— Ты вся дрожишь, — заметил Габриэль, едва я прикрылась.
Я тихо и вымученно хихикнула:
— Это был особенно скверный сон. У меня так бывает время от времени.
Он кивнул:
— У меня тоже.
— Да? И что тебе снится? — Мне не хотелось, чтобы он уходил.
— Моя жена, — ответил Габриэль. — В тот день, когда она… умерла.
— А… — Почему-то я не удивилась. — Когда это случилось?
Он прошел через комнату и, секунду поколебавшись, присел на краешек кровати.
— Два года назад.
— Что произошло?
Габриэль посмотрел на меня, и я заметила в его взгляде понимание.
— Мы шли по улице. Она хотела купить мне подарок на день рождения. — Его голос звучал глухо. — Рубашку. Я всегда был большим привередой в выборе рубашек… я и сейчас такой. Так что все заняло гораздо больше времени, чем должно было. А может, я не хотел, чтобы это утро заканчивалось… Приятное простое утро с женой, свободное от работы. Светило солнце. В четвертом по счету магазине к нам подошел мужчина… и на секунду в его глазах появилось это странное выражение. Он выхватил нож и вонзил ей в живот. Очень быстро — ты не поверишь, насколько быстро. При этом бормотал себе под нос какую-то тарабарщину — словно на выдуманном языке.
Лунный луч, падавший из окна, посеребрил половину лица Габриэля. У меня перехватило дыхание. Так вот почему он был готов поверить в фейри…
— Он посмотрел на меня, и его глаза блеснули, — продолжал Габриэль. — На секунду они стали красными и пустыми, а потом снова вспыхнули. Он отбросил нож и выбежал из магазина. Я был слишком занят помощью жене… И даже не пытался его остановить.
Я с трудом сглотнула подступивший к горлу ком.
— Его поймали?
— Его труп нашли в переулке неподалеку отсюда. Голова превратилась в месиво из костей и крови. Он много раз бился головой о стену. По крайней мере, таково официальное заключение.
— Ты в это не веришь?
Габриэль пожал плечами:
— Не знаю.
— А твоя жена?
— Она умерла прямо там, в магазине, от потери крови. Убийца искромсал ее всю изнутри… — Его голос дрогнул, и Габриэль не договорил.
В комнате повисло тяжелое молчание, и я судорожно вздохнула.
— Когда я вижу сны, они всегда о смерти моей матери. То есть о смерти моих родителей. Это было и убийство, и самоубийство. Отец убил мать, а потом покончил с собой. Я была в соседней комнате, когда это случилось, и храбро пряталась под кроватью. Я ничего не сделала, чтобы помочь. Даже не позвонила в полицию. — По моей щеке скатилась слеза. — В моих ночных кошмарах всегда появляется кто-то, кто обвиняет меня. И, знаешь, насчет страха…
Тут мысли спутались, и я замолчала. Я не могла признаться, что страх был для меня наркотиком даже тогда, когда убили мою мать. Это чересчур даже для Габриэля.
— Сколько тебе было? — тихо спросил он.
— Тринадцать.
Габриэль вытер слезу с моей щеки.
— Ты была еще ребенком.
— Если б я просто подошла к телефону и сняла трубку… Или зашла в комнату…
— Тебе было тринадцать, — повторил Габриэль. — Ты была всего лишь девочкой.
Я шмыгнула носом:
— Да.
Габриэль не понимал. Я могла остановить это. Я знала, что могла. Отец всегда питал ко мне слабость, даже под конец жизни, когда стал неадекватом. А я просто забилась под кровать и позволила этому случиться…
И всё же присутствие Габриэля действовало успокаивающе: мне стало легче. Он сидел так близко, что я могла рассмотреть щетину на его подбородке, и от него потрясающе пахло. Его печальные глаза влекли меня. Что он сделает, если я заберусь к нему на колени, начну целовать и почувствую, как под рукой бьется его сердце?
— Это адский кошмар, Кассандра.
— В конце я всегда вижу маму мертвой. И всегда слышу ее предсмертный хрип.
— В моих снах я действую быстро и спасаю ее. — Габриэль взглянул в окно. — Кошмар начинается, когда я просыпаюсь.
Глава 7
Утром я стояла в ванной перед раковиной и чистила зубы. На мне были повседневные черные джинсы и небесно-голубая футболка. Молочный утренний свет, отражаясь от зеркала, струился на розовые волосы.
И все же что-то не давало мне покоя. Волосы на затылке встали дыбом. Я сплюнула в раковину и сполоснула щетку, снова посмотрелась в зеркало и поняла, что же здесь не так.
Я не чувствовала отражения.
Пока я искала отражение, пытаясь соединиться с ним, меня охватило беспокойство. Ничего… Что случилось с моей магией?
Я бросилась в спальню, где на стене висело зеркало в полный рост. И легко почувствовала его отражение.
Что ж, значит, что-то не так именно с зеркалом в ванной. Я вернулась к нему. На этот раз, к своему облегчению, все прошло гладко. Наверное, магический сбой. Я взяла косметичку и нанесла на кожу тонированный увлажняющий крем и поверх него немного глянцевых румян. Но, пока стояла перед зеркалом, связь с отражением опять исчезла.
Нахмурившись, я потрогала стекло, пытаясь понять, в чем дело. И ужаснулась: во время прикосновения в кончиках пальцев запульсировала боль. Я быстро отдернула руку, уставившись в зеркало.
