Фаза ингибиторов — страница 3 из 14

Свинарник

Глава 9

Я падал на Марс верхом на каменной глыбе.

Рядом со мной падали еще двое солдат. Каждый был втиснут в одноместный десантный кораблик размером немногим скафандра. Кораблики, имевшие форму куколки насекомого, крепились к камню лишь передней частью, в то время как их сужающиеся хвосты торчали в космос. Черные на черном, кораблики прятались на задней поверхности камня. Кроме наших трех, имелся еще четвертый, пока пустой.

Я огляделся, корчась в тесных противоперегрузочных снастях. В глаза било солнце, затемненное до терпимого уровня фильтрами моего визора. Однако даже в его ярком свете наши кораблики выглядели лишенными каких-либо черт или формы – просто черные пятна на поверхности камня.

На кромках визора появились отображавшие состояние графики – системы пробудились или перезагрузились после долгого сна. Пробежавшись по графикам взглядом, я понял, что с моим телом, скафандром и кораблем все в порядке. Судя по поступившим от руководства нашей миссии данным, вторая фаза операции завершилась удачно. Капсула вошла в атмосферу, и, вместо того чтобы сбить, ее пропустили, устроив так, чтобы орбитальные пушки не сумели ее перехватить.

Анализ сердцебиения показывал, что в капсуле находятся шестеро. Они уже почти неделю пребывали на поверхности Марса. Судя по данным температурного сканирования, капсула выдержала вход в атмосферу и посадку и ее обитатели остались живы. Но никакого движения с их стороны не наблюдалось, и никакие другие силы сочленителей не пытались добраться до них из Материнского Гнезда.

Однако в том, что они появятся, я нисколько не сомневался. Для Галианы эта капсула – слишком соблазнительная добыча, чтобы ее проигнорировать.

Мой скафандр установил связь ближнего радиуса с другими десантными кораблями. По поступавшим с них биометрическим данным я понял, что двое солдат тоже выходят из анабиоза.

Я пососал трубочку, смочив губы и горло, и попытался заговорить:

– Надежда? Любовь?

Мгновение спустя последовали слабые, но отчетливые ответы.

– Я здесь, Вера, – сказал Надежда.

– Я тоже, – сказала Любовь.

– Хорошо. С возвращением. – Я не добавил: «К миссии, в которой, скорее всего, мы все погибнем».

Напоминания не требовалось – никто из нас не знал, каковы его шансы выжить, но иллюзий не питал. Предприятие было крайне рискованным, без возможности найти укрытие или получить подкрепление, если что-то пойдет не так.

– Вы получили ту же информацию, что и я, хотя, возможно, еще ее не усвоили. Вкратце: капсула вошла в атмосферу и совершила посадку в восьмистах километрах к северу от предполагаемого места нашей высадки. Она там уже шесть дней. Пауки даже не пошевелились.

– Думаешь, почуяли ловушку? – спросил Надежда.

– Нет. С чего бы? Это вполне законная капсула с изменниками, которая сумела преодолеть нашу защиту, и, пока мы ее не коснемся, ловушкой она не станет. До этого момента она является именно тем, чем кажется, и они рано или поздно что-нибудь предпримут. Единственное, из-за чего они еще этого не сделали, – инстинктивная осторожность и понимание того, что спешить им некуда. Но мы создадим им стимул.

– Есть указания на место нашей встречи? – спросила Любовь.

– Наиболее предпочтительная точка – лагерь маскиан в двухстах километрах к югу от капсулы. Кто-то из нас, вероятно, прибудет на несколько часов раньше остальных. Его задача – обеспечить укрытие и начать проверку систем, сперва прочесав окрестности на предмет паучьих ловушек.

– Можно подумать, мы об этом забыли, – сказал Надежда.

– Вы будете все в синяках от удара при посадке, к тому же уставшие после тяжелого трехсуточного похода без сна. В реальности все бывает намного хуже, чем на тренажерах.

– Что ж, это радует, – усмехнулся Надежда.

– Побольше оптимизма, – ответил я. – Пока у вас одна задача: остаться в живых, спускаясь на планету верхом на взрывающемся астероиде.

– Я готова, – сказала Любовь.

Она говорила вполне серьезно, и я ею восхищался. Идеальное приобретение для Коалиции – отважная, целеустремленная, самоотверженная, преданная делу борьбы с сочленителями. Никто не знал о происходившем в головах пауков лучше, чем эта одаренная молодая женщина из психохирургической службы. И немалую честь ей делало то, что в этой операции она согласилась участвовать добровольно.

Или, если говорить прямо, не стала отказываться, когда ее сочли пригодной.

Я почти жалел, что не знаю, как ее зовут на самом деле.

Отключив темнопривод, Сидра скользнула под прикрытие вереницы трупов, остававшихся на орбите Йеллоустона.

Десять тысяч поселений, тысячи больших кораблей и десятки тысяч кораблей поменьше превратились в гирлянду из руин. Около трех тысяч поселений еще можно было опознать, но даже они беспорядочно кувыркались, взорванные и потерявшие воздух. От прочих остались лишь обломки миниатюрных планет, куски субсветовиков и внутрисистемных кораблей, фрагменты человеческих тел.

Сидра не отрывалась от дисплеев, на которых светились пики, волны и беспорядочные последовательности двоичного кода.

Я поерзал в противоперегрузочном кресле, пытаясь найти наименее болезненную для суставов позу.

– Что мы ищем?

– Что-нибудь с признаками жизни, – ответила она, понизив голос, будто нас могли подслушать. – В идеале – нечто с признаками жизни, способное с нами общаться.

– Я думал, мы уже перестали говорить друг с другом загадками.

Сидра слегка пожала плечами:

– Здесь не все полностью мертвое. Есть фрагменты кораблей, сохранившие остаточную функциональность. Есть поселения, где еще работают на минимальной мощности обслуживающие устройства, хотя обслуживать им больше некого. Космические маяки, автоматически передающие коды.

– И чем это может нам помочь?

– Некоторые из них продолжают посылать информацию, как будто ничего не изменилось. Сигналы дальномеров, опознавательные запросы, авторизация приближения и так далее. Это как последние электрические импульсы в умирающем мозгу. Своего рода машинное старческое слабоумие.

– Думаешь, какой-то из этих сигналов исходит из корабля, который должен был встретить нас внутри Иоанна Богослова?

– Не обязательно. Но если мои союзники тут были, их могла обнаружить какая-нибудь система слежения и зафиксировать их перемещения. Если удастся найти следящее устройство и исследовать его память, я узнаю, когда они прибыли. – Она помолчала, закусив губу. – Но пока что эти системы не отвечают.

– Ты с ними общаешься? Не слишком ли рискованно после всех наших усилий остаться незамеченными?

– Да что ты все время беспокоишься? – (Я увидел в ее глазах нечто среднее между удивлением и разочарованием.) – Как ты вообще мог воевать?

– Я не солдат.

– О том, что ты солдат, говорит даже твое имя – оно происходит от слова «война». Когда вы с братом в детстве играли на песчаных дюнах около дома, брат называл тебя Воином. Об этом упоминается в одном из файлов с военными биографиями, в том месте, где рассказывается, как вас обоих повысили до небесных маршалов. Разве не здорово? Он предвидел, кем ты станешь!

– Да ты в своем уме?

Она задумалась.

– Что ж, может, и нет, если под пребыванием в своем уме понимать деятельность в функционально предсказуемом объеме ментального фазового пространства. Ко мне это точно не относится. – Сидра по-кошачьи передернула плечами, будто ей казалась отвратительной сама мысль, что она может быть нормальной. – Но я и не безрассудна, дорогой мой Воин. Все те сигналы, которые мы обсуждаем, работают на минимуме энергии, в крайне узконаправленном режиме. Поскольку я имитирую здешние сигнальные протоколы, любое обратное рассеяние будет выглядеть как случайная утечка переговоров вроде тех, которые велись здесь десятилетиями. Проблема в том, что нет никаких признаков…

Сидра замолчала и, прищурившись, устремила взгляд черных глаз на один из дисплеев.

– Что ты хотела сказать?

– Пока что я не получила ответа ни на одну просьбу о доступе к реестру внутренних данных. Вероятно, это означает, что большая часть передатчиков для нас бесполезна, поскольку не способна записывать историю событий. Зато этот сигнал выглядит куда более многообещающе. Он слабый, но его выходные импульсы не так искажены, как у других, и он реагирует на мои вызовы.

– Он посылает тебе запись перемещений?

– Нет… Возможно, потребуется его убедить. Но, по крайней мере, он понимает суть моего запроса. Однако я не стану рисковать, пока мы не продвинемся дальше вдоль орбитального потока.

Нам приходилось пользоваться реактивной тягой, чтобы оставаться на одной и той же высоте над Йеллоустоном, двигаясь при этом быстрее, чем обращавшиеся вокруг планеты останки. Сидра экономно расходовала энергию двигателей, включая их ненадолго, и при возможности применяла любой крупный и относительно цельный объект в качестве прикрытия для смены курса.

По прошествии двадцати достаточно нервных минут на «Косе» раздался предупреждающий сигнал, который извещал о появлении впереди некой массы, превосходившей по плотности все, что встречалось нам раньше. Сидра замедлила наше приближение к цели, сбросив скорость относительно движения орбитального потока до километра в секунду.

– Не знаю, насколько велики были самые крупные сооружения, – призналась в собственном невежестве Сидра, что с ней бывало нечасто. – Но некоторые, похоже, движутся как единое целое, а не по независимым орбитам. Не знаю почему. Придется каким-то образом проникнуть в эти руины. Похоже, именно там находится маяк, который я ищу.

– Можно поискать другой маяк.

– Мы и так уже все обшарили. Рассчитывать больше не на что.

Мы плыли среди черных айсбергов – разрушенных анклавов, пространство между которыми медленно сужалось. С расстояния в десять километров они выглядели абстрактными фигурами, сохранившими лишь следы прежнего облика – разорванный цилиндр, раскрывшийся лепестками с одного конца, будто жерло пушки, в которой застрял снаряд; кусок дуги космического колеса; разбитая сфера, из которой давно вывалились все потроха. Я подумал о миллионах тех, кто, возможно, называл эти миры своим домом, о жизни, которая когда-то шла своим чередом в их теплом уютном нутре.

«Коса» опять издала предупреждающий сигнал, на этот раз другой тональности.

– Что такое?

Сидра смотрела на дисплей, сосредоточенно закусив губу. Судя по ее застывшему взгляду, она вела напряженный диалог с кораблем. Наконец отстегнула ремни, удерживавшие ее в кресле.

– Жди здесь. Сейчас вернусь.

– Не слишком подходящее время для туалета, Сидра. Может, потерпишь? Или никак?

– Если бы ты знал, что мне приходится сдерживать в себе, не стал бы так шутить. Поосторожнее с юмором.

Через минуту-другую она вернулась, неся цилиндр размером с небольшой кислородный баллон. На его скошенных торцах виднелись толстые металлические заглушки с мерцавшими на них огоньками. Это был контейнер со стеклянными стенками, испускавший бледно-фиолетовое сияние.

В центре этого сияния парила черная точка.

– Знай своего врага. Полагаю, ты видел издалека, как это действует. Но держать в руках вещь, способную уничтожить человечество, – совсем другое дело.

Сидра протянула мне цилиндр с таким видом, будто тот был воплощением зла, а я – обреченным получателем этого дара.

– Разумеется, мы все это видели, – спокойно ответил я.

– До того, как покинули человеческую цивилизацию, или после?

– Немного и до, и после.

Хотя цилиндр был невесом, я ощущал массу его бронированной оболочки и мощных сдерживающих механизмов. Я сразу же понял, что черная точка – машина ингибиторов, частица волка, или в некотором смысле волк целиком. Если ее увеличить, я увижу идеально черный куб. Точнее, я увижу квадрат или шестиугольник, в зависимости от угла зрения, поскольку трехмерную сущность кубов ингибиторов невозможно воспринять. Их грани и ребра столь же неуловимы для света, как горизонт событий.

– Что такое случилось с «Салмакидой», что вы взяли курс на AU Микроскопа? Вряд ли это планировалось изначально, когда корабль стартовал.

– Да, не планировалось, – осторожно ответил я. – Когда мы улетали, уже ходили слухи о войне, но ею было охвачено относительно небольшое число планет и систем, и многие считали, что скоро она закончится сама собой, поскольку вряд ли какие-то восставшие из мертвых инопланетные машины способны победить цивилизацию, которая уже пережила плавящую чуму и множество собственных войн. Некоторые из нас надеялись, что нужно лишь перегруппировать силы и дать отпор и в этом нам поможет одна из планет, где уже есть люди.

– И тем не менее от этого плана отказались.

– На полпути капитан с командой вывели из анабиоза четверть пассажиров, а остальных пробудили до базового уровня сознания. Нам устроили опрос в лучших традициях демархистов. К тому времени на «Салмакиду» обрушилась целая лавина сигналов, полных тревоги и паники. С разных планет, с разных кораблей. Общим было лишь одно – рано или поздно все эти сигналы бедствия смолкали. Куда бы мы ни бросали взгляд, повсюду появлялись волки, вокруг каждой заселенной звезды. Зачастую становилось ясно, что они с самого начала были рядом с нами: спящие и никем не замеченные, дожидались момента активации. О безопасной гавани в известных системах теперь не стоило мечтать. Требовалось проложить новый курс к какой-то планете, где никогда не ступала нога человека и куда с наименьшей вероятностью могут заглянуть волки. Предложений поступило много, но большинство из них были сочтены неприемлемыми по тем или иным причинам.

Я… выступал за систему Михаила, – продолжал я. – Сперва моя идея встретила сопротивление. Кому охота провести остаток жизни, прячась внутри безвоздушной, выжженной звездным излучением каменной глыбы, бегающей по орбите внутри облака космического мусора? Но возражения отпадали одно за другим. Мы могли добраться до этой системы, не слишком приближаясь к скопищам волков, а метеоритное облако вокруг звезды и ее излучение обеспечивали идеальную защиту, особенно на первых порах, когда мы трудились над разборкой корабля.

– Что ж, хорошо, что твой голос восторжествовал.

– Если бы мы полетели куда-то еще, возможно, точно так же справились бы.

– Но ты этого не знаешь.

– Я знаю, что Солнечный Дол дался нам нелегко и что многие хотели меня линчевать за мое предложение.

– И все же в итоге ты фактически стал их главой. – Сидра посмотрела на меня с холодным восхищением, какое обычно приберегают для хорошо закаленного клинка. – Право голоса имел каждый пассажир, но твой оказался убедительнее.

– Кому-то все равно пришлось бы. Команда корабля передала все полномочия гражданскому совету поселения. Если бы образовался вакуум власти, скорее всего, я помог бы его заполнить. Но я вовсе не принимал решения в одиночку, будто какой-то самодержец. Были еще Морган Валуа и… Рюрик Тэйн.

– Тот, которого ты потом застрелил или пытался застрелить?

– Все, к чему нас вынуждали обстоятельства, Сидра, было связано исключительно с волками. – Я взглянул на предмет у себя в руках, вновь почувствовав его странную и пугающую притягательность. Ни одна ядовитая змея или паук не могли вызвать у меня большего трепета. – Я видел все те передачи. В том, как умирали люди, не было ничего отстраненного или абстрактного. Истребление человечества – не просто некая бюрократическая процедура. Это крики, удушье, отчаяние, ужас, боль и тоска, и ты знаешь, что они не закончатся никогда. Я увидел все это и поклялся, что в Солнечном Доле ничего подобного не случится. – Я сглотнул, ощутив вдруг сухость в горле. – И я сдерживал свое обещание до самого конца.

– Обещание, которое едва не довело тебя до массовой резни. Бедный мой брат Воин.

– Хватит, – со злостью бросил я. – Ты не была там, в тех пещерах. И у тебя нет никакого права меня судить.

– Есть, и более чем. Разве приговоренная не вправе высказать все, что она думает о своем палаче?

– Я сказал, что убью тебя, Сидра, но пока что не убил. – Я вздрогнул, пытаясь выбросить из головы ее безумные вопросы. Кусок стекла с неровными краями, просверленный посередине… – Это… волк, – сказал я, сосредоточиваясь на практических аспектах предмета, который держал в руках. – Как он тут оказался? И в самом ли деле ты уверена, что он мертв?

Сидра вздохнула – то ли с облегчением, то ли с разочарованием из-за того, что я не позволил ей и дальше бередить раны моего прошлого.

– Его обнаружила «Коса». Он упал на корпус корабля и сразу был опознан, помещен в карантин снаружи, а затем доставлен внутрь для исследования. Что касается второго твоего вопроса, то он не мертв. Иначе бы мы его не увидели. Когда волк умирает, куб схлопывается и остается лишь крохотная горстка пыли. Поскольку куб наличествует и корабль на него среагировал, это означает, что волк жив. Но, вероятнее всего, он пребывает в спящем или ослабленном состоянии и потому не представляет для нас непосредственной опасности. Можно? – Сидра осторожно забрала у меня контейнер и что-то проделала с органами управления на его торце. – Смотри, сейчас я уменьшу его сдерживающую силу.

– С ума сошла?

– Я сказала – уменьшу, а не отключу.

Пальцы Сидры забегали по кнопкам, будто по клавишам аккордеона. Машина ингибиторов увеличилась в размерах, превратившись из точки в черное пятнышко величиной с чешуйку кожи. Однако я все так же не мог различить ее структуру, увидеть хоть какой-то намек на глубину. Сидра позволила ей еще немного вырасти – до размеров рисового зернышка, потом изюминки, потом маленькой игральной кости с пустыми гранями.

– Хватит, – прошептал я.

Контейнер дрожал в ее руках. На его концах пульсировали красные огоньки.

– Ага, значит, ты все-таки живой. – Сидра позволила кубику еще увеличиться, так что размерами он теперь походил на те, в которые играют дети. Фиолетовое свечение усилилось, красные огоньки теперь горели непрерывно – устройство сдерживало стремление куба расширяться дальше. – Ты ведь спал, пока не наткнулся на меня? Спал и почти забыл, кто ты. Кем должен быть. Но теперь вспоминаешь. – Она подняла устройство так, что куб оказался на уровне ее глаз. – Столько решимости, столько зла, столько страстного желания исполнить свой долг. Столько… самоотверженности. – Она щелкнула пальцами, и бока устройства ярко вспыхнули белым.

Я моргнул, а когда в глазах прояснилось, увидел, что цилиндр пуст и фиолетовое свечение тускнеет. Сидра открыла маленькую крышку в его основании, и высыпалось чуть-чуть мелкой пыли. Растерев пыль в пальцах, она поднесла их к моему носу. – Понюхай. Именно так пахнет истребление человечества.

– Как фейерверк?

– Не знаю, как пахнут фейерверки. Но говорят, все мы по-разному воспринимаем этот запах. Он пробегает по обонятельному нерву и находит в каждом из нас что-то свое. Некие воспоминания или нечто связанное со смертью.

– Как я понимаю, эта пыль безвредна?

– Инертная материя. Когда волки схлопываются – когда внешняя сила превосходит их способность генерировать поле, – они не оставляют после себя ничего полезного, ничего такого, что низшие существа могли бы воспроизвести и обратить против них. Так что – да, она безвредна.

– Собственно, в этом не было никакой необходимости, Сидра.

– Напротив, была, и немалая. В тех передачах ты видел худшее, на что они способны. Вопли и горе. Я тоже получила свою долю. И тебе знаком более медленный и мучительный кошмар, когда приходится прятаться годами, десятилетиями, и единственная ошибка может стать роковой. Этот кошмар проникает в каждую твою мысль, в каждое сновидение. Он лишает надежды и пятнает любое радостное событие мыслью, что все может скоро закончиться, причем ужасно. Но есть и иная истина, которую мы должны всегда помнить. Несмотря на все то, что волки с нами сотворили, поставив нас на грань гибели, они не неуязвимы. Мы можем убить их, и мы это сделаем.

Пару секунд слова Сидры эхом отдавались в моей душе. Наконец я ответил:

– Возможно, мы способны их убить. Но только если они будут любезно являться по одному или по двое, причем в полусонном состоянии.

– Найдутся и другие средства. Собственно, они уже есть. – Сидра отложила контейнер, который, похоже, исполнил свое предназначение – шокировать меня или вдохновить, а может, и то и другое вместе. – Теперь мы по крайней мере знаем, что волки все еще здесь, пусть и в состоянии некой спячки. «Коса» может справиться по-тихому с небольшим их отрядом. Но сталкиваться с более крупными стаями крайне нежелательно.

– А если все-таки столкнемся?

– Возможно, нам стоит поискать какого-нибудь убийцу волков. – Сидра немного помолчала. – Что мы в любом случае сделаем – с твоей помощью.

По мере того как мы приближались к поселениям, расстояние между ними уменьшалось до каких-то сотен метров. В похожих на каньоны пространствах царила темнота, и я испытывал неодолимое желание повернуть назад. Но Сидра продолжала следовать сигналу маяка, и ничто не могло ее устрашить.

– Видишь? – вдруг спросила она.

– Что?

– Черные нити, какие-то темные структуры, соединяющие эти дрейфующие громадины. Вот почему они движутся по одной и той же орбите. Их тащат на буксире. – Она на минуту задумалась. – Вряд ли это имеет отношение к волкам. Если бы они намеревались поглотить эти руины как питательный материал, уже давно бы это сделали. Впрочем, им это ни к чему – в системе хватает сырой материи, бери не хочу.

– Тогда что это?

– Нечто местного происхождения, вышедшее из-под контроля. Возможно, штаммы чумы, вырвавшиеся из частных вивариев или потайных ниш, где их не удалось полностью уничтожить. А может, некий преднамеренно запущенный самовоспроизводящийся биологический или кибернетический процесс, который теперь неограниченно разросся, превзойдя любые прихоти его создателей.

– А волки не вернутся, чтобы его прекратить?

– Вряд ли это настолько их заботит. Для них это мелочь.

– Мелочь?

– Волки уже раздирали в клочья целые цивилизации, многие из которых наверняка порождали в терминальной стадии нечто подобное, своего рода маркер предсмертных судорог высокоорганизованного общества. – Немного подождав, она вывела на дисплей синтезированное изображение замысловатых сетевидных структур, связывающих руины, – расходящиеся в стороны голубые линии, пересеченные голубыми же концентрическими окружностями. – Ничего не напоминает?

– Паутина. А там, где паутина…

– И потому нам нельзя медлить. Маяк прямо впереди, закреплен на внешней стене ближайшего поселения. Иди надевай скафандр. Когда поравняемся с нашей целью, ты должен быть готов к выходу.

– А кого-нибудь из твоих роботов послать нельзя?

– В отличие от скафандров, они не способны эффективно передвигаться в вакууме. И если уж я собралась доверить тебе скафандр, то вполне могу дать ему возможность действовать автономно.

– До чего же я рад, что смогу действовать автономно, – ответил я.

Чтобы добраться до маяка, от скафандра не требовалось особых усилий – нам предстояла всего лишь быстрая прогулка через пару сотен метров открытого космоса. Ко времени моего выхода роботы доставили в шлюз автоматический зонд, который теперь висел за моей спиной, разматывая тонкую как волос нить, связывавшую его со «Косой». Основную часть зонда составлял короткий цилиндр с двумя ручками и встроенным в один из его торцов набором захватов, резаков и дрелей. Сидра заверила меня: он знает, что делать.

Пространство, в котором я плыл, представляло собой похожую на каньон щель между двумя поселениями, которые сблизились друг с другом, но не сплавились вместе. Испещренные вмятинами и шрамами поверхности были готовы сомкнуться, будто пара гнилых коренных зубов. Они тянулись во все стороны, оставляя лишь узкие промежутки сверху и снизу. Почерневшие и покрытые коростой стены не испускали света, но внизу простирался Йеллоустон, ярко освещенный лучами Эпсилона Эридана. Часть отраженных лучей проникала в ущелье между поселениями, отбрасывая отблеск цвета сепии на корабль, мой скафандр, стены поселений и тянувшуюся между ними паутину.

Сидра загрузила в скафандр навигационные данные маяка, но мне все же потребовалась минута, чтобы опознать цель. Маяк имел форму двенадцатигранника около четырех метров в поперечнике, с панелями из какого-то блестящего вещества. Его частично окутывала паутина, связывавшая его со стеной, но не настолько плотно, чтобы нельзя было добраться.

По мере моего приближения паутина утолщалась. Скафандр хотел ринуться напролом, но я замедлил его и переключил в полностью ручной режим. В конце концов мне пришлось подогнуть руки и ноги, чтобы протискиваться в самые узкие проходы. Добравшись до маяка, я сумел распрямиться и поставить ногу на выступ стены, а затем положить руку на одну из панелей двенадцатигранника.

Мы знали, что маяк работает, так что меня нисколько не удивил мерцающий за панелью огонек – единственный признак жизнедеятельности, который я видел в окрестностях Йеллоустона, знак того, что наша цивилизация способна была оставить после себя нечто большее, нежели безмолвные руины. Прежде чем двинуться дальше, я взглянул сквозь паутину, убедился, что «Коса» на месте. Сидра не выходила со мной на связь, даже не послала сигнал, но я представлял себе, как она наблюдает за моими успехами.

Я приставил режущую кромку зонда к ближайшей и наименее заслоненной панели. В последнее мгновение зонд вырвался из моей руки и зафиксировался на поверхности маяка. Положив ладонь на другую грань маяка, я ощутил вибрацию, которая продолжалась минуту или две, а затем прекратилась. Маяк слегка подрагивал и сотрясался, но я уже знал, что зонд вонзил свои клыки в его внешнюю броню и теперь преодолевает более мягкую ткань логических массивов и регистров памяти.

Маяк тревожно мерцал огоньками. Я настороженно наблюдал за ними, желая, чтобы приключение поскорее закончилось. Пока дело ограничивалось огоньками, опасности не было – вряд ли их свет можно заметить за пределами каньона.

Маяк резко дернулся, едва не сбросив меня с моего насеста. Видимо, зонд прорвал какую-то внутреннюю мембрану… а может, разрушил находящийся под давлением сосуд или элемент питания. Огоньки погасли. Зонд прекратил свои усилия.

– Сидра… – начал я, но тут зонд вздрогнул и возобновил работу, послав импульс по линии обмена данными, – и маяк в буквальном смысле завопил.

Половина его граней вспыхнула ослепительным розовым светом, и он начал подавать пронзительный сигнал тревоги в широком диапазоне частот, в усиленном виде поступавший в шлем моего скафандра. Я не сомневался, что сигнал достаточно мощный и его можно принять на другом полушарии Йеллоустона, а может, и дальше.

Я попытался отсоединить зонд, но тот будто врос корнями, продолжая сверлить. Сдвинуть его было невозможно.

– Сидра! – заорал я, воспользовавшись каналом связи скафандра с кораблем; теперь, когда мы уже производили столько электромагнитного шума, это не имело значения. – Из-за тебя тут что-то сработало! Заставь его замолчать!

– Нет, еще рано. Данные только начали поступать на «Косу».

– Волки услышат!

– Что случилось, то случилось, уже ничем не поможешь. Остается лишь надеяться, что волки воспримут сигнал как естественное последствие происходивших здесь разрушительных процессов. К тому же я изучаю ряд способов, как перехватить управление…

– Изучай быстрее!

Маяк смолк. Панели перестали мигать розовым. Все закончилось так же внезапно, как и началось, но меньшим потрясением для меня не стало.

Казалось, зонд впрыснул в добычу смертельный яд и теперь высасывает ее досуха. Я еще несколько секунд понаблюдал за ним, гадая, есть ли смысл оставаться тут. Если вернусь, «Коса» наверняка сумеет втянуть зонд обратно без моей помощи.

Маяк снова слабо шевельнулся в своем гнезде из паутины, но на этот раз инициатива исходила не от него, а от самой паутины, пришедшей в движение. Я замер, озираясь. То, что до этого выглядело неподвижным, начало ползти и сочиться. Отблески цвета сепии подчеркивали тысячи теней, наползавших со всех сторон, по мере того как паутина сжималась, расширялась и плыла в соответствии с неким обширным, медлительным и тщательно скоординированным планом.

Я оттолкнулся от уступа и устремился в открытый космос. Зонд мог рисковать и дальше, но мне хотелось убраться из зоны, где паутина была наиболее плотной. Она уже полностью окутала маяк, заключила его в сжимающийся кокон из ползучих нитей. Сидра настроила скафандр так, чтобы он ориентировался по маяку, но предоставила мне самому прокладывать обратный путь к «Косе». Я все еще мог различить черное пятно корабля, но, по мере того как пространство передо мной перечеркивали нити паутины, сосредоточиться на нем становилось все сложнее. Паутина теперь двигалась, как и та, что возле маяка, причем все резвее. Некоторые нити были толщиной с древесный ствол, они сгибались и извивались с молчаливой голодной целеустремленностью питонов.

– Сидра, – сказал я, чувствуя, как страх превосходит желание не издавать ни звука, – похоже, мы запустили какой-то процесс. Лучше уведи «Косу» подальше отсюда.

– Я еще не закончила. Оставайся возле зонда, на случай, если он отсоединится.

– К черту зонд! Я уже возвращаюсь. Но мне хотелось бы, чтобы к моему прибытию корабль был цел и невредим.

– Это было единственное твое испытание. Единственное, о чем я тебя попросила…

– В смысле, потребовала?..

– Возвращайся, – прошипела Сидра.

Что-то ухватило меня за лодыжку, и скафандр резко остановился, не успев набрать хоть какую-то скорость. Черное щупальце сжималось все сильнее, образовав петлю. Отбиваясь всеми конечностями, я сумел освободиться – похоже, за миг до того, как петля лишила бы меня возможности сбежать. Возможно, у скафандра имелись в резерве некие средства, но я не был готов поставить на них собственную жизнь. Тяжело дыша, я включил реактивные двигатели. К «Косе» все так же тянулась тонкая нить, в которой отразился последний золотистый отблеск Йеллоустона, прежде чем планета под нами погрузилась в ночь. Корабль, до которого оставалось менее двухсот метров, теперь виднелся отчетливее, но его корпус активно исследовала паутина. Сидра наверняка об этом знала, но продолжала медлить с отлетом, намереваясь высосать из своей добычи все данные до последней капли. Если бы в моем скафандре имелось нечто, способное перерезать эту нить, я бы сделал это, не колеблясь.

