О н а. Взгляните на Цезаря. (Показывает на того, кто лежит на палубе.) Он шевелится!
К а п и т а н-Ц е з а р ь. Бывает, что и мертвые шевелятся. Бросьте-ка его в море. (Ощупывает тело.) Он мертв — совсем остыл. Хотел стать богом, то есть ничем, сожрут его рыбы — он ничем и станет. Бог в рыбном брюхе. (С помощью пиратов выбрасывает тело за борт.) Теперь я — единственный Цезарь.
О н а. Пират, ставший императором!
К а п и т а н-Ц е з а р ь. Никто не узнает, что я пират! Ведь Цезарь обещал всех вас повесить?
Т о л с т ы й. Обещал. Но он мертв.
К а п и т а н-Ц е з а р ь. Зато я жив. И я убью вас. Воля Цезаря должна быть исполнена. (Делает знак кораблям с римскими воинами.) Ко мне, воины!
Ш к у р а (входит, идет к женщине). Спасибо тебе. Я хорошо выспался… Когда Цезарь надел костюм императора, он зашел ко мне в каюту. Он освободил мою душу от чар, превративших меня в свинью. Я снова стал собакой. Выспался и исцелился. Где Цезарь, я хотел бы поблагодарить его.
К а п и т а н-Ц е з а р ь. Я здесь, мой мальчик!
Ш к у р а. Ты актеришка, какой ты Цезарь!
К а п и т а н-Ц е з а р ь. Я докажу тебе это! Ну-ка, ребятки, повесьте его.
Несколько пиратов хватают Шкуру и тащат к виселице.
Ты сдохнешь, собака.
Ш к у р а. Не сдохну. Собаки не умирают на виселице!
К а п и т а н-Ц е з а р ь. Еще как умирают! Ведь ты не бессмертен. Бессмертен только я, только я могу все, что захочу.
Ш к у р а. Человеку не дано стать тем, кем он хочет, он может только то, что может. Собакой он может стать, богом — нет.
К а п и т а н-Ц е з а р ь. Если я бог, почему бы мне не стать собакой?! Пожалуйста! (Лает.) И Юпитер стал быком, когда захотел овладеть женщиной. Ради своей прихоти я могу превратиться в собаку, оставаясь при этом богом. Понятно? (Играет на свирели.) Человечество совершает убийства, не задумываясь о том…
Т о л с т ы й. Идут воины.
К а п и т а н-Ц е з а р ь. Скорее бы пришли и повесили вас. (Играет на свирели.) До чего же хочется хоть недолго побыть на вашем месте, любимые мои пираты…
Ц е з а р ь (в сопровождении воинов вступает на корабль). Где этот кретин, который меня изображает?
Замешательство.
Это ты, Капитан?
К а п и т а н-Ц е з а р ь. Я — Цезарь!
Ц е з а р ь. Чепуха! Цезарем могу быть только я! Шкура, друг мой, что ты забыл там, наверху? Иди сюда, я хочу услышать твой голос…
К а п и т а н-Ц е з а р ь. Солдаты! Я — Цезарь, а это какой-то шут!
Ц е з а р ь. Напрасно ты к ним обращаешься. Это бессмысленно! Они подчиняются только тому, кто отдает команды. Ты же их просишь, ты им объясняешь, какой же ты после этого Цезарь! Цезарь — я. Я привел их сюда.
К р и в о й. Этого не может быть. Мы ведь тебя только что зарезали.
Ц е з а р ь. Не смеши меня…
К р и в о й. Правда, мы разыгрывали представление… Но ведь всерьез, не в шутку! Странно!
Ц е з а р ь. Не удивляйся. Удивляются только дураки. Толстяк, ты тоже вонзил в меня кинжал?
Т о л с т ы й. Я думал, лучше прирезать тебя здесь, на корабле. Зачем тебе мучиться всю жизнь в ожидании смерти в Сенате от руки каких-то типов без чувства юмора?
К р и в о й. Точно. Мы убили тебя ради твоей пользы. Чтобы избавить тебя от рук палачей…
Ц е з а р ь. Я вам верю, мои добродушные пираты. Спасибо за то, что убили меня. Вы сделали это по глупой наивности. (Пожимает им руки.) Наивные дети, я ведь объяснил вам, что не могу умереть?
Т о л с т ы й. Ты что, смылся, как только понял, что мы готовы тебя укокошить?
Ц е з а р ь. Я не смылся. Я чуть подвинулся. И накрыл другого своим покрывалом…
К а п и т а н-Ц е з а р ь. Тощий! Потрясающе!
Т о л с т ы й. А сам ты взлетел, как бог…
К р и в о й. Теперь ясно — ты бог, раз воскрес из мертвых.
Ц е з а р ь. Нет, дорогой мой, я не воскрес. Чтобы воскреснуть, надо умереть. А я не умер, я прополз мимо вас, бросился в море и плыл, плыл, пока не доплыл до кораблей с солдатами.
Т о л с т ы й. Но на тебе мантия!
Ц е з а р ь. Это не моя. Мне одолжил один воин. На самом деле я голый. Вы слишком правдиво сыграли сцену и убили беднягу Тощего.
К р и в о й. Это Тощего ты подсунул вместо себя?
Т о л с т ы й. Это его мы прикончили?
Ц е з а р ь. Скорее всего! Во всяком случае, я видел, как вы бросили его в море!
К а п и т а н-Ц е з а р ь. Врет. Он и есть Тощий. Хочет отнять у меня роль! Он всю жизнь мне завидовал. Жулик, бандит!
Воины останавливают его, не дают приблизиться к Цезарю.
Ц е з а р ь-Т о щ и й. Этот человек — безумен. Солдаты! На виселицу его! Веревка приведет его в норму.
