Этот Ричмонд не принадлежал Джеку.
Он пояснил, что карты помогают перемещаться в чужие истории – чужую память, в которую ему когда-то распахнули дверь.
– Дальше я делал то, что умел лучше других – выигрывал. В питейных домах и казино. В Штатах и Европе. В Лас-Вегасе и Баден-Бадене. В прошлом и будущем. Сначала был растерян и напуган, впервые оказавшись в Прослойке. Потом понял, как пользоваться колодой. Нашел Дом в междумирье, где время не властно. Где его попросту нет. Люди проигрывали мне, и всякий раз я требовал истории в уплату долга. Чьи-то жизни казались мне скучными, другие – достойными того, чтобы по ним сняли голливудскую драму. Власть, богатство, неразделенная любовь… Самые яркие рассказы становились картами взамен утраченных. – Джек усмехнулся. – Они только со стороны кажутся обычными, а на деле – суть иная.
– Как в тот раз, с мисс Лю?
– Ее желание было светлым, несмотря на грязь, в которую Дядя Поджи впутал свою подругу. Почему бы не подыграть? Хотя это так, баловство.
Он шагнул вперед, увлекая Липу за собой.
Мертвая земля необычно пружинила. Крошечные облачка взлетали из-под подошв и оседали обратно: частицы пепла и некогда живой травы, листьев, насекомых. Воздух был недвижим. Ни намека на ветер. Липа протянула руку, чтобы коснуться перил, ведущих на крыльцо ближайшего дома, и почерневшее дерево рассыпалось трухой.
– Теперь ты знаешь, что остается после.
– Здесь нет анимонов.
– Верно. Им нужна органика. Здесь же – нет ничего.
– Чей это город, Джек? Чья история?
– Таннера. Он выжил. Стал бета-фейрумным, как говорит Девятый. Со свойством предсказания. – Снова кривая улыбка. – Ну и кто после этого счастливчик?
Джек рассеянно смотрел на линию горизонта, избегая взгляда в глаза.
– Война в моем мире так и не кончилась.
– Но Игнас говорил, что Гнили требуются десятилетия.
Он пожал плечами.
– Может, азиатам или африканцам повезло чуть больше. Все началось тут, на территории Вирджинии, которую позже назвали Западной. Забавно было узнать об исходе из смежных миров. Одно ключевое сражение выиграно, и вот уже отмены рабства не видать, и Линкольн такой молодой…
– Значит, история шла по-разному в других мирах?
– Так всегда. Возможностей – бесконечное множество. Где-то победу одержали федералы, где-то – мы. Где-то и вовсе диктатура Третьего рейха. Думал, Девятый тебе растолковал.
– Не все. – Она покачала головой. – У нас было мало времени. Не знаю, когда у меня кончатся вопросы. И кончатся ли.
– Не парься, Деревце. На тебя просто свалилось всякое. Если хочешь – уберемся отсюда подальше, а то тлен сплошной.
– Ответишь сначала на вопрос? Только честно.
– Ну давай! – Тон шутливый, а плечи напряглись.
– Ты жил где-то здесь?
Вздох. Черная пыль закружилась перед лицами.
– Вон там.
Липа оглянулась. На противоположной стороне улицы стоял приземистый дом с двускатной крышей. В деревеньках под Брановом такие звали полуземлянками.
– Вместе с шестью кузенами. Только дядюшка Пит был не подарок. Лупил своих до кровавых соплей, что уж обо мне говорить… Отца сроду не видел – говорили, пришлый. Перекати-поле. А мать была хороша – на такую грех не заглядеться, – да помню смутно. – Он невесело усмехнулся. – Вышла замуж за фермера из Чарльстона. Обещала забрать к себе, как пообвыкнется на новом месте. С тех пор не видал. Потом – лет двенадцать мне было – сбежал из дома. Решил, отыщу.
– Нашел?
– Куда там! О фермере по имени Джон Миллс в округе не слыхали. Миллс! Еще бы Смитом назвала свою выдумку. – Джек махнул рукой.
– Мне жаль, что так вышло.
– Брось. Быльем поросло двести лет назад. Я привык выживать на улицах. До того как взял карты в руки, обыгрывал народ в камушки.
– Били?
– Еще как! – Потухшие глаза Джека оживились. – Хотя не так сильно, как дома. Выбор был невелик. По юности пытался зарабатывать честно, помощников в мастерских всегда не хватало. Но знаешь, как это бывает, когда кривая тропка желаннее мощеной дороги? – Он улыбнулся своей оговорке. – Конечно, не знаешь, Деревце. Тебе и незачем. Я не оправдываюсь, просто поверь: в открытую я никого не грабил. Все, что получал, проигрывали добровольно.
– А что насчет истории с ломбардом?
– Пф! Ну была у Чэдвика женушка раза в два младше старика. Насчет нее не соврал: мегера похлеще моей тетки Эдит. Приукрасил слегка. Такая вертихвостка мне бы… – Он осекся. – В общем, не было ничего. Охотники за головами мой портрет не печатали, на столбах не расклеивали. А зря! Такие рожи иногда глядели с плакатов – жуть. Моя все-таки лучше.
– А Койот? Вы с ним встречались после?
Липа остановилась на перекрестке. Здесь, под взглядами пустых оконных глазниц, было как-то особенно тоскливо. Похоже на то, как Акто выпивал ее досуха, но в ту ночь боль и страх уходили прочь, а сейчас – все равно что стоять посреди кладбища. Погост – и то живое место по сравнению с этим: там птицы поют, кузнечики в траве, и до людей – живых, настоящих – рукой подать.
