Поскольку Розуел прежде всего был человеком расчетливым, он разработал проект застройки земной колонии.
Альбенаретцы, заинтересованные таким поворотом дела, помогли провести сеть канализации с выходом в ядерный преобразователь и «паутину» водоснабжения. Вода поступала из единого концентратора. Второе место в проекте Розуела заняли общественные туалеты. Вот этого альбенаретцы понять не могли. И неудивительно. Ели они мало, один раз в полгода, по земному летосчислению, а опорожнение осуществляли все вместе, как древний обряд, переходивший в непонятный для землян танец «пустых желудков».
Поднятая вверх голова, медленное скрещивание передних конечностей и сиплый возглас на выдохе: «Исса» — это имя одного из альбенаретцев, который дал Розуелу белый шарик. При встрече с альбенаретцами надо обязательно произносить их имена, иначе они могут обидеться…
Когда Розуел во второй раз увиделся с тем чужаком… Розуел задергал головой, пытаясь воспроизвести болевые импульсы в висках, затем отпрянул назад, взмахнул два раза правой рукой, согнул ее в локте и на вздохе произнес: — Ачч.
Ачч же, словно издеваясь, произнес просто:
— Розуел.
В основном встречи их были официальными. Рассматривались вопросы о появлении других землян. Розуелу передавали список тех мест, которые, по подсчетам альбенаретцев, Вскоре должны появиться. Время появления этих кусочков старого мира было примерным. Кусочек старого мира с заключенной в нем Поликарповной должен был появиться первым после прибытия Розуела.
— Зови меня Поликарповна, сынок, — благодушно сказала Поликарповна.
— Пойдемте, я вас отвезу в апартаменты.
— Постой. А как же кухня?
— Какая кухня?
— Да кухня моя, в которой я готовила. Это все, что у меня осталось и…
— Успокойтесь, Поликарповна! Кухня ваша никуда не денется. Можете приходить в нее, когда захотите.
— Это как же?
— Да с альбенаретцами, которых вы здесь видите, я договорился.
Поликарповна нехотя пошла за Розуелом, то и дело оглядываясь на то, что осталось от ее шикарной кухни. Они сели в маленький открытый электромобиль и поехали в сторону земной колонии. Еще издали были видны новенькие здания.
Дэвис вошел в дом и осмотрелся. Прихожая и гостиная выглядели ухоженно. Под ногами зашевелился коврик-грязеулавливатель. Дэвис с отвращением отбросил его в сторону. К некоторым вещам этого мира он относился с неистовым ожесточением.
Дэвис Степолтон, выходец из Шотландии, был в гостях у друга, когда произошло слияние миров. Вместе с семьей друга он провел в заточении около трех недель и за это время успел нажить пять смертельных врагов. Он мог бы нажить их и больше, да вот жаль, что у друга были только родители и две младшие сестры. Итак, Степолтон откинул ногой грязеулавливатель и решительно прошел в гостиную. Вспыхнул свет, и следом вспыхнул Дэвис в порыве бешенства. Дэвис осмотрел все комнаты на первом и втором этажах и лишь после этого догадался заглянуть в ванную. Смолли была там. Она полулежала в неглубоком бассейне, и белые хлопья, как парусники, приставшие к пристани, окаймляли ее грудь и колени. Дэв сел напротив и закурил.
С первых же дней в новом мире Смолли увлеклась трансбудуэзмом. Это способ общения с внутренними энергиями у альбенаретцев. С помощью специальных тренировок и гипнотических сеансов вживлений можно было добиться увеличения объема памяти мозга, повышения скорости сокращения мышц, обнаружения запасов прочности организма и многого другого. Правда, все это касалось только альбенаретцев, но Смолли захотела проверить влияние этих тренировок на людей.
Перед приходом вышеупомянутого Степолтона Смолли нагрела своим телом воду в бассейне до сорока пяти градусов по Цельсию, а теперь расслаблялась и отдыхала.
Она не открывала глаз, но внутреннее осязание подсказало ей, что кто-то вошел. Смолли открыла глаза и посмотрела на Дэвиса. Тот докурил сигарету и затушил ее о край раковины.
«Вот ведь мерзавец, — подумала Смолли. — Но почему я так спокойна? Ведь случись это со мной до того, как я стала заниматься трансбудуэзмом, я бы, наверное, его убила».
— Смолли, я пришел делать тебе предложение. Хочу, чтобы ты стала моей женой. Все равно рано или поздно это произойдет. В колонии не так много мужчин, а те, кто есть, либо женаты, либо скоро будут. К тому же лучше меня тебе не найти.
Смолли ушам своим не верила. «Мало того, что этот ублюдок зашел в мой дом, пялится на меня, так еще меня пугает…» — подумала Смолли, а вслух сказала:
— Уходи.
И это «уходи» у нее прозвучало так самозабвенно, так глубоко и ясно, что у Дэвиса отвисла челюсть. Он вскочил, выбежал из ванной комнаты, затем вернулся и прокричал, брызгая слюной:
— Ну, ты у меня это запомнишь, шлюха! Ты у меня еще… — Дэвис поперхнулся и попятился.
— Ты… — звучало в ушах у Степолтона, — ты…
Миссис Дортфут закончила посадку цветов, умылась, переоделась и пришла в гости к Поликарповне.
— Поликарповна, твой чай изумительный! — уже в третий раз восклицала Дортфут.
