У меня пересохло во рту, когда, листая дневник, я наткнулась на газетные вырезки — все о серийном убийце. Фотографии с мест преступлений, описания убийств.
Я перевернула страницу и увидела вырезку с кошмарной фотографией с места преступления. Другого преступления. При виде этого снимка у меня затряслись руки, подкосились колени, перехватило дыхание…
На фотографии была спальня моей матери после того, как отец убил ее, а потом ударил ножом себя. В заметке сообщалось, что муж Марты Лидделл, Гораций Лидделл, зарезал жену, пока их тринадцатилетняя дочь Кассандра пряталась в соседней комнате.
Я пряталась в соседней комнате, как последняя трусиха, слушая крики матери. Давние болезненные воспоминания забились о решетки своих клеток…
Мир качался под ногами, пока я снова и снова перечитывала короткую заметку. По углам газетной вырезки Роан сделал пометки на том же непонятном языке. Бумага пожелтела и истрепалась от времени. Трясущимися руками я сложила листок и сунула к себе в сумку.
Он знал обо мне. Знал, что натворил мой отец. Знал, что я пряталась в своей комнате, не желая помочь матери, пока Гораций бил ее ножом снова и снова…
Меня затошнило от отвращения. Воспоминания, которые я заперла в мысленной клетке, дикие узники стыда и горя, рвались наружу через тюремные решетки.
Сквозь пелену слез я заметила еще несколько вырезок. Мое старое интервью в «Бостон глоуб» с фотографией, как я арестовываю убийцу.
Я смахнула слезы и перевернула страницу, на которой оказалась карта улиц. Теперь мои руки тряслись так сильно, что я едва могла удержать дневник. Но постепенно я узнала расположение улиц.
Это была карта местности рядом с моим отелем, несколько мест обведены кружками. Я смотрела на них, мысленно пытаясь собрать воедино выделенные кварталы, узкие переулки и улочки.
Роан отметил красным переулок Колеса Кэтрин — там, где на меня напали двое мужчин. Где он случайно столкнулся с ними во время нападения.
Я вытерла щеки, листая дневник дальше. Еще один мой портрет — с короткой стрижкой, которую я носила когда-то давно.
Он следил за мной в течение многих лет. Зачем?
А потом, через несколько часов после того, как я прилетела в Лондон, оказался рядом и спас мне жизнь…
Но, конечно, на самом деле все было не так. Роан нанял этих мужчин, чтобы они напали на меня в переулке. Он выследил меня, подослал головорезов и заявился туда сам.
Он все подстроил так, чтобы казалось, будто он спас мне жизнь. Я вспомнила, как мужчина с красными глазами плюнул в меня и от плевка расплавились булыжники мостовой… фейри-наемник. Удар ботинком мне в лицо, рука, нагло схватившая меня за задницу…
Спектакль, чтобы я поверила своему преследователю.
Откуда он знал, что я окажусь в том переулке? С помощью видения — вроде того, что было у меня? А может, применил магию, чтобы заставить меня туда пойти? Да неважно. Любой вариант годится. Вот почему он не хотел, чтобы я гналась за этими ублюдками. Потому что он подослал их.
Руки тряслись так, что я уже едва могла держать дневник, но я листала его снова и снова, изучая лондонские убийства. Если он преследовал меня годами…
От страха у меня перехватило дыхание.
А если он организовал эти убийства, чтобы заманить меня в Лондон?
В ту ночь, когда я преследовала убийцу на вечеринке фейри, Роан тоже оказался там — совсем случайно. Еще одно совпадение или он появился там ради меня?
Пол скрипнул, я резко обернулась. Роан стоял на пороге комнатки, его зеленые глаза сверкали в темноте. Раны были перевязаны лоскутом ткани.
Будь вежлива и будь готова убить каждого встречного.
Но я больше не могу быть вежливой. Не теперь, когда разъяренные звери вырвались из мысленной клетки и готовы разорвать любого на своем пути. Охота началась.
Роан утробно зарычал:
— Ты что делаешь…
— Что все это значит? — Мой голос дрогнул. Меня распирало от ярости. Хотелось убить его. — И давно ты следишь за мной? Давно это спланировал?
— Ты многого не понимаешь. — Роан шагнул вперед.
Будь готова убить каждого встречного. Теперь, когда я обезумела от ярости, только эта единственная мысль казалась мне истиной. Я выхватила из сумки кошку-девятихвостку.
Холодный взгляд Роана остановился на моем оружии.
— Больной ублюдок… — мой голос дрожал. — Ты убил этих женщин, нанял этих головорезов, чтобы они напали на меня, — и все для того, чтобы… что? Что ты хотел от меня?
— Ты ошибаешься. Я…
— Заткнись! — крикнула я, замахнувшись плеткой. Нельзя вестись на его манипуляции.
Роан отступил на шаг, а я двинулась вперед.
— Я нашла у тебя маленькую карту, на которой отмечен мой путь в ту ночь от места убийства до отеля. Что ты сделал? Заплатил паре головорезов, чтобы они напали на меня, а ты набросился на них и спас меня, как гребаный герой?
Роан замялся, вероятно пытаясь придумать ложь поубедительнее. Я взмахнула плеткой и попала по винным бутылкам. Они разбились, забрызгав нас вином.
В комнате как будто похолодало, а воздух разрядился.