Нить ослабла, а затем натянулась снова.

– Зонд возвращается, – сказала Сидра. – Хватайся за него. Так будет быстрее, чем лететь за счет двигателей скафандра.

Оглянувшись, я увидел мчащуюся ко мне сверлильную головку, которую тянула быстро вращающаяся лебедка. У меня имелся лишь один шанс поймать головку, а разница скоростей уже составляла четыре или пять метров в секунду. Мне бы наверняка вырвало из суставов руки, если бы не скафандр. Я сумел удержаться, чувствуя, как изо рта вырывается хриплое дыхание, а затем возник новый повод для тревоги. Сидра так быстро буксировала меня, что мне грозила опасность врезаться в заднюю стену шлюза. В последнее мгновение я отпустил лебедку, и скафандр начал собственную процедуру защиты от столкновения, прежде чем я успел дать команду двигателям. Я резко затормозил, но сознания не потерял и почти мирно вплыл в шлюз. К тому времени люк начал закрываться – мы уже стартовали.

Но не столь быстро, как, возможно, хотелось бы Сидре. Паутина успела окутать «Косу» и теперь сжимала свои объятия.

Глава 10

Когда мы наконец освободились, наверное, даже Сидра поняла, что перегнула палку.

– Надеюсь, оно того стоило.

– Я тоже надеюсь, поскольку мне бы не хотелось снова полагаться на тебя. К счастью, другие маяки искать не нужно – от этого я получила все, что требовалось. Шесть лет назад эти руины посетил некий корабль. Откуда он отправился, маяку неизвестно, но вряд ли стоит сомневаться, что он с того субсветовика.

– Почему ты решила, что это не какой-то другой корабль, не имеющий отношения к твоим товарищам?

– Потому что никаких других кораблей нет. Это единственное зафиксированное пересечение границы системы за пятьдесят три года. Никто больше не приближался настолько, чтобы его зарегистрировал маяк.

– Прежде чем возлагать все надежды на единственный факт…

– Это они. Все сходится. Они направились прямо к Йеллоустону, а потом затерялись в атмосфере. Две недели спустя маяк зарегистрировал корабль такого же типа, покинувший Йеллоустон. Но до Иоанна Богослова они так и не долетели.

– Значит, с ними все-таки что-то случилось. Может, попали в паутину или к ним прицепились волчьи кубики, которых оказалось слишком много.

– Не думаю.

Я решил, что мне больше нравится, когда Сидра в чем-то уверена. Если уж меня вынудили сотрудничать с безжалостным ангелом смерти, хотелось бы, чтобы он был полностью лишен сомнений. Сомнения пусть остаются для других.

– Маяк о чем-нибудь сообщил?

Похоже, мой вопрос показался ей не полностью идиотским – ответ был на удивление вежлив:

– Он не хранит подробной записи их перемещений. Одиночный маяк не в состоянии охватить все руины и Йеллоустон в придачу. Но, судя по тому, как они покинули атмосферу, нет оснований считать, что у них имелись какие-то проблемы с кораблем. Такое впечатление, будто перед тем, как их след пропал, они двигались к некоему небольшому телу на одной из внешних орбит. Больше они не появлялись. Скорее всего, все еще ждут на орбите, но хорошо замаскировались, чтобы их никто не мог обнаружить.

– Знаю, тебе хочется верить, что они живы. Но шесть лет – слишком долго, чтобы торчать где-то без особых на то причин.

– Вероятно, они решили, что прибыть на договоренную встречу слишком опасно. Возможно, усилилась активность волков, либо появилась какая-то иная угроза. – Сидра сжала кулак, будто поймала какую-то мысль и стиснула ее, надеясь выжать сок. – Они нас ждут. Знают, что мы обязательно за ними последуем, но не могут сообщить о своем местонахождении. Вынуждены полагаться на то, что мы найдем их по записям из маяка.

– Ладно, допустим. Но сумеем ли мы сузить круг поисков шесть лет спустя?

– Вряд ли нас это затруднит. Даже если вариантов местонахождения несколько, «Коса» может проверить их все дистанционно, по паразитному излучению или тепловому шуму. Связаться с нами мои союзники не могут, но, если мы подойдем достаточно близко, они, возможно, объявят о своем присутствии.

– Напоминает игру в прятки в темной комнате.

– С той разницей, что и у того, кто ищет, и у того, кто прячется, в руке острый клинок и у обоих есть причина, чтобы нервничать. – Сидра зловеще улыбнулась. – Мне уже известен радиус поисков – чуть дальше вдоль орбиты, но «Коса» может сократить его по мере продвижения вперед. Игра началась, дорогой мой Воин, и нет никаких причин отступать!

Нам потребовалось три часа, чтобы прокрасться дальше по орбите Йеллоустона, используя при необходимости руины для прикрытия. По пути то и дело попадались дрейфующие группы поселений или их фрагментов, связанных вместе паутиной, из чего следовало, что она успела прорасти во многих местах. Я с облегчением вздохнул, сообразив, что Сидра не проявляет лишнего любопытства, – нервы у нас и без того были на пределе. «Коса» каждые несколько минут обнаруживала волчьи кубики, ударявшиеся о наш корпус, – одиночные ячейки или мелкие, не больше десятка, группы, не представлявшие серьезной угрозы. Кубики каждый раз уничтожались, не успев выказать склонность к поглощению местной материи; это означало, что они пребывают в спячке, как и первый. Но опасность состояла в скоординированных действиях волков – стоило бы одному такому кубику пробудиться в достаточной степени, чтобы послать сигнал тревоги более крупной стае, и нам бы не поздоровилось. Это вовсе не досужие рассуждения – подобным образом волки действовали не раз, терзая нашу цивилизацию, что было отражено в документах.

Сидра и «Коса» совместными усилиями сузили число возможных убежищ до трех, и все они двигались по аналогичной орбите. Когда мы оказывались в тысяче километров от каждого, Сидра запускала зонд.

Один из объектов представлял собой взорванный с обоих торцов цилиндр, так что мы могли смотреть сквозь него без каких-либо специальных датчиков. Внутри когда-то был ландшафт с озерами, реками, водопадами, холмиками и деревушками, соединенными извилистыми дорогами, больше подходившими для мулов и повозок, чем для высокоскоростного движения. Теперь от этого рая осталась лишь серая маска смерти. Поселение, судя по всему, подверглось быстрой разгерметизации, отчего вода выкипела в вакуум, а деревья вырвало с корнями. Посреди цилиндра все еще парило несколько окаменевших стволов. Внутри этой оболочки вполне мог бы совершить посадку корабль, но зонд наверняка бы его обнаружил, если только корабль не замаскировался под остатки местности или не зарылся в узкое пространство между внешней и внутренней стенками.

Второй объект мог послужить чуть более надежным укрытием – это была сфера, пробитая только в одном месте, так что большая часть ее интерьера осталась неплохо укрыта от посторонних глаз. Но зонд не нашел внутри ничего, кроме нескольких разбитых фонарей и похожих на кружева останков растительности.

Лишь третий объект выглядел подходящим, чтобы укрыть в себе функционирующий космический корабль. В отличие от первых двух, он был не конструкцией, а громадным камнем, который выдолбили изнутри и сделали пригодным для жизни. Глыба могла выдержать удары, которые привели бы в негодность любое колесо или цилиндр. Впрочем, это вовсе не означало, что мир нисколько не пострадал или что в нем по-прежнему кто-нибудь мог жить без особых проблем. Нечто вроде энергетического луча проделало в камне десяток аккуратных дырочек, а входное и выходное отверстия были достаточно велики, чтобы через них мог пройти небольшой корабль. «Коса» облетела камень кругом, пытаясь почуять излучение. Сперва ничего не обнаруживалось; но когда зонд проник в один из тоннелей, он зафиксировал едва заметный, но статистически значимый избыток нейтрино. Вдобавок камень был теплее, чем некоторые из окружавших его тел, хотя и не настолько, чтобы привлечь к себе внимание.

Сидра отозвала зонд.

– Войдем внутрь. Они поймут, что мы прибыли, так что следующий ход будет за ними.

– Я бы возразил, – проворчал я, – но ты все равно скажешь, что я попусту беспокоюсь.

– Не стоит лишний раз раздражать Сидру, – произнесла она так, как будто ее не было рядом.

Сидра провела корабль через единственную дыру, достаточно большую, чтобы пропустить объект величиной с «Косу». Это не была пробоина от энергетического луча – по обеим сторонам от нас тянулись гладко обработанные стены, которые расширялись, образуя некое подобие пещеры. То тут, то там виднелись призрачные следы конструкций, которые, возможно, крепились на стенах, но потом были сняты.

– Когда-то здесь был порт, – сказал я, прежде чем Сидра успела выразить собственное мнение. – Это не случайное образование. Тут находились причальные опоры, обслуживающие комплексы, люки шлюзов. Но все это демонтировано, остались лишь следы. Возможно, очень давно, даже еще до волков.

Сидра не ответила. Я воспринял ее молчание как безмолвное подтверждение моей правоты.

– Вполне подходящее место для стоянки, – продолжал я. – Но здесь нет никаких кораблей. Думаю, надо поискать другие похожие отверстия. А может, твой зонд просто улавливает остаточное излучение чего-то случившегося в прошлом.

– Рядом с нами корабль.

– Тебе просто хочется, чтобы рядом с нами был корабль. Но это вовсе не означает…

Перед нами что-то происходило. Фрагмент казавшейся сплошной поверхности уходил вбок, являя взорам тоннель с гладкими стенами. Форма этого фрагмента была странной, но вряд ли случайной – эллипс с двумя отходящими в стороны отростками, каждый из которых заканчивался эллипсом поменьше.

Не говоря ни слова, Сидра двинула корабль вперед.

– Может, это ловушка.

– Это не ловушка. Это шлюз, запертый на замок. – Она покосилась на меня. – А мы – ключ к замку.

Я все понял. «Коса» точно вписывалась в открывшийся проем. Центральный эллипс соответствовал корпусу, а отростки и эллипсы поменьше – лонжеронам и двигателям. Изображение в иллюминаторах рубки позволяло следить за тем, как мимо скользят стены тоннеля. Сперва места вполне хватало, но «Коса» расширялась к середине, и, когда ее половина оказалась внутри, датчики приближения заявили, что нас отделяет от столкновения лишь несколько сантиметров.

Отключив сигнал тревоги, Сидра продолжала жизнерадостно двигаться вперед. Она даже не моргнула, когда корабль заскрежетал о стены.

– Если мы застрянем внутри этой штуки, проблем не оберешься.

– Не застрянем. Этот шлюз рассчитан специально для «Косы». – Она нахмурилась. – Может, и излишество, но оно внушает надежду. Для сооружения этого шлюза им требовались время и ресурсы, а также машины, чтобы перемещать массы породы незаметно для волков.

«Коса» резко затормозила, и нас бросило вперед.

Мы уткнулись в конец тоннеля. Дальше пути не было.

Сидра включила маневровые двигатели.

– Что ты делаешь?

– Чуть отступлю назад и включу резаки. Похоже, в шлюзе что-то не сработало и стену перед нами в этом месте заело. Если резаки не помогут, воспользуюсь энергетическими лучами ограниченной мощности или кумулятивными зарядами. Не исключаю, что придется отойти назад, в первую пещеру.

– Похоже, ты кое-чего не учла.

Сидра хмуро взглянула на меня:

– А ты что, учел?

– Ты сказала, что мы ключ. Что делают с ключом сразу после того, как вставили его в замок? Или ты забыла, как на самом деле работают ключи? – Я указал вперед. – Продвинь корабль дальше, насколько сможешь, а потом двигателями придай ему крутящий момент. Ключи поворачивают.

Поразмыслив над моим ответом, Сидра, похоже, сочла его не таким уж и нелепым. Она снова подвела корабль к стене, на этот раз коснувшись ее уже осторожнее.

– В какую сторону? По часовой стрелке или против?

Я пожал плечами:

– Как получится.

Сидра включила двигатели. Сперва у нас ничего не вышло – «Коса» даже не дрогнула, зажатая со всех сторон. Поворот по часовой стрелке не удался. Сидра попробовала против часовой, но столь же безрезультатно.

– Похоже, от твоей идеи никакого толку.

– Слишком легко сдаешься. Замки порой заедают, а если этот был рассчитан исключительно на «Косу», можно не сомневаться, что им долго не пользовались. Попробуй раскачаться посильнее.

Что-то неразборчиво пробурчав, Сидра последовала моему предложению. Она включала двигатели то с одной стороны, то с другой и постепенно увеличивала их мощность. «Коса» с лязгом ударялась о стены, пока вдруг, накренившись, не продолжила вращение – цилиндр замка наконец ослабил хватку. Оказалось, что повернуть корабль нужно было по часовой стрелке, на сто восемьдесят с лишним градусов. Лишь после этого сработал механизм, и преграждавшая нам путь поверхность ушла в сторону. Сидра двинула корабль вперед, выведя его в очередное замкнутое пространство, столь же обширное, как и первая пещера, но уходившее существенно дальше вглубь камня.

«Коса» неподвижно зависла в безвоздушной тьме.

– А от тебя все-таки есть польза, – признала Сидра.

Примерно через минуту вспыхнул свет. Вдоль стен пещеры устремилось около двадцати лучей, заключив нас в светящуюся сеть. Отчетливо видимые в выхлопе маневровых двигателей, лучи заскользили по корпусу, обследуя его, а потом замерли, и в стене открылся небольшой люк.

Рядом с нашим кораблем расположился другой, намного меньше, закрепленный на стене причальным захватом – темно-красный, с узором в виде чешуи на обшивке.

– Что, узнаешь?

Сидра коротко кивнула:

– Это шаттл, который они доставили сюда с Хелы в трюме Иоанна Богослова. Он достаточно мал, чтобы пройти через замок, вроде универсального ключа.

– Не похоже, что он сильно пострадал.

– Тебе что, знакома эта модель?

– Нет… но мне это и ни к чему. Он поврежден?

– На вид цел, – помедлив, сказала Сидра.

– Спасибо.

– Это вовсе не значит, будто я признаю свою ошибку.

– Зато я при любой возможности учусь пользоваться плодами моей победы.

Несколько минут мы наблюдали за люком, ожидая появления кого угодно или чего угодно, включая оружие. Когда стало ясно, что ничего такого не произойдет, мы с Сидрой пришли к неизбежному выводу, что нас приглашают войти.

– Пойду сам, – вызвался я. – А у тебя будет идеальная возможность меня защитить, как в тот раз, когда я отправился к маяку.

– С тобой что-нибудь случилось?

– Нет.

– В таком случае тебе не на что жаловаться. Собственно, у меня у самой есть немалое желание послать тебя вперед, просто на случай, если там какие-нибудь ловушки. Но мы пойдем вместе. Чем скорее мы все соберемся, тем скорее получим гидеоновы камни.

Я медленно кивнул. Она уже упоминала эти камни, но я все так же не имел ни малейшего понятия об их природе или предназначении.

– Пойдем с оружием?

Она изумленно уставилась на меня:

– Где твои манеры, Воин? Это было бы крайне невежливо. И бессмысленно. Мы не на переговоры с врагом прибыли. Нас встретят с радостью и во всем будут помогать.

– Да уж, пока что нам оказывали теплый прием. И пожалуйста, прекрати называть меня Воином.

Сидра перевела «Косу» в стояночный режим, и мы направились в отсек со скафандрами. Мы не взяли с собой никакого дополнительного оружия или снаряжения, хотя я не сомневался, что у скафандров есть функции самозащиты. То, что мы не размахиваем оружием, возможно, будет признано проявлением хороших манер.

В пещере царила невесомость, так что мы проплыли в люк, применив реактивные двигатели скафандров. За люком находился самый обычный шлюз, снабженный полным набором ручного управления. В нем вполне хватало места для нас обоих. Заперев внешний люк, Сидра позволила шлюзу заполниться воздухом. При этом она то и дело поглядывала на зажатую в перекрестии лучей «Косу» через окошко в люке.

– Что, опасаешься чего-то дурного? – мягко спросил я. – Ощущение, будто что-то не так, но ты не можешь ничего поделать? Если у них имеются камни, которые тебе нужны, и если их корабль исправен, почему они не придумали, как доставить их на субсветовик, или хотя бы не отправили сообщение? В чем сложность? И что это, собственно, за камни такие?

Воздух в шлюзе был вполне пригоден для дыхания, и в нем явно отсутствовали вредные примеси, так что, продолжая блюсти хорошие манеры, мы вышли из скафандров и оставили их возле шлюза. Было похолоднее, чем мне бы хотелось, но ради дипломатии я вполне мог потерпеть. Я потер руки, разгоняя кровь в пальцах. Сидра, похоже, не испытывала неудобств.

Мы поплыли вперед, отталкиваясь от стен соединительного коридора, освещенного бледно-желтыми полосами. Коридор вскоре закончился, и нам преградила путь отвесная гладкая стена. Я протянул руку, желая ощутить, насколько стена твердая. Наверняка имелся какой-то способ проникнуть сквозь нее – было бы абсурдно пропустить нас далеко, а затем запретить идти дальше.

Сидра ударила меня по руке, прежде чем мои пальцы успели коснуться стены.

– Она движется, идиот.

– Что?

– Мы видим лишь малую часть огромной движущейся поверхности, вроде обода колеса.

Я снова уставился на стену. Хотя она казалась лишенной каких-либо изъянов, я теперь понял, что это лишь следствие ее движения. Время от времени поперек коридора быстро проносилась царапина или потертость.

Глянув на пальцы, я порадовался, что они все еще на месте. Хватило бы любой трещины или шва, чтобы вырвать их с корнем.

– Не понимаю, зачем преграждать нам проход.

– Ты ошибаешься, – ответила Сидра. – Рано или поздно в стене появится проем. Это переход между основным массивом камня и какой-то его частью, которая вращается, создавая силу тяжести.

Ждать долго не пришлось. В ободе имелся паз, достаточно широкий, чтобы по нему могли пройти двое в скафандрах. Он пребывал на виду две или три секунды, затем появлялся снова примерно минуту спустя. Переглянувшись с Сидрой, мы решительно кивнули. Прочь колебания! Если мы не рассчитали время, нас раздавит между движущейся и неподвижной частями сооружения.

Переход не обошелся без ссадин, но мои кости остались целы. Сидра уже ждала, расставив для надежности ноги и положив руку на неподвижную стену.

Я принял вертикальное положение, вновь привыкая к силе тяжести.

– Что-то тяжеловато.

– Тут даже одного g нет. – Сидра направилась к круглой дыре в полу и, встав над ней, заглянула в залитую желтым светом бездну. – Там лестница. Вес будет возрастать по мере спуска. Иди первым.

– Почему?

– Потому что если свалишься, мне не нужно, чтобы ты утащил меня с собой.

– Спасибо за заботу.

Я жалел, что на полу не за что ухватиться, пока я неуклюже опускал ноги в шахту и искал ступеньку. Сидра оказалась права – по мере нашего удаления от оси вращения центрифуги нагрузка росла. Впрочем, к ней постепенно приспосабливались мои мышцы.

– Было бы неплохо, если бы твои союзники встретили нас у входа.

– В этом нет нужды. Раз уж мы забрались так далеко, вряд ли повернем назад в последний момент. Видишь дно шахты?

Я посмотрел в уходящий вдаль желтый туман.

– Пока нет. Может, все-таки расскажешь про эти гидеоновы камни, прежде чем мы встретим наших гостеприимных хозяев, или для тебя это лишний повод насладиться превосходством надо мной? Очень не хотелось бы лишать тебя одной из немногих радостей жизни.

Я спустился еще на несколько ступенек, постанывая от напряжения и чувствуя, как потеют ладони. Боль в суставах ревниво напоминала о себе, будто я уделял ей недостаточно внимания. Сидра спускалась чуть выше меня, двигаясь с кошачьей грацией, на фоне которой мое продвижение казалось еще более мучительным.

– Это такие устройства. Чужая технология.

– Которую мы можем использовать против волков?

– Косвенно.

– Мне не нравится слово «косвенно».

– Тебе многое не понравится. – С минуту Сидра продолжала спускаться молча. – Это система защиты, причем весьма эффективная. Существа, которые создали эти камни, использовали их для одной цели, мы применим для другой.

Я начал различать что-то внизу. Обретя уверенность, поскольку падать было бы уже не столь далеко даже с учетом возросшей силы тяжести, я прибавил шагу. Увидев приближающийся пол – или платформу? – я прыжком одолел последние ступеньки и ощутил, как к мышцам и костям возвращается прежняя сила. Почувствовав под ногами твердую почву – точнее, решетчатый пол, – я отступил назад, давая Сидре возможность завершить спуск. Она соскользнула по лестнице, едва касаясь ее ладонями и ступнями. Пол загрохотал под ее ногами.

– Ты упустил свой шанс, – сказала она. – Мог бы проткнуть меня насквозь, пока я падала.

Я потер лоб, изображая рассеянность.

– Свербила мыслишка, что я забыл прихватить нечто важное. Кол, на который мог бы тебя насадить! Похоже, память меня подводит. Придется записывать ценные идеи.

Лестница привела нас в помещение не больше шлюза. Никаких признаков ее продолжения ниже не наблюдалось, и я предположил, что мы достигли максимального радиуса центрифуги. По моим оценкам, сила тяжести составляла около половины g.

– Это колесо не может крутиться все время, – сказала Сидра. – Сколь бы качественно ни было тут все устроено, от проблемы избыточного тепла никуда не деться. У них оставались кое-какие криоарифметические устройства, но непрерывно работать они не способны.

– Наверняка давно сломались.

Мы увидели, как в боковой стене открылась дверь и в проеме появился человек среднего роста, в темном плаще с капюшоном. Руки были опущены, но из-за длинных рукавов невозможно было понять, есть ли в них оружие. Капюшон выступал вперед, полностью скрывая лицо.

– Леди Арэх? – с сомнением спросила Сидра.

– С тобой мужчина… – Голос незнакомки звучал ниже и более хрипло, чем у Сидры. – Как я поняла, тот самый, ради которого ты проделала весь этот путь?

– Тот самый.

– Клавэйн?

– Нет. Его брат, как я и ожидала.

– Вот только я ожидала иного. – Капюшон наклонился ко мне, и я услышал звук втягиваемого в ноздри воздуха. – Пахнет плесенью. Старым мясом. Гнилью.

– Он стар, но я начала омолаживающие процедуры. Знала бы ты, как от него пахло до этого!

– Ты уверена, что это он?

– Генные маркеры не лгут, как и следы микрохирургии. Он отрастил себе новые руку и глаз – возможно, неоднократно. Заблокировал собственные воспоминания настолько, что даже не помнит, кто он на самом деле. Вел жизнь добродушного старика по имени Мигель де Рюйтер.

– Но так и не сумел полностью забыть прошлое?

– Да. Он мог выбрать из миллиарда имен, но предпочел связанное с Марсом. – Сидра с легкой печалью взглянула на меня. – Но кого бы он ни пытался одурачить, это не имеет никакого значения. Никто уже ничего не помнит. Он мог называть себя Клавэйном, и мир не обратил бы внимания. Но ему нужно было забыть о том, кто он.

– Однако теперь вспоминает?

– Постепенно. Во время криосна я ввела ему мнемонофагов. Блокировка создает отчетливые ассоциативные структуры. Мнемонофаги выбирают их своей предпочтительной целью, оставляя неизменными подлинные воспоминания, и помогают восстановить распавшиеся связи. Не идеально, но…

Последовала неловкая пауза. Фигура в капюшоне все так же стояла на пороге, не спеша приглашать нас внутрь.

– Можно нам войти, леди Арэх?

– Я не леди Арэх.

Фигура подняла руки, и рукава опали, обнажив короткие, похожие на копыта кисти, на которых имелось лишь по три пальца. Она откинула капюшон, и мы увидели покрытую шрамами морду с вытянутым рылом. Я вздрогнул, поняв, что мы разговариваем с гиперсвиньей.

– Меня зовут Снежинка. Я глава службы безопасности леди Арэх. И только я решаю, можно ли вам войти.

Я разглядывал сетку шрамов на физиономии Снежинки. Один шел прямо через глазницу, но глаз каким-то чудом остался цел. Часть зубов отсутствовала, другие пожелтели от времени. С низкого скошенного лба свисали космы белых волос. Заостренные опухшие уши с рваными краями были унизаны множеством металлических колец и шипов, а еще покрыты татуировками.

– Если бы ты сомневалась в том, кто мы, наверняка уже что-нибудь предприняла бы, – заметил я.

– Неправильный вывод. – Снежинка недоуменно взглянула на Сидру. – Ты уверена, что это Клавэйн? Мне представлялось, что он своего рода гений тактики.

– Тебе пришлось ждать, пока мы не сняли скафандры и не оказались практически беззащитными, – сказала Сидра. – Поперек этой двери есть барьер, последняя линия безопасности. Но что бы она собой ни представляла, я ее не чувствую.

– Тогда откуда вообще про нее знаешь?

– Вряд ли леди Арэх настолько глупа, чтобы не обзавестись чем-то подобным.

Снежинка искоса взглянула на Сидру, похоже, с некоторым уважением.

– Вдоль прохода быстро движется вверх-вниз тонкая нить, которую не успевает заметить глаз. Ее приводит в движение гидравлический механизм. Если шагнуть через порог, половина тела так и останется за ним. – Она вызывающе задрала свиное рыло. – Лучше расскажите, как вы нас отыскали.

– Шли по следу из хлебных крошек, – ответила Сидра. – Сперва Иоанн Богослов, потом Ржавый Пояс, потом маяк, который зафиксировал перемещения вашего корабля шесть лет назад.

– И в каком же настроении нынче Иоанн Богослов?

Сидра безразлично пожала плечами:

– Чего можно ожидать от огрызка человеческого сознания, ютящегося в потрохах зачумленного древнего корабля? От человека, который родился в те времена, когда люди пользовались химией для межпланетных полетов? От того, чья жизнь состоит исключительно из громадных преступлений и судорожных попыток покаяться? От восьмисотлетнего чудовища? Впрочем, вряд ли стоит удивляться. Он был абсолютно безумен еще до того, как сросся со своим кораблем.

– Не стоит забывать и об остальном, – сказал я.

– Об остальном? – Снежинка вопросительно приподняла пересеченную шрамом бровь.

– Мне пришлось спасать Сидру. Чтобы Иоанн ее отпустил, я пообещал ему выяснить, что случилось с вами. Кем бы вы ни были, к вам он, похоже, испытывает более нежные чувства, чем к ней.

– По слухам, он испытывает более нежные чувства практически ко всему во Вселенной. – Снежинка отошла от двери. – Я отключила резак, можете пройти, – сообщила она и крикнула кому-то через плечо: – Все чисто!

– Мы выдержали проверку? – спросила Сидра.

– Похоже, старый вонючка в какой-то мере говорит правду. Если бы вы явились снизу – или, хуже того, если бы вами командовали волки, – вы никак не могли бы знать, кто нравится Иоанну Богослову, а кто нет.

Глубоко вдохнув, я шагнул через порог, на мгновение задержавшись по другую сторону, чтобы убедиться, что преодолел его полностью. Я по-рыцарски протянул руку Сидре, но она лишь наморщила нос и прошла через дверь без моей помощи.

Позади Снежинки появилось двое мускулистых мужчин с толстыми шеями, в пластинчатой броне, с бозерными пистолетами в руках. Оба были бородаты, один с длинными волосами, а другой с выбритой макушкой, которую, будто планету после мощной бомбардировки, украшало множество шрамов и вмятин.

– Спокойно, – негромко проговорила Снежинка. – Это гости.

– Ты их знаешь? – спросил я Сидру.

– Никого, и ее в том числе. Вероятно, это… помощники, их где-то набрала леди Арэх.

– Можно подумать, для тебя мы какие-то машинки, – возразила Снежинка. – Я воспринимаю происходящее несколько иначе. Собственно, и леди Арэх тоже.

– Леди Арэх – одна из твоих союзниц, которых ты отправила с Хелы? – спросил я у Сидры. – Та самая, с которой встречалась?

Снежинка насмешливо наклонила голову:

– Это Сидра тебя так проинформировала? Как о равном партнерстве? Или утверждает, что она тут главная и леди Арэх пляшет под ее дудку?

– Мы с леди Арэх договорились сотрудничать во всем, – процедила Сидра.

– Что ж, можно сказать и так, – кивнула Снежинка. – Но можно и по-другому – что она заставила тебя ползать на коленях, умоляя пощадить, а потом позволила хоть как-то участвовать в ее планах, на манер собачки, которой бросили кость. – Снежинка взглянула на меня. – Прости, Вонючка, если для тебя это новость. Не сомневаюсь, что Сидра внушает тебе страх, но это лишь потому, что ты не знаком с леди Арэх.

– Надеюсь, она здорова? – спросила Сидра.

– Шесть лет, проведенных здесь, – испытание для любого. Но все же на этой свалке намного лучше, чем там, откуда мы прибыли. И она это знает.

– А тот свин, что с ней был?

– Пинки? В общем прекрасно себя чувствует. Я об этом забочусь.

Сидра почти ничего мне не рассказывала о своих «товарищах», но теперь я по крайней мере знал кое-какие имена, а также то, что один из них гиперсвинья, как и Снежинка. И еще – что леди Арэх ни в коей мере не подчиняется Сидре, а следовательно, прочность их союза, возможно, оставляет желать лучшего.

Кто они, существа, носящие эти имена? Я не имел ни малейшего понятия.

– Господа, – обратилась Снежинка к охранникам, – не могли бы вы предупредить Обзорную, что мы идем наверх?

– Ты уверена? – спросил лысый, почесывая висок. – Их не обыскивали, не сканировали, не обеззараживали…

– Это именно те, кто нам нужен, Омори. А если даже нет, если волки сумели вселиться в живые человеческие тела, мы все равно уже ничего не сможем с этим поделать.

– Мне это нравится, – сказал длинноволосый. – Весьма прагматично.

– Наши взгляды во многом схожи, Кейтер. Но не беспокойся. Единственное, чего я, наверное, не смогу вынести, – это старческий запах этого Вонючки.

– Что, настолько плохо?

– Радуйся, что ты не свинья, друг мой.

Охранники ушли вперед. Прежде чем скрыться из виду, они бросили вопросительный взгляд на Сидру, но та лишь отмахнулась и покачала головой.

