Именно там Войнович прочел нам первые главы своего „Чонкина“»[49].
Тогда же, по словам Сарнова, Василий Аксенов «быстро, без помарок, написал — и в тот же вечер прочел нам — один из лучших своих рассказов — „Победа“».
Ближе к концу шестидесятых дочь Марина получит отдельную комнату. Но распорядок в доме не изменится: всё будет подчинено рабочему ритму главы семейства.
Диалог авторов
ЕВГЕНИЙ ПОПОВ: И все-таки к вопросу шестидесятничества Искандера. Может, мы ошибаемся — и правы те, кто относят его к этому клану?
МИХАИЛ ГУНДАРИН: Нет, не правы. Не случайно ведь, рассуждая об Искандере, мы всё время упираемся в персону Шукшина. Мой земляк Василий Макарович, я считаю, шестидесятником тоже не был, как Фазиль.
Е. П.: А Высоцкий — был. И другие замечательные личности. Замечательные, но ДРУГИЕ. И у Шукшина, и у Искандера было просвещенное ИМПЕРСКОЕ сознание. Они ощущали себя частью огромного целого. Что за ними — империя. А хорошо это или плохо, я не знаю. Я — человек не умный, а, скорее, наблюдательный. Хотя вот и Аксенов… Вроде однозначно «штатник», «западник», но меня, когда он еще в рукописи дал мне прочитать совершенно антисоветский «Ожог», поразила фраза: «А я вот люблю свой флаг. Ничего не могу с собой поделать, люблю, да и всё, — и трехцветный, и андреевский, и нынешний красный».
М. Г.: Не говоря уже о Бродском с его проклятиями отделившейся, «сбежавшей» Украине…
Е. П.: Думаю, что у Бродского в данном случае это внешняя канва, однако ничего случайного в этом мире не существует. И в том, боюсь, тоже.
М. Г.: Уникальность Фазиля Искандера, еще одна его особенность в том, что его никто не учил и он ни у кого не учился, а вот прямо родился с пониманием того, что единственным критерием величия страны является ее культура. И официальные власти, и диссиденты — все к нему присматривались, да никак понять не могли: с кем он, мастер культуры.
Е. П.: С пустынником Серапионом, как отвечали на этот политический вопрос «Серапионовы братья», высокочтимые образованным Фазилем Искандером писатели двадцатых: Зощенко, Каверин, Лунц, Всеволод Иванов и другие ученики Замятина и Шкловского.
М. Г.: Ну да, однако к моменту становления писателя Фазиля Искандера всех этих пустынников вывели под корень…
Е. П.: Следовательно, ему оставалось единственное — быть самим собой.
Глава восьмаяСозвездие Козлотура
Звёзды зажигаются
После публикации повести «Созвездие Козлотура» в «Новом мире» Фазиль Искандер станет, пожалуй, одним из немногих по-настоящему известных писателей своего поколения. До этого он, не достигший еще и сорока, мог быть при желании назван удачливым автором нескольких книг, ярким представителем шестидесятников, — но всё же одним из. «Созвездие» сразу вознесло его на вершину, на которой он находился до самой смерти — и сейчас находится. После «Сандро из Чегема» и «Кроликов и удавов» авторитет Искандера был непререкаем, но именно «Созвездие Козлотура» стало решающим в его и писательской, и человеческой судьбе.
Фазиль писал свою повесть на большом подъеме. Литературная карьера шла в гору, рассказы попадали в печать, что называется, с колес, да еще и в самые популярные издания. К моменту выхода «Созвездия Козлотура» он опубликовал около двадцати рассказов — и это менее чем за четыре года! Много общался с литературными знаменитостями, и как общался: по-дружески, как с равными. В семейной жизни тоже всё было хорошо: понимающая, любящая жена, маленькая дочь, которая к тому же не мешала ему работать, почти постоянно находясь у родителей жены. Наконец, просто молодость, ощущение своей силы, что литературной, что человеческой. Хватало и на то, чтобы душевно посидеть с друзьями, и на работу за машинкой по восемь часов кряду.
Но на подъеме была и вся страна. В 1964 году соратники съели Хрущева, к которому у молодых литераторов накопилось немало счетов. Это задним числом они будут оправдывать его, признавать огромные заслуги в десталинизации страны. Пока же слишком памятен был разнос, учиненный Хрущевым поэтам и художникам. Ну и страна скорее радовалась, чем грустила, во-первых, помня перебои с продуктами, которые были «при Никите», а во-вторых — смена высшего руководства всегда как-то бодрит народ, вселяет новые надежды.
Всё это скажется на первой повести Искандера. «Созвездие» — очень светлая, оптимистичная вещь. Юмор хоть и язвителен местами, но не разрушителен. Искандер не развенчивает общество в целом, мир вокруг, наконец, весь род человеческий. Он верит в лучшее — редкий случай юмора созидательного!
Главные поколенческие книги к 1966 году уже написаны: «Коллеги», «Звездный билет» Василия Аксенова, «Хочу быть честным» Владимира Войновича, «Большая руда» Георгия Владимова… Анатолий Гладилин в 1965 году, когда Искандер пишет «Созвездие», выпускает в свет подводящую итоги десятилетия повесть «История одной компании» (итоги не слишком веселые).