Воины хватают Капитана.
К а п и т а н-Ц е з а р ь (отбивается). И все же я был прав: начинается эра актеров. Роль овечки и роль тирана может сыграть любой. Тощий победил меня моим собственным оружием. (На виселице.) Да здравствует театр!
Т о л с т ы й. Минуту! (Капитану.) Ты — Цезарь или Капитан?
К а п и т а н-Ц е з а р ь. Зачем тебе знать это?
Т о л с т ы й. Потому что это не имеет значения. Вот зачем.
К а п и т а н-Ц е з а р ь. Я — Цезарь!
К р и в о й. Тогда вопрос надо поставить иначе: Цезарь, который появился в сопровождении воинов, — это настоящий Цезарь или тоже какой-то тип, который выучил наизусть роль Цезаря?
Т о л с т ы й. Все это не имеет значения. Может быть, Цезаря вообще не было, нет и не будет, но всегда найдется кто-нибудь, кого будут называть Цезарем.
К а п и т а н-Ц е з а р ь. Я — настоящий Цезарь, взгляните на мою лысину! Я не хочу висеть на этой мачте!
О н а. Цезарь будет жить всегда, его преступления, ум, его тирания и справедливость… Цезарь только будет менять своих исполнителей-актеров.
К а п и т а н-Ц е з а р ь. Тощий украл мою роль!
Ц е з а р ь-Т о щ и й. Шкура, пролай нам, что такое Цезарь… что такое жизнь.
Шкура лает.
К а п и т а н-Ц е з а р ь (задыхаясь в петле). Я — Цезарь! Я проклинаю посредственность! Я проклинаю Рим! (Умирает.)
Ц е з а р ь-Т о щ и й. Шкура, пролай-ка и это проклятие.
Шкура лает.
Капитан был хорошим актером. И произнес проклятие от души. Но он был наивным человеком. Он начал карьеру, не имея за спиной солдат, не имея охраны. Без оружия нельзя стать Цезарем. Вот теперь наконец видно, как у Капитана мозги спускаются в голову.
П и р а т. Скажи, ты Цезарь или ты Тощий?
Т о л с т ы й. Он — Тощий. Но это не имеет значения. Уж этот точно всех нас повесит, я хорошо его знаю.
Ц е з а р ь-Т о щ и й. Ты прав — от вас и следа не останется. (Женщине.) Подойди-ка ко мне, моя радость, постой рядом со мной, прежде чем отправиться к тем, на мачтах… (Показывает на повешенных. Берет в руки свирель.) Шкура, можешь лаять все, что тебе заблагорассудится. До чего же хочется хоть недолго побыть на вашем месте, любимые мои пираты… (Играет на свирели. Обнимает женщину.) Будем оптимистами! (Делает знак воинам.)
Воины ведут пиратов на виселицу. Шкура лает о том, что считает сутью жизни и смерти.
Шкура, побольше оптимизма. Пролай мне, что есть человек.
Шкура лает.
ХОРИЯ, ИЛИ ПТИЧЬЕ МОЛОКО
Иляне и Петре Сэлкудяну
Редактор Е. Орлова
Э м и л и я.
С и л ь в и у.
Х о р и я.
Л у к у ц э.
Кухня. Стол, стулья, кровать. На тумбочке телефон. Ясно, что бо́льшая часть жизни обитателей квартиры протекает здесь. На плите в кастрюльках что-то кипит. Э м и л и я гладит белье, разговаривая сама с собой, читает поваренную книгу, моет посуду. Она постоянно при деле.
Телефон — единственное, что связывает ее с миром. Время близится к полудню. Из радиоприемника льется легкая музыка.
Э м и л и я (гладит, заглядывая в поваренную книгу). Как приготовить омлет с ветчиной? Это я знаю. Пирог с яблоками? И это знаю. Как приготовить мозги в сухарях? И правда, как? (Читает.) «Мозги хорошо промыть, нарезать кусочками…» Что нарезать? (Еще раз читает.) А-а… Я думала, лук!
Диктор радио: «В небе Европы, словно яркие звезды, зажглись голубые глаза космонавтов…»
(Выключает приемник.) Голубые глаза космонавтов. Везучие! Делают что хотят, по небу гуляют… Летают! Одни целую жизнь вкалывают неизвестно ради чего, а другие летают… Не думают о старости, о пенсии… Так… (Читает.) «Карпа можно приготовить в духовом шкафу…» Ну его к черту, этого запеченного карпа. Пропустим его! (Перелистывает поваренную книгу.) Кулинарные рецепты… Как здесь все красиво! Аппетитно… Привлекательно… (Читает.) «Когда вынете карпа из духового шкафа…» (Включает радио.)
Голос диктора: «Здесь нет ничего скоротечного, земля голубая, вечная…»
(Выключает приемник.) Да здравствует чорба из фасоли! И чеснок! И лук! И потроха. Как говорит Дездемона Манолеску: «Все на свете ерунда… Не надо огорчаться. Главное, береги здоровье!» А сама Дездемона немного не в себе. (Звонит телефон.) Да, дорогой. Да, дорогой. Чорба из ребрышек с фасолью. Да, дорогой, и лук порежу. Да, дорогой, все сделаю, как ты любишь, — добавлю чуть-чуть уксуса… Да, да, поняла — ты опоздаешь, у тебя заседание. Да, да… (Кладет трубку, включает радио.) Дездемона Манолеску мечтала об итальянце с усиками, об обольстителе с мандолиной и машиной… О домике на берегу моря… Мечтала о приключении, хотела убежать от своей пишущей машинки. Что поделаешь — все секретарши мечтают… И вовсе она не мещанка! (Смотрит на телефон, словно продолжает разговаривать с мужем.) Какие еще причуды? Она же не была замужем, Дез