рый и с ним один фрегат, одна шайтья; одно вооруженное из транспортных и пять небольших купецких судов стояли на рейде от крепости довольно отделены, так что свободно можно б всех их окружить.
В 10 часу пополуночи сделался ветр тихий от севера, северо-востока, при котором неприятельские суда остались на ветре, я с эскадрою, снявшись с якорей, старался, лавируя, приблизиться ко оным, но противным течением всю эскадру отклонило далее прочь, посему, дабы не удалиться, в 7 часов после полудня вторично принужден лечь на якоря. 31, при северном ветре, лавируя на ветер, спешил приблизиться, обходя ж Анапский мыс, с батарей палили по нас ядрами, но они не доставали. Во все оное время неприятельские суда тянулись под крепость и, приближася к берегу за мелкостию рейда, свозили с корабля груз, дабы его облегчить, а потом, устроясь на шпрингах, легли бортами против нас и начали палить ядрами. Я с эскадры также для пробы сделал несколько выстрелов, но с обеих сторон не доставали. В 6 часов пополудни, с передовыми судами находясь близко для обождания эскадры, лег на якоря на глубине 9 сажен, а в осьмом часу и прочие подошед в свои места, для ночной темноты легли ж на якоря, и сделано распоряжение, дабы утром учинить нападение, между тем посланы шлюпки для промеру глубины и осматриваны способные места. Кирлангич турецкая, подходя, выстрелами своими препятствовала оным, но выстрелами ж с моего корабля отогната и остановилась перед кораблем для ночного караула» По рассвете сего июня 1 дня корабль турецкий и фрегат оказались под самой крепостью довольно сгружены и придвинуты к берегу в бухте, которую закрывают со обеих сторон сделанные вновь батареи. Заметно, что они сделаны из корабельных пушек, которые на корабле могли быть без употребления; по промеру ж и осведомлению оказалось глубина при берегах оной бухты далеко отхмелиста, в рассуждении которой, тож и по узкости ее к кораблю под парусами подойтить неспособно. Для сего и приказал я ночью тянуться туда завозами и стараться зажечь их бранскугелями, если возможно. Спустя на воду все гребные суда и учредя подлежности, около полуночи притянулись на подлежащие места против неприятельских судов (и батарей, коих миновать неможно) и начали по оным палить ядрами, бомбами и брандскугелями, против же нас произвели жестокой огонь со всех батарей и также, паля ядрами, бросали небольшие бомбы и карказы, которые, не долетая, рвало на воздухе, а ядра многие перелетали чрез наши суда. С неприятельского ж корабля и прочих судов для укрывания себя при темноте пальбы не произведено, а от нас несколько брандскугелей легли и горели на берегах близ батарей, и бомбы разрывало на оных. Произведя я довольный огонь, для предосторожностей приказал судам своим на рассвете оттянуться прочь, при начале ж дня с батарей и со всех судов произведен вторично жестокий огонь, но ядра их не долетали, потому от меня ответствовано им одним ядром для пробы; усмотря ж я, что при помощи батарей и прочих выгодностей устроились они к отчаянной до крайности обороне, решительное нападение оставил, оберегая суда мне вверенные, дабы не сделать ни малейшей остановки намерениям важнейших дел вашей светлости и поспешить скорым возвращением, довольствуясь тем, что с эскадрою, начиная от Синопа, обошел восточную сторону Анадолии и абазинские берега, господствуя сильною рукою при оных, заставил две части вышедших нынешней весною из Константинополя эскадр искать своего спасения под крепостями и вместе со оными и множеством ополченного народа трепетать от страха и отчаянности; к истреблению ж оных недоставало со мною одного или двух бомбардирских судов, брандеров, и надобились также два или три гребные судна с большими пушками. Возвращаясь я от Анапа, следовал в виду таманских и таврических берегов и сего числа прибыл на Севастопольский рейд благополучно, не имея на судах ни малейшего повреждения, а при том и служители все здоровы, трудно больных не имеется. О чем донеся, снятый план Анапского рейда вашей светлости представить честь имею. Во все ж время бытности моей в походе все суда мне вверенные, кроме случайных откомандировок, всегда держались соединенно и из виду моего ни одно не отделялось, господа командующие кораблей, фрегатов и прочих судов, находящиеся при мне флаг-капитан и подчиненные по команде штаб- и обер-офицеры и разных чинов служители во всех случаях должность свою исправляли ревностно с отменной прилежностью, в чем приписав им похвалу, вашей светлости рекомендовать честь имею.
Контр-адмирал Ушаков по данному от меня повелению, 2-го дня июля выступя со флотом вашего императорского величества из Севастополя, отправился в след неприятельскаго, у Таврических берегов оказавшагося. Флот Севастопольский состоял в 10-ти кораблях, 6-ти фрегатах, одном репетичном судне, 13-ти крейсерских и 2-х брандерах; 8-го июля достиг оный предустьи пролива Еникольского. В десятом часу пополуночи, в мрачную погоду, при восточном ветре показался вдруг флот неприятельский, идущий под всеми парусами от северо-востока прямо к флоту вашего императорского величества. 18-ть кораблей оный составляли, в том числе 4 флагманских и еще четырех отменной величины, да фрегатов, бомбард, шебек, бригантин и кирлангичей, всего 36-ть и несколько меньших вооруженных.
Контр-адмирал Ушаков немедленно снялся с якоря и построил линию баталии левого галса, на которую неприятель спешил спуститься, ведя атаку свою на авангард. В 12-ть часов пополуночи, по приближении неприятеля и открытии огня его, контр-адмирал Ушаков дал сигнал к сражению, которое и началось. Авангард его не только выдерживал сильный огонь неприятельский, но и привел неприятеля в замешательство и расстройство жестоким действием своей артиллерии. Капитан-паша беспрестанно усиливал атаку, подкрепляя оную прибавлением кораблей и других судов, большия орудия носящих. Чтоб уничтожить его намерение, дан был сигнал от г. контр-адмирала, по которому фрегаты отделились из линии для корпуса резерва, корабли же сомкнули плотно свою дистанцию и контр-адмирал с кордебаталиею спешил приблизиться к неприятелю.
Переменившийся в сие время на четыре румба ветер способствовал г. контр-адмиралу подойти на такое расстояние, что картечи малых пушек могли достигать. Неприятель, замешанный сею переменою, начал поворачиваться всею густою колонною чрез оверштаг, а некоторые его корабли, делая поворот по ветру, спустились к нам еще ближе. Корабль флагманский «Рождество Христово» и другой «Преображение Господне», пред которыми неприятель делал сие движение, жестокою и беспрерывною в то время пальбою причинили великий вред всем кораблям неприятельским и наипаче вице-адмиральскому и двум другим, которые сомнительно, чтоб нынешнюю кампанию починились, сбитый флаг вице-адмиральский поднят посланною шлюпкою и ко мне прислан. Корабль же контр-адмиральский турецкий два раза зажжен был, и пламень уже оказался, однако погасить оный предъуспели. Капитан-паша, защищая разбитые свои корабли со всеми прочими и многими другими судами, спустился под ветер и, проходя контр-галсом параллельно линию нашу в близости, подвержен был беспрерывному и сильному действию нашего огня. Ясно было великое повреждение его кораблей и множество побитого экипажа, тем больше, что имели они много десантного войска. Один большой кирлангич потоплен подле капитан-пашинского корабля со всеми людьми. Посланным с наших ближних кораблей шлюпкам неприятель картечами воспрепятствовал их спасти.
Контр-адмирал Ушаков, будучи уже на ветре, сделал сигнал авангарду всему поворотить оверштаг, кораблю своему быть передовым, всем же прочим кораблям, не наблюдая мест своих, каждому по способности с крайнею поспешностию войти в кильватер контр-адмиральскаго; и как чрез то весьма скоро устроилась линия на правый галс на ветре у неприятеля, то оный паче смешавшись, принужден был строить линию свою под ветром и, прибавя парусов, растягивать оную противу нашей, закрывая многими судами свои поврежденные корабли, дабы им оными вспомоществовать. Контр-адмирал Ушаков старался, подавшись вперед против неприятельской линии, ударить на оную всеми силами, но легкость в ходу кораблей турецких была им спасением от конечной гибели. Неприятель бежал и г. Ушаков, дав сигнал погони, гнал бегущих на всех парусах, он спускался сколько мог ближе, но не мог их достигнуть на желаемую дистанцию. Между тем наступившая ночная темнота скрыла неприятеля и лишила нас знатной и верной добычи. Флот вашего императорского величества, всю ночь находясь в линии, спускался, но как неприятель не поднимал фонарей, то и не можно было знать, куда он обратил свое бегство – к Синопу ли или к берегам Румельским. На рассвете не видно было ни одного судна неприятельского, и потому контр-адмирал для поправления некоторых повреждений в мачтах, реях и снастях пошел к Феодосийской бухте и против оной остановился, откуда и отправил ко мне курьера с донесением. Жестокий и беспрерывный бой с неприятельским флотом продолжался от 12-ти часов пополуночи до 5-ти часов пополудни.
С нашей стороны урон состоит в убитых: мичмане Антоновиче, морской артиллерии лейтенанте Галкине, нижних чинах двадцати семи; раненых флота лейтенантах: Федоре Кармазине, Михаиле Леонтьеве, Константине Патаниоти, шкипере Степане Рябикове, нижних чинах шестидесяти четырех. Повреждения в корпусе судов весьма мало, а только ядрами прострелены на некоторых кораблях мачты, стеньги, реи и паруса и перебито не малое число такелажа.
Командующий флотом доносит, что в продолжение сражения все начальники судов и прочие чины выполняли долг свой с крайним рвением и храбростию; отличную ж приписывает похвалу начальствовавшему авангардом бригадиру, флота капитану и кавалеру Голенкину, флота капитанам первого ранга Шапилову, Вильсону, Кумани, второго ранга Обольянинову, Саблину, Заостровскому, Языкову, Елчанинову, Поскочину и бывшему при нем, контр-адмирале, флаг-капитану Данилову. Сверх того свидетельствует об усердии находившагося на корабле его при полевой команде полковника Чиркова, который тщательно исполнял все его приказания и ободрял людей. Уничтожив таким образом неприятельское намерение на Тавриду, контр-адмирал Ушаков пошел с попутным ветром к Севастополю, дабы по исправлении скорее выйти в море и, соединя все эскадры, искать неприятеля. Приемлю смелость повергнуть сего достойного начальника и всех соучаствоваших в победе, а с ними и себя самого к освященным вашего императорского величества стопам.