Лживым является и заявление Храмчихина про Модлинский плацдарм, которого вообще не существовало. Действовавшие на млавском и модлинском направлении 48-я, 65-я и 70-я армии в боях 4 сентября — 4 ноября захватили и удержали на западном берегу Нарева два плацдарма — Ружанский и Сероцкий. Именно с них 2-й Белорусский фронт под командованием маршала Константина Рокоссовского нанёс главные удары в ходе Млавского-Эльбингской операции 14–26 января 1945 года. Менее чем за две недели советские войска вышли к побережью Балтийского моря. Германские войска в Восточной Пруссии оказались отрезаны от главных сил и обречены на уничтожение. Не имей бойцы Рокоссовского Ружанского и Сероцкого плацдармов, наступление шло бы куда медленнее. И значительная часть германских дивизий из Восточной Пруссии успела бы отойти на запад, усилив оборону Берлина.
Не менее жестокие бои шли и на других участках фронта вдоль Вислы и Нарева. Сражение за Магнушевский плацдарм шло с 1 августа по 14 сентября, за Пулавский с 29 июля по 27 августа, за Сандомирский с 29 июля по 12 сентября. Везде Красной армии удалось форсировать реки, отразить контрудары противника и удержать плацдармы, однако продвинуться дальше сил не хватало.
Освобождая Белоруссию, Литву и восток Польши, советские войска прошли несколько сотен километров, понесли серьёзные потери и оторвались от баз снабжения. Тем не менее, именно благодаря их усилиям повстанцы продержались более двух месяцев. Гитлеровцы напрягали все силы на удержание фронта по Нареву и Висле и смогли бросить на подавление восстания лишь сборную смесь из штрафных и полицейских подразделений, а также коллаборационистских формирований и отдельных подразделений армейских дивизий (всего до 40 тысяч человек, поддержанных примерно 60 танками и самоходными орудиями).
Оружия и боеприпасов, вопреки лжи Олдаковского, Красная армия сбросила повстанцам ничуть не меньше, чем западные союзники и, разумеется, с боеприпасами. Согласно докладу командования 1-го Белорусского фронта Верховному главнокомандующему от 2 октября 1944 года, всего было сброшено 156 лёгких 50-мм миномётов с 37 216 минами, 41 780 ручных гранат, а также 505 противотанковых ружей, 1478 автоматов, 520 винтовок и 669 карабинов с 3 млн патронов. Англо-американская авиация сбросила 380 ручных пулемётов и 4950 автоматов, пистолетов и карабинов с 5,3 млн патронов, 13 739 ручных гранат и 230 противотанковых гранатомётов с 3115 гранатами. Если советское оружие, которое «кукурузники» По-2 сбрасывали с малых высот без парашютов, иногда повреждалось, то союзники скидывали свои парашютные контейнеры с такой высоты, что нередко бóльшая часть их попадала к немцам.
По авиации Олдаковский вообще не в теме. Сотню боевых вылетов в день может совершить только герой американских кинобоевиков типа Супермена или Терминатора. Самолётов, способных на такое, тоже не существует. Польский историк Норберт Бончик[29], со ссылкой на германский отчёт «Использование 6-го Воздушного флота в боях за Варшаву с 1.8 по 2.10.1944», даёт точные цифры. Согласно документу, 4 пикировщика Ю-87 звена обер-лейтенанта Клуссманна с 18 августа по 19 сентября сделали 711 самолёто-вылетов на Варшаву. Это 5–6 вылетов на одну машину в день, но никак не сотня.
Кроме четвёрки Клуссманна, в атаках против повстанцев участвовали другие Ю-87 1-й авиадивизии (696 самолёто-вылетов), истребители Ме-109 из той же дивизии (68) и бомбардировщики Хе-111 4-го авиационного корпуса (130). Польскую столицу бомбило много больше 6 немецких самолётов, не считая истребителей прикрытия. Именно в бою с ними погиб 12 сентября командир 67-го гвардейского истребительного полка Алексей Панов. Тем не менее согласно пану директору, и Панов, и другие павшие под Варшавой лётчики бездельничали на аэродромах.
Бой между красноармейцами на острове Рюген 8 мая 1945 года. Как советские разведчики и немцы спасли слепых немецких девочек от советских танкистов
Фост Дмитрий Иванович. Бывший руководитель пресс-службы партии «Единство» (ныне «Единая Россия»).
Эту историю мне и моему другу Жене 20 августа 1968 года рассказал его отец — маршал Советского Союза К.С. Москаленко. Кирилла Семёновича срочно вызвали в Москву, и он ждал машину, чтобы ехать на аэродром. Чтобы скоротать время, Кирилл Семёнович предложил — Давайте-ка, ребята, я вам расскажу одну историю про войну…
И рассказал… Правительственная «Чайка» уже везла его на аэродром под Севастополем, а мы, ошарашенные услышанным, так и остались сидеть… Спустя два дня по радио сообщили, что советские войска вошли в Чехословакию. В ту самую Чехословакию, которую в 1945-м освобождала 38-я армия генерал-полковника Москаленко. Позже Кирилл Семёнович часто возвращался к той истории. Не давала она ему покоя. Не даёт и мне…
Вторая ударная армия под командованием генерала И.И. Федюнинского — героя Ленинградской блокады — стремительно продвигалась по балтийскому побережью, сметая на своём пути остатки фашистского вермахта. 1 мая 1945 года с боем взят Штральзунд, 3 мая — остров Рюген. На этом боевые действия для войск 2-й Ударной армии, по существу, закончились. Настроение — от сознания скорой победы, ожидания возвращения домой, встречи с родными и близкими — было приподнятым.
