ь путному. Впрочем, говорил он, Платоша может пойти в какую-нибудь из киевских гимназий преподавать географию, и то ему следует поторопиться, ибо желающих будет много и повыше чином. Слова его кузена звучали столь убедительно, что им хотелось верить. Но правда шествовала совсем иным путем.
— Я видел это лицо позавчера. — Лунев обвел взглядом собеседников. Он щелкнул пальцем по книжной иллюстрации, на которой невысокий лобастый человек, яростно жестикулируя одной рукой, второй держался за пиджак так, будто опасался, что в ходе дискуссии его отберут. — Это социал-демократ, Владимир Ульянов. Клички: Старик, Николаев, Ленин. Он был на фотографии в розыскном деле. Стало быть, это он возглавит переворот?
Чарновский едва заметно приподнял уголки губ.
— Это и впрямь социал-демократ, большевик Владимир Ильич Ульянов, более известный как Ленин. Он действительно возглавит переворот и станет главой нового государства. Но это будет чуть позднее. Сейчас этот несомненно выдающийся человек скрывается в Швейцарии и даже помышлять не смеет об успехе своей революции. Партия его разгромлена столь основательно, что у германского командования пока даже в мыслях нет использовать ее потенциал для разрушения государства российского.
— А позднее, стало быть, такая мысль появится? — настороженно поинтересовался контрразведчик.
— Появится, — кивнул Чарновский. — Впрочем, Ульянов не будет шпионом Германии, как об этом станет модно заявлять после очередной революции восемьдесят лет спустя. Скорее его можно назвать союзником Вильгельма. Если, конечно, человек и партия могут быть союзниками государства. Придя к власти, они поведут тайную войну против вчерашних заказчиков и финансистов революции. И немало в этом преуспеют. Германская империя исчезнет с политической карты, очень ненадолго пережив российскую. И все же, — продолжал конногвардеец, — остановить мы должны не его. Будучи гениальным тактиком, Ульянов лишь почувствовал, когда наступил удачный момент для удара и прекрасно воспользовался представившимся шансом. Но отнюдь не он этот шанс создал.
— Не он? Тогда кто же? — Лицо Платона Аристарховича выразило недоумение, и его привычный к аналитическим нагрузкам мозг начал спешно перебирать сотни имен и фотографий, виденных им за последнее время в личных делах возмутителей спокойствия. Всех этих бомбистов, браунингистов и агитаторов.
— Не мучьте себя догадками, — видя появившиеся на лбу Лунева морщины, покачал головой его визави, — их нет среди революционного подполья. Это завзятые монархисты, имена которых сейчас постоянно на слуху. Полагаю, о господине Родзянко вам долго рассказывать не надо?
— Председателе Государственной думы?
— Да уж не о победителе кубка Дерби, — кивнул Чарновский. — Кто такой господин Гучков, думаю, тоже вам говорить не надо?
— Глава военно-промышленного комитета, — тихо произнес Лунев.
— С генералом Гурко, полагаю, вам тоже встречаться доводилось?
— Да, — подтвердил Лунев. — Мне приходилось с ним работать в Маньчжурии десять лет назад.
— Что ж, вот вам великий Триумвират, который по примеру младотурков намерен править Россией. Как вам герой англо-бурской войны Гучков в роли Энвер-паши?
— Бивали-с!
— На это вся и надежда, — улыбнулся Чарновский. — Но сейчас идея перехватить царский поезд и заставить Николая II отречься от престола только начала бродить в неуемном мозгу этого отъявленного авантюриста.
— Откуда вам сие известно? — привычно уточнил контрразведчик.
— Военная ложа, сформированная Гучковым совместно с Гурко, начала свою деятельность еще перед войной. В нее входят ряд высших чинов армии и флота, в том числе генерал Поливанов, которого очень скоро Распутин пожелает сделать военным министром. К счастью, мне удалось привлечь в свою ложу некоторых из этих высокопоставленных «военцев», поэтому я получаю полную информацию о деяниях монархической оппозиции.
Итак, вот вам три карты, о которых так мечтал несчастный герой «Пиковой дамы»: господин Родзянко предполагается регентом при малолетнем царевиче или же, если дело не сложится, президентом; Гучков — военным министром и главнокомандующим; председателем Совета Министров предполагается усадить князя Львова. Этот деятель еще не сказал своего веского слова, пока он возглавляет Земский союз — весьма странную организацию, основной функцией которого станет перекачка и отмывание денег заговорщиков.
— Вы упоминали Гурко.
— Будущий начальник Генерального штаба.
— Мишель, — прервал Чарновского подошедший сотник, — у нас тут небольшая проблемка нарисовалась — хрен сотрешь: там, по дому Распутин шарится, шо блоха в собачьем хвосте.
— Ну да и черт с ним. Пошарится и уйдет.
— Оно, конечно, так, — с сомнением проговорил Сергей. — Только боюсь, шо он тут до нашего появления временно пропишется. Он Лаис ищет. И вообще, на кой ляд нам сдались такие постояльцы? Солидную уважаемую конспиративную квартиру превратят в бордель. Кто тогда сюда приедет? То есть я понимаю кто, но это ж не наш контингент!
