А в польском Люблине он провёл весь матч. Обозреватель «Пшеглонд спортовы» (чью оценку игры любезно предоставил «Советский спорт» от 25 августа) Витольд Домански был весьма откровенен: «Играли поляки в охотку, старательно, но следует признать, что итог встречи с советскими футболистами для них выглядел едва ли не оптимальным». 1:1 на выезде — неплохо, согласитесь? А тут ещё и с такой славной характеристикой: «...среди других активных игроков советской команды я бы назвал Добровольского и Черенкова. Это трио (до них был назван автор гола Кирьяков. — В. Г., И. Р.) в основном задавало тон игре, практически все голевые ситуации у ворот сборной Польши возникали после их ходов». А Симонян подметил в том же «Футболе-Хоккее»: «Были и ещё моменты до перерыва. У Черенкова, например, когда только рикошет мяча от защитника не позволил поразить цель».
Повторимся, Лобановский мог заменить Черенкова в любой момент. А ведь не стал. Порассуждаем о причинах. Административное давление или влияние прессы придётся отмести с ходу. Валерий Васильевич был совершенно самодостаточным человеком и специалистом. К тому же пережившим и взлёт, и, так сказать, падение, если столь решительно можно выразиться про увольнение 83-го года.
Больше того, в перестройку Лобановский, как и многие другие, стал значительно смелее. Его яркие выступления в печати, на телевидении отличались принципиальностью и бескомпромиссностью. Посему безропотно согласиться с «мнением масс» главный тренер уж точно не мог.
Что же касается будущих наших размышлений, то пора привести суждение Лобановского о прошедшем матче: «Я думаю, молодёжь нас не подвела. Нас устраивает результат встречи, но более того — быстрая, маневренная игра и молодых, и опытных игроков». Насчёт «опытных» это Валерий Васильевич вовремя сказал. Потому что вместе с Черенковым на польское поле вышел, скажем, Андрей Зыгмантович. Тоже не юноша, признаемся честно.
Тут тренер, похоже, имел в виду, что прошла проверка ближайшего резерва. В том числе, например, совсем молодого тогда Кирьякова (Добровольский уже выходил за основу сборной). И эти резервисты для начала не проиграли. А польский журналист (это же, заметим, всё перед развалом социалистического лагеря происходило: никто ничего не боялся) ещё и подчеркнул, что хозяевам фактически повезло. При этом тот самый результат, как увидим, лишь формально уже был достигнут. Знаете, последние метры дистанции чаще всего наиболее тяжелы.
Кроме всего прочего, киевский тренер, что объяснимо, опирался на своих воспитанников. Пусть Яремчук, Яковенко, Рац (не говоря уже о Заварове) не учились сызмальства у Лобановского, в подлинных мастеров они вырастали у него на глазах и при его непосредственном участии. А в составе всего одиннадцать человек, как известно.
И место диспетчера, в сущности, одно. Плюс — и это, к сожалению, главное — вечные опасения по поводу новых приступов болезни у Фёдора. Мы уже не раз говорили о чрезмерности подобной осторожности, о том, что спартаковец отыгрывал целые чемпионаты без замен и заявил о себе как о человеке потрясающего мужества, всегда готовом играть в сборной... Всё равно опасались и опасались!
К лету 89-го, кажется, что-то изменилось. Не забудем: у Заварова, прямо скажем, не слишком заладилось в «Ювентусе», пусть контракт и не прерывали. Рац отъезжал в «Эспаньол» на три месяца, где ему не слишком понравилось без привычной атмосферы (и команда ещё вылетела), а после возвращения травмировался. Яковенко и Яремчук также часто были нездоровы. Добровольский? Очень талантлив, но нестабилен, кроме того, положа руку на сердце, отрабатывать в глухой обороне Игорь, в отличие от Фёдора, не очень-то и рвался. Про литовцев уже сказали.
А тут «великолепный» (слова Лобановского) футболист буквально мечтает вернуться в сборную. Без всяких условий. Без обид. Просто играть и защищать честь страны, которой и оставалось-то пару лет жизни. «Ну и?..» — как сказал бы современный тренер и телеэксперт, который год спустя будет выходить бок о бок с Черенковым. Ответ ясен: Фёдор снова в сборной! Причём упрямого Валерия Васильевича можно было убедить лишь качеством игры: вот сыграй Черенков с поляками чуть похуже... Однако что там: впереди более напряжённые баталии.
Теперь пора вернуться к вещам личным. В июньском номере журнала «Спортивная жизнь России» выходит интервью с Фёдором Фёдоровичем под названием «Вместе с командой». Журналист Михаил Говорков не зря голосовал за Черенкова, когда выбирали лучшего футболиста страны. Видно, как человек переживал за кумира.
Обратимся к преамбуле: «Тонкость и неожиданность игрового мышления Черенкова, смелость и виртуозность действий, не имеющих ни малейшего расчёта “на публику”, неизменно приводят в восторг не только приверженцев “Спартака”, но и поклонников соперничающих команд. Истинное мастерство всегда выше антагонизма футбольных фанатов».
