Мысли, которые его особенно задевали, буквально ранили, — их он часто выражал именно в стихах. Это обычно случалось в периоды упадка, когда он ходил душевно раненный, скажем мягко, — от неурядиц, связанных чаще всего с прохождением его вещей в печать. Потом эти выхоженные поэтические „формулы“ могли быть вмонтированы в какую-нибудь прозаическую вещь, в „Сандро“ например, — но это потом. Сначала стихи»[65].
В 1969 году, в год сорокалетия, у Искандера вышел сборник стихов «Летний лес» (издательство «Советский писатель», тираж 10 тысяч экземпляров, мягкая обложка, 104 страницы). Оформлен сборник — в отличие от предыдущих — стильно, в духе модернистской графики шестидесятых (художники Адольф Гольдман и Валерий Локшин).
Эта книга завершала ранний период Искандера-поэта. До 1987 года он больше стихотворных книг публиковать не будет, почти не будет публиковать и подборок в журналах. Как вспоминал о своих впечатлениях журналист и поэт Владимир Нузов, позднее, как и Владимир Соловьев, эмигрировавший в США:
«Помню тоненькую книжечку с пятнисто-зеленоватой, под цвет листвы, обложкой. <…> Три десятка стихотворений, одно лучше другого. <…>
К тому времени я был напихан стихами, удивить меня было трудно, а тут от чистого, горнего воздуха настоящей поэзии закружилась голова. Строчки запоминались едва ли не с первого прочтения.
Надежды единственный свет —
прекрасное слово товарищ.
Вдруг теплую руку нашаришь
во мраке всемирных сует…
Непререкаемо точно, чисто, духовно…»[66]
Этот сборник потерял в экзотике, которая для читателей ранних стихов Искандера была чем-то непременным и весьма привлекательным, зато приобрел в глубине и четкости мыслей. В камчатский цикл (впервые — частично — опубликован в 1965 году в «Юности») входит вроде бы типичная для Искандера баллада, но называется она «Лов рыбы у берегов Камчатки». В ней, как и в других стихах сборника, меньше общих слов, абстрактной романтики, больше точных, иногда очень смелых образов.
Словно включенная в электросеть,
Дрожит и фосфоресцирует сеть.
Первой камбалы первый блин
Шлепнулся и погрузился в сплин.
Красный краб, королевский краб
Шевелит свастикой сломанных лап.
Тра́вы сминая ударом хвоста,
Льется рыба — горбуша, кета,
И вдруг в этом адском парном котле
Птица запела в молочной мгле.
Свастика сломанных лап краба — признаться, такое у Искандера встречаем впервые. Столь необычное уподобление, пожалуй, можно назвать в чём-то и провокационным, особенно в советское время. Наверное, цензура пропустила потому, что лапы сломанные, то есть свастика повержена, вроде как на брошенных некогда у Мавзолея фашистских штандартах.
Не менее смелые — и неожиданные для Искандера ранних сборников — образы в стихотворении «Ночь перед Рождеством». Герой прикладывает ухо к животу беременной женщины и слышит своего еще не рожденного ребенка:
Неуловимый вздрог.
Заговорил. Забулькал!
Качнулся поплавок,
Клюет, как барабулька!
Толчок. Еще толчок!
Работай на здоровье!
Зеленый островок,
Омытый теплой кровью.
Почему островок зеленый? Цвет, естественно, тут ни при чем. Очевидно, это перенесение образа затерянного в океане острова (тропического, а потому и зеленого) на перинатальную тематику. А дольки апельсина в «Оде апельсину» сравниваются с некоей частью женского тела:
В нас оживают сластолюбы
При виде долек золотых,
Преувеличенных, как губы
У современниц молодых.
Сегодня губы «у современниц молодых» «преувеличены» еще в большей степени, тут уж не дольки апельсина, а целые грейпфруты. Так что предсказано точно. В общем, Искандер в своем сборнике читателей и удивлял, и веселил. Да и общий тон поэтической книги можно назвать оптимистическим.
Конечно, есть тут и стихи совсем другие — грустные, даже тяжелые; например, стихотворение «О матери», которое мы уже цитировали. Понятное всем детям чувство вины здесь передано без малейшей утайки, Искандер безошибочно угадывает, что́ на сердце у его читателей — маленьких и больших…
В «Летнем дне» значительно меньше «рембрандтовского», «вещного». Автор уже не пытается сразить читателя яркой, сочной картинкой — предлагает не полюбоваться и восхититься, а поразмышлять вместе.
Программным в этом сборнике сам Искандер, а также и критики, и многие читатели считали стихотворение из камчатского цикла «На лежбище котиков». Не назовем его лучшим в сборнике: все-таки многовато в нем декларативности, безапелляционных утверждений. Но вполне понятно, почему оно ценилось и автором, и публикой: в нем многое, о чем думал автор, выражено напрямик. Получилось такое рифмованное кредо, впрочем, с целым рядом ярких и выразительных образов. Не публицистика, но мировоззренческий манифест в духе гуманизма.
— Нет! — крикнул я. — Вовеки не приемлю
Гадючьим семенем отравленную землю,
Где мысли нет, там милосердья нет.
