– Кто-то подсыпал? – Галя повторяет его слова, будто слышит их впервые. Как маленький ребенок, изучающий буквы.
– Я и забыл, что ты слишком добрая, чтобы винить свою семью. Легче записать в убийцы себя, не так ли? – усмехается Даня.
И на этот раз не болезненный, а нежно-розовый румянец покрывает ее щеки.
– Ты ни в чем не виновата, – уже уверенно произносит он. – А вот насчет твоих родных я сомневаюсь.
Это ведь и правда могла быть Злата. Господи помилуй, как он устал от этих догадок.
– Всем привет!
На кухню заходит Алекса, и они поспешно разнимают руки, прячут их под столом, как будто это спасет ситуацию. Галя тут же сереет от стыда, и ее губы уже раскрываются, скорее всего, чтобы пробормотать оправдание, но Алекса даже не смотрит на них. Она достает из холодильника апельсиновый сок и кусок ветчины. Молча жует, уставившись в пустое пространство, а затем замечает скетчбук Дани:
– Снова рисуешь? Кстати, не хотите посмотреть фильм, комедию? Хочется отвлечься, а то от напряжения голова уже лопается. – Она отпивает прямо из горла и тут замирает, наконец разглядев рисунок Дани по-настоящему. – Крылатая птица? – хрипит она.
С ее лица исчезает краска.
– Ну, как бы все птицы крылатые, – Даня растерянно глядит на ястреба.
– Да-да, конечно… Так кто хочет посмотреть фильм? – снова повторяет она, но ее вопрос звучит неестественно бодро.
Однако ей никто не отвечает. И лишь черно-белый ястреб на страницах скетчбука сверкает темным глазом.
Глава 49Вот он – ад
– Куда ты? Клим скептически оглядывает Галину в траурном черном платье. Она надевает пальто и подхватывает небольшой чемодан. В окно прихожей виден свет автомобильных фар, рассекающих сумрачный вечер.
– Не могу здесь находиться.
Она бледна и дрожит. Исчезла приятная полнота, которая раньше скрывала острые скулы. Контуры лица стали резкими, а губы, глаза и брови слились в единое бесцветное полотно.
– Но уже час ночи.
– Знаю. Я поживу в гостинице, где ничто не напоминает о ней, – выдыхает Галина.
– Как же мы без тебя? – невнятно мямлит Клим.
– А как мы без Златы? Без отца? – отрезает она и тут же виновато поднимает брови. – Прости, я просто устала.
– Понимаю. – Он заключает ее в объятия, но она поспешно вырывается из них и вытирает уголки глаз:
– Я пойду.
– Подожди. Не знаешь, где Арс? Алекса мучила Даню и заставляла целый день смотреть с ней комедии, а Арса я с утра не видел.
– Он в ресторане, где поминки были. Пьет, – глухо отвечает Галя и растворяется в снежной темноте.
Клим набирает мобильный брата, но после первого же гудка включается автоответчик.
– Круто…
Он натягивает пальто поверх треников и выбегает в зимнюю пургу. Зима вновь ожесточилась и наслала на жителей Снежного вьюгу. Снег колко бьет по лицу, пока Клим пробирается до гаража, и бесполезно отмахиваться или закрываться руками. Снег найдет любую щель, чтобы ударить по цели. Только в холодной машине Клим ощущает себя в безопасности.
– Давай, старушка, – ласково шепчет «тойоте» Клим и поглаживает заурчавший автомобиль по рулю.
Выруливает из гаража и нежно давит на газ. Лесная дорога, которую каждый день чистит грейдер, к вечеру успевает укрыться снежным покрывалом, но «тойота» уверенно разрезает белый покров.
Если Арс решает напиться, то он рискует потерять над собой контроль. А потеряй он контроль, то всей семье придется несладко. Это если опустить тот факт, что долг Клима никто не отменял и он до сих пор маячит над ним угрюмой тучей.
Когда Клим входит в их ресторан, в котором давно погас свет и персонал ушел домой, то находит Арсения за дальним столом – единственном, над которым горят лампы. Просторный зал на двести персон сейчас пугает мрачной тишиной, а стулья в белых чехлах выглядят, как живые, будто если отвернешься, то сможешь услышать их перешептывания.
Клим, лавируя между столами, подходит к Арсению и садится напротив. Перед ним допитая бутылка водки и холодная, почти нетронутая пицца.
– Ты решил просидеть здесь всю ночь?
Арс никак не реагирует на его вопрос. Сидит, откинувшись на спинку стула, и пялится на пустую рюмку, которая валяется на боку.
– Галя уехала в гостиницу. Сказала, поживет пока там.
Снова ноль реакции. Клим вздыхает и откусывает кусок пиццы. Жует без аппетита и так же глотает, наверняка так и не ощутив вкуса.
– Арс, поехали домой.
После этих слов он, наконец, шевелится и поднимает осоловелые глаза на Клима:
– Она считает, что я ее изнасиловал. – На удивление его речь тверда.
Клим чуть не давится пиццей:
– Ты про кого? – с набитым ртом произносит он.
– А я этого не делал. Да, я виноват, но я не насильник…
Клим откладывает пиццу и вытирает рот салфеткой:
– Расскажи мне все.
– Ты же знаешь.
– Знаю лишь по обрывкам фраз и намекам. Но никто не рассказывал мне всей истории.
Арс вздыхает и перекатывает в ладонях рюмку. От него пахнет спиртным. Несмотря на его ровную речь, он пьян, но, скорее, пьян от той боли, которая прячется в его сердце.
– Это случилось на выпускном. Мы так надрались, я и два моих одноклассника, что нам казалось, мы – короли мира… – Он закрывает глаза. – Да и рассказывать нечего. Я уже и сам не помню, как мы оказались в той кладовке. Мы и она – Оля. Все, что запомнил, – ее лицо. И страх, который сверкал в ее глазах. Меня оставили стоять на стреме, пока мои одноклассники решили стать мужчинами. Я отказался насиловать. Какая-то часть меня понимала, что это плохо. Но вторая спокойно стояла у двери и слушала глухие крики и мольбы о помощи. Дальше ты знаешь. – Арсений открывает глаза. – Отец отмазал нас. Много денег слил на это, но отмазал от тюрьмы. И я не знал, что стало с Ольгой. Пока недавно не встретился с ней.
– Вот черт! – ругается Клим. – Подстава так подстава.
– Она сменила имя. Теперь ее зовут Виктория Евгеньевна Гончарова.
Клим невольно задыхается и ударяет кулаком по столу. Сквозь зубы матерится.
– Это наша следовательша?
– Ага… – вяло соглашается Арс.
– И что она хочет? Копает под тебя, чтобы посадить?
– Пыталась. Но улик нет. А она – честная и добрая девушка. Не такая мразь, как я. Но знаешь, что самое ужасное? – Арс неожиданно хватает Клима за руку и притягивает к себе, дыша на него перегаром. – Она сделала аборт и теперь бесплодна. Вот что ужасно. Понимаешь?! Той ночью мы лишили ее будущего.
– Арс, Арс, спокойно.
Но взгляд брата безумно мечется. И ему никак не успокоиться.
– Ты не насиловал ее. Тупо напился впервые в жизни и даже не понимал, что покрываешь преступников. Но ты – хороший парень, ты даже пьяный понимал, что есть грань, которую нельзя переступать. Ты не мразь! – уверенно заявляет Клим.
Арсений слабеет и падает лицом на руки.
– Возможно, ваша встреча – шанс все исправить, ты не думал над этим? Любую вину можно искупить. Уж поверь, я в этом профи.
От слов Клима Арс хрипло смеется и поднимает на него воспаленный взгляд:
– Спасибо, что приехал. Мне казалось, я в аду.
– Ну, теперь мы там вдвоем, – пожимает плечами Клим.
В кармане Арсения пиликает мобильный, и он неуклюже его достает. Свет экрана освещает серое лицо и полопавшиеся сосуды в глазах.
– Письмо на почту пришло. Снова анонимное, – испуганно шепчет он. – Прочти, я… я не могу.
Он протягивает Климу мобильный. На экране высвечиваются черные буквы. В горле пересыхает, и холод пробирает до костей.
Вы сгинете в геенне огненной. Первым ушел царь. Второй ушла принцесса. Осталось четыре отпрыска. Еще четыре смерти. Да очистится земля Божия.
Глава 50Будем знакомы, крылатая птица
Чем дольше Даня буравит взглядом темный потолок, тем томительнее становится ожидание, когда к нему придет сон.
– Да что творится в этом доме?
Его шепот разрезает ночную тишину гостевой спальни. В окно бьет свет уличного фонаря с площадки перед коттеджем Вольфов, который сегодня кажется слишком пустым. После своего признания Галина уехала в гостиницу. Она не смогла оставаться дома, но Даня подозревает, что виноват в этом все же он. Она стыдилась посмотреть ему в глаза. Клим отправился разыскивать Арсения. А Алекса после череды тупых американских комедий спряталась в спальне. За наигранной веселостью крылось горе.
Даня закрывает глаза и вспоминает вторую картину. Он нарисовал незнакомца в капюшоне. Возможно, это опасно, но только так Даня выяснит правду.
Странные шорохи в соседней спальне заставляют его вскочить на ноги и напряженно вслушаться в тишину. Дане становится холодно от ужаса, и он зябко трет ладони. Снова скрип и чьи-то шаги раздаются в комнате мертвеца.
Даня выравнивает дыхание. Померещилось, не иначе. Снова наступает долгожданная тишина. Из-за бессонницы у него уже разыгралось воображение. Даня медленно опускается на кровать. Надо спать. Надо… Он подскакивает от очередного скрипа, теперь уже в коридоре. Волосы на руках и затылке встают дыбом.
Бегом, к двери… Даня распахивает ее и застывает на месте, парализованный страхом. Дверь в спальню Леонида Вольфа протяжно скрипит от сквозняка, а в коридор проникает холодный ветер из разбитого окна.
Сердце монотонно стучит в груди, кровь шумит в ушах. Из комнаты Алексы доносятся приглушенные голоса. Тонкая полоска света под ее дверью прерывается тенями. Она там не одна. А затем раздается девичий крик. И Даня бежит к ее комнате.
Врывается внутрь и почти налетает на высокого мужчину в черной куртке. На его голове балаклава.
– Ты в порядке? – Даня оглядывается на жмущуюся в угол Алексу. Она прижимает к себе подушку, будто та способна ее защитить. На щеках в свете настольной лампы блестят слезы.
– Кто ты?
Человек в черном выглядит в точности, как на его картине. И он пришел за Алексой.
– Не думай, что я тебе ее отдам… – А у самого язык еле ворочается от страха.