Жить нужно в полную силу, сегодня, сейчас… Надо уметь порвать все оковы… увидеть себя со стороны… Иначе наступает кризис…
Эмилия вытирает ему ноги.
Вот, например… У нас в селе когда-то давно было имение графа. Кучером у него был цыган… Однажды цыган пришел к своему отцу и пожаловался: «Отец, мне больно: моя жена спуталась с графом…»
Э м и л и я. Наверно, это был разорившийся граф?..
Х о р и я. Да, только не перебивай меня… «Тебе больно, — сказал отец, — это плохо!» «Подожди, — говорит цыган, — зато я спутался с графиней…» «Это хорошо», — говорит отец. «Постой, — говорит цыган. — Моя жена от графа родила двух детей». «Это плохо», — говорит отец. «Подожди, но и графиня от меня родила двух детей». «Это хорошо», — говорит отец. «Постой, — говорит цыган, — ничего хорошего, потому что меня они одарили двумя цыганятами, а я им подарил двух графов».
Э м и л и я. Старый анекдот… об Ицике и графе.
Х о р и я. Дорогая, все анекдоты ведут летосчисление от Адама и Евы. Даже сам анекдот об Адаме и Еве!
Э м и л и я (уносит таз в ванную). Мы разведемся…
Х о р и я. Нормально… Подумать только, а когда-то развод считался чуть ли не катастрофой…
Слышно, как Эмилия выливает воду в ванну.
Развод — свидетельство эфемерности человеческих чувств, даже самых глубоких.
Э м и л и я (возвращается). Взгляни, весь сад в цвету, будто земля расцвела… как замечательно, Хория, что мы ходим по одной земле.
Х о р и я. Ты молодец, что порвала с прошлым, даже если оно было прекрасным… Главное в жизни… не ходить протоптанными тропами, как поезда по железнодорожному полотну, уметь рваться из повседневности, пренебречь условностями. Эти условности порабощают тебя, стирают твою личность… Да здравствует свобода! Даже ценой страдания…
Э м и л и я. Иногда можно и пострадать, только надо не забывать, что ты человек.
Х о р и я. Не забывать, что ты смертный. (Смеется.) Ах, как страдала одна дамочка из Кымпень: ее сын, совсем еще сосунок, ревел и не хотел брать грудь… Она работала парикмахером, но, чтобы поднять свой культурный уровень, хотела пойти со мной в кино. (Смеется.) А малыш не желал брать грудь… «Послушай, парень, — сказала ему девица, она была незамужняя. — Ну-ка быстренько бери грудь, а не то я отдам ее дяде…» То есть мне, хи-хи… Она в меня влюбилась… (Изображает ее.) «Ты тот, о ком я мечтала столько лет…» (Изображает себя.) «Это обо мне ты мечтала?..» Чокнутая… Потом она вышла замуж, но еще долго искала встреч со мной… Если бы у меня было столько денег, сколько женщин бросили из-за меня своих мужей!.. Они готовы были пойти на убийство, а некоторые даже и шли на это, сразу после свадьбы… хи-хи… жизнь — пустыня… горячий песок и никаких иллюзий. Один лишь мираж — фата-моргана, которую наука не признает… хи, хи… (Вытаскивает из чемодана бутылку и пьет.) Будем здоровы! Пусть возрадуется земля и расцветет… Будем любить друг друга, Эмилия… Когда я слышу о боге или о вере, меня охватывает ужасная тоска… Прочь все иллюзии… Нельзя становиться их рабом… Будем радоваться мгновению. Жизнь дается только раз… Не надо бесплодных мечтаний. Мираж — фата-моргана — это фея пустыни.. И той не существует! Брось Сильвиу — он занят свеклой. Ты станешь свободной, как я… потому что меня ничто не связывает с прошлым… о будущем я не думаю… Живу сегодняшним днем!
Э м и л и я. А если ты не прав?.. Подумай, еще вчера я была молода… И все рассеялось как дым? Мира я не видела, в Японии не была, зато вырастила четырех детей… И все свое время отдала им… Я видела, как они делают первые шаги, слышала, как говорят «мама»… Они выучились и прочли гораздо больше книг, чем я… Сначала они играли, а потом стали влюбляться, думать о прическах… О, мои дети, они спасли мою жизнь, сделали ее прекрасной… Разве не удивительно, еще вчера я называла маму — мамой… А сейчас я смотрю на себя в зеркало и вижу, что я сама мама… Жена, дочка и мама…
Х о р и я. Для полноты счастья тебе надо стать любовницей… Ты должна пожить для себя, не только для детей и унылого мужа… Иначе смерть найдет тебя раньше положенного срока… На что ушли твои ночи: на детский плач и колики в животе, на тонзиллит и грипп. Он уезжал на картошку и на сбор кукурузы, а ты считала часы… На детей ты растранжирила жизнь. Они выросли, а твоя жизнь прошла… Пора проснуться!
Э м и л и я. Да, пора!
Х о р и я (руками изображает трубу. Звучит побудка). Подъем! Нас ждет любовь… (Поет.) «Любовь свободна, мир чарует…»
Э м и л и я. А если ты не прав?!
Х о р и я. Надо всегда быть правым… Иначе тебе хана…
Э м и л и я. Человек без памяти — не человек…
Х о р и я (мягко). Я — твой праздник… Понимаешь? Я! Теперь! Все остальное — бред!..