— Пей, пей, дорогая. А я еще сухариков принесу.
— Да сиди, сиди.
Поликарповна рванулась на кухню, как выпущенный снаряд, и через девять секунд вернулась к столу.
— Да… — потягивала чай Дортфут, — а я вот сегодня цветочки сажала. Вдоль улицы и на углу Националя. Все-таки чудный мужик этот Розуел.
— Не то что чудный, — подтвердила Поликарповна, — чудесный. Он мне давеча пообещал вскоре изобрести самомоющийся кафель.
— Вот это да-а-а!
— Это да, — продолжала Поликарповна, — я вот со своим Чижиком разговаривала, так он сказал, что Розуел — это Большой разум, что альбенаретцам десять лет понадобилось бы, чтобы такой город построить, а Отгоне за три месяца отгрохал. И не тяп-ляп.
— Видный человек.
Миссис Дортфут откусила сухарь и запила чаем.
— Жених, — добавила Поликарповна.
Дортфут чуть было не поперхнулась и выпучила на подругу глаза.
— Что смотришь? — продолжала Поликарповна. — Правду говорю. Ведь к твоей дочке старшей он симпатию имеет. И нечего на меня так смотреть. Что тут плохого?!
Разговор временно прекратился. Миссис Дортфут, посапывая, пила чай, а Поликарповна с невозмутимым видом размешивала сахар в кружке с остывшим чаем.
Джим остановился, все было слишком запутанно.
— Сартос, но вы же как-то живете здесь? — спросил Джим.
— Понимаешь, Джим, мы перестали ломать над этим голову. Иначе невозможно. Сам посуди. Я сейчас тебе говорю, а на самом деле я уже это говорил.
— То есть как?
— Джим, я тебя знаю очень давно и не раз провожал в переход. И ты мне рассказывал о своих приключениях тоже не раз.
— Но этого не может быть. Я ведь один.
— Это ты пока один, но скоро вернешься из очередного перехода и пойдешь встречать Цычиа.
— Цычиа и Джим Грей — одно лицо… это я, — пробормотал Джим. — Как же я могу встретить самого себя?
— Не знаю, Джим. Могу тебе только сказать, что ты один в Вечном городе ВСТРЕЧАЕШЬ САМОГО СЕБЯ. И думаю, это потому, что однажды ты все-таки ушел.
— Ты же говорил, что из города уходят.
— Да, уходят. И возвращаются, если только не достанутся каким-нибудь тварям, коварным болотам, ядовитым газам…
— Ладно, пойдем.
Пока они шли, их приветствовали жители города. Джим перестал уже этому удивляться. Кто не знает Джима Грея?! Только сам Джим Грей.
Какая-то женщина кинулась им навстречу.
— Вы вернулись! — воскликнула она и залилась румянцем. — А где Тодеуш?
Джим недоуменно посмотрел на Сартоса.
— Это прежний Джим, — тихо произнес Сартос. Женщина побледнела и отошла в сторону. Чтобы разрядить напряжение, Сартос спросил:
— А как твой меч? Ты его делал три года.
— Ну что ты, — прервал Джим, — если бы не ты, я бы его вообще не сделал. Ты научил меня.
— Да-а, а меня в свое время отец. А отца — дед, — сказал Сартос- Помню, как отец учил выбирать гибкий сплав, чтобы вковать его в стальные пластины.
Они подошли к дому Суена. Открыла хозяйка. Миловидная женщина лет тридцати пяти, в чистом фартуке с вышивкой. На ногах сандалии.
— А, Джим, и вы, уважаемый Сартос, — обратилась она к ним, — а муж пошел к Дмитрию. Скажу вам по секрету, Джим, — они готовят для вас какой-то сюрприз.
У входа в тоннель они встретили Джима.
Заросший, в рваной одежде, он был похож на бродягу. Останавливаться не стали, тем более что прошедший Джим как будто избегал с ними разговоров.
Спутники этого Джима молча переглянулись.
«Это совсем не означает, что мы там подохнем, — успокаивал себя Дмитрий. — Ведь это мог быть Джим из другого перехода». Нервы у одного из членов очередной экспедиции не выдержали, и он повернул назад. Никто не оглядывался.
А в это время заросший Джим вошел в трактир в Вечном городе. Сел за свободный столик и заказал выпивку. Слезы текли из его обветренных глаз. Глухой комок костью застрял в горле, и давящее чувство вины все больше распаляло Джима. Он обхватил голову руками, не переставая плакать.
Совершенно неожиданно в городе возникла проблема — Смолли. Все было бы хорошо, если бы не ее занятия трансбудуэзмом. Вредные языки старух, вконец обленившихся в новых автоматизированных условиях, склоняли Смолли на все лады.
Поговаривали о том, что она совокупляется с чужаками и скоро принесет потомство.
А Смолли, не обращая внимания на грязную болтовню, продолжала вносить дисбаланс в городские кварталы, построенные Розуелом.
Отгоне шел в гости к миссис Дортфут, точнее, к ее дочери Анне. В своем новом костюме с влагоулавливателем и фильтром воздуха. Розуел наконец-то нашел время, чтобы сделать Анне предложение. Их отношения зашли уже слишком далеко и могли вызвать в новом городе кривотолки. Розуелу, честно говоря, было наплевать на сплетни, просто он боялся, что Анне будет более чем неприятно.