К обеду пришел также Комаров, который рассказал, что Орлов смещен, — настоящее сумасшествие! Такой верный, преданный ему друг. Невероятно, они принимают и отсылают прочь.
24 августа/6 сентября.
Бенкендорф пришел в 12 часов, оставался до обеда. Находится в отчаянии от всего происходящего, как и я. Непостижимо быть такой властолюбивой; замечательный Орлов также отослан — он ей мешал. Безумие — изолировать себя и заставить отправить прочь действительно преданных людей… Получила телеграмму от А. [Александры Федоровны] о том, что произошли изменения. Николаша оставил Верховное командование. Господи, благослови нас!
28 августа/10 сентября.
…видела замечательного Орлова, которого уже, к сожалению, нет рядом с Ники, очень жаль, на редкость преданный и надежный человек; я так радовалась, когда он был рядом с Ники. Он был очень трогателен, все воспринимает правильно и прекрасно, хотя и глубоко задет тем, как он был отстранен без каких-либо объяснений, но это было не его желание, а ее неправильное восприятие всего…
2/15 сентября.
Мы приехали в клинику Елены, чтобы увидеть только что прибывших несчастных инвалидов. Печальная картина. Так много изувеченных, слепых, один без обеих ног. Пришла домой к обеду, затем погуляла в саду. К чаю пришла Аликс с двумя старшими дочерьми, которые также были в клинике; она — усталый, странный человек, весело говорит о ничтожном, как будто все идет прекрасно».
В конце концов, Мария Федоровна уехала в Киев, где работала медсестрой ее младшая дочь, великая княжна Ольга Николаевна. В гостиных Петербурга говорили, что вдовствующая императрица сделала это, чтобы больше не встречаться с Распутиным.
В начале 1915 года, в разгар Первой мировой войны, в Федоровском городке организовали Царскосельский лазарет № 17, в доме священников устроили офицерский лазарет, в доме причетников — солдатский.
В госпитале наравне с медсестрами работали императрица вместе со своими дочерьми Ольгой и Татьяной. Они помогали переодевать и мыть раненых, Александра Федоровна ассистировала на операциях. Она очень гордилась своим дипломом медсестры, а также дипломами дочерей. Теперь Мария Федоровна писала мужу в Ставку: «Мы работали с 10 до 1 часу, так как была операция, которая продолжалась долго».
Вспоминает фрейлина императрицы Александры Федоровны Анна Вырубова: «Мы приезжали в госпиталь к девяти часам утра и сейчас же направлялись в операционную, куда привозили раненых, разгружаемых с прибывших с фронта поездов. Состояние этих раненых не поддается никакому описанию. На них была не одежда, а окровавленные тряпки. Они были с ног до головы покрыты грязью, многие из них уже сами не знали, живы ли они; они кричали от ужасной боли… Да, мы из первых рук могли оценить новейшие способы цивилизованного ведения войны!.. Я видела императрицу всея Руси, стоявшую у операционного стола с шприцем, наполненным эфиром, подающую инструменты хирургу, помогающую при самых страшных операциях, принимающую из рук хирурга ампутированные ноги и руки, снимающую с солдат завшивленную одежду, вдыхающую все зловоние и созерцающую весь ужас лазарета во время войны, по сравнению с которым обычный госпиталь кажется мирным и тихим убежищем. С тех пор мне довелось видеть много горя, я провела три года в большевистской тюрьме, но все было ничто по сравнению с ужасами военного госпиталя».
Александра писала Николаю: «Уход за ранеными — мое утешение, и вот почему я даже хотела в последнее утро туда отправиться, пока ты принимал, чтобы сохранить свою бодрость и не расплакаться перед тобой. Облегчать хоть немного их страдания — помогает болящему сердцу. Помимо всего, что мне приходится испытывать вместе с тобой и с нашей дорогой страной и народом нашим, я страдаю за мой „небольшой старый дом“ и за его войска, и за Эрни, и Ирену, и многих друзей, испытывающих там горе. Но сколько теперь проходит через это! А потом, какой стыд, какое унижение думать, что немцы могут вести себя так, как они себя ведут!». А в народе говорили: «Старая Государыня, молодая Государыня и ее дочери для разврата настроили лазареты и их объезжают».
Среди санитаров Царскосельского лазарета оказался поэт Сергей Есенин. Несколько раз он принимал участие в концертах для раненых в трапезной Федоровского собора, был представлен императрице и читал ей свои стихи. Ему запомнилось, как Александра Федоровна сказала, что стихи красивые, но грустные. Есенин ответил ей, что такова вся Россия.
Ужасными впечатлениями, полученными в лазарете Федоровского городка, пронизано единственное стихотворение Есенина, созданное в Царском Селе.
В багровом зареве закат шипуч и пенен,
Березки белые горят в своих венцах.
Приветствует мой стих младых царевен
И кротость юную в их ласковых сердцах.
Где тени бледные и горестные муки,
Они тому, кто шел страдать за нас,
Протягивают царственные руки,
Благословляя их к грядущей жизни час.
