И тут я вспомнила: я же в бегах. Полицейские, которые разыскивают серийного убийцу, убеждены, что я замешана в этом. Но после маленького приключения в Триновантуме у меня появилась убедительная версия того, кто является настоящим убийцей.
Нужно связаться с Габриэлем. Я вышла из переулка, роясь в сумке в поисках телефона. И не слишком удивилась, когда тот отказался включаться. В конце концов, он прошел со мной через ливень, ванну с водой и небольшое купание в холодной реке…
Оглядевшись, я узнала некоторые здания, которые видела, когда Роан водил меня смотреть Лондонский камень, и вскоре обнаружила «Кофейню Зеленого человека».
Вся дрожа, я открыла дверь, подошла к хромированной стойке и откинула волосы с лица. Несколько матерей за столиками с младенцами в колясках, потягивавшие латте, уставились на меня так, словно я выползла из подворотни. В общем-то, почти так и есть. К тому же в разгар июля на мне красовалась изодранная зимняя куртка.
За стойкой, прямо перед зеркалом, стоял мужчина в очках с толстыми стеклами.
— Чем могу помочь?
— Разрешите от вас позвонить? Пожалуйста. Это важно.
Он поджал губы и осмотрел меня с ног до головы, задержавшись на моей груди. Одежда намокла, и ткань куртки прилипла к коже.
— Если вы здесь не затем, чтобы что-то купить, я вынужден попросить вас уйти.
Во мне вспыхнуло такое раздражение, что я еле сдержалась, чтобы не перегнуться через стойку и не схватить его за шиворот. Вместо этого взглянула ему через плечо на отражение в зеркале. Я уставилась в зеркало, позволив своему сознанию слиться с ним в одно целое и ощутить его стеклянную поверхность в голове. Затем взмахнула рукой, и в отражении из ладони вырвались языки пламени, достигая верхней части зеркала.
Одна из матерей вскочила со стула, вытаращив глаза. Над нашими головами я нарисовала изображение с клубящимися черными облаками. Мое лицо мерцало, увеличившись в размерах, нависая над всеми. Волосы отражения развевались, в глазах плясали языки пламени.
— О господи! — Женщина указывала на меня пальцем с выражением ужаса на лице.
Бариста медленно повернулся к зеркалу. Когда он снова обернулся ко мне, его лицо побелело.
— Дай свой телефон, — резко приказала я. Лицо в отражении пылало гневом: красные глаза, острые когти.
Бариста еще раз взглянул в зеркало и кивнул; его глаза расширились, губы дрожали.
Мамаши лихорадочно запихивали в сумки детские игрушки, торопясь к выходу.
Бариста медленно вытащил руку из кармана и протянул телефон. Пока я набирала номер Габриэля, отражение в зеркале замигало и стало обычным.
— Алло? — В голосе Габриэля слышалось напряжение.
— Габриэль, это я.
Он глубоко вздохнул.
— Где ты, черт побери?
— Кажется, недалеко от Уолбрука… — Я взглянула на окаменевшего бариста. — Какой здесь адрес?
— Ломбард-стрит, один.
Я продиктовала адрес Габриэлю.
— Я приеду за тобой, жди там.
Я отключилась, вернула телефон дрожащему бариста и уселась за один из опустевших столиков. Мышцы горели от усталости. Я устало посмотрела на бариста:
— Кофе. И погорячее. Я чертовски замерзла.
Да, я отбросила всю так называемую вежливость. Но, честно говоря, именно этого они и ждут от американцев. Особенно от монстров с огненными глазами.
Я сидела за хромированным столиком, потягивая кофе. Заведение опустело, если не считать бариста. После случая с отражением его взгляд стал остекленевшим — наверное, спрашивал себя, не сошел ли он с ума.
Габриэль распахнул дверь, в его карих глазах светилось беспокойство. На нем была черная футболка с белой надписью «Супер». Он выглядел таким красивым, безопасным и нормальным, что только усталость помешала мне броситься ему на шею.
— Кассандра! — Он осмотрел мою изодранную одежду, промокшую черную куртку, которую дал Роан, розовые волосы. — Что с тобой случилось, черт возьми?
Я пожала плечами.
— Сменила цвет волос. Чтобы не выделяться.
Он заморгал.
— Расскажу в машине. — Я повернулась к бариста. — Сколько с меня за кофе?
— Да пустяки…
— Нет, я настаиваю.
Бариста уставился на меня:
— Э-э… один фунт девяносто пенсов.
Я достала из бумажника две фунтовые монеты. Пальцы бариста тряслись, пока он убирал деньги в кассу, отсчитывал сдачу и выбивал чек. Я убрала чек и сдачу в промокшую сумку и вышла вслед за Габриэлем на узкую улочку. Он подвел меня к небольшой черной машине и распахнул передо мной пассажирскую дверцу, как положено истинному джентльмену. Я улыбнулась ему, уселась внутрь и захлопнула дверцу. Едва опустившись на сиденье, прикрыла глаза и вздохнула. Что за гребаный денек выдался…
Габриэль сел на водительское место, завел двигатель, влился в поток машин и бросил на меня вопросительный взгляд.
— Погоди минутку, — пробормотала я. — Не знаю, с чего начать.
И опять закрыла глаза, прокручивая в голове события последних трех дней. В сознании начали всплывать образы: мягко падающий снег, изумрудно-зеленые глаза, хижина в темном лесу…
Чья-то рука нежно дотронулась до меня, и я проснулась, испуганно вытаращив глаза. Габриэль улыбался мне.
