(Тоже утаптывает землю.) Засыплю землей это стойло, чтобы подохли блохи, все блохи.
Д а в и д. Это не стойло, это бывший замок.
З а м б и л а. Там, где стою я, — бывшее стойло.
Д а в и д. Смотрите, не слишком переутомляйтесь, а то отелитесь на сырой земле.
З а м б и л а. Телятся только коровы.
Д а в и д. А цыганки — нет?
З а м б и л а. Я цыганка — от пояса и выше. А ниже — я дама, как любая другая.
Д а в и д. Я пошутил.
З а м б и л а. Я приглашу тебя быть крестным, бриллиантовый мой.
Д а в и д. Когда ты отсюда выйдешь?
З а м б и л а. Да я бы хоть сейчас… но мне не везет. Впереди еще целый месяц.
Д а в и д. А гадать ты умеешь?
З а м б и л а. Не умею. Как-то гадала одному и нагадала смерть от кровавого поноса. Так надо же, именно от этого он и умер, прости его, господи. Могу погадать тебе по руке.
Д а в и д. Погадай.
З а м б и л а. А если увижу смерть — сказать?
Д а в и д. Скажи.
З а м б и л а. Не скажу, потому что ты меня изобьешь, крестный. Не буду тебе гадать, потому как ты не веришь, а кто не верит…
Д а в и д. Что же ты себе не нагадала; не крала — не угодила бы сюда. (Показывает на Марию.) Погадай ей… Ну хотя бы кто у нее будет — мальчик или девочка.
З а м б и л а. Это и так видно. Мне и руку смотреть не надо… Мальчик.
Д а в и д. Унеси отсюда лишнюю землю.
Замбила уходит, унося кусок дерна.
(Марии). Как ты себя чувствуешь?
Мария не отвечает.
(Кладет ей руку на плечо.) Ты хорошо выглядишь.
Мария молчит.
Мы одни.
Мария молчит.
(Улыбается.) Что бы ты сказала, если б я наведался к тебе ночью?
Мария молчит. Проходят ч е т ы р е с т р а ж н и к а с пустыми корзинами.
(Стражникам.) Картошка еще осталась?
Один из них кивает.
Хорошо.
Все четверо уходят.
Так как? Прийти мне или прислать этих?
Входит З а м б и л а.
Замок защищают надежные стены, можете быть спокойны: отсюда вам не выбраться, разве только улететь.
З а м б и л а. Крестный, дай закурить.
Д а в и д. Если покажешь пупок.
З а м б и л а. Я бы показала — да его не видно. Живот слишком распух… С чего это ты такой любопытный?
Д а в и д. А если ты мне приглянулась — нельзя, что ли?
З а м б и л а. Можно — тебе это ничем не грозит.
Д а в и д. Вам обоим тоже. Что могло случиться — уже случилось.
З а м б и л а. Случилось, не случилось. Время все равно идет. (Набирает воду.)
Д а в и д (Марии). Я приду под утро.
З а м б и л а (приближаясь с водой). Крестный, дай мне закурить.
Д а в и д (дает ей сигарету). Пожалуйста. Куришь ты или не куришь — все равно помрешь. (Уходит.)
З а м б и л а (кладет сигарету за ухо). Этот еще хуже цыган. Даст закурить — а взамен потребует жизнь.
Мария молчит.
Смотри, красный мотылек. (Бежит за ним, хочет накрыть платком.) Давай поймаем его. Смотри, вот он около гнома, вот порхает над ночной красавицей…
Мария не двигается.
Господи, как он летает, словно искорка, то вот он, то его нет. (Возвращается туда, где стоит Мария, топчет землю ногами.) Я хотела бы поймать его, посмотреть и отпустить… (Поливает землю водой.)
М а р и я. Он грозился прийти ко мне ночью.
З а м б и л а (не слышит ее). Девочкой я пошла однажды на кладбище, посмотреть, как хоронят циркача… Он глотал сабли и пускал огонь изо рта… Я не верила, что такой человек может умереть, я ждала: вот сейчас он встанет из могилы… Но земля на могиле лежала неподвижно. Вдруг я увидела, как порхали над крестами красные и белые мотыльки… Словно это были души… Почему ты молчишь?
М а р и я. У наших детей будут похожие судьбы… Я отдам тебе мамино кольцо. Когда меня понесут с крестом, одень моего ребенка в белые одежды… И в голубую шапочку — пусть он будет принаряжен, как на праздник… Пусть знает, что я ушла, пусть помянет меня — в белой одежде, в новой рубашке с отглаженным воротничком…
З а м б и л а. Боже мой! О чем ты?.. (Увидела входящего Давида.) Ну, крестный, там еще осталась картошка?
Появляются ч е т ы р е с т р а ж н и к а.
Чего они на меня уставились?
Д а в и д. Они никогда не видели папаруду — женщину, которая, согласно обычаю, исполняя старинный танец, должна вызвать дождь во время засухи.
З а м б и л а (увидев, что все четверо наполнили водой ведра). Они рехнулись, у меня ребенок в брюхе — не до игры мне.
М а р и я. Оставьте ее в покое…
Один из четырех стражников выливает на Замбилу ведро воды. Она бежит. Стражники ловят ее и начинают срывать одежду. Она кричит. Ее снова обливают водой.
Д а в и д. Засуха. Они ждут дождя.
М а р и я. Не трогайте ее!
Один из стражников зажимает Марии рот.