Отражение задрожало, но это сделала не я.
На моих глазах зеркало потемнело, начиная с верхнего левого угла и дальше по всей поверхности, как растекающиеся чернила. В нем отразилась другая — темная — комната: голые стены, почти никакого света. Когда центр другого отражения замерцал и стал различимым, у меня перехватило дыхание.
В тускло освещенной комнате сидела Скарлетт, привязанная к стулу, руки заведены за спину, рот заткнут тряпкой. На лбу — алая рана, под глазом — фиолетовый синяк. Блузка испачкана чем-то малиновым. Я потянулась к отражению, но оно не слушалось: я не управляла им. И не могла в него прыгнуть.
Ярость пронзила меня насквозь, до самых костей; я чувствовала жгучее желание причинить боль тому, кто это сделал.
Изображение исчезло так же быстро, как и появилось. Секунду я смотрела на свое искаженное ужасом лицо, пока в верхней части зеркала не появились темно-бордовые пятна, постепенно складывающиеся в буквы. Написанные кровью слова пятнали зеркало — теперь они появлялись быстрее, размазанные и толстые, словно их выводили пальцем. На стекле проступило целое послание.
Люси Локет, растеряша, потеряла свой кармашек,
Старый добрый Грендель мимо шел и тотчас его нашел.
Винчестерские Гусыни его сохранили,
Ленточкой перевили.
В час дня в доках Ширнесса[12]
Дорогая Люси появиться должна.
А если вовремя не прибежит,
То Скарлетт заживо сгорит.
От этого послания ужас сжал мое сердце костлявыми пальцами, и я изо всех сил попыталась снова найти Скарлетт, слившись с отражением. Тщетно.
Через секунду сквозь зеркало на шкафчик возле раковины выскользнул маленький кусок пергамента. Я затаила дыхание в ожидании чего-нибудь еще. Снова ощутила связь с отражением и попыталась найти Скарлетт, но ничего не вышло. Кто бы ни похитил ее, он владел магией отражения — это ясно.
Я схватила пергамент. Одна сторона была чистой, а другая — исписанной. Я положила его обратно на раковину, не зная, что с ним делать.
Два слова — заживо сгорит — кровавыми струйками стекали по зеркалу. Я подавила дрожь. Хотелось кричать, разбить зеркало вдребезги. Хотелось броситься прочь из квартиры, найти подругу, прикончить ее похитителя, но я не представляла, с чего начать. Как понимать этот стишок?
Я вцепилась в край раковины, заставляя себя выровнять дыхание, пока не смогла мыслить трезво. Похититель наблюдал за мной через зеркало. Вот почему я не чувствовала отражения — им кто-то управляет. Он знал, кто я, хотя мог и не знать, где я. Чтобы найти того, кто владеет магией отражения, нужно лишь представить его образ.
Послание на зеркале Габриэля было требованием выкупа. Скарлетт избили — или чтобы получить от нее информацию, или чтобы передать мне сообщение. Как офицер ЦРУ, она обучена выносить пытки, но у всех есть предел.
Если не…
А если все это ненастоящее? Я и сама создавала несуществующее отражения в зеркалах — например, вчера в церкви…
По венам заструился адреналин, я бросилась в спальню и уставилась в зеркало, пытаясь найти отражение. Смотрела на свое бледное лицо и дрожащее тело, но не могла связаться со Скарлетт. Или она слишком далеко, чтобы можно было ее обнаружить, или похитивший ее фейри скрыл отражения, чтобы разорвать связь.
Дрожа, я схватила мобильник и набрала номер, который дал мне офицер ЦРУ. После трех гудков ответил мужчина:
— Фултон слушает.
— Здравствуйте. — Слезинка обожгла мне щеку. — Я спецагент Кассандра Лидделл. Мне дали этот номер…
— Да, агент. Ваш телефон не защищен, поэтому, пожалуйста, будьте кратки.
Я старалась, чтобы мой голос звучал ровно, но слезы лились ручьем. Я знала: что-то случилось, это было не просто видение.
— Кому-нибудь удалось найти Скарлетт?
Секундное молчание. Затем:
— Нет.
Я стиснула телефон, прижав его к уху.
— Вы уверены? — Меня охватило отчаяние. — Может, она у себя в отеле или…
— Сейчас она недоступна.
— Возможно, у меня есть кое-какая информация о ее местонахождении. — Я вытерла еще одну слезинку со щеки. — Но мне потребуется ваша помощь.
Фултон тяжело вздохнул:
— Приезжайте в посольство.
Связь прервалась, и я сунула телефон в карман.
Скарлетт была для меня целым миром, и похититель это понимал. Он хотел получить полный рычаг давления, контролировать меня с помощью страха. Хотел, чтобы я тут же кинулась выполнять его требования. И все же нужно отбросить чувства и думать, как профессионал. Если б меня привлекли к этому делу о похищении, как бы я действовала?
Я медленно выдохнула. Во-первых, я потребовала бы доказательства, что Скарлетт жива. Я только что видела ее, но не уверена, что это реальность, а не иллюзия. Если я хочу что-то потребовать, прежде всего нужно установить связь с похитителем. В данном случае у меня есть зеркало, и раз я все еще не могу им управлять, значит, похититель наблюдает за мной.