Ты видишь сам — нельзя без человека!
Приплюснута, как череп печенега,
Земля мертва, и страшен звездный свет.
Проза растет
В 1969 году на экраны страны вышла первая экранизация прозы Фазиля Искандера — фильм для детей «Время счастливых находок», снятый на «Мосфильме» в основном с абхазскими актерами и одним из самых «звездных» мастеров кино и театра тех лет Сергеем Мартинсоном, сыгравшим в эпизоде. Режиссером выступил Генрих Габай, он же стал вместе с Искандером автором сценария. Неизвестно для чего добавим, что Габай был женат на дочери Мартинсона Анне.
Искандеру с этим фильмом не очень повезло, как и Габаю не везло в его кинокарьере. Популярная московская киноличность, красавец, храбрый летчик-фронтовик, Генрих Габай (на фронте он потерял глаз, ходил с черной повязкой) до того поставил лишь несколько не слишком заметных фильмов. Выделялся среди них, пожалуй, только «Зеленый фургон», фильм 1959 года, экранизация популярной приключенческой повести А. Козачинского, рассказывающий о жизни одесского уголовного розыска 1920-х годов. В начале семидесятых Габай эмигрировал в Израиль, после чего, как тогда было принято, его ленты из проката исчезли; легло на полку и «Время счастливых находок». Генрих Габай не прижился в Израиле, где ему сулили должность министра кинематографии, и умер в Нью-Йорке в 2003-м.
С другой стороны, «не очень» получился и сам «искандеровский» фильм. Героем стал пятиклассник по имени Сандрик, выдумщик, шалун и философ, с которым, как можно догадаться, случаются различные истории на фоне кавказского колорита. Нечего и говорить, что новеллы Искандера, превратившись в сценарий, многое потеряли, — но зато оказалось, что они отлично «держат историю», что в них, кроме лирики, много чисто сюжетной энергии, движущей всё действие. Съемки проходили в Абхазии, снимались актеры местного театра. Главную роль исполнил десятилетний Жора Таркил (он стал футболистом, играл за сухумское «Динамо»), роль его матери сыграла будущая народная артистка Абхазии Софа Агумаа, а для съемок проходных сцен массово привлекались сухумские школьники. На месяц их даже вывезли в Москву для съемок в павильонах «Мосфильма», что осталось для многих самым сильным впечатлением детства.
Нам же интереснее, что в фильме снялся сам Искандер, но в такой незначительной роли, что даже не попал в титры. Это произошло один-единственный раз за всё время его «романа» с кинематографом. Искандер сыграл в эпизоде застолья одного из гостей. Эти кадры хорошо знакомы — их неизменно вставляют в документальные фильмы о жизни Искандера. Да и сам фильм иногда показывают по каналу «Культура». Есть он и в Сети.
Это было эпизодом — в прямом и в переносном смысле. Искандер продолжал упорно работать. В конце шестидесятых — начале семидесятых его рассказы появлялись в печати несколько раз в год. По-прежнему в лучших изданиях, прежде всего в «Новом мире». В 1969 году — девять публикаций (не считая сборника стихов). В 1970 году у него выходит сборник прозы «Дерево детства», куда вошли десять новых рассказов и «Созвездие Козлотура». Тираж 30 тысяч экземпляров, оформил книгу известнейший художник Лев Збарский, друг Бориса Мессерера, который, как и жена Мессерера Белла Ахмадулина, был близок с Фазилем. Лев Збарский тоже решил эмигрировать, и поэтому от допечатки книги был начальством отстранен, несмотря на свою популярность.
Рассказы (а фактически — маленькие повести) этого времени можно разделить на несколько групп.
Во-первых, это те, что войдут (иногда в видоизмененном виде) в «Сандро из Чегема». Во-вторых, те, что со временем составят цикл рассказов и повестей «Детство Чика». И это очень важно: по сути, за пять лет Искандер создал основной материал, из которого чуть позже сложит две свои прозаические вершины.
В третью группу условно можно включить рассказы, оставшиеся самостоятельными произведениями, — рассказ «Начало», например, который мы цитировали, то место, где герой Искандера прибывает в Москву, чтобы поступить на философский факультет. С чтением отрывка из этого рассказа сам Искандер (хотя и значительно позже) выступил по телевидению — огромное большинство жителей страны узнало писателя именно так. Запись имеется в Сети. Кстати, на сцене юмористической программы «Вокруг смеха» рядом с Искандером сидит Андрей Вознесенский. Что называется, таланты пошли в народ!
Читает Искандер очень хорошо, не по-актерски, но по-писательски, четко расставляя смысловые ударения. Разве что — для пущего эффекта — иногда подпуская небольшой кавказский акцент. Слушатели смеются. Прочитан лишь отрывок (больше чем на восемь минут, для современных телеформатов немыслимо!), без известных финальных слов, определяющих для автора природу смешного. Интересно, как бы отнеслась к ним беззаботная аудитория что тогдашнего, что — тем более — какого-нибудь популярного нынешнего шоу? Вот эти слова: