Добавим, что Борис Мессерер за свой счет и по собственному дизайну устроил в подвале дома крохотный изящный бар для «мужских посиделок», живейшее участие в которых принимал и Фазиль Искандер. Во время этих микрозастолий как-то даже исчезала привычная маска печали, омрачавшая последние годы его чело. Славное это было время, несмотря ни на что!
Диалог авторов
ЕВГЕНИЙ ПОПОВ: Да, но это «славное время» многие сейчас именуют бандитскими, голодными, подлыми, воровскими, пьяными, в лучшем случае «лихими» годами. Фразу поэта Николая Некрасова из девятнадцатого века «Бывали хуже времена, но не было подлей» постоянно и, разумеется, открыто цитировали в тогдашних СМИ внезапно осмелевшие журналисты, быстро сообразившие, что цензуру, «антисоветские» статьи Уголовного кодекса РСФСР 70 и 190-прим. отменили и теперь за это «оценочное мнение» не посадят. Действительно, множество людей обнищало. Почтенные люди, как после революции семнадцатого года, торговали на многочисленных блошиных рынках всяческой мелкой дрянью, рылись в помойках… Но уже появились первые капиталисты из вчера еще подпольных «цеховиков», из шустрых, продвинутых коммунистов и комсомольцев, которые, изнывая от зависти к верховным старцам, были прекрасно информированы, что в нашей стране хорошо или плохо лежит и что необходимо немедленно «прихватизировать» в собственный карман.
Ельцин дирижировал духовым оркестром в Германии. Он всегда любил музыку — и сыграл на ложках, стуча по лысой голове тогдашнего президента суверенной Киргизской Республики Аскара Акаева.
Ходорковский «варил» джинсы.
Навального знали только в военном городке Бутынь Одинцовского района Московской области, где он родился.
Тем не менее — страна выстояла и, извините, встала с колен, нравится это кому или не нравится. Для настоящих писателей, практически для всех, то время действительно стало «славным», потому что цензуру УЖЕ отменили, а деньги, отпущенные большевиками на пропаганду, ЕЩЕ были. Отсюда и миллионные тиражи толстых журналов, и — не скажу баснословные — нормальные, приличные гонорары. Плюс переводы стихов и прозы на Западе и там же чтение лекций за невиданные тогда в СССР денежки.
Все упомянутые выше персоны являлись тогда знаменитостями, нищими не были, а скорее наоборот. Отчего и «вытянули» строительство дома.
МИХАИЛ ГУНДАРИН: Но этот дом — он в чьей был собственности?
Е. П.: В собственности тех, кто его построил. Это, пожалуй, был первый дом в Москве, построенный таким способом. Сейчас-то их полным-полно. ТОО, ТСЖ и т. д.
М. Г.: Интересно! А вроде, казалось, все эти люди — поэты, прозаики — не от мира сего.
Е. П.: Они и были не от мира сего! Лопнула бы эта авантюра — даже трудно представить, что бы с нами сделали кредиторы, власти, бандиты и т. д. Но мы об этом тогда не думали. К нашему счастью, Андрей Мальгин, инициатор и вдохновитель всей этой затеи, оказался политическим и финансовым гением. Именно он придумал СХЕМУ, которая и была блестяще осуществлена на горе врагам.
М. Г.: А кто были эти «враги»?
Е. П.: В первую очередь «исполкомычи» из местного райисполкома. Сохранилась стенограмма, когда они даже собрали специально по этому делу свой хурал, где постановили, что как только мы достроим дом, они его отберут, постановление мэрии отменят. Какая-то тетка даже ляпнула, что если Ахмадулиной худо живется в Москве, то она может ей посоветовать: «Ехай в заграницу». Но случился путч 1993 года, и отменили их, а не нас. Я, впрочем, в политику не лезу. Мне б чего-нибудь попроще, как Ваньке Морозову из песни Окуджавы. Что-нибудь вроде дома на Ленинградке.
М. Г.: А роль Фазиля в этом «домострое»?
Е. П.: Он был САМЫЙ ЗНАМЕНИТЫЙ из нас. Я помню, как мы с Фазилем, Мессерером и Мальгиным были в кабинете у Лужкова, когда тот в присутствии наших оппонентов «решал вопрос».
На секунду его авторучка зависла над проектом постановления московского правительства о разрешении продать нам эту многолетнюю руину, где уже поселились бомжи, шныряли крысы, прорастали деревца через замшелый мусор. Потом он глянул на строгого Фазиля и изрек спасительную фразу: «Нет, все-таки решим вопрос в пользу писателей».
Главный районный «исполкомыч» сначала был недоволен, но потом с нами сильно подружился, такое было время в НАШЕЙ стране. Сейчас в это трудно поверить, но за всё время строительства дома мы не дали ни одной взятки, если не считать походов в ресторан для угощения прораба-кавказца. А рабочими у него были исключительно русские женщины. Мессерер, я и Славкин приносили им тортики, угощали сладким вином и танцевали с ними прямо в бытовке под кассетный магнитофон. «Времена не выбирают, в них живут и умирают», — сказал ленинградский поэт Кушнер. Интересно, читатели этой книги еще помнят, кто такой был Лужков?