Командование понимало, что солдаты и офицеры устали. Рокоссовский распорядился создать дома отдыха для военнослужащих.
На морском побережье было много особняков, покинутых хозяевами. Вместе с членами военного совета армии и командирами корпусов и дивизий Федюнинский поехал по курортным местам острова. И поездка эта была похожа, скорее, на экскурсию. Ведь была весна. Цвели сады…
Из воспоминаний И.И. Федюнинского:
«К обеду несколько подходящих домов было уже отобрано — задача выполнена. И вдруг внимание привлёк красивый коттедж, расположенный в глубине большого сада.
— Заглянем сюда, — предложил кто-то из спутников.
У входа стоял пожилой человек с аккуратно подстриженными седыми усиками. При виде нас он снял шляпу, с достоинством поклонился.
— Шпрехен зи руссиш? — спросил я.
— Я, ваше превосходительство, хорошо знаю русский язык.
— Кто вы такой?
— Из прибалтийских немцев. До революции в Петрограде у меня была табачная фабрика. Эмигрировал сюда в тысяча девятьсот восемнадцатом году.
— Вы один живёте в особняке?
— О нет, со мной тридцать дам.
Все невольно переглянулись.
— Господа, здесь живут престарелые русские эмигрантки. Если желаете убедиться, прошу! — поспешил разъяснить фабрикант. В просторном вестибюле особняка в креслах сидели несколько женщин, из которых самой молодой никак не меньше шестидесяти лет. Они поднялись навстречу и по одной начали представляться:
— Графиня такая-то…
— Баронесса такая-то…
Странно было слышать эти пышные, известные только по книгам титулы.
Их было шестеро. И на вопрос: «Где же остальные дамы?» — одна из них, баронесса Эссен — вдова известного русского адмирала, распахнула шторы и пригласила всех жестом к окну. Выражение любопытства на лицах офицеров медленно сменилось изумлением. На зелёной лужайке в разных направлениях двигались, держась за натянутые бечёвки, худенькие фигурки в одинаковых платьях и белых фартучках. А прямо под окном в такой же одежде сидела на скамейке белокурая девочка лет четырёх, с чёрной повязкой на лице.
— Господа офицеры могут видеть — мы на собственные средства содержим пансионат для ослепших девочек — жертв британских бомбардировок. Им от 5 до 19 лет. Все они сироты».
Рюгену в годы войны досталось, как говорится, «по полной программе». Гитлеровцы разместили на острове десятки секретных биологических и химических лабораторий, на нескольких полигонах производили испытания новых образцов оружия. Именно здесь родились все виды ракет «Фау», новые модели танков и самолётов. Неудивительно, что за долгие военные годы авиация союзников последовательно превращала курортный остров в подобие лунного ландшафта. Впрочем, лаборатории и полигоны, защищённые многометровыми бетонными перекрытиями, продолжали функционировать до самого конца войны, от бомбёжек же пострадали прежде всего мирные жители.
Изувеченные войной дети — кого это могло оставить равнодушным? Федюнинский вспомнил ослепших от голода, бомбардировок и артобстрелов детей Ленинграда, где пробыл три блокадных года. Немецкие дети ничем не отличались от них и ни в чём не были виноваты… Генерал принял решение защитить их от возможных инцидентов…
Выдержка из политдонесения начальника политотдела 2 Уд. А. от 8.5.45 г. № 00176:
«…05.05.45 г. командованием 2 Уд. А при производстве рекогносцировки местности в северной части о. Рюген, на отрезке шоссе между населёнными пунктами Варнкевиц и Путгартен был обнаружен частный женский пансионат для слепых. В приюте содержалось до 30 слепых больных и раненых женского пола в возрасте от 4 до 20 лет. Обслуживание и содержание приюта производилось 7 эмигрантами из бывших дворян русского происхождения. В связи с тем, что прилегающее к пансионату побережье является десантоопасным, было принято решение расквартировать на территории приюта отдельную разведроту 108 ск (командир роты к-н Калмыков С. А.) с целью наблюдения и охраны прилегающего 15-километрового участка побережья. Также перед Калмыковым была поставлена задача — исходя из гуманных соображений, оказать возможную первую помощь продовольствием слепо-больным и взять их под охрану…»
Их было 32 человека — войсковых разведчиков, спаянных боями и армейской дружбой в единую семью. На их счету были многодневные рейды по немецким тылам, угнанные немецкие танки и множество вражеских «языков». За всем этим стояла постоянная групповая игра в прятки со смертью. Жизнь в разведке выработала у них не только ловкость, отвагу и умение виртуозно и профессионально убивать или похищать врагов. Главное, что отличало и отличает разведчика, — высокая нравственность и надёжность. Не случайно ведь говорят: «Я бы с ним в разведку не пошёл…» Досыта нахлебавшиеся войной и бесконечно уставшие от своего военного ремесла, герои нашего рассказа лучше, чем кто другой, знали — война не списывает ни предательства, ни малодушия, ни подлости.