– И все-таки вы рискуете, – заметил я.

– Здесь не было гостей уже шесть лет, – ответила Снежинка, ведя нас по соединительному коридору, в котором сила тяжести оставалась постоянной. – От новых лиц охранников бросает в дрожь. Но вы именно те, кем себя называете.

Она двигалась странно, вразвалочку, будто у нее не сгибались бедренные суставы.

– Если Пинки и леди Арэх – те самые союзники Сидры, – сказал я, – и эту систему не посещал ни один корабль, то вывод прост: вы уже были здесь, когда прилетели союзники. Как такое возможно, черт побери?

– Что ж, Вонючка, не скажу, что это было вроде пикника на лужайке. Все, кого ты тут видишь, – выжившие, и большинство из нас носит шрамы. Как внутри, так и снаружи.

– Вполне верю. Но когда мы сюда прилетели, обнаружили лишь руины. Никаких следов жизни.

– Если бы имелись видимые следы, их нашли бы волки. Весь фокус в том, чтобы жить невидимками, а это не так-то просто. – Она похлопала по стене, мимо которой мы проходили. – Очень немногие из нас нашли себе здесь убежище. Оно хорошо защищено, так что базовая система жизнеобеспечения и некоторые другие могут работать, не создавая избытка тепла и шума. Но это вовсе не значит, что нам было легко. Прежде тут царил холодный и темный ад. Всего один шаг до смерти.

– А еще есть выжившие? – спросила Сидра.

– Да, есть группы в Городе Бездны – в том, что от него осталось. Волки основательно его разбомбили, когда нанесли удар по Йеллоустону. Взорвали все купола, разрушили большинство крупных зданий. Изувечили Город до неузнаваемости. Но в темных закоулках продолжается жизнь. Обыватели, одичавшие банды, криминальные авторитеты. Приятного мало, и долго им не протянуть. Пригодный для дыхания воздух, вода, еда – все заканчивается. Люди болеют и голодают. Стоит ли объяснять, во что превращается человек, когда он болен и голоден?

– Там, откуда я прилетел, хватало своих тягот, – сказал я.

– Нисколько не сомневаюсь, Вонючка. Наверняка бывало, что вам целые сутки не удавалось поесть горячего.

– Ты меня не знаешь, Снежинка, – буркнул я.

– А ты не знаешь никого из нас, – парировала она.

Сидра промолчала. Мне стало интересно, о чем она думает и показался ли теплым прием, которого она ждала от своих товарищей.

Глава 11

Обзорная оказалась большим помещением со ступенчатым полом, многочисленными сиденьями и столами и прорезанными вдоль одной из стен широкими наклонными окнами. За ними виднелась серая мгла, не позволявшая различить детали; был лишь слабый намек на глубину и медленное движение.

У окна спиной к нам стояла высокая женщина властного вида: ноги широко расставлены, плечи расправлены, руки заложены за спину.

– В свое время тут творилось нечто незаконное, – услышал я ее первые слова. – Именно этим объясняется столь эффективная защита. Те, кто все это построил, хотели, чтобы их деятельность оставалась в тайне. Мы не знаем, чем тут занимались, с согласия ли участников, или по принуждению, – слишком давно это было. Но нам остается лишь благодарить строителей за основательность. Их средства безопасности продолжают защищать нас спустя многие годы после того, как волки уничтожили все прочие человеческие убежища в этих руинах.

Ее речь была медленной и размеренной, а голос глубоким и выразительным. Даже когда она замолкала, силы ее слов хватало, чтобы подавить любое желание высказаться. У меня пересохло в горле, и желание ответить ей так и осталось несбывшимся.

– Я леди Арэх, – продолжала она, не поворачиваясь к нам. – Можете называть меня так. Были и другие имена, некоторые длиннее, некоторые короче, но в данный момент меня вполне устраивает это. Моя мать была солдатом, отец – революционером. Меня зачали под воздействием матрицы Гадеса и выносили в искусственной утробе полубезумной сочленительницы, чье имя означает «вред» на давно забытом языке. Я несу в себе наследие всех моих предков, включая тех, кто навеки ушел в матрицу Гадеса. Я прожила сотню человеческих жизней; я ощущала предсмертную агонию тысячи цивилизаций, погубленных ингибиторами. Я видела, как сгорают планеты и увядают солнца. Я ступала по костям и дышала прахом мертвецов. И я рыдала. Некоторые считают меня сумасшедшей, другие – богиней. Я не то и не другое, но меня определенно не стоит недооценивать. – Она начала поворачиваться. – Вы ведь не обманете моих ожиданий? Не разочаруете меня?

Послышался голос более низкого и коренастого существа, стоявшего рядом с женщиной, тоже спиной к нам:

– Имейте в виду, сейчас она в добром настроении.

Леди Арэх повернулась. Я увидел человеческую женщину; в ее облике ничто не говорило о каких-либо явных генетических изменениях или наличии протезов. И тем не менее от нее, подобно холодному завывающему ветру, веяло властностью, и эта властность находила любую, даже самую мелкую щель в моей душе. Столь волевой натуры мне еще не доводилось встречать.

Биологический возраст женщины сложно было определить, но я догадывался, что она не принимала никаких мер, чтобы выглядеть моложе. Виднелись морщины вокруг рта и глаз, впадина под подбородком. Черные с проседью волосы были зачесаны назад и скреплены простой застежкой, которую я видел, когда леди Арэх стояла лицом к окну. Но сильнее всего поражали глубоко посаженные бледные глаза, казалось пронизывавшие насквозь. Судя по манере этой женщины держаться, любое украшение выглядело бы на ней не только неуместно, но и неуважительно по отношению к занимаемому ею посту. Впечатление строгости компенсировал лишь длиннополый плащ с высоким воротником и сине-красно-белым крестообразным узором на спине. Под ним были темная рубашка, штаны и сапоги.

Мне хотелось высказаться в свою защиту, но от взгляда леди Арэх у меня сперло дыхание. Потребовалось немалое усилие, чтобы справиться с параличом.

– У меня сложилось впечатление, что я для чего-то нужен Сидре.

Леди Арэх взглянула на Сидру, не удостоив меня ответом:

– Ты уверена в том, кто он?

– Как я уже говорила Снежинке, это подтверждается маркерами.

Спутник леди Арэх, еще один гиперсвин, с сомнением посмотрел на меня. Нас разделяла половина помещения, но он наморщил и без того сморщенное рыло и помахал перед ним рукой.

– От него воняет.

– Старческая вонь, дорогой, – сказала Снежинка.

Она тоже была с нами, но держалась чуть поодаль, демонстрируя почтение к властной женщине в разноцветном плаще.

– Я знаю, как воняют старики, Снежинка. Но от него пахнет не так, как от Клавэйна.

– Это не тот же самый человек, – пояснила Сидра.

– Я даже не уверен, что он человек. – Пинки подошел ближе.

Свин был невысок, широкоплеч, задирист и явно стар. На его шкуре боролись за свободное место шрамы с морщинами, от левого уха остался лишь мясистый обрубок, изо рта доносился кислый запах. Мы не обменялись ни единым словом, но я уже чувствовал себя так, будто пересек неизвестную мне черту этикета, не удовлетворив столь же неизвестных ожиданий.

– Да он и не похож на старика. Старик его просто прожевал бы и выплюнул. – Пинки прищурил красноватые глазки. – Что за игру ты ведешь? Зачем выдаешь себя перед Сидрой за другого?

– Никакая это не игра, – возразила Сидра. – Он его брат. И да, особого фамильного сходства ждать не стоит. Они были разного возраста еще до того, как века межпланетной и межзвездной войны разбросали их в разные стороны, к тому же для них прошло совершенно разное субъективное время.

Я наблюдал за Сидрой, испытывая странное удовольствие от того, что ей приходится перед кем-то объясняться.

– Это Уоррен Клавэйн. К нему возвращаются прежние воспоминания, он постепенно осознает правду о себе, во всей ее уродливой красе.

– Мы это проверим, – слегка кивнув, заявила леди Арэх. – Я не сомневаюсь в твоих словах, Клепсидра, как и в том, что ты тщательно сверила все биометрические данные. Но не помешает уточнить еще раз, используя наши независимые генетические образцы.

– Они точно так же подтвердят кровное родство.

– Любой иной результат для нас неприемлем.

Пинки подступил ко мне, глядя скептически, словно на некий пыльный артефакт, оказавшийся никому не нужным по завершении аукциона.

– Не знаю, во что мне больше хочется верить: что он самозванец, который нас дурачит, или что он в самом деле брат старика.

Леди Арэх взглянула на спутника:

– Почему бы не поверить во второе?

– Потому что, если твои анализы окажутся верны, мы в полной заднице.

Похоже, ответ привел леди Арэх в некоторое замешательство.

– В каком смысле, Пинки?

– Может, он из того же теста, что и старик, но ты только глянь, как он трясется, позволяя Сидре вертеть им как ей захочется. Да ему даже высказаться в свою защиту отваги не хватает! – Он пренебрежительно хмыкнул и отвернулся. – Ничтожество.

– Других у нас нет, – сказала леди Арэх.

– Я… Мигель де Рюйтер, – сумел проговорить я, выталкивая из себя каждое слово, точно камень с зазубренными краями. – Это все, что я знаю. Я не просил везти меня сюда, и я не знаком с человеком, которого вы считаете моим братом. – И все же, раздраженный поведением свина, я выпятил грудь и гордо поднял голову. – Но это ваша проблема, а не моя. Меня интересует исключительно Сидра.

– До чего же мы крутые! – заметил Пинки. – И в чем же состоит твой интерес?

– Я намерен ее убить, – ответил я.

Сидра фыркнула. Пинки всей своей позой демонстрировал презрение. Снежинка молчала. Охранники Кейтер и Омори задумчиво уставились в пол. Лишь леди Арэх сказала:

– Что, если она слишком ценна, чтобы позволить ей умереть, Клавэйн?

Я нахмурился. Взгляд этой женщины оставался пронизывающе-ледяным, но уже не действовал на меня, как раньше. Я подумал о тех, кто сумел развить в себе невосприимчивость к змеиному яду, раз за разом давая себя кусать.

– Ты только что назвала ее Клепсидрой. И это не оговорка.

– Имя отражает ее сущность, – сухо ответила леди Арэх. – Как и я, она полусочленительница.

– Кто?

– Тебе наверняка известно о сочленителях, пусть даже по данным, полученным опосредованно. Полусочленители обладают всеми способностями обычных людей, но практически не имеют ограничений. Мы все разные. Некоторые из нас появились изначально, другие – по стечению обстоятельств.

– А что насчет Сидры?

– Тяжелораненую, брошенную умирать мнимыми союзниками в ходе неудачной военной операции, ее нашли сочленители. Из милосердия и доброты, а вовсе не из корыстных побуждений, они доставили ее в свой комплекс и восстановили разрушенный разум с помощью экспериментальных технологий. Поскольку она, по сути, стала новой личностью, которую связывали с прошлым лишь обрывки воспоминаний, ей дали новое имя. Среди сочленителей распространены имена, происходящие от названий часов или их компонентов, – Хронометр, Брегет, Клепсидра. Но она предпочитает сокращенную форму, полагая, что та меньше напоминает о ее происхождении и сущности.

Я взглянул на Сидру:

– Это правда? Ты в самом деле сочленительница?

– Я не в большей степени сочленительница, чем леди Арэх, – ответила Сидра. – Да, нас коснулись технологии сочленителей, и когда-то я была для них полезна. Но это вовсе не значит, будто я одна из них.

– Ты путешествуешь в одиночку, – признал я. – Что, насколько мне известно, необычно для сочленителей. Они не могут вынести изоляции от своих братьев и сестер. Для них это хуже, чем любая сенсорная депривация, какую мы только можем себе представить.

– Говори за себя, – заявила леди Арэх. – Но ты прав насчет Клепсидры – она другая, как и я. Лучше считать ее искусственно созданным инструментом, орудием войны, рассчитанным на то, чтобы действовать независимо от материнского гнезда, без поддержки со стороны нейросети сочленителей. По их меркам, она социопат, но в определенных ситуациях может быть полезна. Им требовался убийца, посланник смерти, и она стала его воплощением. Ее имя отсчитывает часы до смерти. Ее корабль – орудие смерти. Госпожа Смерть, с водяными часами в одной руке и косой в другой. Даже лицо ее – бледная, точно череп, маска, которая как скрывает, так и высвечивает ее сущность. Она в той же степени произведение искусства, что и оружие.

– А ты? – спросил я, вдруг почувствовав странное желание защитить ту самую женщину, которую я поклялся убить. Я ненавидел Сидру, но как же неприятно было слышать унизительные слова в ее адрес. – Чем ты лучше ее?

– У меня множество сторон, – ответила леди Арэх. – Принадлежность к сочленителям полностью определяет сущность Клепсидры, но для меня эта принадлежность – лишь одна из граней. – Она слегка опустила голову, отчего стала выглядеть чуть менее сурово. – По большому счету Клепсидра принесла немало пользы, и ты – свидетельство тому. Мы по-прежнему нуждаемся в ней. Ты не сможешь ничего с ней сделать, Клавэйн, даже не пытайся. Ты тоже полезен для меня, но вовсе не незаменим.

– Что ж… – Я натянуто улыбнулся. – С любезностями покончено, и теперь…

Леди Арэх никак не отреагировала на мою реплику.

– У тебя есть какие-то неотложные нужды после столь долгого пути?

– Я даже не знаю, чего ты от меня хочешь или что уже успела сделать Сидра. Она упоминала какие-то камни… гидеоновы камни. Что это такое?

– Она тебе не объяснила?

– Сообщила ровно столько, сколько ему нужно знать, – сказала Сидра. – Рассуждать о значении камней не имеет никакого смысла, пока я не получила подтверждения, что они у нас в руках. – К ней отчасти вернулась смелость. – Ведь так, леди Арэх? У вас было в распоряжении шесть лет. Только не говори, будто вы все это время сидели без дела.

Пинки поковырял толстым пальцем в руинах уха.

– Вот тут-то, мальчики и девочки, как раз и возникают сложности.

Снежинка придвинулась к нему, на мгновение коснувшись его руки.

– Так камни у вас или нет? – настойчиво спросила Сидра.

– «У нас» – достаточно растяжимое понятие, – ответила леди Арэх. – Камни извлечены из остова корабля. Всего их девять, чего вполне достаточно для наших нужд.

– Что за остов? – спросил я.

– Кто-нибудь, просветите его, – велела леди Арэх, прижав ладонь ко лбу с таким видом, будто готова упасть в обморок от усталости.

Сидра повернула ко мне белую маску своего лица, на которой выделялись черные провалы глаз. Госпожа Смерть. В ее душе явно шла борьба – Сидра охотно объяснила бы мне что угодно, но ей совершенно не нравилось получать приказы от превосходящей ее без каких-либо усилий сочленительницы.

– На дне расщелины миллионы лет назад застрял корабль чужаков. Очень долго, до появления волков, его существование было секретом полишинеля для некоторых городских преступных группировок. Они даже извлекли обитателя этого корабля и заключили его… Впрочем, это совсем другая история. Но технология осталась погребена под завалом камней, не говоря уже о чудовищном давлении и токсичных газах у дна пропасти. За все те годы, что существовал город, никому так и не удалось туда добраться. – Сидра кивнула в сторону леди Арэх. – Но появилась она, и у нее имелись все необходимые орудия и опыт. Она должна была добыть защитные устройства, так называемые гидеоновы камни, которые потребовались для выполнения более обширной задачи.

– И ей это удалось?

– Да, удалось ли? – следом за мной спросила Сидра.

– Я же сказала: мы сумели извлечь девять камней. Но это не значит, что все девять сейчас в наших руках. – Леди Арэх взглянула на полусочленительницу, о которой я теперь знал чуть больше. – У нас есть один. Вам его покажут.

– Один? – переспросила Сидра.

– Полагаю, я достаточно четко произнесла.

Сидра кивнула – с таким видом учитель слушает неудачное оправдание за невыученный урок. И я почувствовал, как соотношение сил между этими союзниками-соперниками начинает меняться: Сидра увидела шанс завоевать временное преимущество.

– А остальные восемь? Может, расскажешь, где они?

– В Городе Бездны, вернее, в его руинах.

Сидра раздраженно щелкнула пальцами:

– Назови координаты. «Коса» способна летать в атмосфере, и на ней хватает оружия.

– Если бы все было так просто, Клепсидра, и если бы вопрос заключался лишь в грубой силе, думаешь, оставшиеся восемь камней уже не были бы у нас? – процедила леди Арэх. – Есть одна сложность.

– Какого рода? – спросил я.

– Сложность – это я, – заявил Пинки, великодушно разводя руками. – Именно из-за меня у нее нет остальных восьми камней. И хочешь знать почему? – Он не стал ждать ответа. – Потому что она меня очень любит. Где-то внутри этой грозной космической богини, рожденной в недрах нейтронной звезды, бьется настоящее человеческое сердце.

– Я не пошлю его на смерть, – сказала леди Арэх. – Уж точно не пошлю ради восьми камней. Даже гидеоновых.

– Истинная правда, будь я проклята! Никто не пошлет его на смерть, – проговорила Снежинка, снова взяв Пинки за руку.

Нам были выделены комнаты, и Снежинка получила распоряжение отвести нас туда. Даже Сидра сочла это решение разумным – постоянно летать на «Косу» и обратно не имело никакого смысла. Кроме того, свободных помещений хватало с лихвой, и, как вскоре выяснилось, они были удивительно хорошо оборудованы.

– Мы тут ничего не меняли, – не преминула сообщить Снежинка, ведя нас по тоннелю. – Каким обнаружили этот камень, таким он и остался, если не считать дополнительных защитных устройств вокруг шлюза. Леди Арэх упомянула, что тут могли твориться темные дела. – Снежинка полностью откинула капюшон, и бесцветные пряди волос свободно рассыпались по ее плечам. – Думаю, она права. Это была арена для игр, построенная вокруг центрального ядра, и на ней могли проводиться разные соревнования.

– То серое пространство за окнами в Обзорной? – спросил я.

– Да. А когда обустроитесь, я еще кое-что вам покажу. Немного позже мы поедим, а после, вероятно, вы захотите отдохнуть. Завтра поведу вас на экскурсию.

– Буду только рад.

Она с сомнением взглянула на меня:

– Что, правда? Это всего лишь унылая, заполненная туманом, парящая в космосе глыба. Я предпочла бы ей миллион других миров – при условии, что смогла бы взять с собой Пинки.

– Видишь ли, за последние несколько десятилетий я почти ничего не видел, кроме пещер Солнечного Дола. Любая смена обстановки напоминает о том, чего мы лишились и еще можем лишиться, если не будем осторожны. – Я провел пальцами по грубо обработанной стене, подумав о тех, кто прикасался к ней до меня. – Это место появилось лишь потому, что существовало некое общество, цивилизация, иные населенные планеты. И это само по себе чудо.

Снежинка неопределенно хмыкнула:

– Не стану отрицать, польза от него есть. Но в том, чем тут занимались, приятного мало.

– Полагаю, у тебя есть соображения на этот счет?

– Имеются кое-какие намеки. Внутреннее ядро – арена – щедро оснащено собственными охранными системами, к тому же его защищают охранные системы камня. Мы полагаем, что здесь происходили всевозможные состязания, а помещения вокруг ядра предназначались для зрителей и игроков на тотализаторе. Вполне возможно, что некоторые богачи прибывали сюда со своими бойцами – кибернетически усовершенствованными, сражавшимися за награды. Наверняка среди участников имелись и добровольцы.

– Но не все? – спросила Сидра.

– Судя по обнаруженным нами свидетельствам, добровольцев не хватало для того, чтобы увлечь зрителей, и состязаниям добавляли пикантности, вынуждая участвовать в них кого-то со стороны.

– Вынуждая? – переспросил я.

– Мы можем только догадываться. Ясно лишь то, что защиту этой арены не мог преодолеть никакой сигнал бедствия, даже посланный демархистом, сочленителем, ультра или космическим угонщиком. Через нее не приходили нейроимпульсы. Что же касается тех, с кем приходилось сражаться этим бойцам… Опять-таки наши находки указывают на серьезные попытки разработать оружие и ловушки против тех, кто имел серьезные кибернетические усовершенствования. Нейрооружие, нанооружие и прочее, по сравнению с чем плавящая чума – сущая мелочь. Мы полагаем, что этих несчастных брали в плен, а потом выпускали на арену, делая ставки, как долго они протянут.

Я покачал головой:

– А я-то думал, что могу вообразить все, что способны творить друг с другом люди.

– Погоди, ты еще не слышал про Свинарник, – сказала Снежинка.

Я вспомнил разговор в Обзорной.

– Это как-то связано с Пинки?

– В некотором роде.

– Похоже, не очень-то я ему понравился.

– Поставь себя на его место. Он был со стариком, когда тот умер. Старик доверял ему во всем, вплоть до того, что вложил ему в руку нож. Пинки боготворил старика, когда тот был жив, а после его смерти во всем пытался следовать его примеру – что весьма непросто для гиперсвиньи. А теперь вместо старика являешься ты.

Я не знал, чем на это возразить.

– Если это хоть как-то его утешит, я вовсе не пытаюсь сравниться с кем бы то ни было, кого мог знать Пинки. Я даже не утверждаю, что являюсь братом этого человека! Сидра и леди Арэх могут утверждать что угодно, но я знаю свое прошлое.

– Это только кажется, что ты его знаешь, – ухмыльнулась Снежинка.

Мы наконец куда-то пришли – к двум соседствующим помещениям.

– Нам нужно провести генетические анализы. От старика сохранились образцы тканей. К тебе придет Роза-или-Нет.

– Ты даже не знаешь точно, придет ли она? – Сидру откровенно злило, что одних лишь ее слов не хватает для подтверждения моей личности.

– Увидишь, – ответила Снежинка.

Возможно, с тех пор, как в этой комнате обитал кто-то из зрителей, прошло двести лет, но ничто в ее обстановке не свидетельствовало о течении времени. Ни единой потертости или пятнышка грязи. Покрытие пола и стен было серым и рубиновым, а все прочие поверхности зеркальными, – возможно, их конфигурацию я мог бы менять, будь у меня для этого средства. Кровать была воистину огромной, как и кресла, кушетки, шкафы и столы. Их украшали инкрустированные изображения: всевозможные примеры атлетического мастерства, боевых искусств, а также кровавой расчлененки. Ванная величиной с мой кабинет в Солнечном Доле была выложена плиткой цвета крови и кости, а в ее дно уходили похожие на вены и артерии стоки. Энергия, свет и тепло. И все эти удобства когда-то удовлетворяли потребности мужчин и женщин, которые, как я готов был поверить, потворствовали убийствам развлечения ради. Утешало лишь одно: все они почти наверняка давно погибли в огненной катастрофе, которая превратила в пепел десятки тысяч орбитальных поселений. «Надеюсь, их забавы того стоили», – подумал я.

Мне вполне хватало того, что в комнате есть все необходимое для сна и мытья, – остальным я мог пренебречь. Впрочем, вопреки претензиям Пинки, я и так был достаточно чист, а тревога и замешательство вряд ли позволили бы мне заснуть. К тому же имелись два чувства, которые не терпелось удовлетворить: голод и любопытство.

В дверь постучали, и она сразу открылась. Вошла человеческая женщина, толкая перед собой тележку. Я сел на кровати, глядя, как она мягко и бесшумно катит тележку по серому покрытию.

– Роза?

– Нет. Почему ты так решил?

– Сидра говорила, что ко мне может прийти Роза.

– Она говорила не так, да. Наверное, сказала, да, что к тебе придет Роза-или-Нет.

– Значит, ты Роза-или-Нет, – кивнул я, будто вдруг увидел в происходящем некий смысл. – Ну конечно. Какой же я дурак, что назвал тебя совсем не тем именем.

На вид она была средних лет. Узкий подбородок, острый нос и зачесанная на лоб прядь черных волос. Вместо левого глаза – звездообразный узор из швов на коже, натянутой над пустой глазницей. Одежда – строгий серый костюм из рубашки и брюк, руки спрятаны в перчатках. Она подкатила ко мне тележку и сдернула зеленое покрывало, открыв ряды медицинских инструментов и лекарств, мне незнакомых, но и не выглядевших совершенно чуждо.

– Закатай рукав.

– Зачем?

– Чтобы мы смогли узнать, да, кто ты.

– Я знаю, кто я, – терпеливо сказал я, пока Роза-или-Нет готовила шприц; руки у нее дрожали. – Что бы вы ни делали и ни говорили, это ничего не изменит.

Она поднесла шприц к глазу, покачивая иглой в опасной близости от него.

– Им все равно.

– То есть?

– Я говорю, да, им все равно, кем ты себя считаешь, пока они не убедятся, да, что ты тот, кем тебя считают они, да и да. – Она стукнула себя свободной рукой сбоку по голове, не слишком сильно, а так, будто исполняла некое наказание. – Воистину да! Да, да! Рукав.

Я закатал рукав.

– Почему им все равно?

– Потому что, да, ты им полезен, кем бы себя ни считал. Воистину да!

Как ни странно, когда она поднесла иглу к моей руке, движения стали увереннее. Быстро и почти безболезненно выкачав немного крови, она впрыснула содержимое шприца в анализирующее устройство на тележке. Зажужжал центробежный сепаратор, тележка затряслась, звеня находившимися на ней предметами.

– Но ты вспомнишь, да. Ты тот самый, да. Да, да и да.

На анализаторе появилась строчка огоньков, бегущих слева направо.

– Видишь, да? Генетическая корреляция. Клавэйн оставил образцы на Арарате. Близкая семейная совместимость. Это определенно ты.

– Я не…

Роза-или-Нет взяла у меня соскоб изо рта.

– Почти лишнее. Высокие статистические показатели уже на основе крови. Но кровь можно подменить, так что нужно убедиться, да и да. – Когда она помещала образец в другой анализатор, у нее снова дрожали руки. – Из одного этого следует, да, высокая вероятность того, что ты родился на Земле, в Северной Европе, путем естественного зачатия и смешения генов родителей, в первой половине двадцать второго века. Что означает… да, тебе семьсот календарных лет, воистину да.

Я рассмеялся, понимая всю абсурдность услышанного:

– Будь мне семьсот лет от роду, Роза, я бы об этом знал.

– Роза-или-Нет. Не Роза. Всегда Роза-или-Нет.

– Ладно, – согласился я. – Пусть будет Роза-или-Нет. Что… с тобой случилось, Роза-или-Нет? Как ты тут оказалась? Раньше тоже была врачом?

– Не врачом. Не врачом. – Она взяла другой инструмент, похожий на увеличительное стекло. Велев мне вытянуть руку, провела стеклом вдоль нее, напряженно вглядываясь в изображения и потоки данных, мелькавшие на полупрозрачной поверхности. – Сидра сказала, что ты менял себя, да.

– Сидра может говорить, что хочет.

– Видишь эти наросты? Следы соединения костей. Ты потерял руку, а потом ее тебе механически нарастили. – Она кивнула. – Все сходится. Протез времен войны, марсианский театр, первая война с сочленителями.

– Из этой руки ты только что брала кровь.

– Ты отрастил ее заново, с помощью более поздних методов. Возможно, даже не один раз. Множественные следы срастания. – Она поводила стеклом возле моего лица. – Генетические водяные знаки. С глазом то же самое. Ты его потерял, заново отрастил – несколько раз подряд. Все сходится.

– Сидра наговорила тебе черт знает чего, и теперь ты видишь то, что хочешь видеть.

– А ты сам проведи над собой эти же тесты. Да и да. Воистину. Скрывать нечего. Но ты придешь к тому же выводу. – Она отложила сканер. – И кем бы ты ни был, тебе нужны лекарства. У тебя болят суставы?

– Легче сказать, что у меня не болит.

– Сидра ускорила омоложение, да. Перестройка костей, мускулатуры, нервной ткани. Тяжело. Вот это поможет. – Она приготовила смесь из содержимого стоявших на тележке разноцветных флаконов, наливая понемногу из каждого в стаканчик. – А мнемонофаги вызывают головную боль. Разрывают и вновь соединяют синаптические связи. Будто вскрывают городскую мостовую, прокладывая новые трубы и кабели. Со временем станет лучше. А сейчас выпей.

Поскольку терять мне было нечего, я взял стаканчик и осторожно отхлебнул, а затем с безрассудной отвагой осушил до дна.

– Могу поспорить, медицинские системы на корабле Сидры ничем не хуже, чем тут у вас.

– Воистину да.

– Тогда почему Сидра не сочла нужным дать мне что-нибудь вроде этого? Просто чтобы притупить боль?

– Сидре все равно, что ты чувствуешь. И как ты себя чувствуешь. Лишь бы ты был жив.

Я протянул пустой стаканчик Розе-или-Нет.

– Но тебе, похоже, не все равно. Если только ты не уговорила меня выпить полный стакан яда.

Она взяла посуду и опустила в автоклав.

– Ты давно знакома с Сидрой?

– Нет. Наши пути не пересекались. Я знаю о ней лишь то, что услышала от леди Арэх и Пинки.

– То есть ты из тех, кто уже был здесь, в этой каменной глыбе?

– Нет. Не здесь, воистину да. – Она снова ударила себя по голове.

Я предположил, что у нее там что-то не в порядке – то ли заели, то ли разболтались какие-то нейрошестеренки. Это объясняло странную манеру речи, дрожание рук, возможно, даже стремление себя наказать – нечто вроде периодически возникающего нервного тика.

– Внизу, в Городе Бездны. В Свинарнике, да.

– И как было в Свинарнике? – мягко спросил я.

– Плохо. Очень плохо, воистину да. Плохо, плохо. Да! – Она дважды стукнула себя, и я пожалел, что вызвал у нее болезненные воспоминания. – Но я выбралась, да. Я выбралась. Роза-или-Нет выбралась.

– Что там произошло?

– Не что произошло. – На этот раз она ударила трижды, причем сильнее. – Что там происходило. И происходит до сих пор. Ее свинейшество! Да! Да! Да!

Я перехватил ее запястье, прежде чем она успела нанести себе очередной удар.

– Прости, Роза-или-Нет.

Она потерла руку в том месте, где я ненароком слишком крепко сжал, а затем удивленно взглянула на меня единственным глазом:

– Ты плохой человек, Уоррен Клавэйн?