Глава пятнадцатаяОсень патриарха
Премии, награды и немного политики
Пожалуй, именно с конца девяностых годов, то есть со своего семидесятилетия, Фазиль Искандер приобрел статус абсолютного классика, причем в глазах, кажется, всех. И власти, и интеллигенции, и читателей. Ну а классику — соответствующие почести.
Слава богу, он многое успел получить при жизни, особенно в последние годы. Награды Искандер принимал с врожденной учтивостью и чувством собственного достоинства. Рядом с ним любой вручающий чувствовал, что удостоен великой чести — награждать Классика и Патриарха словесности.
Он получил орден «За заслуги перед отчеством» трех степеней — к 70-летию, 75-летию, 80-летию. Еще две Государственные премии — в 1994 году и в 2014-м (стало быть, к 65-летию и 85-летию). Премия правительства России вручена в 2011-м. Тогда же (в один год!) Искандер получил и «Большую книгу», и «Ясную Поляну». Так сказать, по совокупности заслуг — и, как вполне справедливо указывала номинация «Большой книги», «За честь и достоинство». Плюс премия «Триумф», самая престижная в то время из негосударственных (1999). Плюс Бунинская премия (2013).
Много говорилось — и тогда, и после смерти Искандера — о том, что он достоин и Нобелевской премии. Как ни относись к этому трофею, как ни вспоминай тех, кто остался без него, Нобелевка могла бы достаться Искандеру совершенно заслуженно. В конце концов, получил же ее латиноамериканский прозаик Габриэль Гарсиа Маркес, родившийся в тот же день, 6 марта, только на два года раньше, — напомним, с ним Искандера часто сравнивали — и по поводу, и без повода…
Более того, Искандера на Нобелевскую премию выдвигали. Об этом говорил Евгений Евтушенко — мол, выдвигал он лично. Инициативная группа петербургского библиографа Евгения Белодубровского выдвигала кандидатуру Искандера в 2012 году. В 2013 году кандидатуру Искандера выдвинул президент Русского ПЕН-центра Андрей Битов (в 1998 году он же, кстати, выдвигал и Беллу Ахмадулину, тоже этой премии вполне, по нашему мнению, достойную). В своем письме в Нобелевский комитет Битов писал:
«…я отваживаюсь поставить его роман „Сандро из Чегема“ в один ряд с величайшими произведениями европейской литературы, такими как „Дон Кихот“ и „Бравый солдат Швейк“. Я считаю его роман лучшим портретом рухнувшей империи.
В те времена, когда он писал особенно активно, считалось недостаточным быть просто хорошим писателем. Произведения должны были быть подкреплены честностью автора, и Искандер хорошо известен своей твердой приверженностью гуманистическим ценностям.
Будет огромным упущением, если этот писатель не получит того признания, которое он заслуживает».
Дошло ли дело до реального обсуждения кандидатуры автора «Сандро из Чегема», неизвестно — Нобелевский комитет тайны процедуры раскрывает только полвека спустя.
Заметим, что ни в каком так называемом ЛОЯЛИЗМЕ Искандера упрекнуть невозможно, он всегда держался либеральной повестки — пока любая политическая повестка не стала ему безразлична.
При этом он критиковал не только правительства, но и всю демократию в целом. В 2004 году в Мюнхене, комментируя свой рассказ «Мальчик и война», Искандер прямо сказал, что в бедах общества виновата система всеобщих выборов, и элиту государства надо определять каким-то совсем иным путем, более тонким. Во власти нужны люди умные и проницательные, а не популисты, стремящиеся во всём угодить толпе.
Может быть, полнее всего эта идея выражена в статье с очень важным, принципиальным для Искандера названием «Государство и совесть».
«Начинать надо с правительства. Нам нужно правительство алмазной чистоты и прозрачности, и чтобы народ поверил в эту чистоту, и тогда он воспрянет духом. Но что надо сделать, чтобы народ в это поверил? Надо быть такими, и никакими другими. Сто абсолютно чистых, толковых людей — и есть правительство. Но где их взять? Они есть кругом, и в самом правительстве. Достаточно найти десять таких людей, и эти десять приведут с собой остальных. На это понадобится не более двух-трех месяцев. Кристалл алмазной честности на вершине власти обязательно вызовет постепенную кристаллизацию всей пирамиды. На эту пирамиду снизу будет давить воспрянувший духом народ, а он воспрянет духом, видя, что вершина власти чиста, а сверху будет давить вершина в силу своего нового состояния»[131].
Такая вот утопия по Искандеру!
Евгений Водолазкин вспоминает о своем знакомстве с Искандером на девяностолетии академика Лихачева:
«1996 год. Торжественная часть проходила в здании Петербургской академии наук, а неформальная — в Юсупов-
ском дворце. Этот дворец словно создан для неформальных событий — разного свойства.
В Юсуповском дворце царила непринужденность. В огромном зале были расставлены круглые столы, за каждым из которых сидело по нескольку человек. Нам с женой тогда повезло: мы оказались за одним столом с Искандером. На мое предложение выпить Фазиль Абдулович неожиданно ответил по-немецки: Abgemacht! („Договорились!“). Под знаком этого слова прошел весь вечер. Я наполнял стопки, а Искандер неизменно кивал: Abgemacht.