Достойно сказано. Ещё бы всем фанатам прочитать. Говорков, впрочем, и дальше перспективно развивает тему: «А вне поля, в обыденной жизни он лишён какого бы то ни было стремления к браваде, внешней броскости. На удивление скромен, деликатен. Может даже показаться замкнутым, немногословным. Но ведь каждый человек вправе создавать образ и форму своей жизни, способные защитить его собственную индивидуальность и душевное равновесие».
Да, к тому 89-му мы приучились потихоньку рассуждать о «каждом человеке». Но как раз такие люди, как Черенков, и заставляли задуматься о ценности любой отдельной личности, которая уникальна, неповторима и замечательна сама по себе. Однако тут Говорков неожиданно возвращается во времена, кажется, давно пройденные: «Вспомним, как ещё недавно в его жизнь вторгались бесцеремонно, как безоглядно использовали его талант, как он с лёгкостью вошёл в облик кумира молодёжи, безропотно нёс бремя лидера в “Спартаке”, в первой и олимпийской сборных. И в конце концов его организм не выдержал таких нервных и физических перегрузок, дал сбой».
Безусловно, здесь необходимы комментарии. Прежде всего, искренне присоединяясь к страстности автора, мы нисколько не отступаем от собственной позиции. Потому что Черенков всегда сам был готов играть в нескольких турнирах одновременно. Непосредственно вторжения в его личную жизнь не было.
Он всегда имел возможность категорически отказаться от очередного поединка. И за сборную одну, и за сборную другую, и за «Спартак» в чемпионате, и за «Спартак» в Кубке страны, и за тот же клуб в Кубке международном. Он имел право вообще «взять паузу» где-то на год. Полечиться, отдохнуть. И «бездушные» чиновники, скорее всего, пошли бы навстречу: вспомним поклонника таланта спартаковской «десятки» Виктора Гришина.
Однако вот беда: тогда это был бы уже не Черенков, а другой футболист, пусть даже с той же фамилией.
Но в данном контексте привлекает мысль Михаила Говоркова по поводу «кумира молодёжи». Кумиры и тогда, и сейчас разные бывают. Часто ведь как: пропел-прокричал парень — вот тебе и кумир. А пройдёт года два — и кто о нём вспомнит? Думается, влияние Черенкова не так молниеносно, однако работает не одно десятилетие. Проверено.
Возвратимся к тексту интервью. Пожалуй, никогда до того Фёдор не был столь, если можно так выразиться, концептуален. «Не сочтите за выспренность, но для меня понятие “спартаковец” всегда отождествляется с порядочностью, честностью, тем особым состоянием спортивных и психологических кондиций, которые позволяют играть лучше, чем ты способен, на высоком эмоциональном подъёме, вдохновении. Так что спартаковский дух — не миф, а вполне реальное состояние спортсмена».
Про тот самый «дух» интересно высказался в своё время Юрий Ваньят, напомнив, что в чемпионском сезоне 1979 года защитник Виктор Самохин не пропустил ни одной тренировки. И, мол, не тут ли и корень победы, а «дух» как-то самостоятельно функционирует.
Но то Черенков. Он-то, понятно, и занятие отработает, и потом немного останется, и подскажет кому, и промолчит там, где надо. Ему и до сих пор виднее и слышнее. При этом Фёдор вполне реально рассуждал о любимой команде: «Так вот, в конце семидесятых — начале восьмидесятых годов “Спартак” был совсем иным, не похожим на сегодняшний».
Получается, бесковская команда была столь мила его сердцу? Больше, нежели нынешняя, образца 89-го? Тут, судите сами, объяснение такое: «Буквально весь коллектив был объят единым мощным порывом, стремлением возродить былую славу клуба, вернуть его в стан сильнейших. И результаты такого подъёма стали ошеломляющими».
Ну да, мы помним: с ходу после возвращения — пятое место, а на следующий год — золото. Однако Фёдор выделяет иное. «Творческую атмосферу», созданную Бесковым. Дальше — поконкретнее о методе тогдашнего главного тренера. «Знаете, — продолжал Черенков, — в объяснение успехов “Спартака” я бы на первое место поставил именно его умение разглядеть в игроке истинные, не видимые другим способности, создать все условия для того, чтобы футболист максимально развил свои сильные стороны, сбалансировать команду таким образом, чтобы в игре проявлялись только лучшие качества спортсменов».
Это не значит, что капитан, ностальгируя по Бескову, недоволен Романцевым. Здесь иное: Фёдора, бесспорно, как всякого футболиста, манит победа, однако она должна быть достигнута при желании создавать, созидать, если хотите, сочинять всей командой, для чего необходима дружная, комфортная обстановка в коллективе. Что и называется «атмосферой». И что для него важнее всего.
Отчасти из-за этого, отчасти нет, но прошлогодняя ситуация с Бесковым рассматривается теперь Черенковым несколько под другим углом: «Команду явно лихорадило. Было утрачено то единство коллектива, которое не раз выручало и приводило к победам. Словом, необходимо было тщательно и в спокойной обстановке проанализировать ситуацию, сообща найти выход из неё. Собственно, так и было решено на последнем собрании команды перед отпуском. Ну, а вернулись мы, когда события приняли уже острейший и необратимый характер».