Не хотелось признавать своим это имя. Но если Сидра проделала брешь в моей защите, положив начало процессу самоанализа и самоидентификации, то эта несчастная душа превратила трещину в зияющий пролом. Нельзя сказать, что я верил в представленные аппаратурой на тележке доказательства. Но я верил Розе-или-Нет.

– Не знаю, – ответил я, и меня пробрала дрожь. – И боюсь того, что могу узнать.

Глава 12

Нас позвали в Обзорную на ужин. Теперь там появился длинный стол, расположенный узкой стороной к наклонным окнам. В них все так же почти ничего не было видно, не считая намека на пугающе неровную местность, состоящую из утесов, склонов и ущелий, сплошь окутанную туманом и тьмой.

Леди Арэх стояла во главе стола, спиной к окну. Все остальные уже сидели, примерно по десятку с каждой стороны. Мы впервые увидели большинство здешних обитателей. Пинки и Снежинка устроились ближе всех к леди Арэх, но друг против друга. Следующая пара стульев оставалась незанятой, дальше сидели Кейтер, Омори и Роза-или-Нет, а затем усталого вида компания свиней и людей, каждый как минимум с парой шрамов.

– Садитесь, прошу вас. – Леди Арэх подчеркнуто формальным жестом указала на пустые стулья. – Полагаю, вы голодны, но даже если нет, у меня есть кое-что, что вам наверняка захочется увидеть.

Мы с некоторой неловкостью заняли свои места. Сидра смотрела на меня, а я на Сидру, не вполне понимая отведенную нам роль. Леди Арэх налила вина в наши бокалы.

– Нам оставили свидетельства крайне сомнительной деятельности, которая имела тут место, – продолжала она. – Нам также оставили несколько подвалов, чье содержимое почти не тронуто. Насколько этично воспользоваться этим? Как считаете?

Подняв бокал, я вдохнул букет вина.

– Как мне подсказывает инстинкт… к черту этику.

– В таком случае мы с тобой единомышленники, Уоррен. – Леди Арэх села и подвинула свой стул вперед. – Должна извиниться за немногословность во время первой нашей встречи. У меня имелись сомнения по поводу твоей сущности, а вдобавок сомнения насчет выводов Сидры. Меня занимала мысль, в самом ли деле к нам прибыл тот, кого мы искали. Внешне ты выглядишь… не слишком многообещающе.

– Но он именно тот, о ком говорит Сидра, да, – сказала Роза-или-Нет, окидывая взглядом остальных сидящих. – Я провела анализы, все анализы. Воистину да. Этот человек родился на островной территории Северной Европы, в Западном Палеоарктическом секторе на Земле, которая называется…

– Я считала, что моих гарантий вполне достаточно, – прервала ее Сидра.

– Дорогая моя Клепсидра, – снисходительно отмахнулась леди Арэх, – ты права, и я знала, что так и будет. Может, у тебя несколько необычные, даже безрассудные методы, но ты всегда проявляла внимание к деталям.

Сидра поерзала на стуле. Трудно было понять, как упрек восприняла она эти слова или как похвалу.

– Можешь говорить про мои методы что хочешь, но я точно не стала бы бездельничать шесть лет.

– Есть сложности, – сказала леди Арэх.

– Ничего сложного, если ты готова применить необходимую силу. Разве что тебе не хватает отваги.

– Отваги как раз хватает, – возразил Пинки, быстро хлебнув прозрачной жидкости, скорее спирта, чем вина. – Если бы все дело было в силе…

– Тогда почему в нашем распоряжении нет всех девяти камней? – жестко спросила Сидра.

Осторожно глотнув вина, я поставил бокал.

– Леди Арэх, Сидра, от вашего спора нет никакого толку – для меня уж точно, и сомневаюсь, что он есть для кого-либо из ваших друзей. Которым, кстати, меня еще не представили.

– Рассчитываешь на долгое знакомство, Вонючка? – спросил Пинки.

Встретившись с ним взглядом, я как можно рассудительнее ответил:

– Если честно, ни на что не рассчитываю. Но я подумал, что немного вежливости не помешает, пока мы не договоримся о следующем шаге – каким бы он ни был.

– Верно, Уоррен, – вздохнула леди Арэх. – Я далеко не идеальная хозяйка. И ты, конечно же, вправе познакомиться с твоими новыми товарищами. Как и Клепсидра. – Показывая рукой, она стала называть имена. – Бруно, Йилин, Черсини, Мод…

Я мог лишь кивать в ответ, надеясь, что сумею запомнить всех.

– Насколько я понял, – сказал я, – некоторые из вас уже были на этом астероиде до появления леди Арэх, а некоторые прилетели сюда с Йеллоустона. Но найденный нами навигационный маяк не содержит никакой информации о перемещениях кораблей, не считая шаттла леди Арэх. Те из вас, кто прибыл из Города Бездны, наверняка прилетели одновременно, последним рейсом шаттла, шесть лет назад.

– Так и есть, – ответил Черсини – свин, чья рука в кожаной перчатке сжимала нож с длинным лезвием. Положив другую руку на стол, он очерчивал ножом ее контур. – Мы прилетели вместе с камнем – те, кому удалось добраться. Нас спасли леди Арэх и Пинки, и каждый из нас готов благодарить их до гроба. Пока сам там не побываешь, не поймешь, насколько все кошмарно.

– Леди Арэх хотела полететь за очередной группой выживших, но я ей запретил, – тихо проговорил Пинки. – Так что спасти удалось всего двадцать. Трое не пережили первую неделю, несмотря на все усилия Розы-или-Нет.

– Ты правильно сделал, что запретил, – сказала леди Арэх. – Даже сейчас меня бросает в дрожь при мысли, насколько я была близка к роковой ошибке. Наше счастье, что волки нас не заметили, но еще один полет в атмосферу планеты почти наверняка не ускользнул бы от их внимания.

Я вновь ощутил ее пронизывающий, внушающий страх взгляд.

– И тогда компанию за ужином тебе составили бы лишь призраки, небесный маршал.

– Сперва новое имя, а теперь еще и титул. Похоже, моя значимость растет.

– Что ж, радуйся. – Леди Арэх сняла куполообразную металлическую крышку со стоявшего перед ней блюда. – Узри же гидеонов камень.

Посреди блюда лежал бесформенный комок, похожий на сплавившиеся друг с другом куски рубина и хрома, больше кулака, но меньше человеческого черепа. От него исходило мягкое красноватое сияние, подсвечивая лицо хозяйки.

Взяв камень кончиками пальцев, леди Арэх протянула его мне, уронила на ладонь. Я сжал его в кулаке. Гидеонов камень был космически холодным, тяжелым и плотным, будто я держал комок замерзшего пространства-времени, который съежился в подрагивающую точку сингулярности.

– Он активен, – сказала леди Арэх. – У него есть собственный источник энергии и протоколы деятельности. Мы можем в какой-то мере им управлять с помощью человеческих технологий, интегрируя его в наши системы защиты. Но этот камень всегда будет обладать самостоятельной волей, собственным настроением и темпераментом. Сожми его сильнее.

– Зачем? – спросил я.

– Делай, что говорят, Вонючка, – бросил Пинки.

Я сильнее сдавил камень, потакая желанию хозяев. В том, что должно что-то произойти, я не сомневался, поэтому, когда он засветился ярче и красноватое сияние потекло между моих пальцев, мне хватило благоразумия не разжать кулак. Затем я ощутил, как из камня начало сочиться нечто холодное, будто он треснул и пролил жидкое содержимое.

Камень был цел и невредим, я его не раздавил. Но он определенно что-то источал из себя. Мою кисть окутывала жемчужная пленка, она ползла к запястью. Я ничего не чувствовал – ни холода, ни жжения, как будто пленка полностью повторяла очертания моей руки, но не соприкасалась с ней напрямую. В пленке проступала похожая на чешую мозаика – сталкивающиеся друг с другом шестиугольные бляшки.

– Черсини, – сказала леди Арэх, – давай тиски.

Отодвинув стул, Черсини что-то из-под него достал и зашел мне за спину. Прежде чем я успел пошевелиться, Кейтер и Омори придавили к столу мою кисть, уже целиком заключенную в фасетчатую перчатку.

– Если с ним что-нибудь случится, – заявила Сидра, – я пошлю «Косе» нейрокоманду залить весь этот комплекс нервнопаралитическим газом широкого спектра действия.

– Случиться с ним ничего не может. – Леди Арэх кивнула Черсини. – Он нужен нам, чтобы разгадать загадку Харибды. Демонстрация возможностей камня будет намного лучше любых слов. Давай.

Я дернулся, но Кейтер и Омори держали крепко. Разумом я понимал, что вряд ли леди Арэх желает мне зла, но рациональному мышлению не способствовал вид моей руки, которую засовывали между двумя плоскими губами механических тисков – той самой тяжелой штуковины, что стояла под стулом Черсини.

Рукоятка совершила два оборота и встретила сопротивление моей руки.

– До упора, – велела леди Арэх.

Похрюкивая от напряжения, Черсини сделал еще один оборот. В его силе я не сомневался, глядя, как проступают сквозь ткань рукава мышцы и связки его предплечья.

Но я не чувствовал боли. Тиски должны были сокрушить мои кости, однако я не ощущал ничего, кроме холодного покалывания. Жемчужная пленка, вытекшая из гидеонова камня, полностью окутала стальные челюсти.

– Сильнее, – приказала леди Арэх.

– Еще немного – и я сломаю тиски, – проворчал Черсини.

– Полагаю, леди Арэх, – сказала Сидра, – что можно считать демонстрацию успешной.

– Придерживаюсь того же мнения, – кивнул я.

Черсини закрутил рукоятку обратно. Прильнувшая к металлу пленка вдруг утратила к нему всякий интерес, снова облекая мою кисть, но ее край все еще двигался кверху по предплечью.

– Бронеткань, – сказала леди Арэх. – Защитная технология, известная цивилизации личинок. Ее привез представитель этой цивилизации; его корабль разбился под Городом Бездны. Мы понятия не имеем, как она работает. Мы не можем даже определить, является ли это поле какой-то формой массы-энергии или хитроумным самоорганизующимся оригами пространства-времени при неоднородности Планка. Все, что мы знаем, – это что можно заставить его работать на нас. Положи камень.

Я послушался и увидел, как пленка соскальзывает с моей кисти, лишаясь своей фасетчатой текстуры и втягиваясь обратно в камень. Красноватое сияние снова угасло, камень вернулся в спячку.

Я помассировал запястье – скорее машинально, чем по необходимости.

– Можно было просто рассказать.

– Но теперь ты знаешь из собственного опыта, – сказала леди Арэх. – И это поможет тебе, когда придется вверить камню свою жизнь.

– Что способно пробить его защиту? Когда мы столкнемся с ингибиторами, вряд ли они набросятся на нас с ножами.

– Из нашего обычного арсенала – ничто. Режущие инструменты, пули, лазерные и бозерные разряды средней мощности – ничто не пробивает это поле. Как и чрезмерное давление или высокая температура.

– Позови меня, когда тебе потребуется настоящее оружие, – презрительно фыркнула Сидра.

– Бронеткань прочна, но не неуязвима, – ответила леди Арэх. – И мы об этом знаем. Если бы личинки обладали защитной технологией неограниченной мощности, вряд ли кто-то из них разбился бы на Йеллоустоне. У нее наверняка есть пределы, и если мы их превысим, то можем потерять гидеонов камень или даже погибнуть сами. Подобный риск недопустим. А следовательно, по-настоящему испытать свойства камня удастся лишь в боевых условиях.

– Думаешь, он способен противостоять оружию ингибиторов? – спросил я.

– Вряд ли стоит на это рассчитывать. Возможно, он обеспечит лишь кратковременную защиту. То, что ты сейчас увидел и испытал, – способность гидеонова камня сопротивляться сильному давлению. Вместо механических тисков вполне может оказаться атмосферное давление какой-нибудь планеты. Благодаря гидеоновым камням огромное давление выдержит любой объект – скажем, корабль.

– Насколько огромное?

– Многие гигапаскали, – ответила леди Арэх. – Многие сотни тысяч атмосфер. По крайней мере, это то, к чему мы должны быть готовы – в зависимости от ряда пока неизвестных факторов.

Я едва не рассмеялся:

– О боже!

– Не стану отрицать, задача не из простых. Но то, что мы ищем, – то, что нам помогут найти камни, – вполне может находиться под таким давлением.

– Но у вас только один камень. Этого хватит?

Леди Арэх отрицательно качнула головой:

– Увы, нет. Эффективность бронеткани имеет свои ограничения. Одного камня достаточно для небольшого объекта – скажем, скафандра или ракеты, но не корабля.

– В таком случае вам стоит подумать, как раздобыть остальные камни, – сказала Сидра.

Леди Арэх посмотрела на Пинки:

– Расскажи им, если хочешь. Вкратце.

Пинки взглянул скорее сквозь меня, чем на меня, потом на Сидру.

– У нас был союзник, он помог добыть девять камней. На беду, кто-то из его организации его предал. Прежде чем мы успели выбраться из Города Бездны, нас застигла врасплох Свиная Королева. Он погиб, а она завладела остальными камнями.

– Она… свинья? – рискнул спросить я.

– Нет. – Пинки пронзил меня взглядом. – Не свинья.

– Некоторые из тех, кого ты тут видишь, включая Розу-или-Нет, либо находились в плену у Свиной Королевы, либо были вынуждены работать в Свинарнике. Некоторые сбежали еще до того, как появились мы, остальным удалось выбраться во время операции, в царившем тогда хаосе. Но многие остались там, что следует учитывать в любых планах на будущее.

– Она готова отдать камни? – спросил я.

– Только под угрозой, – ответила леди Арэх. – Собственно, угрозы – худшее, на что мы могли бы пойти. Ей потребуется всего несколько мгновений, чтобы избавиться от камней, сбросив их на дно ущелья, откуда нам их нипочем не достать. Так что любое применение силы исключается, в том числе внезапная атака. – Она сурово взглянула на Сидру. – Даже нервный газ. Мы рассмотрели все возможные сценарии. Даже если счесть пленников расходным материалом, никакие меры не сработают достаточно быстро, чтобы гарантировать сохранность камней.

– Есть один способ, – сказал Пинки, допивая спирт. – Плата, которую она готова принять, – это я. За меня она отдаст все камни.

– Ты для нее так дорог? – спросил я.

– Это не обсуждается, – предостерегающим тоном заявила леди Арэх.

– Возможно, самое время обсудить. – Пинки пожал плечами, скрипнув промасленными кожаными вставками своей куртки. – Свиная Королева в свое время положила на меня глаз. Она знает, что я самый старый из всех живущих свиней, и этим я для нее особо ценен. Свинина сама по себе редкость, а я – самая редкая ее разновидность. Она хочет зажарить меня и съесть.

Я недоверчиво покачал головой:

– Вряд ли посмеет.

– Можешь не сомневаться, Вонючка.

– Именно так, да, – сказала Роза-или-Нет. – Она держит свиней. Много свиней. В цепях, да и да. Откармливает, потом понемногу режет. И угощает свинарей, воистину да. – Она взглянула на свои руки, будто внезапно чего-то устыдившись. – Я была… ее врачом. Лечила их. Да и да.

Она вздрогнула, уже собираясь стукнуть себя по голове, но Омори обнял ее за плечи и подержал, пока она не успокоилась. Даже Черсини, свин с ножом, подошел ее утешить.

– Чудовищно, – проговорил я.

– Именно этим она и занимается, – равнодушно сказал Пинки. – А я – призовой экземпляр, который еще не попал к ней в меню. Дело даже не в том, каково на вкус мое мясо, хотя и это имеет значение. Я, знаешь ли, символ, свинья с реальной историей. Когда-то я был весьма известен в Городе Бездны. Можно сказать, тотем. Стоит ей меня прикончить, и она не только разрушит все надежды оставшихся свиней, но и пошлет намек соперникам: «Видите, что я сделала?! Сожрала старейшую свинью и лишила леди Арэх преданного помощника!» Она запишет мои вопли и прокрутит их раз за разом для всего Города, а если кто-то усомнится в ее жестокости или возомнит, будто может бросить ей вызов, она повторит то же самое снова.

– Вполне тупиковая ситуация, – спокойно сказала Сидра.

– И это все, что ты можешь сказать? Тупиковая? – спросил я, потрясенный ее безразличием.

– Я просто констатирую факт, – холодно ответила она. – Леди Арэх не позволит отправить Пинки на смерть. А значит, мы не получим камни. Никогда не получим. – Прищурившись, она взглянула на полусочленительницу. – Могу я поинтересоваться: у вас был план или вы просто надеялись, что реальность как-то изменится?

– План состоит в том, чтобы ждать, – с ледяным спокойствием проговорила леди Арэх. – В руинах Города Бездны непрерывно идет война между группировками, и, как уже отметил Пинки, положение Свиной Королевы становится все менее устойчивым. Рано или поздно она переоценит свои силы и ее свергнет кто-то из помощников. И тогда мы возобновим переговоры.

– Что ж, прекрасно, – хмыкнула Сидра. – Волки у входа в нашу пещеру, костер догорает, но мы просто ждем. – Она вдруг замерла, как будто у нее возникла идея. – Я прихватила фишки. Не желает ли кто-нибудь сыграть? А может, в камень, бумагу, ножницы и смерть?

– Заткнись, Сидра, – одними губами прошептал я.

– Наконец-то хоть какая-то польза от Вонючки.

Я кивнул в сторону свина:

– Наверняка существует способ получить то, что нам нужно. Если все-таки обмен, то каким образом?

– Нет… – начала леди Арэх.

Но Пинки, по крайней мере, был готов развить мою мысль.

– Договоримся посредством оптического лазера, когда позволит погодное окно, хотя до этого могут пройти недели. Потом спустимся на шаттле. Обе стороны убедятся, что товар настоящий, и совершим обмен.

Я медленно кивнул:

– Она сразу тебя убьет?

– Это не в ее стиле. Она любит потянуть, насладиться победой. – Он поковырял в обрубке уха. – Возможно, ей захочется отрезать от меня еще кусочек, просто чтобы напомнить о прошлом. Стоит кому-то попробовать свинину, и от нее уже не отказаться. – Пинки улыбнулся, видя, что мне явно не по себе. – Но я уверен в одном: она постарается, чтобы остальная моя туша оставалась свежей.

Я снова кивнул, догадавшись, насколько он был близок к тому, чтобы стать ее добычей, и что для него означало возвращение.

– Речь идет о часах? Днях? Или дольше?

– Дай мне хрустальный шар, и я отвечу. Есть другие предложения?

Я помедлил, чувствуя, что у меня есть лишь один шанс, который, скорее всего, будет с ходу отвергнут.

– Почему бы не рассмотреть вариант, при котором удастся и провести обмен, и вернуть Пинки? – Я ждал, что меня зашикают или Сидра начнет отговаривать, но ответом была лишь напряженная тишина. – У нас теперь два корабля, а не один. Значит, открываются кое-какие возможности – особенно если Сидра сумеет действовать скрытно.

Поднялся ропот, сидевшие за столом переглянулись. Снежинка, похоже, собиралась что-то сказать, а Пинки явно намеревался ей помешать.

– Продолжай, – велела леди Арэх.

– Вы отдаете его, забираете камни и улетаете достаточно далеко, чтобы гарантировать, что камни не попадут опять не в те руки. Сколько на это потребуется времени?

– Нам нужно лишь взлететь и убраться за пределы досягаемости пушек Свинарника. Пара минут, не больше. – Тон леди Арэх стал жестче. – И что дальше?

– Дальше являемся мы на другом корабле и вытаскиваем Пинки. Всего лишь эффект неожиданности. А камней у Свиной Королевы уже не будет.

– Нет, – покачала головой леди Арэх. – Все равно нереально. Ты не представляешь себе размеров Свинарника и численного превосходства противника. У нее сотни вооруженных приспешников и многие сотни невинных пленников в кандалах, ждущих, когда их подадут к столу. Никакая внезапная атака, сколь бы хорошо она ни была организована, не приведет к успеху. Свиной Королеве хватит одной секунды, чтобы убить Пинки, а в момент нашего вторжения он может находиться где угодно внутри Свинарника.

– Вживите ему имплантат-маячок, – предложил я.

– Когда дело дойдет до проверки товара, его просканируют, и любое скрытое устройство станет основанием для отмены сделки. – Леди Арэх посмотрела на меня так, будто я полностью ее разочаровал. – Думаешь, мы еще не рассматривали такой вариант, Клавэйн?

– Но ведь наверняка есть какой-нибудь выход, – тоскливо проговорил я.

– Может, и есть, – сказала Сидра и умолкла, наслаждаясь полным новой надежды взглядом леди Арэх.

– Продолжай, – сказала та.

– На «Косе» имеется архив оружейных систем, в том числе весьма специализированных. Некоторые очень стары и почти не использовались. Есть один… подходящий вариант. Своего рода концепт-продукт, но вполне надежный. При аккуратном применении он может послужить как оружием, так и следящим устройством.

– Ты что, не слышала, о чем мы говорили? – спросила Снежинка.

– Слышала, – промурлыкала Сидра. – Гемокласт обнаружить невозможно. Вашей Свиной Королеве его не найти – разве что у нее есть доступ к сопоставимому архиву оружия и средств противодействия. Это я могу гарантировать.

Пинки наклонился вперед:

– И как это работает?

– Гемокласт прячется на твоем теле и активируется по соответствующему сигналу. Любой находящийся рядом, не помеченный как союзник или нейтральная персона, погибнет. Эффективного убойного радиуса вполне хватит, чтобы создать движущийся пузырь, который с легкостью тебя защитит. Тебе останется лишь добраться до безопасного места.

– Вряд ли от него окажется много толку, если меня свяжут и заткнут кляпом рот, и еще меньше, если я уже буду крутиться на вертеле.

– Гемокласт можно настроить так, чтобы он уничтожал любые путы и цепи.

– Звучит обнадеживающе, – согласился я.

Сидра, похоже, была довольна поддержкой:

– Ответ верен!

– Нет, – твердо заявила Снежинка, кладя руку на руку Пинки. – Этот вариант мы даже не рассматриваем. Мы понятия не имеем, о чем она говорит, насколько это безопасно и насколько действенно. И ты все равно окажешься один против сотен кровожадных свинопасов.

– Мы можем договориться о месте встречи, – настаивала Сидра. – И я заранее отправлюсь туда, взяв с собой роботов с «Косы» и запасной скафандр. Гемокласт приведет меня к Пинки. Как только я до него доберусь, скафандр станет его броней. И мы улетим.

– Нет, – повторила Снежинка, но на этот раз не столь убежденно.

Было ясно, что любое ее возражение Сидра легко опровергнет.

– Если это позволит нам завладеть камнями и не потерять Пинки… – сказал я.

– Выбор прост. – Сидра откинулась на стуле. – Начинаем прямо сейчас, забираем, что требуется, и летим дальше. Или сидим и ждем невесть чего.

– Это оружие… – начал я, и Сидра повернулась ко мне. – Если не ошибаюсь, его название означает что-то вроде… «кровяной разрушитель».

Сидра расплылась в улыбке:

– Умный мальчик.

Утром к нам пришла Снежинка, велев одеться потеплее, с расчетом на прогулку по гористой местности. В моей комнате – как, вероятно, и в комнате Сидры – имелся огромный гардероб, способный удовлетворить потребности обладателей тел любых размеров и форм. Я натянул две пары штанов, три слоя одежды, ватную жилетку и тяжелый плащ с поясом, капюшоном на меху и карманами для перчаток. Прочные ботинки с накладками на подошвах удобно сели поверх двух пар носков. Как и следовало ожидать, Сидра пренебрегла какой-либо одеждой, кроме комбинезона, который она носила с момента нашего прибытия.

– Замерзнешь насмерть, – сказал я.

– Не спеши радоваться.

Взглянув на нашу экипировку, Снежинка лишь равнодушно фыркнула:

– Леди Арэх хочет, чтобы я показала вам внутреннее ядро. То, как вы к этому подготовились, – дело ваше, и за последствия я не отвечаю.

Снежинка утеплилась не хуже меня. С ее ремня свисало множество сумок и кобур, а также всевозможные инструменты, ножи и крючья. На плече болтался моток веревки.

– Ты же сама говорила, что все тут нам покажешь, – напомнил я.

– Да, – ответила Снежинка. – Но это было еще до того, как я узнала вас получше.

– В таком случае если это не просто дружеская экскурсия, то в чем ее цель?

Снежинка зло уставилась на меня:

– Знаешь что, старик? Слишком много вопросов задаешь.

– Лучше, если в этом путешествии все же будет хоть какой-то смысл, – предостерегающе проговорила Сидра.

– Скажи это своей зловещей сестрице. Я просто делаю то, что она мне велит.

– Думал, ты никому не прислуживаешь, – сказал я.

– Ты прав, – огрызнулась Снежинка. – Просто следую предложениям, от которых невозможно отказаться. Так устроит?

Поняв, что надо бы хоть на время придержать язык, я двинулся следом за Снежинкой по лабиринту тоннелей и шахт. Наконец мы добрались до невесомой части глыбы, составлявшей большую часть ее объема.

Пройдя через массивные, похожие на шлюз двери, мы оказались во внутреннем ядре – таким же мрачным и туманным оно выглядело за обзорными окнами. Мы были невесомы, но это не мешало продвигаться – на поверхности утеса крепились захваты для рук и направляющие тросы, и Снежинка велела постоянно ими пользоваться. Воздух был холодным и влажным, несколько минут спустя меня начал пробирать озноб. Радуясь, что тепло оделся, я подумал, что Сидра теперь наверняка ругает себя за неосмотрительность.

Мы постепенно огибали утес. Из-за невесомости понятия реального верха и низа отсутствовали, но, судя по тому, как выступали из округлых стен каменные образования, стремясь к центру, я догадался, что когда-то все ядро вращалось, обеспечивая силу тяжести. Обзорная, однако, находилась на независимой оси, так что, вероятно, сила тяжести в ядре могла увеличиваться или уменьшатся по желанию клиентов. Сейчас Обзорная находилась напротив нас – выступ на ободе колеса, медленно вращающегося на фоне круглого щита. В Обзорной горел свет, и оттуда на нас смотрела крошечная, но властная фигура.

– У леди Арэх нашлось время подумать над твоим предложением, Клавэйн, – наконец нарушила тишину Снежинка. – Она считает, что от него может быть определенный толк, особенно с учетом оружия, которым обещает нас снабдить Сидра.

Меня пробрала дрожь.

– Не хотелось бы как-то влиять на любые ваши решения по поводу Свиной Королевы.

– Тогда зачем ты предлагал свой вариант?

– Я думал, вы уже обсуждали нечто подобное, и хотел понять, почему этот вариант нереален. Ответ меня вполне устроил.

– Он всегда такой отъявленный лжец, Сидра?

– В моем присутствии предпочитает не лгать. Естественно, он предлагал с самыми серьезными намерениями. В нем живет солдат, и никуда ему от этого не деться.

– Солдат, готовый посылать других на смерть ради достижения цели?

– Он узнал достаточно, чтобы понять: без камней нам никак не обойтись.

Снежинка остановилась. Она опережала нас, преодолевая осыпающийся уступ посреди вездесущего тумана. Несмотря на отсутствие силы тяжести, мой желудок был убежден, что еще немного – и я упаду. В брюхе Иоанна Богослова я такого не ощущал, но там было искусственное пространство, заполненное механизмами, а утесы и пропасти здешнего абсурдистского ландшафта цеплялись за некие древние участки моего мозга, обманом вынуждая его считать, будто тут есть верх и низ.

– Не шевелитесь, – проговорила Снежинка, медленно доставая из кобуры оружие с приспособленной под свиную кисть рукояткой.

Она щелкнула предохранителем, и на похожем на драконью морду стволе замерцали огоньки.

Мой взгляд уловил движение – нечто маленькое, быстрое и юркое промелькнуло между двумя темными трещинами на соседнем утесе. Я напрягся, сообразив, что ошибся в своих ожиданиях. Раньше я предполагал, что ядро полностью заброшено, что в нем нет ничего, способного нам повредить.

– Я его чувствую, – сказала Сидра. – Присутствие какой-то машины. Она воздействует на мои имплантаты.

– Возможно, у нее к тебе особый интерес. – Снежинка смотрела вслед бегущему силуэту, пока тот не скрылся в тумане. – Мы уничтожили большинство из них и захватили других, но несколько десятков еще бегают на свободе.

– Кто это? – спросил я.

– Девятилапы. Маленькие роботы, охотники-ищейки, атрибут игр, которые тут проводились.

– Они опасны? – поинтересовался я.

– Даже очень, – кивнула Снежинка. – Пусть тебя не обманывает их размер. И особенно смертоносны они для таких, как Сидра. Их привлекают кибернетические системы. Сражавшиеся с ними имели киберпротезы, нейроусилители, встроенное оружие, но смертность все равно оказывалась слишком высокой, чтобы имело смысл делать хоть сколько-нибудь конкурентоспособные ставки.

Перед моими глазами вновь возникло нечто, на этот раз намного ближе. Оно находилось на том же каменном образовании, что и мы, чуть дальше вдоль уступа, и быстро приближалось. Из лишенного каких-либо черт овального, матово-серебристого тела расходились в разные стороны тонкие членистые конечности, сужавшиеся в тонкие как иглы острия. Длина от конца одной иглы до конца противоположной составляла около метра. Сосчитать движущиеся конечности было невозможно, но по названию обладателя я догадывался, что их девять.

Подпустив девятилапа поближе, Снежинка выстрелом снесла его с утеса, и он, кувыркаясь и размахивая ногами, полетел в бездну. Если она намеревалась полностью его уничтожить, то явно ошиблась с мощностью или прицелом. Но, возможно, уничтожение не входило в ее планы.

– Ты все еще чувствуешь их, Сидра? – спросила Снежинка.

– Чувствую. Два в непосредственной близости, еще несколько на грани обнаружения. У них сообразительные мозги.

– Леди Арэх хотела, чтобы вы их увидели. После вчерашнего предложения Клавэйна у нее возникла мысль, что они могут оказаться нам полезны.

Снежинка опустила оружие, но не поставила на предохранитель и не убрала в кобуру.

– Вы пытались как-то их подчинить или перепрограммировать?

– Без особого успеха. Может, леди Арэх и сумела бы, но, как она сама готова признаться, ее опыт работы с киберсистемами военного назначения не может сравниться с твоим. В конце концов, вы с ней единое целое.

Сидра никак не отреагировала, что бы ни означали для нее эти слова – оскорбление или лесть.

– Ты говорила, вы сколько-то их захватили?

– Около ста двадцати. Некоторые были повреждены. Как понимаешь, мы держим их под надежнейшей охраной. Если они вырвутся на свободу, то быстро нас одолеют. Нам также не хотелось бы слишком близко подпускать к ним леди Арэх – а ну как они сумеют проникнуть в ее голову?

– Я не прочь их увидеть.

– Не переоценивай свои силы, – предупредил я.

– Я пыталась, но отчего-то никак не удается выяснить их предел.

– Леди Арэх покажет вам, где держат девятилапов. Если удастся отключить встроенную в них программу, они могут пригодиться против Свинарника. Эти роботы способны быстро двигаться и пробираться в очень узкие места.

– Могут и не пригодиться. Все зависит от того, сколько у нас времени.

– Через день-другой леди Арэх попытается вступить в переговоры со Свиной Королевой по сигнальному лазеру. Пытаться раньше нет смысла – слишком неподходящая погода для связи. Есть и еще кое-что.

– Продолжай, – сказал я.

– У нас имеются глаза и уши, разбросанные по всему Йеллоустону – микродатчики, которые расставила леди Арэх сразу после своего прибытия. Время от времени они обнаруживают активность волков. Отдельные кубики для этого слишком малы, но когда они начинают сбиваться в стаи, у нашей сети больше шансов их заметить. В последние двадцать шесть часов срабатывали сигналы тревоги на сверхнизкой частоте, особенно после того, как причалили вы.

– Мы ничего не сделали, – возмущенно заявила Сидра.

– Разве что подняли шум, когда возились с маяком. Боюсь, этого вполне хватило. Волки возбудились и начали скапливаться. Если их не провоцировать, скорее всего, они снова успокоятся, как это обычно бывает. Но передача сигнала на Йеллоустон может все окончательно испортить. Не говоря уже о том, чтобы отправиться туда самим, если Свиная Королева согласится на сделку… – Действуя одной рукой, Снежинка сняла что-то с пояса и подала мне. – Застегни на себе.

Это была металлическая петля с пружинной застежкой. Я молча закрепил ее на одежде, обведя вокруг пояса. От петли отходил трос, который пока свободно парил в воздухе. Другой его конец держала Снежинка, обмотав несколько раз вокруг запястья.

– Он мой, – сказала Сидра.

Снежинка повела в ее сторону стволом:

– Не суйся не в свое дело.

– Что все это значит? – спросил я.

Снежинка пинком сбросила меня с утеса. Я замахал руками, но мгновение спустя оказалось, что ухватиться уже не за что. Меня относило в сторону со скоростью примерно метр в секунду. Снежинка постепенно отпускала трос.

– Я готова была поверить тебе на слово, – послышался голос Снежинки, становившийся все глуше по мере того, как расстояние между нами росло. – Согласиться с любым твоим предложением. Но ты подал леди Арэх именно эту идею, и теперь она собирается послать Пинки в Свинарник. Он погибнет из-за тебя.

Туман уже скрывал от меня Снежинку и Сидру, которая предусмотрительно держалась поодаль.

– Я бы не стал этого предлагать, если бы не считал, что у нас все получится. Никто не говорит о том, чтобы отправить Пинки на смерть.

– То есть твоя совесть чиста?

– Нет! Конечно нет. Но идет война, и нам нужны эти камни.

– Тебе даже не рассказали, для чего они нужны.

– Для чего? И так очевидно: чтобы дать отпор волкам. Как – это уже другой вопрос.

– Так просто?

– В общем, да. Волки в конечном счете найдут и перебьют всех нас. Это лишь вопрос времени. Нам нигде не укрыться, разве что вернуться назад на деревья. Впрочем, может, и это их не остановит. Без камней нет будущего. Мы все умрем – или умрут наши дети, или внуки.

Трос натянулся, достигнув своего предела. Туман почти полностью сомкнулся, и в нем виднелись лишь смутные очертания утеса и двух зрительниц.

– Я могу перерезать трос, Клавэйн. Сказать, что это был несчастный случай. В таком тумане леди Арэх из Обзорной ничего не увидит. Кому она скорее поверит – мне или Сидре?

– Этим ты ничего не добьешься.

– Добьюсь хотя бы того, что некому больше будет проталкивать безрассудную идею, которая может погубить Пинки. Мы прекрасно жили, пока не явились вы.

– Прекрасно бездельничали, – пробормотала Сидра.

– Помолчи! – заорал я ей.

– Глядя на Пинки, ты видишь перед собой лишь свинью, – продолжала Снежинка. – Возможно, тебе кажется, будто ты видишь нечто большее, чем свинья. Возможно, убеждаешь себя, что ты не такой, как все прочие люди, мужчины и женщины, которые видят в нем нечто меньшее, чем человек.

– Я вижу человека, – сказал я. – С генами свиньи, но все равно человека. То, что он свинья, сейчас ничего не значит. Важно то, что у Свиной Королевы есть вещи, необходимые нам, и так уж вышло, что взамен ей нужен он.

Снежинка медленно покачала головой:

– Вот уж действительно – ничего не значит.

– Может, мне вмешаться? – спросила Сидра.

– Не стоит, – крикнул я в ответ и снова обратился к Снежинке: – Надо думать, этим девятилапам придется долго меня искать?

– Зато когда найдут, конец будет относительно быстрым. Быстрее, чем если бы какая-то психопатка отреза́ла от тебя куски и жарила их.

– Вряд ли ты готова меня убить после того, как с таким трудом затащила сюда.

– Я же сказала, что готова.

Трос на мгновение ослаб, и возникло кошмарное ощущение, будто я падаю в бездонный туман. Но трос натянулся снова, и я понял, что Снежинка отпустила его и сразу ловко перехватила.

– Я не хочу умереть здесь, Снежинка.

– А я не хочу, чтобы Пинки умер там.

– Он не умрет. Обещаю. Даже… – Я поколебался, понимая, что данное слово обратно уже не заберешь. – Даже гарантирую. Тем, что отправлюсь туда вместе с ним.

– Все это сказано под принуждением, – заявила Сидра. – И потому не имеет силы.

– Заткнись, – велел я.

– Да, заткнись, – повторила Снежинка.

– По крайней мере, в этом мы с тобой согласны, – сказал я, пытаясь развить успех. – Как-нибудь обойдемся без малышки Сидры.

– Ты серьезно? Насчет того, что он будет не один?

– Да, – твердо сказал я. – Даю слово. Я не подведу его. И тебя тоже. Пинки вернется со мной, и гидеоновы камни будут наши.

– Слушай меня внимательно.

– Слушаю.

– Пинки может вернуться один или вместе с тобой – меня устроит любой вариант. Но если по какой-то причине он не вернется, можешь считать себя невероятным везунчиком, если больше никогда меня не увидишь. – Трос снова напрягся – Снежинка вытягивала меня. – Иначе то, что я с тобой сделаю, покажется чудовищным даже Свиной Королеве.

Глава 13

Я попросил леди Арэх собрать всех в Обзорной. Пока остальные занимали свои места, я постарался расположиться напротив Пинки. Хотелось, чтобы он смотрел мне в глаза и понимал, что я отвечаю за каждое свое слово.

Но первый мой вопрос был обращен к леди Арэх:

– Насколько подробно Свиная Королева осведомлена о вашей деятельности?

– В каком смысле?

– Она знает по имени и в лицо всех, кто сидит за этим столом?

– Нет, – осторожно ответила леди Арэх, глядя на меня так, будто уже почувствовала, к чему я клоню. – Знает некоторых, сбежавших с нами на орбиту, но никого из тех, кто уже был здесь раньше.

– Хорошо, – кивнул я. – В таком случае не составит труда представить меня как одного из ваших. Когда будешь отдавать Пинки Свиной Королеве, заодно отдашь и меня.

На физиономии свина отразился едва заметный интерес.

– Полагаешь, мне нужен тот, кто будет держать меня за ручку?

– Нет, – ответил я, не поддавшись на провокационный тон. – Нисколько не сомневаюсь, что ты вполне способен справиться и сам, особенно на трезвую голову. Но поскольку эту идею подал я, то, думаю, будет честно, если я разделю риск с тобой. Мы отправимся вместе. Сидре придется изготовить два гемокласта и обеспечить нас двумя скафандрами вместо одного, но вряд ли это сильно усложнит задачу.

– Неприемлемо, – заявила Сидра. – Это я нашла Клавэйна. Он принадлежит мне. И я не позволю ему рисковать.

– Зато приемлемо, что Пинки подвергнется смертельной опасности? – спросила леди Арэх. – Его жизнь менее ценна, чем жизнь Клавэйна?

– Да, – после недолгого размышления ответила Сидра.

– Что ж, рад, что ты не скрываешь своих предрассудков, – заявил Пинки.

– Клавэйн критически важен для второго и третьего этапа операции. Ты… не лишен некоторых способностей. Но есть разница между полезностью и незаменимостью.

– Спасибо за столь теплую поддержку, Сидра, – сказал я. – Но я отправляюсь вместе с Пинки. Об этом вопрос не стоит. Вопрос стоит о том, как мы будем действовать.

Пинки взглянул на Снежинку:

– Интересно, с чего это он вдруг за ночь так осмелел?

– Мы кое о чем договорились, – ответила Снежинка.

В ее взгляде я видел если не одобрение, то по крайней мере признание, что со мной следует считаться.

– Смелости у меня и так хватало, просто требовалось об этом напомнить. – Я помедлил. – Пинки, я не прошу ни твоей дружбы, ни уважения. Знаю, что я этого совершенно недостоин. Мне нужно лишь твое содействие. Вместе у нас будет больше шансов выбраться оттуда.

– Условия уже обговорены, – покачала головой леди Арэх. – Пинки в обмен на камни. Свиная Королева не поймет, почему я предлагаю ей больше необходимого. Она заподозрит подвох, а это подвергнет опасности камни.

– Именно поэтому мы и не поступим так. Я предложу себя в последнюю минуту – стану, так сказать, вишенкой на торте.

Наступила тишина. Я не сомневался, что приближенным леди Арэх не по душе мысль, что Пинки отправится в Свинарник, но каждый так или иначе признавал, что иного способа добыть камни, наверное, нет. И меньше всего это нравилось Снежинке.

Единственным исключением была Сидра. Вряд ли она так уж сильно не любила свина, но определенно считала его вполне приемлемой платой за камни. А поскольку Пинки шел на риск добровольно, имея шанс выжить, совесть ее тем более не мучила.

Теперь же я усложнял ей жизнь.

– С ним должен отправиться кто-то другой, – сказала она, оглядываясь в поисках кандидата. – Не я и не леди Арэх. Наши умы… еще понадобятся.

– А наши нет? – спросил Кейтер.

– Все уже решено, – сказал я. – С Пинки полечу я, и никто больше. – Я повернулся к Сидре. – Понимаю, ты считаешь меня ценным тактическим ресурсом, хотя до сих пор не соизволила рассказать, как я вписываюсь в твои планы. Но это лишь даст тебе стимул для работы над оружием. Оно должно себя оправдать. Ты не можешь допустить, чтобы я не вернулся, да и для Пинки будет польза от твоей тщательности.

Пинки скрестил руки на бочкообразной груди:

– Обойдусь без твоих подачек.

– Это поможет нам обоим, – закончил я, не желая устраивать спор. – Леди Арэх, мы видели девятилапов. Думаю, ты права. Если Сидра заставит их работать на нас, они могут стать орудием для проникновения в тыл врага.

– У тебя, как я понимаю, ничего не вышло, – заметила Сидра.

Леди Арэх резко взглянула на нее, словно мысленно упрекая за дерзость, но ей хватило ума не отрицать правду.

– Да, не вышло – во всех смыслах. Даже мне, полусочленительнице, не удалось достаточно глубоко проникнуть в их программу, прежде чем они начали сопротивляться. Но, возможно, мне недоставало твоего упорства и интуиции.

Сидра сочувственно посмотрела на нее:

– Похоже на то.

– Однако, прежде чем Снежинка допустит тебя к захваченным нами образцам, имей кое-что в виду. Судя по найденным в ядре трупам, которые явно были оставлены там намеренно, словно архитектурные украшения, сочленителей иногда заставляли сражаться с девятилапами в одиночку, но даже их сообразительности порой не хватало. Девятилапы резали и протыкали их своими конечностями, но это еще не все. Что-то проникало в тела жертв и раздирало их изнутри, возможно, не столь быстро, как хотелось бы несчастным.

Сидра вздрогнула, потеряв самообладание, но уже в следующее мгновение к ней вернулась невозмутимость.

– Покажи мне свои игрушки.

– Мы можем на тебя положиться в отношении как девятилапов, так и гемокласта? – спросила леди Арэх, упираясь руками в стол.

– Можешь предложить кого-нибудь еще? – хмыкнула Сидра.

– Сама знаешь, что больше некого.

– Просто хотела уточнить на всякий случай. – Сидра задумалась. – Но мне потребуется время – по крайней мере несколько дней.

– И когда мы услышим, каковы твои шансы на успех?

Вопрос, похоже, озадачил Сидру. Она делано нахмурилась, а потом ее будто осенило.

– Ясно. Ты считаешь сомнительным, что у меня все получится. Да, теперь понимаю. Какая же я дура, что не занялась этим раньше.

– Сидра… – проговорил я, начиная терять терпение.

– Заверяю тебя, что все будет в порядке. Можешь на меня рассчитывать, леди Арэх, так же как и я рассчитываю на твой скромный вклад в операцию. Мои слова насчет нескольких дней вовсе не означают…

– Думаю, мы можем сейчас же начать переговоры, – вмешался я.

– Хорошо, – кивнула леди Арэх. – Так и сделаем, как только позволит погода.

– Кстати, насчет гемокласта, – сказал я. – Когда он будет готов, нам что, придется учиться обращению с ним? Сидра, ты говорила, он будет спрятан на наших телах. Не вполне понимаю, как он может остаться незамеченным.

– Я сказала «на»? – с тревогой спросила Сидра. – Если так, то это непростительная оговорка.

– Не «на», а «в», да? – поинтересовался Пинки.

– Тебе следовало об этом упомянуть, – буркнул я, прекрасно понимая, что ошибки не было.

– На самом деле, – с притворной озабоченностью улыбнулась Сидра, – чем меньше вы будете знать о гемокласте раньше времени, тем лучше для вас. Впрочем, кое-что скажу прямо сейчас.

– И что же? – бодро спросил я.

– Нет никаких сведений о том, что кто-то использовал его дважды.

Сидра делила время между изготовлением гемокласта и укрощением пленных девятилапов. Последнее получалось быстрее, и уже через три дня она была готова похвалиться успехами.

Возле Обзорной подготовили надежно охраняемое помещение без окон. В прошлом, по словам Снежинки, гости игрового комплекса оставляли там личное оружие и яды, на случай чересчур яростных споров. Мы стояли спиной к запертой двери, а Сидра – напротив нас, у противоположной стены. В руках она держала покладистого девятилапа, с гладкого матово-серебристого тела которого свисали девять похожих на жала медузы конечностей.

– Не беспокойтесь, – сказала она, явно наслаждаясь пребыванием в центре внимания, даже в присутствии леди Арэх. – Этот робот полностью подчинен моей власти. Все оказалось достаточно просто. Создатели девятилапов оставили служебный нейроканал, средство доступа к глубоким уровням программы. Если им требовалось войти в ядро, например, чтобы навести порядок или убрать трупы, это средство позволяло перевести всех девятилапов в безопасный режим.

– Почему со временем этого не обнаружил никто из их жертв-сочленителей? – спросила леди Арэх.

– Попытки наверняка были. Может, кому-то и удалось? Одно дело, когда я спокойно зондировала и картировала управляющую архитектуру девятилапа, заключенного в оболочку из гипералмаза, и совсем другое – искать уязвимые места прямо в ядре, когда девятилап несется на тебя, а ты сам беззащитен и слаб.

– У меня были те же возможности, что и у тебя, но преодолеть защиту я не смогла. Чувствовала, как девятилап сопротивляется, атакуя по нейроканалам мою собственную архитектуру.

– Именно потому мы и не позволили ей продолжать, воистину да, – пояснила Роза-или-Нет.

– Что я могу сказать? – риторически спросила Сидра. – Я оказалась настойчивее. А теперь – хотите посмотреть, на что способен девятилап?

Она бросила устройство на пол, и девятилап сразу ожил. Заканчивающиеся остриями ноги изогнулись дугой, смягчив удар и приподняв тело на несколько сантиметров. Иглы задвигались по полированной поверхности, издавая нервное постукивание.

Все мы, даже леди Арэх, отступили чуть ближе к двери.

– Мне нужна гарантия, что ты в самом деле взломала его протоколы безопасности, – сказала леди Арэх.

– Сейчас продемонстрирую, как я управляю девятилапом. Посылаю ему нейрокоманду – установить защитный кордон.

Девятилап забегал от стены к стене по одной-единственной линии, будто паук-неврастеник. Его движения все ускорялись, постукивание превратилось в непрерывный шум. Вскоре он уподобился туманной бледной сети, низко растянутой поперек помещения.

– Попробуйте пересечь черту, если хватит смелости, – сказала Сидра. – Впрочем, я бы не советовала, если вам дороги конечности.

– Насколько хорошо он отличает своих от врагов? – спросил я.

– Для наших нужд хватит.

Я кивнул, пытаясь понять, что скрывает в себе ее ответ.

– В том, что девятилап опасен, я нисколько не сомневаюсь. Он в самом деле способен помочь нам в Свинарнике?

– Однозначно. Девятилапы умеют биометрически идентифицировать индивидуума как цель или безопасный объект. Опять-таки, это мера предосторожности на случай каких-либо работ. Прежде чем вы войдете в Свинарник, я запрограммирую девятилапов на распознавание вас как своих. Более того, они будут отслеживать ваши передвижения, в чем им поможет гемокласт. Где бы вы ни находились и как бы хорошо вас ни охраняли, девятилапы не потеряют вас из виду. И я последую за ними.

– Надеюсь, безотлагательно, – сказал я.

– Как только девятилапы вас обнаружат, они установят защитные периметры, вот такие. Этого хватит, чтобы защитить вас до прибытия скафандров.

– Значит, нас они призна́ют за своих, – заметил Пинки. – А если им попадется кто-то еще?

– Девятилапы будут всеми силами избегать обнаружения. Но если такое случится, любое сопротивление будет нейтрализовано.

– А если они наткнутся на каких-нибудь перепуганных свиней, которых держат в загонах?

– Они распознают фенотип и пометят его как имеющий низший приоритет для нейтрализации.

– Спасибо, успокоила.

– Сколько их нам потребуется? – спросила Снежинка, шагнув к Пинки.

– Чем больше я их пошлю, тем быстрее они обшарят Свинарник. Одного я приручила, сумею приручить и сотню.

– Вопрос не в том, скольких ты сможешь послать, – сказал я. – Вопрос в том, скольких сможешь держать под контролем.

– Ответ: сколько сочту необходимым.

Я повернулся к Пинки:

– Не уверен, что все это мне по душе, но идея отправиться туда без девятилапов нравится еще меньше. Тебя устраивает эта часть плана?

– «Устраивает» – далеко не первое слово, которое приходит мне на ум, Вонючка. – Он вызывающе дернул рылом в сторону Сидры. – Если сумеешь подчинить этих тварей – что ж, посылай их. Только потом, будь любезна, побыстрее являйся сама.

– Свою задачу я выполню, – ответила Сидра.

Она щелкнула пальцами, и мерцающая преграда исчезла. Девятилап прыгнул ей в ладонь, обвив ногами запястье.

Сомкнув пальцы, она опустила руку с безвольно обвисшим роботом.

– Сколько их тебе понадобится? – спросила леди Арэх. – Обойдешься двадцатью?

– Двадцати вполне хватило бы, но для более эффективных поисков я предпочла бы еще десяток или даже два. Вряд ли стоит напоминать тебе, что от скорости поиска в немалой степени зависит вероятность выживания Клавэйна и Пинки.

– Нет, не стоит. Значит, тридцать. Но только при условии, что ты будешь их полностью контролировать.

– Можно еще десять, чтобы испытать все их возможности?

– Ну, если тебе так надо… – недовольно проговорила леди Арэх. – Но не перетруждайся, Клепсидра. Ты и так уже потратила немало сил на подготовку гемокласта. Ты для меня куда полезнее в рабочем состоянии, а не вымотавшаяся до предела.

– Свои пределы я знаю. К счастью, я умею усыплять одно полушарие мозга, продолжая работать другим. Советую как-нибудь попробовать.

После того как демонстрация завершилась, мы вернулись в лабиринты каменной крепости. Пинки молча протиснулся мимо меня в дверь. Я задержался, чтобы остаться наедине с Сидрой.

– Отлично у тебя получилось.

– Тебя, похоже, впечатлил девятилап.

– Нет, я про то, как ты сумела утаить рану, которую он тебе нанес. Раскрой ладонь.

– Незачем.

– Почему бы и нет, раз уже все равно нечего скрывать? – Улучив момент, я выхватил безвольного девятилапа, что оказалось легко, поскольку ее ладонь была скользкой от крови. Разжав ее пальцы, я увидел глубокий порез. – Ну и дура же ты! – прошептал я.

– Это просто ошибка, а не потеря контроля.

– Надеюсь, ты понимаешь, что это далеко не одно и то же.

– Ничего особенного, Клавэйн. Всего лишь досадная оплошность.

– Тебе повезло, что не лишилась пальцев, – его ноги режут как бритвы. Рану нужно обработать. Иди к Розе-или-Нет.

– Если Роза-или-Нет расскажет леди Арэх, та усомнится в успехе операции и вернется к своему изначальному плану – ждать.

– Может, это не такая уж и плохая идея?

– Не считая того, что других вариантов просто нет. Все должно получиться. И получится.

Я с удивлением понял, что Сидра оправдывается. Впервые за все время нашего знакомства мне стало ясно: есть нечто такое, к чему ее невозможно принудить никакой силой.

– Это не повторится. Каждый раз я чуть лучше понимаю управляющие протоколы. Вот для чего мне нужно больше девятилапов – чтобы в полной мере изучить их возможности.

– Должен признаться, мне хочется, чтобы у тебя все получилось. – Я вручил Сидре окровавленного девятилапа, будто искупительную жертву. – Не скажу ни леди Арэх, ни кому-либо еще. Но рану необходимо обработать. Если не доверяешь Розе-или-Нет, возвращайся на «Косу», и пусть тобой займется корабль.

Держа девятилапа в здоровой руке, Сидра напряженно уставилась на рану в другой, будто решая в уме некое уравнение. Кровотечение замедлилось, затем прекратилось.

– Уже порядок.

– Тебя можно ранить, – восхищенно проговорил я. – Ты вовсе не манекен неразрушимый, у тебя есть свои пределы. Больно было?

– Я сама решила: пусть будет больно, – вызывающе ответила Сидра. – Боль дает информацию. Информация…

– …позволяет оценить обстановку, – закончил я и нахмурился, сообразив, что эти слова пришли откуда-то сами собой, помимо моего желания.

– Ответ верен, – сказала Сидра.

Я напрягся в скафандре, ожидая удара. К тому, что перегрузка наступит внезапно, я был готов, но никакие тренировки не могли воспроизвести реальные ощущения человека, прикованного к куску хондрита величиной с дом, врезающегося в стальной купол марсианской атмосферы.

И это вовсе не обязательно могло быть самым худшим. Мы рассчитывали, что камень распадется на фрагменты задолго до удара о поверхность, но когда это в точности произойдет – предсказать было невозможно. Известно было лишь одно: четыре десантных кораблика и четыре скафандра внутри их (а также тела внутри трех из этих скафандров) способны достаточно успешно выдержать все предсказуемые нагрузки. Если бы эти нагрузки приблизились к пределу выживания, мы, скорее всего, благополучно лишились бы чувств, а в случае превышения этого предела, вероятно, падали бы на Марс уже мертвыми, в виде оплавленных комков.

Летя головой вперед, так, чтобы нарастающая сила тяжести посылала кровь в мозг, я ждал признаков приближающегося распада. Между встречей камня с атмосферой и тепловым ударом, который в итоге развалит его, вряд ли пройдет много времени.

Естественно, атмосфера не имела ничего общего со стальной стеной, поскольку была разреженной почти до состояния вакуума, но даже она представляла собой существенную преграду для каменной глыбы, примчавшейся из глубокого космоса на скорости тридцать километров в секунду. Как правило, подобные камни не оставляли на поверхности никаких следов; они разрушались на большой высоте и осыпались градом раскаленного щебня. Иногда камень успевал оставить после себя небольшой кратер. Марс был настолько велик, что падение даже таких камней редко имело смысл отражать.

Я почувствовал первое прикосновение атмосферы. Камень загрохотал, будто скрежещущий о другие льдины айсберг. Я посмотрел по сторонам, мимо остальных корабликов. Мой горизонт – находившийся всего в нескольких метрах край камня – уже мерцал пурпурным светом. Ощущение грохота усилилось, появилось чувство силы тяжести, будто некие тормоза замедлили падение камня. Пурпурный свет сменился розовым, затем белым. Мимо проносились языки пламени, сходясь позади глыбы. Резкие толчки свидетельствовали о ее неотвратимом разрушении. От камня уже откалывались куски величиной с кулак или голову. За огненной пеленой возникла широкая дуга освещенной солнцем марсианской поверхности. Меня учили визуально распознавать ориентиры, но ничто не показалось знакомым.

На глубине нескольких метров в толще камня находились акустические датчики, с помощью которых определялся идеальный момент для расстыковки. Подобную точность невозможно было обеспечить вручную. На долю секунды раньше – и мы лишились бы маскировочного эффекта от взрыва. На долю позже – и нас поглотил бы огненный шар. Я всегда знал, что этот момент наступит неожиданно; так и вышло. С моей точки зрения, пламя лишь вспыхнуло ярче и толчки превратились в тряску… а потом вокруг стало белым-бело, и я понял, что падаю.

Камень взорвался. До последнего мгновения прикованный к боеголовке мощностью в мегатонну, я теперь беспомощно кувыркался, удаляясь от расширяющейся границы взрыва подобно сотням таких же разлетающихся вокруг осколков. Все выглядело достаточно убедительно… впрочем, иначе и быть не могло. Разрабатывая операцию, все знали, что второго шанса не будет, и если нам повезет, то, возможно, удастся одурачить сочленителей.

Стоило ли рисковать, зная, что проделать тот же трюк дважды мы не сможем?

Конечно стоило.

Внизу, на Марсе, находился комплекс сочленителей, а внутри этого комплекса – крайне ценный пленник. Один из наших. Рыцарь Кидонии, как и я.

Мой брат Невил.

Мы знали, что он жив. До нас также дошло по дипломатическим каналам, что его не постигла обычная судьба всех тех, кто был схвачен сочленителями. Его не обратили в чужую веру, машины не закачали в его череп новое содержимое, лишив беднягу всего человеческого и превратив в новую частичку распределенного, не ведающего совести коллективного разума.

Сочленители не спешили, поскольку для них он был крайне ценным обменным ресурсом.

Взрыв превратился в угасающее грязное пятно высоко надо мной. Десантный кораблик снижался по почти безупречной параболической траектории, естественной для любого пылающего космического мусора. Он даже терял фрагменты корпуса, имитируя распад от жара. Где-то падают еще три таких кораблика, три искорки. В двух из них – Надежда и Любовь, мне их увидеть нельзя. Если вдруг сумею различить их на фоне реальных обломков – значит, что-то пошло не так.

Поверхность быстро приближалась, похожая на увеличивающуюся в размерах карту местности. Один из недостатков нашего плана заключался в том, что никто не должен был увидеть, как кораблики тормозят при посадке. Рассмотрев все возможные сценарии доставки на Марс трех живых тел, планировавшие нашу миссию пришли к выводу, что кораблики могут начать торможение лишь на высоте пятьсот метров.

Я знал, что будет больно.

Но боль, как я любил говорить моим ученикам на занятиях по военному планированию, позволяет оценить обстановку.

Прошла неделя, за ней другая. Цитадель леди Арэх вращалась по вытянутой орбите вокруг Йеллоустона, периодически оказываясь в крайних северных и южных широтах, но лишь иногда – над Городом Бездны. А когда это все же случалось, в атмосфере обычно бушевали мощные разноцветные бури, скрывая все следы города. Неразличим был даже термально активный участок Бездны, где из глубин мантии Йеллоустона вырывались раскаленные газы. Наконец в ответ на лазерный сигнал пришел обратный импульс, сообщая, что кто-то ее слышит и готов с ней говорить.

Окно для связи закрылось раньше, чем успел состояться хоть сколько-нибудь значимый диалог. Но условия оставались благоприятными и при следующем нашем прохождении. Свиная Королева отозвалась из своего логова.

Связь была только голосовая, и окно должно было закрыться через четыре с половиной минуты. Другой возможности для разговора не представилось бы еще три недели. Чтобы обмен мог состояться в ближайшее время, все переговоры следовало провести в пределах этого окна.

Леди Арэх это знала. Как и Свиная Королева.

– И что же у нас есть сказать друг другу, дорогуша? – спросил исходивший из стен Обзорной хриплый голос. – Ты меня не вызывала, не пыталась со мной связаться. Я думала, разговор окончен, несмотря на мое симпатичное предложение.

– Кстати, насчет предложения. Оно еще в силе?

– Что ж, если речь идет о том самом предложении… Не ты ли говорила, что я могу засунуть его в свою свиную задницу? И что ты не согласишься на него в ближайший миллион лет? Что, передумала, дорогуша?

– Каждый вправе поменять свое мнение, твое свинейшество.

– Не сомневаюсь. Но на тебя это как-то не похоже. Да что там – вообще не похоже.

– Ты же знаешь, как мне нужны гидеоновы камни.

– Знаю. И точно так же знаю, как тебе не хочется посылать ко мне твоего дружка-поросенка. Что изменилось?

– Пусть это останется между мной и Пинки. Достаточно того, что я больше не возражаю против условий сделки.

– И все-таки придется объяснить. Ты же не просто проснулась однажды утром и решила, что можешь пожертвовать самым преданным сторонником. Шесть лет назад у тебя подобного и в мыслях не было.

Зная, что часы неумолимо отсчитывают секунды, леди Арэх все же рискнула слегка помедлить. Я восхищался хладнокровием, на фоне которого ее слова звучали еще убедительнее.

– Кое-что произошло. Я верила, что могу рассчитывать на его преданность в любых обстоятельствах, но, похоже, ошибалась. Пинки всегда выступал за более решительные действия в отношении тебя. Немедленные и насильственные.

– В то время как ты предпочитала выжидать, зная, что всегда найдется кто-то, готовый воткнуть нож, стоит мне повернуться спиной.

– Нет покоя голове в венце, как сказал один из великих.

– И ты тоже лишаешься покоя, когда поворачиваешься спиной к этому свину?

– Не его вина, что он поступает в соответствии со своей природой. – Леди Арэх вздрогнула, вспомнив, что говорит это в присутствии Пинки.

Скорее всего, ему доводилось слышать и худшее, но особую боль могли причинить слова из уст той, кого он считал другом, пусть даже она и не желала ему зла.

– Ему подобные не способны заглядывать далеко вперед. Им несвойственно ждать. Они импульсивны, ими движет потребность немедленно удовлетворить свои желания. Во всех смыслах.

Свиная Королева одобрительно фыркнула:

– Значит, шоры все-таки свалились с твоих глаз. Тебе стоило меня послушать, дорогуша, когда я объясняла, что собой представляют такие, как он.

– Признаться, я была о нем лучшего мнения. Пока он не пошел против меня, показав свою истинную физиономию.

– Видать, он оплошал, раз ты сейчас говоришь со мной.

– Он собрал несколько сторонников, но этого оказалось недостаточно. Я подавила мятеж и пообещала пощадить остальных в обмен на жизнь Пинки.

– Ты великодушнее, чем я. Если кто-то посмеет взбунтоваться против меня, я освежую десятерых, выпотрошу их, зажарю и сожру на глазах у их дружков. Так что они у меня смирные.

– Мудрый совет, твое свинейшество. К сожалению, я не располагаю таким множеством сторонников. Все они меня в той или иной степени разочаровали, но заменить их некем. Так что я предпочитаю дать остальным шанс исправиться.

– В этом твоя ошибка, – произнесла Свиная Королева таким тоном, будто они обсуждали противоположные взгляды на некую бизнес-стратегию. – Но решать тебе, а не мне. В любом случае… не могу поверить, что Пинки стал твоим врагом. Нет, я вовсе не собираюсь отказать себе в удовольствии, но вы с ним были не разлей вода.

– Я увидела ту его сторону, которая прежде была от меня скрыта. Его сущность зверя, прятавшегося под маской. Я не могу больше ему доверять, и мне теперь даже смотреть на него тошно.

– Да уж, нелегко тебе. Даже неудобно говорить, дорогуша, но я тебе почти сочувствую.

– А я тебе почти благодарна. Но буду с тобой честна насчет Пинки. Считай его дефектным товаром.

– В смысле?

– Во время неудавшегося мятежа он был серьезно ранен. Впрочем, так мне даже проще было решиться. По крайней мере, я знаю, что не обрекаю его на преждевременную смерть.

– Но… чисто для ясности… ты ведь представляешь, что я собираюсь с ним сделать?

– Да, – не колеблясь, ответила леди Арэх. – И это будет на моей совести. Но такова часть соглашения, к которому мы с ним пришли. Он готов заплатить эту цену в обмен на жизнь сообщников. – Леди Арэх глубоко вздохнула и окинула взглядом собравшихся, каждый из которых понимал, что в переговорах настал критический момент. – Следует ли мне рассчитывать, твое свинейшество, что условия сделки остаются в силе?

– Камни все еще у меня.

– А у меня – свин.

– Тогда решено. Полагаю, у тебя все еще есть корабль. Как скоро ты сможешь сюда прибыть?

– Мы наблюдаем повышенную активность волков. Сейчас между нами и Йеллоустоном пролетает целая стая, но примерно через двадцать шесть часов она должна рассеяться. Если это произойдет, мы сможем быстро и тайно опуститься на планету в любое время.

– Что ж, подожди денек, а мы тем временем расчистим посадочную площадку и зарядим пушки. Не то чтобы я ожидала каких-либо пакостей с твоей стороны, но…

– Вполне разумная предосторожность.

– Рада, что мы с тобой думаем одинаково. Ты ведь помнишь, как нас найти?

– Не забыла.

– Вот и хорошо. Мы расстелем ковровую дорожку. – Послышался треск: лазер терял связь. – И не забудь своего поросеночка. Мы подготовим вертела и раскалим сковородки. В последнее время здешняя кулинария несколько приелась, так что будет повод ее разнообразить.

Наступила тишина – связь окончательно прервалась. Леди Арэх прикрыла рукой микрофон, будто все еще оставался риск, что ее слова дойдут до Йеллоустона.

– Прости меня, друг.

– Не за что, – проворчал Пинки. – Ты всего лишь сказала то, что она должна была услышать.

– Хочу, чтобы ты знал: я не…

– Единственное, что оскорбило бы меня, – если бы ты подумала, будто я не знаю, что ты на самом деле чувствуешь. – Его тон слегка смягчился. – Все в порядке. Дерьмо еще то, но вывалить его было нужно.

Леди Арэх не лгала, упомянув о пролетающей между ее цитаделью и Йеллоустоном волчьей стае. Снежинка отслеживала уменьшение потока волков, сопоставляя сведения с разнообразных датчиков на орбите планеты. Некоторые из этих устройств были запущены с шаттла, летевшего с Иоанна Богослова, но другие изначально принадлежали Ржавому Поясу: маяки, мониторы движения, следящие устройства и прочее, возвращенные к некоему подобию жизни и запрограммированные для тайного наблюдения в тех диапазонах и модальностях, где вероятнее всего могли обнаружиться перемещения ингибиторов. Увидеть отдельные кубики, как правило, было невозможно, но когда большое их число собиралось в некую структуру или организованный поток, имелся шанс заметить всплески массы или фонового излучения. Вторая, не менее сложная задача состояла в том, чтобы переправить с трудом полученные данные в цитадель так, чтобы об этом не пронюхали волки. Как и на Михайловом Дне, сеть Снежинки передавала информацию в виде крайне слабых пакетных импульсов, замаскированных под случайный шум. Это означало, что обновления поступали нерегулярно, иногда с промежутком в несколько часов.

Тринадцать часов спустя поток начал ослабевать, распадаясь на составляющие, которые разлетались в разные стороны, а по прошествии суток от него не осталось и следа. По крайней мере, приходилось на это надеяться – сеть датчиков была неоднородной, с изрядными слепыми пятнами, и можно было лишь догадываться, что замышляют затаившиеся в тени волки.

Но на что-то лучшее рассчитывать не приходилось.

«Коса» покинула орбиту первой. Сидра вела ее в одиночку, соблюдая крайнюю осторожность и принимая все меры для маскировки. Преодолев руины Ржавого Пояса, она вошла в межорбитальное пространство между самым нижним поясом космического мусора и тошнотворного цвета атмосферой Йеллоустона. Последний ее сигнал, посланный по направленному лучу в цитадель, подтверждал, что она не обнаружила одиноких волков, а также их скоплений в ограниченном радиусе действия ее датчиков.

Затем «Коса» вошла в атмосферу, и мы потеряли с ней связь.

Глава 14

Прежде чем улететь, Сидра договорилась обо всем необходимом с Розой-или-Нет. Отчасти экипированные для предстоящей миссии, но пока без дополнительной брони и дыхательных устройств, мы с Пинки легли на стоявшие рядом медицинские койки. Затем нас привязали ремнями, что отнюдь не добавило мне уверенности. Мое предплечье осталось свободным, так что в него с легкостью можно было воткнуть катетер для переливания крови. У Пинки для этого лучше подходила внутренняя сторона бедра. Приятного было мало – чтобы справиться с большим объемом крови, требовался катетер солидных размеров. Однако, поскольку нам предстояло намного худшее, было решено, что применять обезболивающее не имеет смысла.

Затем началась сама процедура. Роза-или-Нет вкатила между нашими койками тележку со стойкой, с которой свисали мешки для охлажденной крови, как пустые, так и полные. Литр за литром из нас выкачивали кровь, чтобы сохранить ее в мешках и потом вкачать обратно – если мы вернемся из Города Бездны. Каждый изъятый литр крови заменялся литром обогащенного кислородом буферного агента – безопасного с медицинской точки зрения кровезаменителя, применявшегося в военно-полевой хирургии, который вызывал лишь легкое недомогание. Его задача заключалась лишь в том, чтобы поддерживать в пациенте жизнь, но не более.

Буферный агент был только промежуточным шагом. Едва он заполнил кровеносную систему и было сочтено, что организм хорошо его воспринял, начался настоящий процесс. Литр за литром – но на этот раз медленнее – буферный агент заменялся гемокластом, вводившимся из пары стоящих вертикально металлических резервуаров.

Я был прав насчет названия – гемокласт являлся заменителем крови, использовавшимся в качестве оружия. Он обладал теми же цветом и вязкостью, и мог достаточно долго поддерживать жизнь в реципиенте. Но на этом все биологическое сходство заканчивалось. Эта «кровь» состояла из быстрой материи, крошечных машин, плавающих в похожей на плазму среде. Поскольку она распределялась по всему телу, совпадая по плотности и ферромагнитным свойствам с биологической кровью, она проходила все проверки, включая рентгеновское, резонансное или ультразвуковое сканирование. Она также могла переносить кислород, хотя и не столь эффективно, как обычная кровь. Внутри наших тел гемокласт представлял собой функционирующую, пусть и не вполне совершенную, систему жизнеобеспечения. Вне их он становился автономной машиной для убийства, приспосабливающейся к любым условиям.

Но за это приходилось платить дорогой ценой. С каждым закачанным литром боль нарастала. Сперва я думал, что сумею ее вытерпеть, загнав в дальние уголки сознания, но после третьего литра понял, как сильно ошибался. Казалось, во мне циркулирует поток лавы, сжигая изнутри. Сердце отчаянно протестовало, легкие уподобились кузнечным мехам, заполненным тяжелым расплавленным металлом.

Мы с Пинки корчились в ремнях. Мое тело судорожно извивалось, руки и ноги напрягались и расслаблялись так, что казалось, их вот-вот вырвет из суставов. Еще через несколько секунд я почувствовал, как некая сила раздирает каждую мою мышцу, разрывает связки. Я бы наверняка закричал, если бы Роза-или-Нет не сунула мне какую-то штуковину в зубы. Но даже эту женщину, похоже, удивила столь жестокая реакция. На соседней койке стонал Пинки, отказавшийся от кляпа. Возможно, теперь он об этом жалел.

– Сидра кое-что говорила на этот счет, – сказала леди Арэх, когда Роза-или-Нет начала вводить последний пыточный литр. – Боль – всего лишь ложный сигнал. Ваше тело сбито с толку заменителем крови, циркулирующим в нем. Надеюсь, зная об этом, вы притерпитесь к неприятным ощущениям.

– Скажи Сидре… – начал Пинки.

Разжав челюсти, я вытолкнул изо рта кляп, за которым потянулась ниточка слюны. Роза-или-Нет, завершив процедуру замены крови, извлекала катетеры.

– …что она может засунуть все это себе в задницу, – закончил я за Пинки.

Каким-то чудом после того, как я несколько минут полежал, спокойно дыша, возникла надежда, что когда-нибудь я смогу вынести эту боль. Хотя бы на миг вновь обрету способность ходить, говорить и думать. Или не смогу? Ответ выглядел проще некуда: у меня нет выбора. Я обречен участвовать в операции, а для этого мне нужно нормально функционировать. Даже если во мне не осталось места ни для чего, кроме боли, я был бы вынужден лгать себе, что на самом деле все не так, и благодаря лжи выполнять задачу.

– Паршиво, – сказал я вслух, проверяя тембр и твердость голоса, и сам удивился, насколько решительно тот звучал. – Но думаю, выживу. Сидра права: надо помнить, что вреда от этой крови совсем немного.

Ко мне подошла Снежинка:

– Больно, Клавэйн?

– Да.

– Запомни эту боль. Это одна десятая того, что ты испытаешь, если Пинки не вернется.

– Да вернется он, куда денется! – Я склонил голову, чтобы посмотреть на него, и не сдержал стона. – Как же я… обойдусь без его преприятнейшего общества? – Я протянул руку. – Помоги мне, Снежинка. У него-то вид основательно помятый, как и должно быть по легенде, а вот я должен выглядеть свежим, по крайней мере, пока леди Арэх не оставит меня в покое.

Снежинка дернула меня за руку, помогая сесть. Я глубоко вздохнул. В груди отдалась слегка возросшая потребность в кислороде, но по сравнению с пылавшим в каждой вене и артерии огнем это нельзя было даже назвать болью.

– Спасибо, – выдохнул я.

– Я серьезно.

– Не сомневаюсь. Я бы скорее предпочел, чтобы ты была на моей стороне, а не наоборот.

– Первые твои разумные слова с тех пор, как мы познакомились, – проворчал Пинки.

– Значит, мы находим общий язык. – Преодолевая боль, я спустил ноги с койки. – Я тоже серьезно, Снежинка. Я видел, сколько усилий тебе пришлось приложить, чтобы добыть хоть какую-то информацию из сети датчиков. На Михайловом Дне мы боролись с такими же точно проблемами. Только у нас было в сотни раз больше людей и вдесятеро больше технических ресурсов, чем у вас. Ты бы нам пригодилась.

Снежинка что-то неразборчиво буркнула, не отвергая моих слов, но и не желая показывать, будто они ее тронули. Я прекрасно ее понимал.

– Привези нам камни, и, возможно, хоть что-то из моих трудов окажется ненапрасным.

Вернулась Роза-или-Нет с двумя таблетками на ладони.

– Прими одну, да. Сидра сказала, они ненадолго притупляют симптомы, воистину да.

Таблетки выглядели одинаково, так что я взял наугад и проглотил. Она оцарапала мне горло, сухая и безвкусная, точно камешек.

– Почему ты не дала нам таблетки до того, как вводить кровь?

Роза-или-Нет взглянула на меня так, будто я задал совершенно идиотский вопрос.

– Потому что ты должен знать, каково тебе будет, когда их действие закончится.

– И как скоро оно закончится?

– Через два-три часа. Да и да. Если что, я буду в шаттле вместе с Омори. Но как только ты окажешься снаружи, тебе уже никто не поможет.

– А если что-то случится до того, как я окажусь снаружи, вряд ли и ты сможешь помочь. Я прав?

Мне показалось, будто Роза-или-Нет разрывается между желанием ответить честно и стремлением заверить меня, что ничего случиться плохого не может. На второе она явно не решалась.

– Воистину да.

– Что ж, пока мне сопутствовала удача. С чего бы ей вдруг меня оставить?

– Я не слишком хорошо тебя знаю, Клавэйн. Ты кажешься мне воплощением лжи в облике человека. Думаю, ты совершил много дурного.

– Вполне вероятно.

– Но сейчас ты совершаешь доброе дело. Да.

– Спасибо, – прошептал я.

Не знаю, что было тому причиной – то ли крупица доброты от Розы-или-Нет, то ли действие таблетки, – но я испытал некоторое облегчение, огонь внутри меня как будто ослаб. Он никуда не делся, как и все неприятные ощущения, но стал вполне терпимым. Я взглянул на Пинки, который тоже принял таблетку, и понадеялся, что для него наступила такая же передышка. Над ним склонилась Снежинка, шепча на ухо какие-то обещания, а когда они поцеловались, я отвел взгляд, чувствуя, что вторгаюсь в их уединение.

«Я верну его», – поклялся я себе.

Вряд ли я мог сейчас сделать что-то большее.

Сперва Города Бездны не было видно нигде, а потом он возник повсюду. Пройдя через последний слой облаков, мы оказались над покрытой развалинами равнине. Моим глазам потребовалось несколько мгновений, чтобы приспособиться к зрелищу, а мозгу – чуть больше, чтобы воспринять масштабы разрушений, а также смертей, которые те повлекли за собой. Я знал, что там произошло, знал о каре, которая обрушилась на нас за то, что мы высокомерно обратили свой взор к звездам. Но никакие абстрактные знания не могли подготовить меня к наглядному свидетельству нашего падения, воплощенному в руинах величайшей метрополии.

Тяжелее всего было осознавать, что здесь когда-то был город. Слой пепла, оплавленный кратер или голый камень воспринимались бы куда легче, чем эти корявые останки. Руины рассказывали нам свою историю.

Они тянулись километр за километром – черные или пепельно-серые огрызки того, что когда-то было огромными, как горы, зданиями. Они уподобились жалким сгорбленным фигурам в плащах из мешковины, с пустыми, как у черепа, глазницами. Некоторые рухнули, нанеся урон одному или нескольким соседним. Остовы зданий торчали из щебня, будто надгробья с отбитыми краями. Все это накрывала просвечивающая насквозь пелена ветхих городских куполов. Нигде ни движения, ни огонька – вообще никаких признаков жизни. Прежде у меня не вызывали вопросов упоминания об уцелевших жителях Города Бездны, но теперь казалась абсурдной сама мысль о том, что здесь могут существовать хоть какие-то организмы, не говоря уже о людях.

Город скользил под нами, кошмарно-однообразный, пока в серой дымке вдали не появилась сама Бездна, зияющая пропасть в самой середине мегаполиса. Леди Арэх снижала скорость по мере того, как мы приближались к загибающемуся внутрь краю, возле которого сужающейся спиралью выстроились мертвые здания, будто процессия готовых обрушиться в водоворот кораблей. Турбулентность усилилась. Из Бездны поднимались густые, нездорового цвета облака, скрывая все, кроме верхней ее части. Шаттл остановился и начал осторожно снижаться. У меня подступил комок к горлу.

– Как вы? – спросила Роза-или-Нет.

– Не хуже прежнего, – ответил я. – Пинки?

– Не хуже прежнего, – повторил он.

Я подумал, что, если мы с ним хоть в чем-то согласны, пусть даже в том, что нам обоим сейчас паршиво, есть надежда, что вместе справимся.

Мы опустились ниже края Бездны, и я увидел остатки приросших к ее стене зданий, ряды которых уходили все глубже вдаль. Через пропасть беспомощно тянулись друг к другу выгнувшиеся и обвисшие обломки мостов. Леди Арэх вела шаттл среди руин, накрытых акрами полуразвалившегося купола. С каждым километром, по мере того как стены росли все выше, крепло жуткое ощущение замкнутого пространства. Сквозь облака Йеллоустона пробивалось лишь слабое подобие дневного света, а к тому времени, когда мы опустились в Бездну на пять километров, почти не стало и его.

В сгущающемся мраке среди покрытых бороздами и трещинами стен, сжимавшихся вокруг, как чудовищная глотка, я начал различать первые признаки активной жизни. В десятках мест на стене замерцали огоньки, будто чьи-то глаза в ночном лесу, а когда мое зрение приспособилось к темноте, я увидел, что их сотни. Обитаемая полоса, похоже, имела не более километра в высоту.

– Здесь не пользуются кострами для обогрева или готовки, – сказала леди Арэх, заметив мой интерес. – Это территориальные метки, разделительные линии между маленькими империями, которые продолжают сокращаться. С тем же успехом ты мог бы смотреть на карту планетных систем, чьих обитателей постепенно истребляют волки. Признаков жизни тут уже меньше, чем было шесть лет назад.

– Они вымирают?

– Одна за другой. И с этим ничего не поделаешь. Когда город пал, в нем не осталось пригодных для жизни ресурсов. Здешние банды существуют за счет того немногого, что успели припрятать, и того, что им удается похитить или выменять у других.

– А если не станет и этого, – тихо проговорил я, – никогда не поздно заняться каннибализмом.

– Не самый лучший способ выжить, если верить урокам истории.

– Это еще мягко сказано, леди Арэх. Порой мне кажется, будто у тебя есть нечто вроде чувства юмора.

– Есть. Но горький опыт научил меня, что лучше держать его при себе. – Она кивнула на сооружение, поднимавшееся из тумана в глубине Бездны. – Вот наша цель, Клавэйн, – Свинарник. Взгляни на него хорошенько. Вероятно, через несколько минут ты окажешься где-то внутри него и тебя там ждут ужасные страдания.

– Ты садистка? – спросил я.

– Нет, просто реалистка.

– Что ж, тебе и впрямь лучше держать чувство юмора при себе.

Свинарник выступал из стены пропасти. Похожий на настенные часы без циферблата, он поддерживался снизу огромными, расходящимися в стороны наклонными опорами, которые покоились на естественных уступах примерно в ста метрах ниже этого логова порока. Дальше в густых клубах тумана ничего не было видно. От креплений в боках и углах логова расходились многочисленные натянутые тросы, погружаясь в стену, через сужающиеся проломы в которой нам приходилось пробираться. Попытку перерезать один из этих тросов наверняка сочли бы проявлением крайне дурного тона – хотя вряд ли одной успешной попытки хватило бы, чтобы логово, кувыркаясь, полетело в Бездну.

– Как думаешь, Сидра сумеет добраться незамеченной?

– Мы должны на это рассчитывать.

– Не совсем тот ответ, какого я ожидал.

– Не надо сомневаться. Маскировочные системы на «Косе» намного совершеннее, чем на этом шаттле. К тому же мы сами хотим, чтобы нас увидели. Клепсидра подкрадется, прижимаясь к противоположной стене и используя туман и адаптивный хамелеофляж ее корабля. Она будет ждать, заняв позицию где-то под Свинарником, за пределом досягаемости наших датчиков и любых наблюдательных устройств Свиной Королевы. Когда мы пошлем сигнал, она поднимется к основанию Свинарника и начнет операцию по проникновению внутрь.

– Думаешь, мы можем на нее положиться?

– У нас разные методы, разная философия. Она подобна молнии, а я – погоде. Но в этой операции она не подведет.

– И вовсе не потому, что ее как-то волнует моя судьба, – проворчал Пинки. – Или судьба свиней вообще.

– Похоже, я тебе не нравлюсь, – сказал я, – или ты меня просто не уважаешь. Вероятно, на твоем месте я вел бы себя так же. Но у меня такое чувство, что ты намного ценнее, чем кажется Сидре. И если она считает, что твоя жизнь стоит меньше моей, то ошибается.

Он скептически посмотрел на меня:

– Ты закончил, Вонючка?

– Да.

– Вот и прекрасно. Мне всю жизнь твердили, будто я что-то значу. Обычно секунд за тридцать до того, как я начинал кому-то мешать.

– Ты что-то значил для Невила Клавэйна?

– Он был не такой, как все.

– Я тоже не такой, – тихо сказал я. – Если ты что-то значил для него, то значишь и для меня.

Верхняя часть логова выглядела слишком замысловато, чтобы ее можно было назвать крышей, – мешанина разнообразных уровней и балконов, пересеченная лестницами и дорожками, ощетинившаяся остроконечными защитными сооружениями и вращающимися башенками с прорезями по бокам. Башенки следили за нашим приближением. Возможно, в них не содержалось ничего такого, что могло бы серьезно повредить шаттл, но намек был вполне ясен: нас может ждать далеко не радушный прием, с которого вряд ли стоит начинать отношения со Свиной Королевой.

В окружении шпилей и башенок виднелся ровный участок, отмеченный грубо нарисованным крестом и освещенный сигнальными огнями. Проскользнув между последними тросами, леди Арэх выпустила шасси шаттла и медленно опустилась на посадочную площадку.

– Думаю, стоит дождаться хозяев, прежде чем что-либо предпринимать, – сказала она.

Нам с Пинки пришло время надеть дыхательные маски, которые требовались для процедуры обмена. Мы взглянули друг на друга, не зная, что сказать. Возможно, отстраненное молчание помогало лучше вжиться в роль. Обезболивающее все еще действовало, но с каждым вздохом я чувствовал, что гемокласт вскоре вновь заявит о себе и нужно быть к этому готовым.

Из приземистого строения на краю площадки появились шестеро в масках и броне, вооруженные чем-то вроде длинных мушкетов, соединенных шлангами с баллонами, которые висели на спинах. «Огнеметы», – подумал я. Будто желая подтвердить догадку, один из местных поднял «мушкет» и выпустил язык голубоватого пламени.

– Что ж, прекрасно, – громко сказала леди Арэх. – Или кто-то мог подумать, что твои свинопасы явятся без оружия?

Мы с Пинки были готовы. Роза-или-Нет, Омори и леди Арэх тоже надели дыхательные маски. Омори и Роза-или-Нет первыми прошли через шлюз, взяв с собой оружие, но явно не видя необходимости демонстрировать его возможности. Сойдя с шаттла, Омори и Роза-или-Нет двигались по посадочной площадке, пока не оказались лицом к лицу с встречающими.

Мы с Пинки наблюдали за происходящим через расположенные возле шлюза иллюминаторы. Все встречающие были в масках – старомодных, кожаных, с круглыми застекленными отверстиями для глаз и похожими на рыло выступами в том месте, куда уходил воздушный шланг. Лишь через несколько секунд я с содроганием понял, что эти маски сделаны из кожи, снятой с голов свиней.

Я повернулся к Пинки, намереваясь выразить негодование.

– Оставь, Вонючка.

Между Розой-или-Нет, Омори и встречающими шел напряженный спор, а темой наверняка были окончательные условия обмена. Представители то одной, то другой стороны часто поворачивались спиной, делая вид, будто говорить больше не о чем, но все это была лишь игра, театр. Они нипочем бы не отказались от обмена в последний момент – так же, как и мы. Но обе стороны изъявляли вполне закономерное желание сперва увидеть товар.

Леди Арэх словно получила некий сигнал. Снаружи двое местных вернулись в здание, откуда снова вышли примерно через минуту, неся ящик. С ними был кто-то третий. Я мгновенно понял, что это сама Свиная Королева.

На ней был заскорузлый от крови кожаный фартук, с которого свисал целый арсенал мясницких орудий, а также другие предметы не столь очевидного назначения. Она оказалась выше ростом и шире в плечах, чем я ожидал. Ее броня выглядела более вызывающе, чем у остальных, а маска откровеннее выдавала свое происхождение: просто свиная голова, со ртом, рылом, глазами и ушами, задранная так, что между раскрытых челюстей виднелось лицо в дыхательной маске и очках. Если другие маски были сделаны из кожи, снятой с лиц гиперсвиней, то эта походила на атавизм, на генетического предшественника Пинки и ему подобных. Маска производила чудовищное впечатление. Ужас заключался не только в том, как грубо она была напялена на голову, но во вполне конкретном намеке, что такие, как Пинки или Снежинка, крайне мало отличаются от животных. До сего момента Свиная Королева казалась неким абстрактным противником, препятствием, стоявшим на нашем пути. Теперь же я видел перед собой воплощение безумия, которое следовало уничтожить, разум, в котором не осталось ничего человеческого.

– Возможно, нам стоит забрать камни силой, – сказал я, желая только одного: обратить оружие шаттла (которое наверняка имелось на борту, хотя мне его и не показывали) против ее свинейшества и ее свиты.

– А потом окажется, что в этом ящике нет ничего, кроме воздуха, – возразила леди Арэх. – Нет, моя заклятая противница продумала все не хуже нас. Я должна осмотреть товар. Выходите вместе со мной, но оставайтесь возле шаттла, пока я не дам знак подойти. – Она повернулась к Пинки. – Что бы сегодня ни случилось, твою отвагу невозможно описать словами. Не будь в моей жизни иного смысла, я сочла бы благословением, что могла делить с тобой этот крошечный кусочек пространства и времени. Ты самый лучший из нас, друг мой, и именно поэтому мы достойны спасения. И я обещаю тебе: справедливость восторжествует. Верни его нам, Клавэйн, – обратилась она ко мне.

Леди Арэх вышла первой. Мы последовали за ней и остались, как было приказано, у шаттла. Медленно вынув маленький бозерный пистолет, леди Арэх подняла его, свободно держа в полуоткрытой ладони, но с пальцем на спусковом крючке и ни в кого не целясь. Этикет требовал, чтобы все видели, что она вооружена.

Она подошла к ящику, который опустили на землю. Свиная Королева стояла позади него, скрестив руки на груди. По кивку Королевы двое охранников подняли крышку.

Леди Арэх сделала вид, будто опускает руку в ящик. Свиная Королева кивнула, жутко качнув незакрепленной маской, и насмешливо повторила ее жест.

Леди Арэх присела, не выпуская пистолет из пальцев, и извлекла гидеонов камень. Слегка повернувшись, она дала мне возможность лучше рассмотреть вещь. Для меня камень выглядел вполне настоящим, но сравнить его я мог лишь с тем, который видел в цитадели. Леди Арэх поднесла его к глазам, медленно покрутила, затем вернула в ящик и кивнула Королеве, давая понять, что убедилась: товар не поддельный.

Встав, она отошла в сторону. Охранники снова заперли ящик. Свиная Королева быстро сделала несколько жестов, – если она и говорила, то я ничего не слышал. Леди Арэх прошла назад, до середины разделявшего делегации расстояния. Следовавшие за ней двое охранников снова поставили ящик на землю. Если только не был проделан некий выдающийся фокус, камни находились в нем.

Леди Арэх повернулась ко мне:

– Все в порядке. Веди его, Мигель.

– Он может идти и сам.

– Я сказала – веди! – рявкнула она.

Я схватил Пинки сзади за пояс и толкнул в сторону Свиной Королевы. Пинки вырвался и рыкнул, что помощь ему не требуется.

Королева заговорила – тем же хриплым голосом, который мы слышали по лазерной связи, но теперь он исходил из-под свиной маски:

– Что такое, дорогуша? Вроде ты утверждала, что он пойдет добровольно.

– Еще вчера все было прекрасно, – раздраженно ответила леди Арэх. – Похоже, в присутствии твоего свинейшества у него вдруг возникли сомнения.

– Что ж, не надо раньше времени делать из него отбивную. Это уже моя работа. – маска уставилась на меня. – А это еще кто?

– Если тебе так важно – один из моих помощников.

– Вряд ли он мне знаком.