— Да. Я нанял их. Каллах сказала мне, что ты пойдешь туда. Она подарила мне видение. Я увидел время по звездам.
Я поверить не могла, что он признался в таком.
— Ты велел им выбить из меня все дерьмо и хватать за задницу? Велел притвориться, что они хотят меня изнасиловать? — Во мне вспыхнул чистейший гнев. — Ты должен дать им гребаную премию. Они отлично справились!
Роан поднял руки, словно успокаивая меня:
— Они не должны были заходить так далеко. Но ты же пикси…
Я снова взмахнула плеткой. На левой руке Роана появились три багровые линии; он отдернул ее и отшатнулся, словно ужаленный змеей.
— Не надо сваливать все на то, что я пикси. Не надо обвинять меня в том, что сделали эти ублюдки. — Звери вырвались из клетки, и я не брала пленных. — Ведь это ты убил тех женщин? Ты преследовал меня много лет и хотел заманить в Лондон. Ты крутился на всех местах преступлений. Ты сам совершил эти преступления, чтобы затащить меня туда!
С дико колотящимся сердцем я сделала выпад. Роан увернулся и отпрянул, в его руке появился нож.
Я смотрела на него, вглядываясь в его изумрудные глаза. Он не двигался; каждый его мускул был напряжен. Мне показалось, что в нем идет какая-то внутренняя борьба. Я видела, как он дерется, и знала, что никогда не справлюсь с ним один на один, даже с помощью дурацкой плетки. Но что-то останавливало его. Наверное, все-таки дело в плетке. Вплотную прижимаясь к стене, я медленно двинулась к двери.
— Не вздумай идти за мной, а то я сделаю тебе еще больнее, чем той мучительнице.
Роан медленно покачал головой.
— Одной тебе там не выжить.
— Ничего, рискну. — Я выставила вперед плетку.
Роан уставился на меня, не решаясь приблизиться. Я продолжал пятиться, не поворачиваясь к нему спиной. Он не сделал ни одного движения, чтобы остановить меня, — просто смотрел, как я ухожу. Наконец я добралась до двери и нажала на ручку.
На меня обрушилась стена холодного воздуха. Я повернулась и бросилась к реке, изо всех сил размахивая руками. Утреннее солнце окрасило небеса в темно-золотой и вишневый оттенки, но его тепло не растопило холод в моей груди. Под ногами хрустел заледеневший бурелом, на бедре подпрыгивала сумка.
Ледяной воздух обжигал лицо на бегу, дыхание становилось прерывистым. Через несколько миль я перешла на шаг, с трудом переводя дух, под ногами хрустел снег. В этом заснеженном лесу, где скелеты деревьев цеплялись когтями за небо, я чувствовала себя так одиноко, как никогда в жизни. Чувство одиночества сдавило грудь, по щеке скатилась заиндевевшая слезинка.
Всё это время Роан знал обо мне всё. И его почему-то привлекла моя боль. Наверное, по той же причине, по какой он убил тех женщин в Лондоне: вампир, привлеченный человеческой агонией…
Я бежала вдоль реки; мышцы горели, в ушах шумела кровь. Прошло уже несколько часов, когда мне улыбнулась первая за последние недели небольшая удача: на берегу нашлось старое перевернутое каноэ. Я лихорадочно столкнула лодку в воду и, запрыгнув внутрь, позволила течению нести меня на восток. В лицо мне летели ледяные брызги, одежда промокла. Хотелось просто закрыть глаза, хоть на несколько минут…
Я едва успела заметить, как каноэ несет течением прямо на острый выступающий валун. Я увидела его в последнюю секунду, отчаянно взмахнула веслом и успела свернуть в сторону. Каноэ боком царапнуло камень, и я чуть не вылетела наружу. А когда удалось восстановить равновесие, я поняла, что потеряла плетку. Она выпала из сумки, наверное, в полумиле отсюда.
Я дрожала в промокшей одежде, а каноэ плыло дальше.
Добравшись до излучины, я воткнула весло между камней и остановилась. Выбралась на илистый берег и, стуча зубами, двинулась на север.
Глаза слипались на ходу, и я щипала себя, чтобы не заснуть. В животе урчало. Мне казалось, что идти придется целую вечность.
Когда я добралась до дубовой рощи, холод сковал меня и внутри, и снаружи. Вся в ледяных брызгах, я отыскала посередине рощи самый большой дуб, излучающий золотистый свет. Провела пальцами по коре, чувствуя, как ее энергия течет сквозь меня. От прикосновения в стволе постепенно открылся проход — достаточно широкий, чтобы я могла попасть внутрь.
Я двинулась вглубь ствола, бросив прощальный взгляд на Триновантум. И кровь застыла в моих жилах.
С другого берега реки, окутанный медовым свечением, на меня смотрел Роан.
Я шагнула внутрь дуба — и ощутила всем телом свежий прилив чистой магии.
Глава 29
Первое, что я услышала, — шум машин. Рев моторов, визг тормозов. Потом я обратила внимание, что воздух здесь более теплый и влажный.
Моргая, я огляделась по сторонам. Я стояла в узком переулке. Тело обмякло от облегчения. Бледный солнечный свет позднего утра заливал улицы.
Я нашла дорогу обратно — в мир фастфуда, рекламных пауз и интернет-мемов. Здесь никто не станет подпитываться моими эмоциями, называть меня фертной или пудрить мозги с помощью магии. Ни пыточных камер, ни тюрем…