Да, кстати, Платон Аристархович! Мне в общем-то по бубну, но Распутин надыбал этого сербского капрала сирийского разлива и воспылал к нему каким-то нездоровым влечением. Вышеславцев — кремень, уперся рогами в стену и в бессознанке твердит, что без вашего личного приказа он арестованного шпиона никому не отдаст.
— Пожалуй, действительно пора идти. — Лунев раздраженно поджал губы. — Не хватало, чтобы всякий мелкий уголовный сброд вмешивался в дела контрразведки.
— Платон Аристархович, — покачал головой Чарновский, — не забывайте, в Распутине сидит демон.
— Тем более, — Лунев одернул китель, — с вашего позволения, я должен откланяться.
— Да, конечно, как пожелаете, — развел руками конногвардеец. — Серж вас проводит.
— А то! Конечно. И я, и Конрад, ну в смысле настоящий Конрад. Я его уже в чувство привел. Он несколько изменился с последней встречи, но в целом узнать можно.
— Честь имею! — Полковник склонил голову.
— Полагаю, мы еще продолжим нашу беседу. И ради бога, не забудьте о госпоже Сорокиной и знамени Либавского полка.
Когда сотник лейб-гвардии Атаманского полка вылез из винного погреба, по-ковбойски вращая на пальце наган, от него отчетливо благоухало мадерой. От Конрада Шультце, шествовавшего перед ним с понурой головой, вином не пахло. Он озирался по сторонам затравленно, точно пойманный в силки хорек, и кроме внешнего облика ничем более не напоминал того ловкача, который столь непринужденно ушел от жандармского конвоя всего несколько минут назад. Да и образ был, как говорится, пожиже. Не выпуская револьвера, атаманец утер пот со лба и подытожил:
— Ишь ты, падлюка! От кого уйти хотел, наивняк?!
Полковник Лунев, появившийся на свет из подземелья за этой парочкой, недовольно покачал головой:
— Сотник, не стоит держать оружие на взводе! Это опасно.
— Конечно, опасно, Платон Аристархович, — не замедлил с ответом его помощник. — Да будь эта штуковина безопасной, я б уж лучше букет фиалок носил. Толку в нем тоже никакого, зато не в пример ароматней.
Наверху послышался выстрел.
— Что тут у вас происходит? — обеспокоился контрразведчик. — Почему стрельба?
— Ваше высокоблагородие, — с тоскою в голосе начал жандарм у дверей. — Это полковник барон Врангель стреляет. У его милости с собой маузер оказался, вот и палят в двери.
— С чего бы это вдруг? — ошарашенно поглядев на присутствующих, выдохнул Лунев, вспоминая недавно оставленного им благодушного полковника.
— Так как же?! Распутин приехал, да захотел в том месте обосноваться, где его милость нынче засели. А барон Старца матерно послал, мол, «всяка шваль ему указывать смеет». Так Григорий Ефимович, стало быть, прапорщику нашему велел те палаты хоть с боем брать. Вот господин полковник и отстреливается. А еще он прям оттуда, сказывает, в полк свой позвонил и велел учебному эскадрону в полном составе сюда иттить.
— Господи, какой кошмар! — покачал головой контрразведчик. — Что происходит в родном Отечестве?! Где этот чертов Старец?
— Там, наверху, — указал караульный.
— А Вышеславцев где?
— Тоже наверху. Заперся в комнате, где этого капрала сербского взяли.
— Господи, а он-то чего?
— Так я ж докладываю, Распутин как приехал, велел к начальнику вести. Вас, стало быть, кликнули, вы не отзываетесь, сотника тоже нет, а тут как раз господин поручик этого шпиена выводит. Григорий Ефимыч как его увидел, ну, шпиена то есть, аж весь позеленел. Поручика за грудки: «Отдай, — говорит, — его мне!» А тот: «Не велено. Его контрразведка заарестовала». А Распутин: «Что мне контрразведка! Я царю и России первейший заступник! Отдай, и все тут».
— А Вышеславцев?
— Поручик уперся и ни в какую.
— Ну а дальше-то что?
— Распутин охранникам своим велел капрала силой забрать. А поручик как завопит, да за револьвер. Так с конвоем и шпиеном в той спальне и укрылись.
— Час от часу не легче!
— А-а! — раздалось с лестничной клетки. — Вот где эта контрразведка!
На площадке лестницы, подбоченясь, стоял разъяренный до собачьего рыка Старец.
— Слушай меня! — Он упер руки в боки, сжимая кулаки. — Того малого, что твой подлипала прихватил, мне отдай!
— И не подумаю, — покачал головой Лунев.
— Да ты разумеешь, кому перечишь?
— Несомненно. Бродяге и конокраду Новых Григорию Ефимовичу.
— Из ума, что ли, выжил, полковник?! — взревел Распутин, бросаясь в сторону контрразведчика.
— Отнюдь. — В голосе Лунева звучал металл, отточенный до бритвенной остроты. — Сотник, если это быдло приблизится еще хоть на шаг, окажите любезность, прострелите ему голову!
— Да шо за разговор? С превеликим удовольствием! — Атаманец вскинул наган. — Желаете в глаз или во лбу дырку сделать?
Казалось, Распутин затормозил на месте, опровергая законы физики, и тотчас подал назад.
— У вас есть ровно одна минута, чтобы очень спокойно покинуть этот дом, — все в том же тоне продолжал. Лунев.