– С чего бы? Его зовут Мигель де Рюйтер. Один из главных союзников Пинки в мятеже против меня.

– В таком случае странно, что ты доверила ему эту задачу.

– Кто сказал, что я ему доверяю?

Мы уже были возле ящика. Именно этого момента я ждал, хотя и пытался мысленно отсрочить его как можно дальше. Леди Арэх что-то быстро и ловко проделала с бозерным пистолетом, крутанув его в пальцах и нацелив не на Свиную Королеву или кого-нибудь из ее свиты, а на меня. И выстрелила.

Мощность была выставлена куда ниже смертельной, луч настроен на минимальную ширину, а прицел был достаточно точен, чтобы причинить именно тот ущерб, на который рассчитывала леди Арэх, но не больше. Импульс попал мне в верхнюю часть бедра, пронизав плоть и мышцы.

Вскрикнув, я почувствовал, как подо мной подогнулась нога. Я отпустил Пинки, и тот заковылял прочь.

Выстрел леди Арэх заставил охранников Свиной Королевы развернуть стволы огнеметов в нашу сторону, а один из них выпустил короткий язык пламени, но дальнейшее предотвратила Королева, подняв руку.

– Нет, не сжигайте их. Ее выстрел предназначался ему, а не нам. – Она одобрительно кивнула, качнув маской. – Как я понимаю, этот человек не сумел вновь втереться тебе в доверие?

Я застонал, корчась на земле. Мне все еще приходилось играть роль, хотя теперь это уже во многом получалось само собой.

– Я считала де Рюйтера хорошим человеком, пока не поняла, что ошибалась, – с некоторым сожалением сказала леди Арэх. – После нашего разговора мне стало ясно, что следует более жестко показать, кто тут власть. Должна тебя за это поблагодарить, твое свинейшество.

– Что ж, не стоит благодарности.

– Можешь делать с де Рюйтером что пожелаешь. Убей его, если хочешь, или найди ему любое применение. Как оказалось, он с легкостью готов сменить хозяина. Что, возможно, скоро тебе пригодится.

– Тут точно никаких фокусов, леди Грех?

Леди Арэх кивнула на свою дрожащую и стонущую жертву:

– Это что, похоже на фокус?

– Ну… может, и нет.

– Что ж, развлекайся. Кстати, не знаю, каковы твои вкусы насчет человечины, но почему бы не попробовать?

– Обязательно.

– В таком случае, если дело сделано… можно считать обмен завершенным?

Маска Свиной Королевы оскорбленно дернулась.

– Ты так спешишь?

– Спешу оказаться подальше от гниющей помойки, в которую превратился город. Без обид.

– Обижаться не на что… почти. Но мы еще не закончили. Или ты думала, будто я с ходу поверю в твою честность? Может, я и чокнутая, дорогуша, но не настолько доверчивая.

Свиная Королева отцепила от пояса нечто похожее на толстый металлический обруч с ручкой, соединенной проволокой с коробочкой.

К нам с Пинки шагнули четверо охранников. Схватив Пинки за руки, они легко подняли его, а затем проделали то же и со мной, не обращая внимания на мою травму. Подойдя к нам, Свиная Королева занесла обруч над моей головой и провела им вдоль всего тела, пока охранники плотно прижимали мои руки к туловищу. Наклонив маску, Королева внимательно смотрела на мерцающий серый дисплей коробочки, издававшей мелодичные звуки разной высоты. Затем повторила ту же процедуру с Пинки и убедилась, что при нас нет оружия.

– Камни пока твои, – сказала она, возвращая обруч и коробочку на пояс.

– Пока? – переспросила леди Арэх.

– Ты прошла первую проверку. Но мы хотим получше присмотреться к этой парочке, прежде чем расстанемся с тобой навсегда. Твой корабль побудет на площадке, пока я не дам разрешение.

Леди Арэх велела Розе-или-Нет и Омори помочь ей с ящиком.

– Тебе нисколько не любопытно, для чего мне нужны эти камни?

– Полагаю, для чего-нибудь грандиозного. И столь же бессмысленного. Делай с ними что хочешь, дорогуша. Наслаждайся от души. А мы будем тут обжираться мясом и опиваться кровью, пока не сгниют наши мозги или не погаснет свет, – не берусь гадать, что случится раньше.

– Более чем разумно, – согласилась леди Арэх.

Глава 15

Пока нас с Пинки толчками и пинками загоняли все глубже в логово, за нашей спиной успело закрыться множество дверей. Впереди шагала Свиная Королева, минуя толпы ее приспешников, которые при виде пленников радостно визжали, топали ногами и колотили дубинками и прикладами по любой подходящей поверхности. И хотя свинопасы легко могли до нас дотянуться, никто даже пальцем нас не тронул, зная, что это стало бы непростительной ошибкой. Впрочем, данное обстоятельство утешало слабо – оно касалось лишь сохранности нашего мяса.

В подвальном помещении, расположенном на один ярус ниже посадочной площадки, нас подвергли дальнейшим проверкам, чересчур хлопотным, чтобы их можно было провести на поверхности. Мы с Пинки не особо сопротивлялись – свину нужно было притворяться, что он безропотно принимает свою судьбу, а я изображал страдания от травмы, которую получил на самом деле. Да, леди Арэх прицелилась идеально и травма получилась достаточно болезненной, но импульс прошел лишь через мягкие ткани, и к ноге уже возвращались прежние силы. Я тщательно это скрывал, хромая и время от времени издавая протяжные стоны.

Обследовали нас весьма основательно. Сняли одежду, тщательно проверили на предмет тайников. Появились новые сканирующие устройства – некоторыми оперировала сама Свиная Королева, оказывая нам личное внимание, а другими орудовали ее подручные в свиных масках, то и дело сверяясь с показаниями стационарной аппаратуры и о чем-то негромко переговариваясь. Все это скорее напоминало медицинский осмотр, чем проверку мясной скотины на пригодность в пищу. Мою рану перевязали, но она не кровоточила.

Проверки заняли не меньше получаса, – похоже, Свиная Королева не спешила. Возможно, ей доставляла удовольствие мысль о том, что леди Арэх с тревогой ждет ответа. Наконец вердикт был вынесен. Королева тихо посовещалась со своими помощниками, и после обмена кивками кого-то послали наверх.

Единственным дошедшим до нас признаком отлета шаттла стала вибрация маневровых двигателей, сотрясшая Свинарник. Впрочем, леди Арэх не знала точно, насколько глубоко мы окажемся, и пообещала применить сигнал понадежнее.

Тридцать секунд спустя мы получили его – глухое тарахтение орудийных башенок в ответ на мстительный выстрел по логову. Именно он был важен, поскольку у нас имелись все шансы ощутить срабатывание башенок – как и у Сидры, которая ждала намного ниже нас.

– Не пойму, зачем ей это понадобилось, – сказала Свиная Королева, обращаясь к нам. – Разве она не получила все, чего хотела? Это я должна чувствовать себя обделенной.

Без дыхательных масок мы оба теперь могли говорить свободно.

– Считаешь, что мы не ровня этим камням, твое свинейшество? – спросил я.

– Камни будут у нее всегда, господин де Рюйтер. Так ведь тебя звали?

– Так, – подтвердил я.

– В таком случае ты должен понимать разницу. Я могу съесть и убить свинью только один раз.

– Мне нравится это «съесть и убить», а не «убить и съесть», – вступил в разговор Пинки. – Нельзя ли поменять порядок? Если я хорошенько попрошу?

– Ошибаешься насчет разницы, твое свинейшество, – сказал я.

– Ошибаюсь?

– Вопрос исключительно в выборе, – убежденно кивнул я. – Тебе вовсе не обязательно есть и убивать Пинки. – Я сделал вид, будто задумался. – Нет, конечно, ты можешь это сделать – как наверняка и собиралась. Но ты совсем не рассчитывала заполучить еще и такой бонус, как я.

– Уж не намекаешь ли, что на вкус ты ничем не хуже свиньи? Де Рюйтер, даже если ты пропитан алкоголем не меньше, чем он, зря на что-то надеешься. Мы время от времени позволяем себе побаловаться человечинкой.

– Но ты же слышала, что сказала обо мне леди Арэх. Она считала меня хорошим человеком, пока не поняла, что ошибалась. Под словом «хороший» она подразумевала «полезный». Ценный советник.

– Жаль, что у меня нет свободных вакансий.

– Мне известно, насколько простирается твоя власть, – настойчиво продолжал я, пытаясь выиграть время. – Твое логово выглядит более чем внушительно – спору нет, ты потрудилась на совесть. Но тебе подвластна лишь крошечная часть Города Бездны.

– Похоже, твоя хозяйка не слишком высокого мнения о нашем житье-бытье. С чего вдруг оно волнует тебя?

– С того, что я могу помочь тебе прибрать к рукам побольше власти.

– Он всегда такой пронырливый, Пинки?

– Бывает. Но я не стал бы ему доверять.

Свиная Королева взглянула на него, наклонив маску:

– Погоди… Я думала, вы с ним были в одной команде, против леди Грех?

– Верно, – кивнул Пинки. – Но он первым всех предал, когда стало ясно, что мне не победить.

– Что ж, мне нравятся столь изворотливые натуры.

– Напомни мне об этом, когда он всадит нож тебе в глотку.

– Ну, ты вряд ли сможешь это увидеть. Конечно, я позволю тебе протянуть подольше, но, как бы редко я ни отрезала от тебя кусочек, однажды ты все равно закончишься.

– Предупреждаю: я уже давно не в лучшей форме.

– Как и все мы, Пинки, – но это не наша вина, а наша беда. – Свиная Королева хлопнула в ладоши. – В разделочную! Звоните в гонг! Ужин готов!

Нас привязали ремнями к вертикальным тележкам и покатили вглубь Свинарника, демонстрируя всем как трофеи, каковыми мы, собственно, и являлись. На рот нам надели сетчатый намордник, чтобы не пришло в голову кусаться или плеваться.

У меня не было никаких сомнений, что Пинки проводит в уме те же подсчеты, что и я. Мы можем высвободить гемокласт в любой момент, но его эффективность полностью зависит от того, насколько далеко продвинулась Сидра. Если поспешим, гемокласт вызовет небольшой хаос и выгорит раньше, чем Сидра успеет нас найти. Если слишком замешкаемся, нас могут убить чисто из соображений целесообразности, как только Свиная Королева поймет, что ее атакуют.

«Не сейчас», – подумал я.

Разделочная находилась несколько ниже того помещения, где нас осматривали. Мы спускались по пандусам, по извивающимся коридорам, на медленных скрежещущих лифтах с похожими на ножницы дверями. Повсюду нас сопровождала толпа колотящих, топающих и орущих свинопасов. У некоторых была полностью закрывающая лицо свиная маска, но по мере нашего погружения все заметней становилась иерархия: маску здесь носила своего рода элита, имевшая доступ к верхним уровням. Ниже этого привилегированного слоя располагались несколько рангов, чьи маски закрывали лишь часть лица. Подавляющее же большинство вообще не имело масок, и все были в той или иной степени ущербны – со шрамами, выбитыми зубами, язвами и бельмами. Многие пускали слюни и хихикали, будто наслаждаясь тем, как низко они пали. Некоторые дергались и бессвязно бормотали, явно повредившись разумом.

Свиная Королева не заметила единственного оружия, имевшегося у меня, так же как не заметила его и у Пинки. Вряд ли стоило ее в этом винить – наше оружие было крошечным и почти бесполезным. Мое имело форму слегка зазубренного ногтя на указательном пальце, закрепленного поверх моего собственного. Я прятал его в кулаке. Максимум, что он мог сделать, – проткнуть глаз или вскрыть артерию, но что годилось против человека, было бессильно против толпы тюремщиков.

Я незаметно испытал его на своей ладони. Все, что требовалось, – это разрезать кожу.

Но не сейчас. Еще рано.

Королева подошла к большим красно-коричневым дверям, украшенным круглыми окнами и замысловатой сетью хромированных труб. Двери отворились, и мы вкатились в разделочную. Если бы я решил определить численность приверженцев культа Королевы, мне пришлось бы бросить все и начать сначала. Я знал, как выглядит тысяча лиц, по общим собраниям в Солнечном Доле. Здесь же их было ближе к двум тысячам, этих топающих, колотящих и вопящих безумцев в рваных свиных шкурах. Они собрались на двух крутых многоярусных трибунах по обе стороны от ужасающей сцены.

Центральная часть разделочной представляла собой прямоугольник примерно двадцать на шестьдесят метров. Пол был металлическим, с множеством отверстий, с пологими склонами и многочисленными стоками. Я сразу же понял их назначение: собирать и отводить кровь и прочие жидкости, проливаемые во время жутких обрядов Свиной Королевы.

На полу стояло двенадцать помостов на колесиках. Десять были заняты, два ближайших оставались свободными. На всех остальных были распяты свиньи, в той или иной степени лишенные частей тела. Помосты отчасти повторяли конструкцию пола, снабженные такими же стоками, а отчасти походили на операционный стол или реанимационную койку. Возле каждого жужжали, шипели и булькали разнообразные устройства, ходили туда-сюда поршни, медленно сочилась жидкость из пластиковых мешков и стеклянных сосудов. Все это, в свою очередь, соединялось толстыми змееподобными кабелями, тянувшимися по полу и уходившими в стены.

Все свиньи были живы, но лучше бы они были мертвы. Не хотелось на них смотреть, но, когда я уже решил отвести взгляд, вдруг понял, насколько хуже сейчас Пинки, и усилием воли заставил себя фиксировать свершающееся преступление во всей его полноте.

У тех свиней, что пока пострадали наименее, отсутствовали длинные куски плоти, но остались целыми конечности. Однако чудовищнее всего выглядели не сами раны, а то, что им явно давали зажить. Возможно, когда-то в этом участвовала Роза-или-Нет, и я мог лишь догадываться, как сказалась подобная работа на ее психике. Каково это – оказывать врачебную помощь, точно зная, что тем самым лишь продляешь мучения жертвы? Здесь явно чувствовалась опытная рука хирурга: аккуратные швы, затянутые рубцовой тканью раны. Кое-где виднелась вытатуированная разметка в тех местах, где предполагалось вырезать очередной кусок. Поддерживающие жизнь машины не давали свиньям истечь кровью или слишком быстро погибнуть от шока. Возможно, тем, на кого я сейчас смотрю, повезло: после того как от них что-то отрежут, они смогут уйти на своих ногах. С другой стороны, для этих свиней путь к смерти лишь начался, а счастливчиками нужно считать тех, чей конец близок. На них смотреть тяжелее всего: почти все мясо срезано, осталась лишь одна конечность, а то и ее часть, однако они еще живы и, похоже, в сознании.

Свиная Королева расхаживала вокруг столов, постукивая жезлом по их краям и по металлическому полу. Она дергала за шланги, заставляя дребезжать стеклянные сосуды, и что-то орала зрителям, вздымая руки и размахивая жезлом над головой. Рев толпы достиг кульминации, и Королева призвала приспешников к порядку или хотя бы к некоторому его подобию. Все успокоились, но полная тишина не наступила – слишком велико было предвкушение.

– Пусть никто не говорит, будто мы не наделены даром терпения, моя верная паства! Мы много лет ждали этого дня, но никогда не теряли веры в то, что он наступит. Мы молили об этом дне, и вот он настал! Нам ниспослан тот, кого мы так долго желали, редчайший и ценнейший из всех! – Свиная Королева сделала паузу и взмахнула жезлом, вызвав одобрительный рев. – Возрадуйтесь же все! Скоро вы получите свою награду! Вас ждет роскошное пиршество – плоть старейшего! Я уже отведала его, но теперь мяса хватит для каждого! Даже самый низший из вас получит свою долю! И отчаянный визг негодяя, разносясь с моей помощью по всему городу, станет посланием для подобных ему, сообщая, что их защитник теперь в моих руках!

Пинки повернул ко мне голову. Наши тележки стояли вертикально, достаточно близко друг к другу, чтобы мы могли разговаривать.

– Уверен, что все еще хочешь работать на эту психопатку, де Рюйтер? Думаешь, это тебе хоть как-то поможет?

– Мое время еще не пришло, – ответил я.

– Зато пришло мое.

– Нет, думаю, ты еще долго протянешь. Слышал же, что она сказала: ты сумел пережить всех остальных. Она будет поддерживать в тебе жизнь, сколько сможет, так как знает, что ты единственный в своем роде.

Свиная Королева подошла чуть ближе к нам:

– Что, болтаете, старые приятели? Коротаете время за воспоминаниями?

– Делай то, что собиралась сделать с нами, – сказал я.

– Это уж непременно!

Снова раздался оглушительный рев, но, вместо того чтобы его поддержать, Королева резко ударила жезлом в пол, и сразу наступила напряженная тишина.

– Прошу проявить хоть немного уважения к нашим гостям, моя верная паства! Из-за ваших воплей они едва слышат друг друга!

Тишина была весьма относительная – зрители на какое-то время утихомирились, но по-прежнему жужжали и булькали поддерживающие жизнь машины. Я напряг слух, пытаясь услышать какие-нибудь звуки снизу, крики или выстрелы, любой намек на то, что Сидра проникла внутрь и скоро будет с нами, но мои усилия оставались тщетны. Пинки хотел учинить тут полный хаос, и я был почти готов присоединиться, но еле слышный голос разума подсказывал: нужно еще немного подождать.

– Для тебя больше пользы от него живого, чем от мертвого, – сказал я Свиной Королеве.

Та наклонилась ко мне:

– Что, вы опять закадычные друзья?

– Я всего лишь рассуждаю логически. Ты видишь в нем свинью, твое свинейшество. Я вижу того, кто выжил. Он продержался столько лет не потому, что ему просто повезло. Он своего рода природная стихия, беспощадный тактик и стратег, которого леди Арэх ценила не без причины. Он понимает свиней, но точно так же понимает и нас с тобой. Можешь наделать из него котлет, но тогда ты лишишься чего-то намного более ценного.

– Я сама решаю, кого и когда мне сожрать. – Королева переключила внимание на Пинки. – Ладно, пока отрежу немного. Просто на закуску. Ничего такого, о чем ты мог бы пожалеть.

Пинки задергался в ремнях, стиснув кулаки. Понять, что происходит с его заостренными ногтями, было невозможно.

Внезапно на меня обрушилась боль. Вновь пробудилось пламя в моей крови – пламя, которое и было моей кровью. Обезболивающее перестало действовать без всякого предупреждения. Я напрягся, заскрежетав зубами.

Свиная Королева подошла к столу, на котором лежала почти невредимая свинья. Отдав жезл помощнице, Королева покопалась среди инструментов и извлекла маленькую циркулярную пилу. Проверив искрящееся лезвие на краю помоста, она начала вырезать узкую полосу мяса из бедра. На мгновение свинья замерла от шока, но тут же забилась в прочных ремнях. Свинья визжала от невыносимой боли и истекала кровью, а Королева продолжала свое занятие. Она вырезала лишь тончайший ломтик, а затем отделила жужжащей пилой другой рукой кусочек мяса, размером с наглазную повязку.

Она швырнула мясо в зрителей – подачку для алчной толпы. Те устремились к ней, как железные опилки к магниту; каждый надеялся завладеть куском, а если придется – вырвать его у соседа. Свиная Королева пару минут наблюдала за суматохой не то с наслаждением, не то с отвращением, а затем вернулась к свинье. Выбрав другой участок плоти, вонзила в него лезвие пилы, после чего щелкнула пальцами свободной руки охранникам в масках, которые спустились вместе с нами из смотровой.

– Тащите сюда наши трофеи. Вряд ли небольшая дегустация испортит главное блюдо, а мне не терпится узнать, настолько ли мясо старейшего соленое, как его речи.

Двое охранников подошли к изголовью наших тележек и завозились с ремнями. Остальные двое оставались спереди, держа наготове длинные ножи. За неровными дырами в свиных масках виднелись человеческие глаза, но вряд ли что-то человеческое осталось в их взгляде.

– Она здесь, – сказал я достаточно тихо, чтобы не уловила Свиная Королева, занятая своей жужжащей пилой.

– Я ее не слышу, – ответил Пинки.

– Я тоже. Но верю, что она здесь и скоро появится.

– Хочешь сказать, пора?

– Да. Время пришло.

– Хорошо, а то я уже не могу терпеть. От этой крови такая боль – будто в меня вонзаются ножи Королевы.

Охранник передо мной, обеспокоенный нашим разговором, сунул нож мне под подбородок. Нож не коснулся кожи, но хватило бы легкого нажима, чтобы ранить.

– Что еще за время? – спросила свиная маска.

– Это такое абстрактное понятие, – ответил я.

Нож вонзился, потекла кровь. Я дернулся, но не вскрикнул, продолжая с силой раздирать ладонь зазубренным ногтем. Наконец из меня полился гемокласт.

У него имелось два выхода – через руку и через подбородок. Обе ранки были невелики, но этого хватило. Мы могли позволить себе лишь частичную потерю гемокласта – хоть он и был оружием, еще должен был играть роль заменителя крови. По истечении одного литра гемокласта его выход должен был автоматически прекратиться, но мы могли в любой момент возобновить процесс – и терять по литру снова и снова, пока не ослабели бы вконец.

Я не видел, как текло из-под челюсти, хоть и находилось в поле зрения расползающееся красное пятно на груди. Зато ничто не мешало глядеть на руку. Сочившаяся из нее пенистая жидкость вела себя вовсе не так, как следовало себя вести крови. Она все текла и текла, не створаживаясь, и к тому моменту, когда добралась до кончиков пальцев, в ней началась некая самоорганизация. Пена рябила и приобретала зернистую структуру; участки отделялись друг от друга, между ними появлялись полоски светлой бескровной плоти. Гемокласт делился на сотни субэлементов размером с мелкое насекомое.

Мелкие красные блестящие насекомые.

Охранники видели: что-то не так. По собственному долгому опыту они знали, как течет и сворачивается кровь. То, что они наблюдали, нарушало в буквальном смысле священные принципы. Но пока они, будто охваченные параличом, пытались выразить словами увиденное, Свиная Королева продолжала орудовать пилой, а свинья продолжала вопить.

Ток из моей ладони ослаб, но я уже чувствовал, как понемногу угасает огонь, который разожгла во мне кровь. Гемокласт, стекавший с подбородка, превратился в столб, соединившийся с основной массой, которая собралась вокруг руки. Вдруг возникло впечатление, будто я намазал руку медом и сунул ее в муравейник.

Внезапно «насекомые» взлетели. Это напоминало взрыв, – брызнув в воздух, крошечные красные существа мгновение поколебались, словно выбирая цель, а затем метнулись в разные стороны, подобно молниям. Секунду спустя они достигли всех намеченных целей, в каждом уголке разделочной.

Начался хаос… но прежде Пинки тоже успел высвободить свой гемокласт. В его случае рана была только одна, однако эффект оказался сравнимым. Возможно, перемещения «насекомых» и выглядели нескоординированными, но на самом деле все существа действовали как единое оружие, готовое подзарядиться еще остававшимся внутри нас гемокластом. Кровотечение из моей ладони прекратилось – оружие определило, что израсходовано около литра. Я вонзил ноготь в кожу, заново вскрывая порез, и вновь устремился красный поток.

В разделочной царил хаос, которому, казалось, не будет конца. «Насекомые» искали любые отверстия, органы чувств, раны и слабые места, а если не находили, все равно вгрызались в кожу подобно буравчику. Маски не помогали – «насекомые» быстро проникали в организм, добирались до нервной ткани и взрывались крошечным фейерверком. Одного или двух вполне хватало, чтобы разрушить определенные участки мозга, практически мгновенно выводя противника из строя. Когда в одно и то же место их пробирались десятки, эффект напоминал срабатывание миниатюрного взрывного устройства позади глаз, из которых било нечто вроде розовато-серого дыма. Вряд ли после такого можно было выжить, но, упав, тело продолжало судорожно дергаться и корчиться на полу.

Свиная Королева все была способна ходить и говорить. Это вовсе не означало, что гемокластические убийцы преднамеренно ее щадили. То ли ей повезло, то ли маска и броня давали необходимую защиту.

Снова зажужжав циркулярной пилой, она поднесла диск вертикально к моему лбу, позволив ему коснуться кожи, но не нажимая.

– Прекрати, – сказала она.

Вскинув левую руку, я вырвал пилу из пальцев Королевы. Мои руки были свободны с того момента, как охранники сняли ремни, но ноги оставались зафиксированы. Прежде чем Свиная Королева успела среагировать, я разрезал оставшиеся путы и бросил пилу Пинки, который тоже был почти свободен. Я надеялся, что ему тоже полегчало после того, как из него вытекла часть гемокласта.

Вторая партия «насекомых» уже закончила покидать мое тело через порез в ладони. Возможно, чуть больше их выбралось из раны под челюстью, но насколько глубок этот прокол, определить было сложно. Потеряв два литра крови, я ощущал лишь легкое головокружение.

Первая волна почти исчерпала силы, уложив уйму врагов, но и уцелевших осталось немало. Вторая волна «насекомых», включая посланных Пинки, выбирала цели. Мгновение спустя нервно подрагивающий красный шар разлетелся во все стороны.

Свиная Королева извлекла из своего носимого арсенала длинный нож и замахнулась. Я увернулся, подивившись инстинктивной быстроте собственной реакции и той легкости, с которой она сработала на подсознательном уровне. Пинки, уже освободившийся, присел позади Королевы и забрал что-то у ее павшего охранника. Это оказался пистолет с массивным стволом и короткой вычурной рукояткой, для которой рука Пинки явно не была приспособлена. Пинки бросил пистолет мне, и я ловко поймал, вмиг обхватив пальцами рукоятку и нащупал спусковой крючок. Несколько секунд назад моя ладонь была залита кровью, но, взлетев, гемокластические создания оставили после себя чистую и гладкую кожу. Я прицелился в Свиную Королеву, точно между глаз. Оружие кашлянуло и дернулось в моей руке. В обтянутом свиной кожей лбу возникла дыра величиной с палец. Королева пыталась что-то сказать, булькая и корчась на полу. «Насекомые» окружили ее и, найдя рану, устремились внутрь. С этого момента Свиная Королева пронзительно визжала, пока в ее черепе не протрещали взрывы.

Мы были свободны, но это вовсе не значило, что опасность миновала. Свинопасов оставалось еще много. Они лезли с ярусов, в панике и бешенстве толкая и давя друг друга. Возможно, они не понимали, что произошло, но увидели достаточно, чтобы сообразить: виной всему нечто, исходившее из наших тел. Я вонзил в ладонь зазубренный ноготь, надеясь, что смогу пережить потерю еще одного литра. Мы с Пинки прижались друг к другу спиной. У него в руке был нож Свиной Королевы, а у меня пистолет – вполне достаточно, чтобы какое-то время сдерживать свинопасов.

Но чтобы выжить, нам требовалось нечто большее.

И оно пришло. Толпа разразилась дикими воплями, полными невыразимого ужаса, – мне в жизни не доводилось слышать таких. А еще я уловил металлический стрекот. Мое внимание привлек пляшущий серебристый вихрь, он прокладывал путь сквозь массу стоящих и лежащих тел, рубя их на куски. Ошеломленно глядя на него, я вдруг понял, что это девятилап. Я уже видел, на что способен этот робот, когда Сидра проводила демонстрацию, но к подобной резне оказался не готов. Девятилап превратился в демоническую сущность, в чудовищный водоворот ртути, кромсавший толпу врагов, как остро заточенные лопасти пропеллера.

Девятилап был не один. В разделочную проник второй, за ним третий. Против их оружия не имелось никакой защиты. Роботы проходили сквозь броню, как сквозь воздух, и, казалось, они никогда не остановятся. На нас сыпался дождь из крови пополам с градом из плоти. Я убеждал себя, что нас девятилапы не тронут, что они запрограммированы опознавать наши физические и биометрические параметры. Но теперь, когда я увидел их ужасающую работу собственными глазами, моя уверенность пошатнулась.

Потом я заметил четвертого, за ним пятого.

Бойня продолжалась. Мы с Пинки теперь чувствовали себя почти посторонними. Свинопасы прекратили попытки нас убить, их теперь интересовало только одно: убраться из разделочной, сбежать в воображаемое укрытие, где эти крутящиеся чудовища их не достанут. Опасность угрожала и свиньям – девятилапы не атаковали их непосредственно, но поскольку разрушительная волна катилась и по помостам, случайных ран было не миновать. Слышались вопли свиней, и без того израненной плоти которых касались лезвия. Оборудование, предназначавшееся для защиты от шока и поддержания жизни, опрокидывалось и разносилось на куски без какого-либо разбора.

В разделочную проникало все больше девятилапов, которые выпрыгивали из каналов и решеток. Передовой отряд нашел нас, и всем остальным был дан сигнал собраться здесь.

– Их слишком много! – заорал я, пытаясь перекричать хаос. – Больше, чем она хотела послать.

– Раз они здесь, значит и Сидра тоже, – ответил Пинки.

Тяжело дыша, он сделал выпад ножом, чтобы удержать на расстоянии свинопаса в маске.

– У нее с трудом получалось управляться с одним.

– Это не имеет значения, они делают то, что нужно.

– Пока. Сможешь добраться до посадочной площадки? Если Сидра начала атаку, «Коса» должна быть там.

– Смогу. Это не мне леди Арэх выстрелила в ногу.

– Ничего страшного, она хорошо целилась.

Я полагал, что смогу найти дорогу назад. Почти затерявшись посреди всеобщей резни, мы двинулись в сторону высоких красно-коричневых дверей, но, прежде чем преодолели полпути, ворвалась новая толпа свинопасов, все вооруженные и в броне. Им потребовалось лишь мгновение, чтобы оценить ситуацию, после чего они открыли огонь – и в девятилапов, и в нас. Мы наверняка погибли бы на месте, если бы им не мешали прицелиться летящие брызги крови и куски мяса, костей и брони. Схватив за плечо, Пинки повалил меня на пол возле пустого помоста, в который с другой стороны со звоном ударились пули, неспособные пробить толстую металлическую конструкцию.

Девятилапы продолжали прибывать. Их была уже дюжина, а может, и полторы. Один замедлил вращение и подобрался к нам, шевеля девятью окровавленными конечностями.

– Он нас узна́ет, – тихо проговорил я. – Скажи мне, что он нас узнает.

Пинки потер свое лицо и показал запятнанную красным ладонь.

