И это не мелочи. Это признание. К тому же Фёдор вошёл в десятку лучших спортсменов года по опросам «Советского спорта» наряду с такими героями, как Гарри Каспаров, Светлана Богинская, Исраэл Акопкохян, Александр Карелин, Игорь Коробчинский, Александра Тимошенко.
Хотя, бесспорно, титул лучшего футболиста страны затмевает всё остальное. Здесь дело не в престиже собственно звания. Просто, повторимся, — это последний чемпионат СССР в его обычном для последних лет виде. И многие республики нацелились «на выход» уже тогда. Поэтому голосование вообще могло не состояться.
Но без всяких протестов Черенков получил 90 первых мест, 32 вторых и 11 третьих. Сумма — 345 очков. Второе место у Черчесова — 172 очка. Третье — у Владимира Бессонова: 164 балла (причём отменного полузащитника 27 корреспондентов назвали лучшим). В данном случае не станем анализировать, кто за кого. И сравнивать с прошлыми достижениями Михайличенко и того же Черенкова 1983-го. Времена меняются. Как и отношения между людьми и государствами. Один футбол вечен.
Так что теперь самое время перейти к итоговому интервью. 31 декабря вышел последний в том году номер еженедельника «Футбол-Хоккей». На обложке были запечатлёны Фёдор Черенков с женой Ольгой и дочерью Настей. Они трогательно страхуют папу, когда тот переходит через поваленный ствол дерева. Улыбаются все. Кадр, бесспорно, постановочный, а получилось душевно (фото Игоря Уткина). А в номере — интервью (сколько же Фёдор их дал за прошедший сезон?!) лауреата Леониду Рейзеру.
И прежде всего триумфатор называет журналисту тройку сильнейших в сезоне «от Черенкова»: Родионов, Добровольский, Черчесов. Понятно не до конца. Не в том смысле, что он не включил себя первым: эта традиция укоренится у нас попозже.
Почему Родионов во главе? Потому что лучший бомбардир? Или оттого что друг? Вернее, пожалуй, первое, хотя и от второй причины нельзя отмахиваться. Фёдор тоже человек. Но какой! Второе место отдано конкуренту (некоторые считали, что наследнику) в сборной, куда он так долго стремился. Получается, он ставит Игоря даже выше проведшего потрясающе ровный сезон (в отличие, между прочим, от Добровольского) первого вратаря чемпионата. И, не забудем, своего одноклубника.
А вот таков Фёдор. Он очень уж ценил созидательный футбол: если помните, и Марадону выделял в 82-м. Но Леониду Рейзеру он рассказывал о лучшем для себя сезоне — 83-м: «Тогда ни о чём не думал, а просто играл и играл. Может, тогда эмоций было больше». Дело в том, что в вопросе корреспондент предположил, что шесть лет назад Черенков «брался за любую футбольную работу и выполнял её исправно».
Тема возраста неизбежно проходит через всё интервью того года. Рейзер, надо сказать, достаточно деликатно (и справедливо) опровергает тезис о том, что Фёдор уже «не тот». При этом Черенков судит себя необычайно строго. Припоминает, например, что персональная опека — не его дело: «Видно, что сейчас, ну, не хватит меня — той скорости, той резкости, может быть, поэтому я, взяв на себя ответственность кого-то персонально держать, могу испортить игру: на меня будут надеяться партнёры, а я их ожидания не оправдаю. Слабее я в этом компоненте».
Однако если вдуматься, то как раз Фёдора персонально опекали. Его выключали из игры, старались иногда побольнее ударить, в «коробочку» взять. Черенкова же ни Бесков, ни Лобановский, ни Романцев не пытались заставить стать тенью какой-то «звезды». К чему? Он сам «звезда».
А для нейтрализации ведущего футболиста противника существуют специально обученные люди. Черенков — не из этого цеха. Он как та солидных размеров прекрасная ваза, которой не станут в любом случае колоть орехи. Поэтому он, конечно, не «персональщик».
Вот отработка в обороне — совсем иное дело. Леонид Рейзер подтверждает сказанное нами выше: «Черенков в отборе? Что тут, извините, особенного? Не вцепится, как клещ, корпусом не сыграет так, что визави окажется поверженным на траву. А он кидается в эту черновую работу, ещё не отдышавшись от скоординированной им атаки, кидается в единоборство с полной выкладкой, истово, хотя радости ему это не доставляет, хотя не его это конёк, хотя ему наверняка простили бы редкую передышку и самые бурчливые партнёры».
Верно, простили бы. Он только себе бы не простил малейшей расхлябанности, минутного даже не малодушия, а равнодушия. Потому что затем будет стыдно. Ему. И оттого дорог ему матч, который не все и оценили. «Мне помнится, — рассказывает капитан «Спартака», — матч с “Динамо” (Москва). Почему? У нас был физический спад в конце первого круга, и чувствовалось, что нужно преодолевать что-то внутри себя, а динамовцы были как раз на подъёме. И они вели — 1:0. Мы понимали — даже с психологической точки зрения нельзя уступать в этом матче. Было желание, огромное желание не проигрывать. И мне удалось забить ответный гол с подачи Шалимова. Почему этот момент? Я даже не понял. На видео смотрел: я совершил какой-то рывок, которого от себя не ожидал, — метров, наверное, сорок получилось ускорение».