Мы припарковались у приземистого кирпичного жилого дома, нижний этаж которого занимали яркие магазинные витрины.
— Ты заснула почти сразу, — заметил детектив Стюарт.
— У меня выдалась тяжелая неделя, — я смущенно улыбнулась. — Я не храпела?
— Нет… но немного пускала слюни.
Я вытерла рот.
— Пускать слюни — это нормально. Ты знаешь, что даже супермодели делают это во сне?
— Идем. — Он открыл дверцу и вышел из машины.
Я последовала за ним, и мышцы воспротивились резкому движению. Господи, мне нужно поспать… Сколько уже я не спала?
Габриэль подошел к оранжевой двери рядом с входом в магазин садового инвентаря, достал из кармана ключ и отпер ее.
— В моей квартире должно быть безопасно, — сказал он. — Инспектор Вуд уверен, что тебе удалось покинуть страну.
— Так и было, — пробормотала я, заходя внутрь.
Вслед за Габриэлем я поднялась по узкой лестнице. Он отпер вторую дверь и жестом пригласил меня войти. Мы оказались в чистенькой квартире с деревянными полами и антикварной мебелью. Посередине комнаты стоял круглый дубовый стол, на котором лежала раскрытая газета и стояли кружка с чаем и миска с хлопьями. Значит, я помешала ему позавтракать.
На полке из темного дерева между книжными корешками — «Лондон. Биография», томик стихов Шелли — стояли фотографии в рамках. Я подошла поближе: мне вдруг захотелось хоть мельком заглянуть в его жизнь.
На некоторых снимках была улыбающаяся в камеру молодая женщина, ее каштановые волосы ниспадали на кружевное свадебное платье. Красивая, разумеется. Под стать Габриэлю. На других фотографиях Габриэль и эта женщина были сняты вместе.
— Моя жена, — раздался его голос у меня за спиной.
— Не знала, что ты женат.
— Она умерла.
— Соболезную…
Он кашлянул и отвел глаза.
— Ладно, ты-то как — в порядке?
— Да, просто очень устала. Я побывала в лесу.
— Может, чаю? А потом расскажешь, что случилось.
Вечно этот чай… Неудивительно, что наши предки выбросили тюки с чаем в океан [50].
— Не обидишься, если я попрошу кофе?
— Почему я должен обидеться?
— Ну, ты же англичанин. От кофе вас корежит до смерти.
— Уверяю, ты ошибаешься. Так на нас действует солнечный свет. — Он очаровательно улыбнулся. — У меня есть кофе.
— Хорошо, — я облегченно вздохнула. — Мне покрепче.
— Ты голодна?
— Вообще-то я пропустила завтрак. И еще несколько приемов пищи.
— Тогда прими душ. Дверь в ванную в спальне. В шкафчике под раковиной есть запасные полотенца. Я пока сделаю яичницу с беконом. А потом ты все расскажешь.
Яичница с беконом… Эти слова звучали восхитительно, и меня не пришлось дважды приглашать под горячий душ. Я прошла через спартанского вида спальню Габриэля, с завистью покосившись на мягкое белое пуховое одеяло, освещенное бледным заоконным светом. На прикроватной тумбочке рядом с будильником лежала книга Оруэлла.
Я распахнула дверь в ванную, обнаружив и там идеальный порядок. На сушилке ровненько висели темно-синие полотенца. Если б Габриэль когда-нибудь случайно оказался в моей квартире в Вирджинии, то ужаснулся бы кучам одежды на полу, разбросанной обуви и пыли по углам. Уборка — явно не моя сильная сторона.
Я взглянула на себя в зеркало над раковиной. Оттуда на меня уставилось перепачканное отражение. Я ощутила магнетическое притяжение зеркальной изнанки, надеясь увидеть Роана. И — ничего. Или он слишком далеко, или находится там, где нет зеркал. Или знает, как от меня спрятаться.
Я склонила голову набок, разглядывая непривычный цвет волос, и на секунду вернула отражению свой прежний светло-русый оттенок. Но, как ни странно, розовый мне понравился больше. Наверное, это мир фейри так на меня подействовал.
Я расстегнула черную куртку, под которой по-прежнему ничего не было. Боже, как не хватает лифчика! Потом сбросила ботинки и сняла брюки. Дотянулась до выложенной кафелем душевой и повернула вентиль, пока вода не стала такой, как мне нравится: почти обжигающей.
Это был очень мужской душ: только мыло и обычный шампунь. Тепло и пар приятно ощущались на коже. Я запрокинула голову, подставляя ее под водяные струи.
Боже, как же хорошо вернуться в нормальный мир! Конечно, кое-что в Триновантуме было прекрасно. И даже очаровательно. Но в целом мир фейри пугал до чертиков. Подумать только, как я сблизилась с Роаном… Я лежала голая перед ним на полу и целовала его. Я спасла ему жизнь.
Я схватила мыло Габриэля и стала намыливаться с таким рвением, словно хотела содрать кожу. Почему меня так сильно и безоговорочно влекло к Роану? Что же так сломалось во мне, если меня неумолимо тянет к мужчине вроде него? Даже сейчас я помнила ощущение его губ на своих. И как тело пылало от его прикосновений. И тот лесной сон…