– Мы малость запачкались. Возможно, он не слишком хорошо считывает нашу биометрию.

Девятилап двинулся ко мне. Я отполз назад, но не настолько, чтобы покинуть укрытие, которое давал помост. Девятилап выбросил вперед конечность, и я ощутил щекой холодный укол. Конечность отдернулась, унося микропробу.

Я разнес его выстрелом на три больших дымящихся куска, которые тут же упали на пол. Отвалившиеся конечности бесцельно подрагивали. Я отодвинулся от остатков машины как можно дальше.

– Зачем ты его прикончил?

Я зло уставился на Пинки:

– А ты бы предпочел, чтобы я этого не делал?

– Я бы предпочел, чтобы остальные не заинтересовались нами.

Полдюжины девятилапов оторвались от своего кровавого занятия и двинулись в нашу сторону. Я дважды выстрелил, каждый раз опасаясь, что после следующего нажатия на спусковой крючок услышу лишь тишину. Пистолет был неизвестной мне модели, и я понятия не имел, сколько в нем зарядов.

Меня оглушила и ослепила белая вспышка, и я замер, весь дрожа. Усилием воли открыв глаза и кое-как проморгавшись, заметил парившие на краю поля зрения три белых силуэта. Они пробили себе взрывом путь в разделочную и теперь стреляли из встроенного в них оружия. Два скафандра были знакомого мне по «Косе» размера; третий – похожей модели, но поменьше и с другими анатомическими пропорциями.

– А вот и наши средства передвижения, – сказал Пинки.

Глава 16

Сидра и два дистанционно управляемых скафандра с топотом ввалились в проделанную ими дыру в стене. Из пулеметов, выдвинувшихся из их рукавов, шел дым. Практически неуязвимые против тех свинопасов, что еще оставались в живых, они теперь стреляли из встроенных в наплечники бозеров с нечеловеческой точностью и координацией. Вдобавок скафандры извлекали из податчика на поясе микрогранаты и с не меньшей меткостью бросали их. Пули свинопасов причиняли больше вреда самим стрелявшим, рикошетируя от скафандров, а от ударов холодного оружия урона было не больше, чем от поцелуев. Из-за столь вопиющего неравенства сил происходящее смахивало на бойню, но один лишь взгляд на еще живые тела на помостах напомнил мне, что свинопасы в полной мере заслужили такую судьбу.

Скафандры продолжали прокладывать дорогу к нам. Сидра проявляла некоторую сдержанность; насколько я мог судить, ни один ее прицельный выстрел пока не попал в свинью. Но это мало значило при таком обилии рикошетов и летавших повсюду шальных пуль.

И тут я заметил, как кое-что изменилось.

Девятилапы реагировали на скафандры, по одному и по двое прекращая свое занятие и молниеносно устремляясь к ним. Конечности роботов царапали броню скафандров и вынуждали тех обороняться, тратя все больше и больше энергии на восстановление. В белой броне появлялись серебристые разрезы, которые быстро затягивались. Но численность девятилапов росла, и они атаковали все настойчивее.

План Сидры дал сбой.

Скафандры перешли от пассивной обороны к активным действиям. Бозеры нацелились на девятилапов. Чаще хватало одного выстрела; время от времени такой же эффект давала граната. Уничтожение пятого или шестого девятилапа сопровождалось взрывом, почти столь же мощным, как и тот, что возвестил о прибытии скафандров. Ударная волна опрокинула два помоста, вывалив измученных свиней на пол. Все вокруг было красным, скользким и липким – стоки не справлялись с таким количеством крови.

– Не знаю, где нам будет безопаснее – в скафандрах или вне их, – сказал я.

– Можешь рисковать, если тебе охота, Вонючка. Сам-то я знаю точно, где предпочел бы сейчас оказаться.

Скафандры уже одолевали девятилапов, что позволило Сидре добраться до нас и присесть рядом.

– Готовы? – глухо раздался ее голос из горловины скафандра. – Я прикрою вас огнем, а вы облачайтесь. Просто встаньте перед скафандрами, и они сделают все остальное.

О помост все еще бились со звоном пули. Оружие Сидры сосредоточилось на целившихся в нас свинопасах, и их ответный огонь стал слабеть, по мере того как враги падали замертво или спешили укрыться за трупами своих товарищей. Но надеяться им было не на что – по крайней мере, пока продолжали работать скафандры.

Выбрав момент, я прыгнул к ближайшему. Он бесцеремонно облек меня, в процессе добавив несколько синяков. На лицевом щитке уже светился знакомый набор символов. Сидра предоставила мне доступ к некоторым боевым режимам, прежде заблокированным. Второй скафандр поглотил Пинки, чья голова доставала мне лишь до плеча.

– Уходим, – сказала Сидра. – С минимальным применением силы.

Я бросил взгляд на уже причиненные ею разрушения:

– Это что, минимальное применение?

– Может, тебе и нелегко понять, Клавэйн, но я сдерживалась. Не хочется, чтобы все рухнуло, пока мы еще здесь.

– Логично. Что будем делать с пленниками Королевы?

– Я уже распыляю безболезненно умерщвляющий газ.

– Нет, Сидра, – сказал я, понимая, что кричать на нее бессмысленно. – Мы не станем травить их газом. У тебя на «Косе» хватит места, чтобы вывезти не одну сотню.

– Прибыв сюда, я провела экспресс-оценку текущей ситуации. То, что здесь произошло… достойно сожаления.

– Рад, что ты так считаешь, – проворчал Пинки.

– Их уже невозможно спасти, не говоря о том, что в результате наших усилий они попали под перекрестный огонь. Так что усыпление – это самое милосердное, что можно сделать.

– Забирай его на корабль, – заявил Пинки. – Судя по всему, для тебя он важнее.

Я повернулся к нему:

– А ты куда?

– Хочу взглянуть, можно ли чем-то помочь другим пленникам, которые наверняка тут есть.

– Думаешь, сумеешь управиться со скафандром? Девятилапы теперь против нас, и только Сидра знает, сколько еще их в этом здании.

– Сколько? – резко спросил Пинки.

Сидра взглянула на него сверху вниз:

– Хватает. Но если мы уйдем прямо сейчас, скафандры доставят нас на «Косу».

– Иди, – сказал я. – Возвращайся на «Косу» и приготовься к отлету. Мы с Пинки поищем пленников.

– Я не нуждаюсь в сопровождающем, – заявил свин.

– Тебе не помешает, если кто-то будет рядом. Сидра, делай, что я сказал. Иначе сниму шлем и надышусь твоего газа.

– Я этого просто не позволю, – ответила она. – Ваши скафандры полностью подчиняются мне. В вашем распоряжении связь и оружие, но не более того. И не думай, что сможешь в меня выстрелить.

– Сидра, – прошипел я, – разреши нам обшарить нижние уровни. Если не мне, то хотя бы Пинки.

В моем визоре замерцало розовое предупреждение об опасности – пульсирующий треугольник вокруг силуэта девятилапа, прорезающего себе путь в разделочную сквозь сплошную стену.

– Они здесь, – сказала Сидра. – Уходим.

Спорить не имело смысла. Сидра быстро зашагала вперед, и мой скафандр, вздрогнув, двинулся следом. Я даже не пытался замедлить шаг или свернуть, понимая, что нахожусь в полной власти скафандра. Видимо, Пинки пришел к тому же выводу, поскольку не сказал ни единого слова протеста. Я теперь понимал его чуть получше: за развязными манерами скрывался расчетливый ум. Возражения действовали лишь до определенного момента, после чего превращались в пустую трату энергии, которую стоило приберечь. Мне, однако, стало интересно, каким образом он намерен в дальнейшем поквитаться с Сидрой.

В разделочную врывались все новые девятилапы. Мы беспрепятственно добрались до главных дверей – Сидра лишь на мгновение задержалась, чтобы метнуть несколько гранат и бозерных импульсов в появившихся на противоположном краю помещения роботов. Закрыв за нами двери, Сидра непрерывным бозерным лучом быстро заварила шов, и мы двинулись дальше. Я ощутил два холодных укола – один в бедро, другой в плечо.

– Кажется, в меня попали.

– Нет, это хирургические иглы. Скафандр вводит тебе буферный раствор. Или ты предпочел бы гемокласт? Стоит ему пробыть в тебе чуть подольше, и ты начнешь умирать.

Скафандр проделал все необходимые манипуляции с моей кровью, и я почувствовал себя лучше, по крайней мере относительно. Я надеялся, что точно так же чувствует себя и Пинки.

Мы без особого труда поднимались с уровня на уровень, встречая лишь небольшое сопротивление оставшихся свинопасов. Росло чувство вины, ведь я бросал свиней на произвол судьбы. Я пытался усыпить совесть, твердя ей, что явился в Город Бездны не для того, чтобы избавить его от злодейства; у меня очень узкая задача: завладеть камнями. Это уже стоило мне немалых страданий, я натерпелся страха и мог запросто лишиться жизни. Хватит и того, что мы разрушили логово и обезглавили культ, посеяв зерна его краха. Нас всего трое, и мы многим рисковали…

Но я знал, что стыд никуда не денется. Выбора у меня, конечно же, не было – я нисколько не сомневался, что скафандр выполнит любой приказ Сидры. Однако меня беспокоило облегчение, которое я испытал, когда Сидра меня этого выбора лишила. Своего рода оправдание собственной трусости.

Скафандр Сидры решил, что самый надежный способ покинуть Свинарник – вернуться тем же путем на посадочную площадку. Поэтому некоторое время спустя мы оказались в смотровой, где Свиная Королева не сумела обнаружить гемокласт. Стены дрожали, перенимая вибрацию необычно большого космического корабля, который расположился прямо над головой, вытеснив огромную массу воздуха.

Путь нам преградил девятилап. Присевший на тонких как иглы ногах, он был похож на перевернутый канделябр. Сидра немедленно его расстреляла.

– Сюда направляются другие. Нужно поскорее уходить.

– Господи, Сидра! Сколько этих тварей ты выпустила?

– Восемьдесят.

– Восемьдесят? С ума сошла? Как тебе удалось столько подчинить?

– Я… убедила леди Арэх, что массированная атака повысит наши шансы. И привезла их в одном из скафандров.

– Похоже, ты кое-чего не учла, проглядела какой-то нюанс в их программе. Самодовольно решила, будто во всей Вселенной нет системы, с которой не справится твой гениальный ум. Тебе не приходило в голову, что этих девятилапов оставили не просто так? Может, потому, что им никогда не доверяли?

Мы поднялись по лестнице. Скафандр Сидры перепрыгивал через две ступеньки, и его примеру следовали наши. Мой визор снова заполнился символами, извещавшими о подвижной механической угрозе. Рискнув бросить взгляд назад, я заметил быстрое как ртуть движение. Сзади к нам приближались два или три девятилапа, медленно, но верно, будто оценили исходящую от нас опасность и поняли, что ее следует тщательно нейтрализовать.

Сидра разнесла последние двери, и внутрь ворвался завывающий ветер. На фоне тусклого желтоватого дневного света виднелась разлапистая тень парящего вне поля зрения громадного корабля; душераздирающий вой двигателей проникал в скафандр.

Я смог различить лишь часть посадочной площадки. Вокруг валялось несколько трупов, а живых свинопасов не было видно. Башенки, сторожившие корабль леди Арэх, – по крайней мере, те, которые я мог видеть, – превратились в дымящиеся трубы. На одной я разглядел оплавленную пушку Гатлинга, а рядом два скелета в защитных очках и масках.

Сидра вывела нас наружу. «Коса» висела метрах в десяти над башенками, параллельно стене ущелья. Из ее брюха опускался пандус. Я испытал ни с чем не сравнимое облегчение, даже на миг исчезло мучительное чувство вины. Моя шкура спасена, и это здорово! Мы совершили то, что хотели, – получили камни и выжили. Впереди может ждать миллион тяжких шагов, но этот конкретный шаг уже сделан.

Почти.

Появился девятилап, прятавшийся за одним из трупов. За ним второй.

Сидра попятилась, и я вдруг понял, что мой скафандр снова полностью мне подвластен.

– Поднимайтесь на корабль. Ты и свинья. Я прикрою вас огнем.

Спорить я не стал – план показался мне просто отличным. Возможно, оружие мне и подчинялось, но мои рефлексы не могли сравниться с нечеловеческими рефлексами Сидры. Я схватил Пинки за плечо, чувствуя его нерешительность, и мы вместе помчались через площадку к подножию пандуса, который ходил из стороны в сторону, – «Коса» дрейфовала на ветру и поднимающейся из ущелья турбулентности. Сидра прикончила двух девятилапов, но из щелей и закоулков уже вылезали другие. Мы с Пинки пустили в ход наше собственное оружие, и не без успеха, но, поскольку главной нашей задачей было попасть на движущуюся платформу, основное бремя обороны легло на Сидру, которая с трудом справлялась с таким количеством роботов. Похоже, у нее закончились гранаты – ее скафандр теперь стрелял лишь из бозеров. Девятилапы полностью сосредоточились на Сидре, будто решив, что мы с Пинки не представляем для них непосредственной угрозы.

В тот самый момент, когда мы добрались до пандуса, особо сильный порыв ветра швырнул его на нас, будто вырвавшуюся из рук тележку. От удара в живот я согнулся пополам, навалившись грудью на пандус и едва касаясь земли ногами. Пинки вообще сбило с ног – удар пришелся ему выше центра тяжести. Подтянувшись, я схватился за поручень и, кряхтя, затащил наверх Пинки. На мгновение наши взоры встретились, и я увидел некую реакцию – не совсем благодарность, но нечто в этом роде.

– Ты в порядке?

– Точно не скажу. – Он помедлил. – Но без этой дряни внутри мне намного лучше. Сидра права.

– В смысле?

– Больше даже пробовать не стану.

Мы оба остановились, повернувшись к Сидре. Следовало подумать о собственном выживании и поспешить по пандусу в корабль, но я не мог так просто ее бросить – по крайней мере, пока у нас имелось столько незаконченных дел.

Сидра отступала к пандусу, спиной к нам. Выстрелы бозеров редели. Девятилапы набрасывались на ее ноги и бедра, некоторые прыгали на грудь. В скафандре появлялись серебристые прорехи глубиной в несколько сантиметров, которые тут же затягивались, – это работали восстановительные механизмы. Однако девятилапы наносили повреждения с такой частотой, что скафандр уже не справлялся.

Роботы все больше смелели. Один прыгнул на Сидру, опутав ногами ее коленное сочленение скафандра, и резко извернулся. Сидра споткнулась, а затем опустилась на колено, опершись на землю левой рукой.

– Вставай! – крикнул я.

Сидра с трудом поднялась и, хромая, сделала несколько шагов. Колено отказывалось удерживать ее вес, что свидетельствовало о серьезном повреждении скафандра, а возможно, и полученной ею самой травме. Она снова упала, на этот раз лицом вперед. От спасительного пандуса ее отделяло около шести метров. Мгновенно приняв решение, я спрыгнул на площадку. Какой-то девятилап уже обвивался вокруг правой ноги Сидры ниже колена, вгрызаясь в броню.

Пригибаясь, я подобрался к Сидре и схватил ее за вытянутую правую руку, а затем, доверяя скафандру, дернул со всей силы, едва не упав на спину в сторону пандуса. Я удержался на ногах, а пандус вдруг придвинулся ко мне – то ли случайно, то ли намеренно корабль сократил расстояние между собой и мной. Пинки подхватил меня, и мы с Сидрой сумели кое-как забраться на пандус. Вернее, забрался я; Сидра свисала с него, но этого было уже достаточно. «Коса» наверняка определила, что ее хозяйка снова на борту, пусть даже формально. Мы начали очень быстро подниматься, а пандус – втягиваться в брюхо корабля. Пинки удерживал меня, а я перехватил Сидру и затащил дальше на пандус, так что теперь свисали только ее ноги.

Прицелившись, я расстрелял из бозера цеплявшегося к Сидре девятилапа. Тот отвалился – размахивающий конечностями обугленный комок. Заряд отхватил кусочек и от скафандра – появилась дымящаяся черная вмятина, по которой невозможно было понять, где заканчивается оболочка скафандра и начинается Сидра.

Пандус продолжал втягиваться в брюхо. Когда он почти встал на место и мимо нас, ускоряясь, пронеслись стены ущелья, подскочили два шарообразных робота; они забрали у нас Сидру и с невероятной скоростью увлекли ее вглубь корабля. Мы с Пинки последовали за ними, рискнув в последний раз бросить взгляд на Свинарник, прежде чем пандус скрыл его из виду.

Там расцвели многочисленные взрывы – внезапно и одновременно, вокруг ключевых точек, где от Свинарника отходили тросы и опоры для стен. Тросы лопались и хлестали во все стороны, опоры и площадки оседали и рушились. Взрывы прекратились; остальное предстояло доделать механике и силе тяжести. Свинарник отделялся от стены ущелья. Вместо того чтобы рухнуть, подобно камню, он парил секунду или две, будто оттягивая неизбежное, а затем, все еще единое целое, стал не спеша ускоряться. Мы с Пинки смотрели до последней секунды. Свинарник, кувыркаясь, летел вниз, и под напором воздуха от него отваливались куски. Продолжая ускоряться, он затерялся в слоях тумана, будто темный гроб исчез в белых волнах. Остались лишь обломки опор и дергающиеся, будто в некоем жутком нервном тике, обрывки тросов.

– Ему еще далеко падать, – тихо проговорил я.

– Думаешь, стоит об этом мне напоминать?

– Думаю, она поступила правильно. Если пленников невозможно было спасти, по крайней мере, их мучения скоро прекратятся.

– Скоро, но не сразу.

– Лучше уж так, Скорп, чем никак.

Пандус поднялся окончательно, слившись с корпусом корабля. Мы остались вдвоем – шары суетливо умчались вместе с Сидрой. Шлюз быстро заполнился воздухом, и мы освободились от скафандров. Вскоре прибыли еще два робота и немедленно занялись нашими ранами. Пока роботы закачивали в нас прежнюю кровь, я размышлял о Сидре и о том, какую цену она заплатила за наше спасение.

– Не сказал бы, что все вышло как хотелось, – заметил я. – Но, учитывая, что могло быть намного хуже, можно считать, что нам повезло.

Я ожидал, что Пинки начнет возражать, но его ответ меня удивил:

– Как думаешь, Вонючка, она поправится?

– Думаю, шансов у нее куда больше, чем было бы у тебя или у меня на ее месте. Главное, у нас есть гидеоновы камни, для чего бы они ни предназначались. – Я указал вниз, размышляя, продолжает ли еще падать где-то в тумане Свинарник. – Все остальное, включая твое или мое выживание, в данном случае второстепенно.

– Учти, я вовсе не утверждаю, будто у меня не осталось насчет тебя сомнений.

– Было бы иначе, я бы всерьез удивился.

– Но начало положено, пусть и скромное. – Он помедлил. – И еще одно.

– Да? – настороженно спросил я.

– Почему ты назвал меня Скорпом?

– Я тебя так не называл.

– Нет, назвал. Вряд ли я ослышался. Так с чего тебе вдруг пришло в голову это словечко?

– Оно что-то значит?

– Это мое имя. Одно из нескольких. Его знает леди Арэх, а еще она знает, что сейчас я предпочитаю зваться Пинки. Но когда-то я носил имя Скорпион, и оно вовсе не случайно сорвалось с твоего языка.

– Не могу объяснить. Возможно, его однажды произнесла леди Арэх и оно подсознательно всплыло в памяти.

– Нет, вряд ли. И от Снежинки ты не мог слышать этого имени. Ей известно обо мне многое, но не это. К тому же ты воспользовался сокращенной формой. Скорпом меня называл Невил.

– Но я же не он! – Я протестующе поднял руки. – Может, я и в самом деле его брат – в это вполне могу поверить, – но не он сам.

Я покачал головой, сбитый с толку заявлениями Пинки, но уверенность в том, что когда-то я называл его именем Скорп, росла. На мгновение в настоящее проник кусочек прошлого, некая связь между Пинки и мной.

Будто мы уже были когда-то знакомы.

– Сидра наверняка знает, – сказал я.

Пинки медленно кивнул:

– Хочешь, чтобы она осталась жива?

– Уж точно не хочу, чтобы она умерла до того, как я добьюсь от нее кое-каких ответов.

– А ты не так прост, Вонючка. – Пинки направился к люку, ведущему вглубь «Косы». – Поищем эту бессердечную упыриху?

– План просто отличный.

Он открыл люк.

Сидры за ним не оказалось. Зато оказалась сотня других лиц.

Ко мне первому вернулся дар речи.

– Значит, она все-таки их спасла. Прежде чем отправиться за нами, нашла их и переправила на «Косу».

– Мы вполне способны говорить, – сказал стоявший прямо перед люком гиперсвин, на котором не было ничего, кроме лохмотьев. – По крайней мере, те, кому не вырезали язык. – Он протянул руку. – Я Баррас.

Я пожал руку Баррасу:

– Я… зови меня пока Уоррен.

– У него с этим кое-какие проблемы, – пояснил Пинки и представился Баррасу. – Я Пинки. Возможно, тебе это уже известно.

– О тебе ходили слухи, – медленно, почти восхищенно кивнул Баррас. – Особенно когда ты появился в Свинарнике. Готовилось пиршество столетия.

– Об этом я догадывался. Ты не пострадал, Баррас? Извини, что мы не сумели освободить тебя сами. У Сидры имелись другие мысли на этот счет.

– Со мной все хорошо, Пинки. Как и со всеми нами. – Баррас взглянул на теснившуюся позади него толпу, которая вытянулась вдоль всего коридора. – Сегодня счастливый день. Утром все мы должны были умереть, а теперь нам это не грозит. В смысле мы умрем не прямо сейчас и не в разделочной. Не знаю, хорошие у вас новости для нас или плохие с вашей точки зрения, но могу гарантировать, что нам они в любом случае покажутся хорошими.

– Сколько она спасла? – спросил я.

– Мы не считали, – ответил Баррас. – Полагаю, около трех четвертей. Она сказала, что спасет, сколько сможет, но некоторых не успеет.

– Что случилось, то случилось, – сказал Пинки.

Оправдания Баррасу не требовались.

– Мне жаль тех, кто остался, но… все к лучшему.

– Ты помнишь Снежинку?

Со стороны толпы послышался осторожный ропот.

– Мы помним. Говорят, ей удалось бежать. Ты что-то о ней знаешь?

– Даже более того, Баррас. – Пинки крепко сжал запястье свина. – Скоро ты ее увидишь – когда мы доберемся до цитадели леди Арэх. И других тоже. Бруно, Черсини, Мод, Йилин… если эти имена что-то для тебя значат. Они все спаслись, и они с нами.

Не хотелось возвращать их к реальности, но пришлось.

– Ты видел Сидру после того, как вы оказались на борту?

– Нет. – Баррас озадаченно наморщил лоб. – Где она? Я думал, вы знаете.

– Сидра ранена, и ею сейчас занимается корабль. Но остается вопрос, кто занимается кораблем. – Прижав ладонь к стене, я ощутил легкую дрожь. Пол наклонился, и мои колени почувствовали увеличивающуюся нагрузку. – Похоже, мы поднимаемся – значит, выходим в космос. Но я не намерен просто сидеть и надеяться на лучшее. – Я повысил голос: – Корабль! «Коса»! Ты меня знаешь. Ты достаточно хорошо меня знала, чтобы разбудить, когда у Сидры возникли проблемы. А теперь я хочу ее увидеть!

– Ты можешь управлять этим кораблем? – спросил Пинки.

– Сидра дала мне полномочия, но не все. И я не знаю, что корабль позволит мне, а что нет. «Коса»!

В сплошной стене передо мной открылся люк. Баррас и еще три свиньи отодвинулись в сторону. В проеме парил шарообразный робот, протягивая ко мне две руки.

– Следуй за ним, – сказал Пинки. – Я останусь с Баррасом – нужно решить, что делать со спасенными. Когда что-то узнаешь, возвращайся.

– Обязательно. – У меня возникло желание протянуть ему руку, чтобы скрепить наши уважительные отношения, но я решил, что они еще чересчур хрупкие и мой жест может принести больше вреда, чем пользы. Так что я удовлетворился кивком. – Мы должны помочь им, Пинки.

– Будь я проклят, если не поможем, – ответил он.

Я шагнул следом за роботом, и люк за мной закрылся.

По мере того как росло ускорение, пол продолжал наклоняться, а потом в нем образовались ступени и я обнаружил, что поднимаюсь по набирающей крутизну лестнице. Через пару поворотов робот привел меня в помещение, которого я прежде не видел, даром что много блуждал по кораблю. Это был медицинский отсек, или лазарет, или как еще его могла называть Сидра.

Она лежала посреди ярко освещенного зала, стены которого излучали ангельское сияние, – лежала в окружении медицинских устройств, в большом, заполненном жидкостью резервуаре. Ее окутывала похожая на паутину сеть манипуляторов, мягко касаясь непострадавших участков тела. На ней не было дыхательной маски, а значит, она либо дышала бледно-зеленой жидкостью, либо уже была мертва. С другой стороны, если ее уже нельзя было спасти, вряд ли машины ухаживали бы за ней с таким усердием.

Пытались они поддерживать в ней жизнь или вернуть ее к жизни, я мог лишь догадываться, но что-то определенно происходило. Вокруг резервуара целеустремленно суетились машины побольше, вероятно проводя некоего рода сканирование или закачивая в резервуар энергию. Внутри его проворными рыбешками плавали машины помельче. Время от времени снаружи одна из машин касалась стенки резервуара, будто обмениваясь с теми, что внутри, какими-то устройствами или деталями сквозь проницаемый участок емкости. Машины постоянно мигали голубыми огоньками.

Но сама Сидра лежала неподвижно, и ее лицо со скрытыми под темными веками глазами напоминало маску смерти. Если она и дышала, то никаких признаков этого не наблюдалось.

Я заметил знакомое устройство, закрепленное на медицинской консоли, – переносной медицинский сканер, не сильно отличавшийся от тех, что были у нас в Солнечном Доле. Отсоединив устройство, я включил его и провел им вдоль резервуара, глядя на расплывчатое изображение на дисплее. Настроившись на Сидру, я позволил устройству проникнуть в ее грудь, сканируя и обрабатывая один слой за другим.

Наконец я сумел получше рассмотреть инородное тело. Сидра то ли была слишком занята, чтобы позаботиться о сокрытии имплантатата, то ли сохранение тайны ее больше не волновало.

Глубоко в ее грудной полости таилось механическое ядро величиной с кулак. Искусственное сердце или аппарат сердце-легкие? Когда мы разговаривали в Солнечном Доле, незадолго до того, как покинуть герметичную часть тоннеля, она призналась, что это устройство для поддержания жизни.

Но я видел также сердце Сидры и ее легкие. Сердце билось, а легкие раздувались и сжимались, хотя и крайне медленно. Значит, она все-таки дышит. Она жива.

Зачем существу вроде Сидры, и без того нечеловечески сильному и выносливому, понадобился столь грубо выглядящий механизм в груди?

Изображение на экране сканера сменилось белым шумом.

– Клавэйн, – эхом отдался от стен голос Сидры, хотя ее губы оставались неподвижными, – тебя разве не учили, что некрасиво лезть в чужие дела?

Я отложил сканер:

– Мне очень жаль, что из-за меня ты пострадала.

– Жалеешь, что я едва не погибла, не дав погибнуть тебе самому? Или жалеешь, что мои страдания затмили все твои прежние мысли и планы насчет меня?

– Мне просто жаль, что ты пострадала.

– Что-то не похоже на тебя. Что случилось с твоей клятвой?

– Почему, черт побери, ты не сказала нам, что уже спасла тех свиней? – ответил я вопросом на вопрос.

– Потому что не считала нужным объясняться. Их спасение зависело от того, удастся ли безопасно взлететь «Косе», что на тот момент вовсе не гарантировалось.

– Ты хорошо поступила. Сделала доброе дело.

– Всего лишь реализовала тактическую возможность.

– Заткнись, Сидра. Хватит играть роль. Я тебя насквозь вижу. Почти непробиваемая оболочка – а внутри нечто намного более теплое, чем ты готова признать. Человеческая сердцевина, которая способна ошибаться и которой не все равно.

– Ошибкой было рисковать, спасая свиней. Я уже видела, что девятилапы перестают мне подчиняться.

– Перестают подчиняться! Что ты называешь смертью? Когда перестаешь дышать?

– Я называю смертью смерть. Мы с тобой прекрасно все понимаем. – Она помолчала. – Но это было ошибкой. Я рисковала единственной составляющей операции, которую мы не могли провалить.

– Теперь я снова всего лишь «составляющая», да?

– Мы все – ее составляющие.

– И тем не менее ты спасла свиней. Можешь как угодно доказывать, что тебе не следовало этого делать, но факт останется фактом: им предстояло умереть, а теперь они будут жить.

– Возможно, их шансы нисколько не выросли. Я получила сообщение от леди Арэх, как только та покинула Йеллоустон. Пока мы были на планете, ситуация ухудшилась.

– Насколько?

– Перемещения ингибиторов, которые мы отслеживали с момента нашего прибытия, стали более организованными. Они явно заинтересовались цитаделью леди Арэх.

– Значит, нужно что-то делать.

– Ответ верен. Иди в рубку управления и попроси корабль связать тебя с леди Арэх. «Коса» сделает все возможное, чтобы избежать перехвата сигнала, но тебе следует воздержаться от лишних слов.

– Зачем ты мне все это говоришь?

– Мне нужно время, чтобы восстановиться. Возможно, несколько дней. Корабль введет меня в искусственную кому, чтобы помочь процессам в мозгу.

– Вряд ли сейчас для этого подходящее время.

– У меня нет выбора. Я должна избежать смерти, чтобы снова жить. А теперь ступай и поговори с леди Арэх. Она знает, куда нам лететь дальше.

– На ту самую Харибду?

– Пока нет. Прежде чем отправиться на Харибду, нам нужно получить информацию. Мы найдем ее на Арарате, в системе Пи Эридана. Леди Арэх все объяснит.

– Сидра… – тихо проговорил я.

– Да?

– Не умирай.

Я приложил ладонь к резервуару, подумав, что, возможно, она прижмет свою с другой стороны. Но Сидра даже не шевельнулась, и я оставил ее выздоравливать.

Часть четвертая