Она догнала Джека и сжала его ладонь.
– Время не пришло. Не все истории рассказаны. Так что ждет краснокожий свое «спасибо». Если не забыл с тех пор.
– Тебе не страшно?
Джек поднял бровь.
– Чего бояться, Деревце? Я столько прожил, что другим и не снилось. В могилу не тороплюсь, но бегать надоело. Уяснил, что всему свой черед. Эй, не хмурься! Тут ведь не угадаешь: окончательно помрешь или так, на время. Все решает случай, а удача иногда сильнее смерти. Вон, Таннер тому пример!
– У Таннера было свойство. Ты не договариваешь, Джек. Не бывает у простых людей – пусть даже индейских шаманов – таких колод.
Между ними протянулась тишина – как невидимая паутинка, тронувшая губы липким поцелуем.
– Может, он божок с замашками иллюзиониста, – произнес Джек, – а может, талантливый трюкач с замашками божка. Увижу – спрошу, да только не ответит. Посмеется волчьей пастью. Считай его индейским Прометеем, принесшим вместо огня способ прыгать через Прослойку.
– Джек?.. – Липа смотрела ему прямо в глаза.
– М-м?
– У тебя есть моя карта?
Он сжал зубы. На лбу пролегла морщинка.
– И да и нет. Если захочешь узнать ответ, лучше начать с принятия правды.
– Какой?
– Возьми. – Он резко, будто опасался передумать, протянул колоду. Липа запомнила ее целой, однако сейчас стало заметно, что историй – не больше полдюжины. Как «веер» для игры в дурака.
Несколько секунд она колебалась, но все же взяла. Зажала в ладони, не решаясь перевернуть. На рубашке было изображено сплетение древесных корней – плотный узор, напоминающий клубок змей. Красиво и в то же время пугающе.
– Посмотри на меня.
Липа подняла голову.
Отшатнулась.
Мир поблек, как если бы на пленке обратили цвета: черный и белый. Силуэт Джека почти сливался с фоном. Кожа истончилась и напоминала сухой пергамент. Вместо глаз – пустые провалы, горящие изумрудным огнем. Но даже так во «взгляде» – в повороте головы и плечах, опущенных под истлевшим солдатским мундиром, – чудилась боль. Не оттого, что он был таким, а оттого, что ей пришлось это увидеть.
– Больше никакой лжи, Деревце. Никаких прикрас. – Живой мертвец развел руками. – Это правда, которую я доверил только тебе. Если не хочешь смотреть – не надо.
Он протянул ладонь.
Липа прижала колоду к груди. На ресницах дрожали слезы.
От резкого перехода она покачнулась, еле устояв на ногах. В первый миг на Липу обрушился шум – невозможно громкий после тишины пустого мира. Она в ужасе зажала уши. Зажмурилась.
«Не хочешь смотреть – не надо».
И все же она видела. Джек не был человеком.
Вернее, когда-то был. Глупо думать, что проклятие времени его не изменило, и в то же время боязно открывать глаза.
– Деревце… – Ее мягко взяли за запястья, отведя руки в стороны. – Здесь не страшно. Уже нет. Обещаю.
Карты снова были у Джека, а значит… Да, он стал собой. Привычным балагуром из плоти и крови, уже не напоминающим мумию из фильмов ужасов. Серо-зеленые глаза, тонкий шрам на подбородке, родинка над левой бровью – она будто впервые видела его лицо.
Впервые разглядывала так близко.
– Прости меня.
Липа шагнула вперед и, кажется, наступила ему на ногу. Неловко обняла, прижавшись щекой к плечу.
Джек замер.
– За что?
– За то, что испугалась.
Чуть не заплакала, как маленькая. Как объяснить ему, что не из жалости?
– Вот глупая. – Джек расслабил спину. – Я думал, ты ко мне на пушечный выстрел не подойдешь после такого спектакля.
Она шутливо толкнула его локтем.
– Ты же не виноват.
– Ну, вообще-то…
– Да, соврал. Все врут. Просто не всем попадаются индейские божества. – Липа запрокинула голову. – Зато ты честен со мной.
– Было еще много…
– Не хочу слушать!
– Ты даже не представляешь, как далеко простирается мое коварство!
– Говоришь как мультяшный злодей.
Он рассмеялся. Почему-то стало хорошо. Липа поймала себя на мысли, что после пережитого страха – после всего случившегося за последние сутки – она чувствовала себя в безопасности. Настолько, что могла шутить. Это выходило естественно: пустые реплики срывались с губ, легкие, как воздух. Разве не о таком должны говорить люди в ее возрасте? Уж точно не о гибели миров, стоя непонятно где. Обнимая не-живого солдата армии Конфедерации, Ходящего-между-мирами…
Она отстранилась.
– Где мы?
Липа наконец огляделась и не сдержала вздоха удивления. На фоне рыже-алых скал вырисовывался водопад невозможной, неземной красоты. Так вот откуда грохот! Минуя несколько каменных ступеней, вода разливалась лазурным озером у подножия горы.
– Водопад Хавасу, жемчужина Большого Каньона. – В голосе Джека звенели гордые нотки. Как у экскурсионного гида, чья задача – влюбить приезжих туристов в местные красоты.
– С ума сойти, – прошептала она, прежде чем сорваться с места и вбежать в воду, подняв фонтан теплых брызг.