Д а в и д. Подумаешь — делов! Это же игра…
Платье Замбилы разорвано в клочья. Почти голая, она лежит на земле. Она кричала, но не проронила ни слезинки. Теперь она молчит.
Эй ты, вставай!
Она смотрит на него.
У тебя загорелая кожа.
М а р и я. Зачем вы издеваетесь над женщиной?
Охранник, который стоит рядом с Марией, снова зажимает ей рот.
Д а в и д. Уведи ее.
Марию уводят.
Ты не плачешь.
З а м б и л а. А зачем мне плакать, крестный?
Д а в и д (брызнув на нее водой из ведра). А ты и впрямь выглядишь как дама.
Давид идет в камеру Марии.
Один из стражников поскользнулся на глине. Он счищает с сапога комок мокрой глины, не знает, что с ним делать, и, наконец, швыряет его в Замбилу. Это его забавляет. Он кидает еще и еще. Остальные присоединяются к этой игре — бросают в Замбилу комками и грубо хохочут.
З а м б и л а. Только не в живот… (Кричит.) Не в живот!
Появляется Д а в и д, за ним М а р и я. Стражники исчезают. Давид, насвистывая, уходит вслед за ними.
М а р и я (дает Замбиле свою одежду). Это они сделали мне в назиданье… Он сказал, что сегодня ночью… в одну из ночей… придет ко мне…
З а м б и л а. Мы поменяемся местами, я приду к тебе… И откушу нос крестному. (Уходит.)
Бьют часы. Входит Б е р ч а н у.
Б е р ч а н у. Прошло уже четыре месяца.
М а р и я. Я чувствую, как он бьет меня ножками.
Б е р ч а н у. Одумайся, скажи им все, назови имена тех, кто втянул тебя в эту историю, — и ты спасена.
М а р и я. Пить хочется.
Б е р ч а н у. Прошу вас принять кружку свежей воды. (Протягивает ей кружку.) Тебя арестовали для острастки, чтобы другим не повадно было поступать, как не положено…
Снова бьют часы.
Прошло пять месяцев…
М а р и я. Платье стало мне узко и сдавливает живот.
Б е р ч а н у. Я дам тебе новое платье, лучше прежнего. (Приносит платье.) В цветочек… Не упрямься… Ведь, чтобы выкрутиться самому, надо другого…
М а р и я. Ты предлагаешь то, что мне уже предлагали, — предать…
Б е р ч а н у. Я предлагаю жить. Для своих ты все равно мертва с того самого дня. Об этом и в газетах писали…
М а р и я. Нет…
Бьют часы.
Б е р ч а н у. Ты обыкновенная девушка. Не героиня. Заурядное существо. И даже если тебя не казнят, в чем лично я сомневаюсь, и даже если в конце концов выпустят на свободу, все равно ты останешься вполне заурядной личностью. Ну, предположим, ваши придут к власти — факт, с моей точки зрения, абсолютно нереальный, но предположим на минуту…
Мимо, подметая двор, проходит П т и ц а и тихо напевает.
Скажем, ты получишь должность начальника… Ну предположим, начальника тюрьмы, как я. Образование у тебя не бог весть какое. Потерянные годы не вернуть, и потрясение, которое ты пережила, не пройдет бесследно… Молодые станут тебя презирать. Я тоже личность вполне заурядная.
Птица уходит с ведром воды.
Когда-то и я был пострадавшим… Сейчас меня сделали начальником, будто героя какого. Но я-то знаю, что меня презирают, обзывают шутом гороховым, сивым мерином… Мерином потому, что я натерпелся в свое время от уголовников… Меня связали, я был тогда… Ну, да это не имеет значения! И меня оскопили! Потом, правда, я был отомщен; сперва меня назначили начальником над воришками. А теперь над всеми: и уголовниками, и политическими. Я не личность, я человек больной. Говорят, что я не мужчина… Даже свои надо мной смеются. Он — пустое место, говорят. И так оно и есть. Ты тоже. Сейчас ты переживаешь героический момент. Ваши называют это борьбой за справедливость. Но у тебя — ребенок, будет ребенок. Откажись от всего, чем жила, живи ради ребенка.
Снова появляется П т и ц а. Он подметает двор и тихо напевает.
У тебя есть для кого жить! Суд пересмотрит дело, я похлопочу.
М а р и я. Ты слишком добр.
Б е р ч а н у. Страна должна благополучно закончить эту войну, зализать раны, как подстреленная лиса, и жить дальше.
М а р и я. Страна не должна быть лисой — сегодня с одними, завтра с другими, сегодня — раненая, завтра — оправившаяся от ран, страна должна принадлежать людям, не лисам.
Птица наполняет ведро водой.
Б е р ч а н у. Все это детский лепет… Кто отец ребенка?
Молчанье. Птица с полным ведром уходит.
Кому ты служишь?
М а р и я. Себе.
Б е р ч а н у. Прекрасно. Они тоже служат себе. И потому ни твоя жизнь, ни твоя смерть не потрясут их. Пора понять, у нас жизнь человека никого не волнует. Мы нация без героев. Поставь себя на их место — тогда поймешь.
М а р и я. Нет.
Б е р ч а н у. Почему же? Они служаки, не герои. Они выполнят приказ — их повысят в чине. Прошло шесть с половиной месяцев. Ты горда, но твоя гордыня не может скрыть элементарной истины: ты боишься смерти.