Э м и л и я. Я мечтала о тихом доме, где зимой, когда идет снег, в печке горит огонь, как в детстве. За завтраком хлеб и молоко делят поровну, на праздники всей семьей идут в лес, растят детей, превращаются в бабушек. Вот она — мечта женщины… Я никогда не мечтала открыть средство против рака, на это у меня не хватает образования. И на луну лететь не собиралась — слишком я труслива, и министром не хотела стать…
Х о р и я. Для этого ты слишком красива…
Э м и л и я. Я мечтала о доме — и мечта моя исполнилась… И даже стала воспоминанием!.. Все в прошлом… все только во мне… Только память: господи, как быстро все прошло! Господи, как я постарела! И это называется счастьем?..
Х о р и я (ставит другую пластинку). Это называется скукой… Надо…
Э м и л и я. …снова мечтать? О чем? О новой любви… на этот раз с тобой?..
Х о р и я. Возможно.
Э м и л и я. А может быть, именно в этом ошибка?..
Х о р и я. Может быть… Любовь — миг наслаждения — вот главное… (Смеется.)
Э м и л и я. Я уже никогда не смогу полюбить, как любила… Мне уже никогда не будет двадцать лет… И никто мне не скажет, как жить дальше… никто…
Х о р и я. Когда-то люди не доживали до нашего возраста. Тихо угасали…
Э м и л и я. У меня ничего не осталось, кроме памяти. Что мне делать? Ничего. Только вспоминать о том, что было…
Х о р и я. А ничего и не было, Екатерина…
Э м и л и я (своим мыслям). Не говори глупостей. Я родила детей!
Х о р и я. Не верю! Где они? Улетели, пташки. Бросили тебя одну, будто и не ты их рожала…
Э м и л и я. Один — в Бухаресте, инженер, другой…
Х о р и я. Теперь и они всего лишь воспоминания, и жизнь твоя отныне и присно и во веки веков — сплошная скука: все в прошлом. И каждый день как сказка про белого бычка… (Обнимает ее.) Думать надо только о том, что в твоих возможностях…
Э м и л и я. О чем мечтала Мануэла?
Х о р и я. Хотела стать кинозвездой! А чего достигла? Поднос выносила: «Кушать подано!» Потому что не было в ней красоты. Ни кожи, ни рожи, бледная, как пергамент… И тело дряблое… Она мечтала о детях. Не тут-то было. Ее тело не создано для материнства, чрево — бесплодно… Она хотела побывать на Гаити. А на какие шиши? Воровать она не желала, хотела получать только то, что заслужила… А ее подруги снимались, ездили в Канн… Тряпки, фотографии… А она такая талантливая… но некрасивая. Потом болезнь и… Она вообще перестала играть. Время прокатилось по ней… слепое время состарило ее.
Э м и л и я. И чтобы не выносить больше подносы на сцену, чтобы… Однажды в полдень она пошла на вокзал… Гуляла вдоль путей, спрятав в сумочку перронный билет… Падал снег… Громкоговоритель объявлял: поезд из Бухареста прибывает через пять минут… В белой меховой шубке, с сумочкой в руке, она шла и шла рядом с железнодорожным полотном, оставив вокзал далеко позади… И вдруг издалека увидела поезд, весь белый, запорошенный снегом… Паровоз, отдуваясь, двигался вслепую… Тогда она бросила сумочку и побежала по шпалам навстречу поезду… столкнуться с ним… Понимаешь, ей уже было все равно, слепое время ее погубило, ей не на что было надеяться: ни в театре — без ролей, ни в жизни — без детей. Она больше не могла. И тогда у нее хватило мужества…
Х о р и я. Или безумия…
Э м и л и я. Безумия… выйти навстречу слепому чудовищу, рассмеяться ему в лицо, заглянуть в слепые, как у сфинкса, глаза… в глаза чучела на колесах. Она кричала и бежала… И столкнулась с поездом…
Х о р и я. Она разбилась вдребезги?
Э м и л и я. Да, и она, и ее мечты… Не знать, ради чего живешь…
Х о р и я. Да простит ее бог, но все же у нее не все были дома. Разве самоубийство — это выход? Брось мне байки рассказывать… (Пьет.) Я хочу есть! Да здравствует жизнь! (Под хмельком.)
Лист зеленый, розмарин,
Я бреду домой один.
Вдоль дороги я плетусь,
За деревья я держусь.
Все собаки меня знают,
И быки не забодают.
Э м и л и я. Хочешь чорбы с фасолью?
Х о р и я. Нет, лучше я приготовлю блинчики. Или рыбу с луком?
Патефон продолжает играть. Хория танцует с Эмилией по кухне.
Или мозги в сухарях? Или птичье молоко? Берешь литр молока…
Э м и л и я. Ты мне это уже когда-то говорил… Смени пластинку, милый!
Х о р и я (не замечая насмешки). Но мелодия еще не кончилась, любимая!
Э м и л и я. Ты дружил с Сильвиу?
Х о р и я. В молодости мы играли в одной футбольной команде, работали вместе, встречались в одной компании… Потом он меня выгнал. Наверно, потому, что я стал человеком гораздо более интересным, чем он… (Хохочет.) У него осталась работа, у меня любовь, настоящая жизнь… А вечерами он зубрил… Сейчас тоже зубрит?
Э м и л и я. Зубрит. А ты что делаешь по вечерам?
Х о р и я. Иногда листаю книгу, одну, другую, третью, четвертую… (Весело.) Дорогая моя, я давно слежу за тобой, когда ты ходишь в магазин за маргарином или на бензоколонку с бутылью… Ни одно из твоих платьев тебе не идет! Тебе идет — быть раздетой.
Целуются. Пластинка шипя повторяет одну и ту же фразу.