Подчеркнём, та встреча закончилась вничью. Конечно, дальше Черенков выделил и поединок с киевлянами, однако в первую голову названа игра, где не удалось победить. Такое, безусловно, встретишь далеко не у каждого крупного футболиста. Если вообще встретишь. Потому что ему, несомненно, важен результат, но ещё важнее то, что обеспечивает его. То, что трудно измерить, объяснить. Так как это связано с самой трудной победой, по Льву Толстому, — победой над самим собой. Без этой великой победы никому не видать успехов в большом спорте, тем более командном.
...Тревожит одно лишь: с чего бы это он от себя не ожидал рывка на 40 метров? Постарел? Да, Черенков непросто пережил 30-летие. И поздравили душевно, а он сообщил об ощущениях пятидесятилетнего.
Почему? Бывает, и год за два проходит, и год за три. Не только на войне или вредном производстве. Черенков работал на износ по личной инициативе. Отчего физически, без сомнения, не молодел и не здоровел.
Зато в душе, что главное, оставался мальчишкой! У Рейзера под конец материала проходит замечательная сцена, когда они вместе садятся на четвёртый (по номеру) трамвай, завершив длинный разговор. И Черенков автоматически пробивает два талона. Себе и собеседнику. У журналиста, естественно, проездной. А Фёдор добродушно оправдывает невольную ошибку какими-то детскими безбилетными поездками.
Насколько понятен и искренен в данном случае Фёдор Фёдорович! Он — какой уж раз — буквально находка для репортёра!
А в списке 33 лучших нашли ему место центральным полузащитником. Первым номером. Второй — Владимир Татарчук из ЦСКА, третий — Игорь Шалимов. Потом долго гордились, что целых восемь спартаковцев оказались в числе тех 33-х. Так это среди всех вообще. А первыми номерами прошли шесть киевлян и трое красно-белых. Это чтобы было, к чему стремиться, наверное.
Бог с ними. Зато с первой страницы уходящего в вечность «Футбола-Хоккея» нам улыбается Фёдор Черенков. А улыбка его греет всякую душу. Особенно зимой.
Так или иначе, тот замечательный для Фёдора Фёдоровича год завершён. Он очень многого ждал от наступающего 1990-го. Дождётся? Скоро увидим.
Глава 12УВИДЕТЬ ПАРИЖ И... ВЕРНУТЬСЯ
Изначально Черенков не собирался никуда уезжать. Зачем? Деньги? Ну, он всё-таки заслуженный мастер спорта, игрок ведущей команды страны, в сборную позвали. Хватало. А большего он не хотел.
28 декабря 1989-го Олег Романцев сообщал болельщикам, что Черенков и Родионов не продаются, «хотя многие западные клубы хотели бы их сегодня заполучить. Но ни Фёдор, ни Сергей ни изъявляют желания расстаться со “Спартаком”».
А дальше — твёрже: «И руководство считает, что они необходимы команде». Они-то, понятно, нужны. А команда им?
2 января 1990-го в интервью газете «Известия» (уже не тех времён, о которых сочиняли анекдоты вроде: в «Известиях» нет правды, в «Правде» нет известий) Черенков сказал очень много. Настолько, что его станут цитировать. Пока же о главном. Сообщив, что у него были предложения от западногерманских и испанских клубов, Фёдор заявил прямо: «Но пока я остаюсь в “Спартаке”. Игра этой команды близка мне по духу, по возможности самовыражения. Откровенно говоря, мне даже трудно представить себя в составе какого-то другого клуба. Возможно, через какое-то время я и заключу интересный контракт. Но это случится не раньше 1991 года».
А до той нужной поклонникам клуба информации спартаковец высказался настолько открыто и непросто, что некоторые буквально перестали его понимать: «Знаете, я не могу сказать, что сплю и вижу себя на футбольных полях Италии в составе сборной СССР. Не собираюсь ставить перед собой задачу во что бы то ни стало пробиться в состав сборной. Но это не значит, что не хочу играть в ней. Буду постепенно, без лишней нервотрёпки готовить себя к сезону и к его пику в частности».
Самое ударное высказывание спартаковца отложим ненадолго. Здесь же, если приглядеться, можно найти ключевое выражение: «во что бы то ни стало». Ибо не надо пресмыкаться, унижаться, мелко угодничать и неизбежно подличать даже ради мечты. Потому что тогда это не мечта. Черенков всегда имел чувство собственного достоинства. Однако лишь в зрелости сумел заявить о нём ясно и открыто.
...А приглашения из Западной Европы действительно имелись. Сергей Родионов рассказывал нам о серьёзной заинтересованности клубов из Франции, ФРГ. Но Фёдор, похоже, в кои-то веки стал предъявлять условия: если, мол, уеду, то вместе с Родионовым. Желающих заполучить самого Черенкова стало значительно меньше. Десятый спартаковский номер этим обстоятельством и не мучился до какого-то времени.
Между тем «Спартак» вышел из отпуска ещё 17 декабря. Отдыхали, между прочим, вместе с тренерским штабом в пансионате «Вороново» под Москвой. Олег Иванович уверял, что за Черенковым с Родионовым не следил, ни во что не вмешивался, доверял. При этом с удовольствием отмечал, как замечательно играли они в хоккей, насколько долго занимались лыжами и коньками. А ещё же и настольный теннис, и бильярд! Хорошо, без обиняков, прошёл командный отдых. Да и втягивающая работа, по мнению Олега Ивановича, прошла после отпуска достаточно успешно.