На ложе белом, в ярком блеске света,
Рыдает тот, чью жизнь хотят вернуть…
И вздрагивают стены лазарета
От жалости, что им сжимает грудь.
Все ближе тянет их рукой неодолимой
Туда, где скорбь кладет печать на лбу.
О, помолись, святая Магдалина, За их судьбу.
Царское село, Тобольск и Екатеринбург
Зимой 1917 года Николай находился при армии, его семья жила в Царском Селе безвыездно.
Вспоминает Алексей Андреевич Волков, бывший в течение многих лет слугой царской семьи: «В феврале 1917 года прошли слухи о том, что что-то в Петрограде подготовляется. Государь почти постоянно находился в Ставке и только изредка приезжал в Царское.
Возникли забастовки. С докладом к императрице стал часто приезжать Протопопов. Однажды, после приема, он вышел от императрицы, зашел ко мне в дежурную комнату и сказал:
— Как будто начинается революционное брожение. Но мы успокоим.
Посещения Протопопова были частыми. После одного из них он вновь зашел ко мне и сказал, что Государыня приказала мне принимать от него, министра внутренних дел, все секретные телефонные сообщения о ходе волнений и докладывать таковые императрице…
…На последующие сообщения: „Доложите, что опасности нет никакой“. Государыня отозвалась:
— Какая же может быть опасность? Ничего не будет.
Такая уверенность не покидала императрицу до последнего момента.
События развертывались быстро, но до дворца доходили только глухие слухи. На другой день опять звонит Протопопов:
— В Петрограде бурно. Казаки переходят на сторону революционеров. Завтра решится все. Надеюсь, наша сила возьмет верх. Я приказал полиции занять посты на чердаках.
Я передал императрице доклад: „В Петрограде не все благополучно; казаки идут против правительства“.
— Этого никогда не может быть: это ошибка.
— Ваше Величество, так докладывает министр внутренних дел.
— Никогда не поверю: казаки против нас не пойдут.
Скоро опять звонок Протопопова: „Доложите Ее Величеству, что, я надеюсь, мы устоим“. Государыня на это заметила: „Конечно, это так и будет“.
На следующий день звонит секретарь министра:
— Доложите Ее Величеству, что из некоторых тюрем стали выпускать арестантов. Литовский замок горит. Горят и некоторые участки.
Я доложил.
— Что же делать? Посмотрим, что дальше будет… — сказала императрица, на которую эти известия подействовали несколько удручающе.
Это было последнее телефонное сообщение. После секретарь министра приезжал лично и сообщил, что горят участки, тюрьмы и суд. Это было последнее сношение с Петроградом».
Министры стали предлагать царской семье покинуть дворец. Но Александра Федоровна отказалась, она ждала возвращения Николая из Ставки. В то же время 2 марта (все даты по старому стилю) Николай в своем поезде, задержанном в Пскове, подписывает отречение от престола в пользу брата Михаила.
Царский поезд, где Николай II подписал отречение от престола
Манифест об отречении
Тем временем в Царском Селе происходит арест императорской семьи. Об аресте императрице объявил генерал Корнилов и тут же заверил ее, что ни она, ни ее семья не испытают особенных неудобств и их жизни ничего не угрожает. Выйдя от императрицы, он объявил, что все окружающие царскую семью могут по собственной воле при ней остаться, но в таком случае они также будут считаться арестованными. Прочие могут беспрепятственно покинуть дворец. На принятие решения приближенным императрицы дали два дня.
Николай возвращается в Ставку, где в последний раз видится со своей матерью, Марией Федоровной. 8 марта он уезжает в Царское Село. Мария Федоровна записывает в своем дневнике: «Какое ужасное горестное прощание. Да поможет ему Бог! Смертельная усталость от всего».
10 марта Николай приезжает в Царское Село. Когда его автомобиль подъезжает к воротам, дежурный офицер отдает команду: «Открыть ворота бывшему царю!».
Николай сразу проходит к Александре Федоровне и к детям. Начинается жизнь под арестом. В первые дни императору разрешают видеть жену и детей только в обеденные часы, когда в столовой присутствуют офицеры и солдаты охраны. Потом условия содержания смягчаются, и арестованным позволяют проводить вместе весь день.
Николай II в Царском Селе вместе со своими детьми и племянниками после отречения от престола
Заключение в Александровском дворце продлилось до 1 августа. Жизнь шла довольно мирно, члены царской семьи пытались найти для себя какие-то занятия, чтобы отвлечься от мрачных мыслей о будущем. Весной они очищают парк от снега, затем вскапывают грядки под огород. У ограды парка собираются люди. Одни приходят сюда позлорадствовать, другие — посочувствовать.
Татьяна Евгеньевна Мельник-Боткина вспоминает: «…неутомимость Его Величества так поразила солдат, что один из них сказал:
— Ведь если ему дать кусок земли, и чтобы он сам на нем работал, так скоро опять себе всю Россию заработает».