— Подробностей мы тоже не знаем. Известно только, что в Кишпеште он попал под машину, — очевидно грузовую, так как был очень изуродован. Насколько мне известно, машину еще не нашли. Но зачем он шел в Кишпешт?
— В Кишпешт? — задумался капитан. — Кажется, у него там не было родственников. Это ужасно. Бедная мать, как она будет переживать, когда узнает об этом! — Шош замолчал, огорченно покачал головой. — Как я ждал этой встречи! Еще в детские годы я завидовал ему, когда он посылал с Востока нам письма и фотографии. Он объездил весь мир…
— Да, он нам тоже много рассказывал, — сказала девушка. — Он умел очень интересно рассказывать. Особенно о Яве и Турцию. Правда, в последнее время он частенько болел. Что-то с нервами было неладно. Часто ходил к врачу. У него был друг врач, лечивший его. Дядя Фери жаловался, что его преследовали кошмары.
— Кошмары? — удивился капитан.
— Да. Его мучил страх перед смертью, несколько раз Фери говорил о самоубийстве. Когда мы спрашивали, что с ним, он ничего не говорил. Знаю только, что в последнее время он часто ходил в церковь. И примерно три недели назад говорил о каком-то завещании.
— О завещании? Но у него не было никакого имущества, кроме той вечной квартиры, в которой жил. А квартиру он якобы продал.
— Но купил другую, — отметила тихо девушка. — У него было кое-какое золото. Он сам говорил мне.
— Да, — вздохнул капитан. — Когда-то дядя был богатым человеком. В Сингапуре имел собственный бар. Кажется, и в Бангкоке тоже.
— У меня такое впечатление, — задумчиво сказала девушка, — что в последнее время он много занимался восточной мистикой. Очевидно, это повлияло на его нервы.
— Вполне возможно, — согласился капитан. — Вряд ли думал он раньше, что ему придется зарабатывать на хлеб старшим официантом…
— Что-то мне все же непонятно, — перебила девушка воспоминания Шоша.
— А что именно?
— Просто не верится, чтобы у дяди Фери мог быть племянник — офицер генерального штаба.
— Почему? — Шош удивленно посмотрел на девушку.
— Старик люто ненавидел коммунистический строй.
— Да. Это я знаю. Ну и что же?
— А вы, его племянник — офицер генерального штаба у коммунистов.
— Вы тоже ненавидите этот строй? — Шош с интересом посмотрел в глаза девушки.
— Ненавижу ли? Не знаю. С вами трудно откровенно говорить, потому что вы все же офицер. Поймите! Мой отец был полковником старой армии. Он был по-настоящему хорошим солдатом. Умер смертью храбрых. Но если бы он и не погиб на фронте, то его казнили бы как военного преступника. Мой жених тоже был кадровым офицером. Теперь он в тюрьме. Никого у меня не осталось. Я была студенткой университета. Теперь продаю в ресторане хлеб. Надеюсь, вы не ждете от меня, чтобы я подпрыгивала или пела от радости?
— Как зовут вашего жениха?
— Зачем это вам?
— Может, я знаю его. Я тоже служил в старой армии…
— Вы?
— Да, я. Что тут удивительного?
— А теперь стали солдатом этого строя?
— С чего-то надо жить. Разве лучше было бы, если бы я был неквалифицированным рабочим?
— Но как вы стали офицером генерального штаба? Неужели вам доверяют?
— Думаю, что да. Я член партии. Свои обязанности выполняю добросовестно. В плену хорошо изучил русский язык…
— И даже стали коммунистом?
— Простите, я такого не говорил, — сказал Шош.
— Вы сказали, что вы член партии.
— Если кто католик, это еще не значит, что он верит в бога, — улыбнулся офицер.
— Это правда, — засмеялась девушка.
— Впрочем, — продолжал капитан, — никогда не знаешь, что может человеку пригодится. Я не иду наперекор судьбе.
— Вы интересный человек…
— Простой, рядовой смертный. И хочу жить… Каждый человек пытается жить так, как ему легче… Жизнь так коротка. Видите, бедный дядя Фери тоже так внезапно умер. Я думал, что смогу жить у него, а теперь мне придется искать другую квартиру.
— Вот что, — предложила девушка, — если хотите, наведайтесь к врачу дяди Фери. Видимо, у него осталось завещание старика. Кто знает, не отказал ли он квартиру вам…
— Вы знаете, где живет этот врач?
— Подождите, я где-то записала адрес, потому что дядя Фери однажды рекомендовал мне его. — Ева взяла свою сумку и принялась рыться между своими записями. — Вот он. Улица Керт, четыре.
— Как его зовут?
— Этого уж я не знаю, — ответила девушка. — Как-то старик и называл его, но я забыла.
— Ничего, найду. Вряд ли в том доме живет несколько врачей.
— Кажется, он высокий, русый, лет сорока. Однажды заходил в ресторан. Да. Вспомнила.
Шош поднялся.
— Позвольте попрощаться, — подал он девушке руку. — Спасибо за все.
— Не за что. Приятно было познакомиться с вами, — сказала Ева. — Надеюсь, мы еще встретимся.
— Очевидно. У меня нет в Будапеште знакомых. Попутно загляну в ресторан… — обещал Шош и направился к двери.
— Вы забыли свою газету, — крикнула ему вдогонку девушка.
— Это не моя, — удивился Шош. — Она лежала на столе еще до нашего прихода.
Ева удивленно остановилась. Ее смущение длилось всего мгновение. Она улыбнулась.
— Конечно. Я забыла. Вчера же купила ее. Знаете, я очень люблю спорт, — добавила она для объяснения.
— Я тоже, — улыбнулся капитан.
Когда Шош оставил квартиру, Ева раздраженно подошла к столу и подняла газету. На ней была завтрашняя дата. Ее раздражение еще больше возросло.
Иштван прибыл в Будапешт утром. Он не поехал трамваем, а отправился пешком. Прошелся в район замка, зашел в маленький ресторан, позавтракал, потом, медленно прогуливаясь, побрел по городу. У него было такое ощущение, что каждый следит за ним, словно людям было известно, что он ночью перебрался через границу. У башни рыбаков он сел на скамью и некоторое время зачарованно смотрел на широкую панораму города. Мысли беспорядочно бушевали в голове, страх все нарастал. Он не знал, как провести время. Решил пойти в какую-нибудь баню. Выбрал такую, где редко бывал, потому что в крытом бассейне его знают. Медленно побрел туда. Прохожие оглядывались ему вслед. Это встревожило Иштвана. Он посмотрел на себя и ужаснулся: плащ, ботинки — все было в грязи. В таком виде люди не привыкли гулять по городу. Еще хорошо, что не обратил на себя внимания какого-нибудь полицейского.
Иштван зашел в первый попавшийся подъезд и еще раз осмотрел себя. Нет, дальше идти в таком виде нельзя. Это равносильно самоубийству! Надо где-то переодеться! Но где? Парень перебирал в мыслях возможности и в конечном счете пришел к выводу, что единственный выход — это пойти домой. Хочет этого или нет, другой возможности нет. И чем скорее, тем лучше. Если спешить, то за десять минут можно туда добраться. Он быстро отправился домой, держась близко к зданиям и несмотря ни направо, ни налево. Упругими шагами побежал по лестнице. Но, дойдя, вдруг вспомнил, что не взял с собой ключ — он остался в Вене. «Нет другого выхода, — мелькнула у него мысль, — придется звонить». Он нажал на кнопку звонка. Послышалось знакомое шарканье ног бухгалтера.
— Бог мой! — оторопело сказал мужчина, открыв дверь. — Где вы пропадали столько времени? Мы уже думали, что с вами случилось какое-то несчастье…
— Нет, нет, ничего со мной не случилось, — входя, сказал Иштван. Он направился в свою комнату, но перед дверью остановился. — Я работаю на стройке в области Солнок, — инстинктивно соврал он. — Приехали сюда за материалами, вот я и решил зайти домой, переодеться…
— А я уже думал, что вы где-то далеко, за тридевять земель.
— Почему бы мне быть где-то далеко? — удивленно спросил парень.
— Пойдем в комнату, — предложил бухгалтер. — Не хочу в коридоре говорить об этом.
Они зашли в Иштванову комнату. Парень сбросил с себя плащ и с ожиданием взглянул на своего соседа.
— Послушайте, сынок, — начал бухгалтер. Его голос нервно задрожал. — Спасайтесь! Понятно? Немедленно бегите!
Иштван с ужасом посмотрел на взволнованного человека, его губы задрожали, он хотел что-то сказать, но не мог из себя выдавить ни слова.
— Ничего не спрашивайте. Спасайтесь немедленно, пока не поздно, — подгонял сосед. — Нечего тут раздумывать. За вами уже приходили! Вот, смотрите! — он вынул из бумажника лист, на котором был записан номер телефона подполковника. — Видите, — он сунул ему бумажку под нос. — Здесь записано. Подполковник Челеи. Он лично приходил за вами. Вас подозревают в каком-то серьезном деле, по крайней мере так я понял со слов подполковника. Вас хотят арестовать. Спасайтесь. Я дам вам адрес моего брата, который живет в Париже, обратитесь к нему. А теперь идите. Я не выдам вас. Вас могут повесить. Бога, идите же…
Иштван еле живой опустился на кровать, спрятав лицо в ладони.
— Боже мой, — шептал он.
Бухгалтер подошел к нему и стал бить его.
— Не раскисайте, сейчас не до этого! Если не хотите идти, скажите, тогда позвоним подполковнику…
— Нет, нет… — застонал парень, — иду…
Он быстро стал одеваться. Действовал машинально, как лунатик. Бухгалтер взволнованно крутился вокруг него.
— Нет, даже не мойтесь, — напал он на парня, когда заметил, что тот шагнул в ванную. — Неужели вам непонятно, что каждая минута дорога? Вам хочется, чтобы вас поймали?
Иштван быстро оделся. Он стоял в своем темно-синем пальто, готов выйти.
— Большое спасибо… — обратился к бухгалтеру. — Мебель отдаю вам. — Он с болью осмотрел комнату, как будто прощался с ней. — Она мне уже не нужна.
Бухгалтер сморщил лоб и немного подумал:
— Вот что, сынок! Так просто на словах, это ничего не даст. Надо быстренько составить документ, написать в нем, что я купил у вас эту мебель, допустим, еще год назад. Она мне не нужна, я просто хотел бы ее сохранить для вас. Ибо вы, молодой человек, вскоре вернетесь сюда победителем.
— Хорошо, напишите этот документ, — сказал парень.
Бухгалтер вышел и через несколько минут вернулся с бумажкой, датированной мартом 1948 года. Иштван, не читая, подписался, ему уже было все равно.