Нам кажется, Искандер хотел успеть, хотел стать частью этой «новой волны». «Созвездие» как будто закрывает эпоху раннего шестидесятничества с его оптимизмом и верой в будущее. Может быть, поэтому Борис Стругацкий — а в творчестве братьев в это время как раз шел поворот от шестидесятнического оптимизма ранних вещей к мрачным пророчествам «Пикника на обочине» и «Обитаемого острова» — включил именно «Козлотура» в список своих любимых книг.
Закрывает «Созвездие» и важный этап в развитии самого Искандера-прозаика. Как отмечает молодой исследователь Евгения Сечина,
«Главное же, что объединяет рассказы первой половины 1960-х с „Созвездием Козлотура“ настолько тесно, что позволяет считать сатирическую повесть скорее итогом раннего искандеровского творчества, чем началом нового этапа, — переданное в них ощущение мгновенного и безраздельного счастья… и уверенность в том, что оно доступно любому… и всегда, поскольку складывается из мимолетных и естественных ощущений — солнечного тепла, ветра, движения. <…> Неслучайно текст рассказа „Под небом Колхиды“, в котором это ощущение выражено особенно ясно, оказывается практически полностью включен в повесть… Более того: если часть сделанных в нем сокращений объясняется тем, что читателю повести уже известна предыстория (и потому нет необходимости сообщать, что герой в прошлом успел побывать в Москве, намекать на неудавшуюся прошлую влюбленность…), то в нескольких случаях убирается именно то, что затуманивало абсолютное счастье, которое удается почувствовать герою».[50]
Залог оптимизма ранних рассказов и первой повести Искандера, по мнению литературоведа Марка Липовецкого, в том, что автор находит «противовес» описанной им нелепой казенщине и кампанейщине:
«…Фикциям „тотальной козлотуризации“, демагогическим фонтанам и карьерным упованиям, бьющим вокруг нелепой идеи скрестить горного тура с домашней козой, противостояли простые и надежные реальности: море, красота девушек, воспоминания о детстве, доброе застолье, здравый крестьянский опыт, дедовский дом в Чегеме и, наконец, закон природы».[51]
В более поздних вещах Искандера «простых и надежных реальностей» станет меньше, круг практически замкнется.
Повесть была написана быстро. Антонина Михайловна Искандер рассказывала нам:
«Всё пошло у него хорошо, и он решил написать „Созвездие Козлотура“. Идея была, но всё не мог взяться. Соседи (по писательскому поселку у метро „Аэропорт“) посоветовали уехать в дом творчества (Дубулты). Там он начал писать. Но работать там не понравилось. Ездили только отдыхать туда позже с семьей. Ему не нравилась тишина, нужно было, чтобы кто-то, по его выражению, шуршал за стеной. И поэтому он прозвал меня „мадам Шурша“».
Так что дописывался «Козлотур» уже дома, в Москве. Работа, повторим, происходила как бы в два этапа: сначала сравнительно небольшой рассказ, потом вырастающая из него повесть — первый для автора опыт большой прозы.
Много лет спустя, в 2009 году, в интервью «РИА Новости» Фазиль Искандер рассказывал, как родилась идея повести:
«Я вдруг открыл одну абхазскую газету („Советская Абхазия“, 1963 год, 4 сентября. — Е. П., М. Г.) и увидел в ней целую полосу, посвященную новому животному — козлотуру. Рассказывалось о его прыгучести, шерстистости… Вдруг почувствовал, что в слове „козлотур“ и заключается вся глупость кампанейщины… Единственная отрицательная рецензия на эту повесть была опубликована в одной из абхазских газет, что это клевета, козлотуры прекрасно развиваются и чувствуют себя великолепно. Но на самом деле они вскоре исчезли, бедняги. Генетический тип тура, связанного с козой, оказался недолговечным».
К отрицательному отзыву мы еще вернемся.
Связывал Искандер свою повесть и с кампанией по тотальному продвижению кукурузы. С одной стороны, участвовать в ней молодой журналист отказался, с другой — это не помешало ему написать апологетическое стихотворение «Кукуруза», о котором мы уже говорили. Так что разоблачительный пафос поневоле должен был умягчаться самоиронией — отсюда неповторимый настрой «Козлотура».
Журналист Владимир Бегунов высказывает предположение о том, как могло появиться само зерно сюжета.
…В Национальной библиотеке Абхазии имени Папаскир я не думал о Фазиле, искал совершенно другие материалы для публикации, просматривая подшивки газеты «Советская Абхазия», и наткнулся на ту самую статью (за 4 сентября 1963 года). Называлась она «Место рождения — Абхазия» (в повести — «Интересное начинание, между прочим»). Вот выдержки из нее: «Читатели, вероятно, помнят, что специалисты животноводства поддержали высказанное на страницах „Советской Абхазии“ предложение провести у нас опыты по скрещиванию туров с местными козочками… Поздней осенью прошлого года двух туров, приобретенных в тбилисском зоопарке, доставили на козоферму колхоза „Дурипш“. Ими было покрыто несколько козоматок… Молодые козлотуры… быстро опережают козлят в темпах роста… Итак, опыт создания козлотуров удался. Значит, эту работу можно продолжать в более широких масштабах с применением искусственного осеменения».