Все-таки, как я погляжу, народ не понимает законов наших российских. Три корня запретили, всего три корня и их производные! И примкнувшую к ним распутную женщину. Причем, в случае с женщиной, нельзя говорить только "блядь", а так ее можно обзывать сколько хотите, женщину эту. Суть закона в том, что нельзя произносить именно заветные сочетания букв, по смыслу текста закона.
Это значит, например, что слово хуй - под запретом, а также, очевидно, хуйня, хуета, хули и другие удобные слова. Но можно говорить слово хер - так как это вообще эвфемизм и название буквы "х". Можно говорить елда - на здоровьичко.
Опять-таки, "танец-пиздорванец" вы, скорее всего, говорить не сможете. Но "мандавошками", как я понимаю, можно будет называть кого хотите. "Мудило гороховое" - тоже милости просим. Даже детям можно!
***
А с таким названием им быть разрешат? Peace'd Out - имечко хорошее.
***
Ну и в продолжение спора. Слово "похерить" невозможно запретить, да и запрещать незачем. Оно означает "зачеркнуть", и больше оно ничего не означает. То есть это все равно. что "поставить крест на чем-либо", т.к. буква "х", или "хер" выглядит как крестик. Похерить = зачеркнуть крест-накрест.
Если разрешается писать: "слово на букву "б"", то тем самым автоматически разрешается писать "слово на букву "х"", а стало быть, "хер", так как это и есть буква "х".
Таким образом, слова "херачить", "херня", "херовый" реабилитированы. (Кем? - спросите вы. - Мной. Я носитель русского языка, не задушишь---не убьешь.)
Конечно, "хер" словцо небогатое, жестковато и не всюду встанет. Чем вы замените, скажем, вопрос: а хули? Тут поможет другой эвфемизм: "хрен". Подставьте его в необходимые выражения, и вы увидите, что хрен гибче хера. Хренотень, на хрена, охренеть и др.
И хрен, и блин - друзья народа. Поэтому, вот мы увидим, на них сейчас пойдут ханжеские гонения.
***
ПУССИ РАЙОТ И ДЕТИ.
ВОПРОС: То есть, правильно ли я понимаю, что сейчас правозащитная деятельность, о которой вы говорите, она для вас дороже ваших детей, важнее?
Н.Т.: Дело в том, что это наш долг.
М.А.: Дело в том, что она делается для наших детей, потому что нашим детям жить в этой стране, и если мы хотим, чтобы они жили в стране с меньшим количеством преступности и насилия, то мы должны действовать, а не просто говорить.
Н.Т.: Мне кажется вообще, что это такой достаточно циничный вопрос. Ведь если бы речь шла о том, что вышли осужденные мужчины, то вот этих вот бы разговоров о том, почему они не отправились сразу к детям было бы гораздо меньше, потому что это тот же самый феминистский вопрос. Считается, что женщина должна заниматься исключительно частными вопросами.
М.А.: Мы делаем это, как считаем нужным, и я не думаю, что после того, как путинская система отобрала у наших детей матерей почти на два года, мы можем потратить два дня для того, чтобы настроить хорошую работающую структуру, которая будет изменять ту самую систему, и после того, как мы наладим ее нормально, мы можем уже заняться нашим долгом частным.
____________________________________________
И та, и другая говорят про ДОЛГ. "Это наш долг", "а потом уже частный долг". Дети как долг. А не любовь.
"Циничный вопрос", "феминистский вопрос". "Система", "структура". "Настроить структуру". "Наладить систему, а потом частный долг". Анализ текста, он не соврет.
Ну налаживайте, налаживайте. Вы правы, Авдотья Андреевна. Там гранитный камушек в груди.
Пойду что ли, поцелую кого-нибудь.
_________________________________
***
Я не люблю, когда говорят: "вкусно написано", "вкусный текст" и т.д. Просто содрогание это у меня вызывает, и я знаю, что не я одна этого не переношу.
Задумалась: почему.
Это не потому, что слова не похожи на съедобные вещи, а текст - на хорошо приготовленное блюдо. Иногда похожи. Более того, листая краем глаза тексты, претендующие на литературность, как-то сразу видишь: это супы, а это - торты. Например, плохие стихи часто похожи на торты, такие навороченные, с масляным кремом, розовым и зеленым. Но это если совсем плохие.
А в детстве хотелось этого ужасного масляного крема, постыдно хотелось, и взрослые говорили: "фу!!!" и таращили глаза. А продавалась сахарная трубочка с этим кремом, такой кулинарный твердый кулек из особого сахарного, хрусткого и ломкого теста, и внутри - это сладкое мягкое масло, обещавшее, как теперь выясняется, всякие серотонины и эндорфины.
Так же хочется иногда и плохой литературы, - немного, но совсем плохой, мне только откусить; и многие подсаживаются на вредное, а коварство в том, что быстро возникает внутренняя бессовестность и безоглядность. А мне нравится, мне нравится, а отвалите от меня все!.. Результат - внутреннее, невидимое ожирение, мутные глаза, тяжелая походка и душевное плоскостопие.
Но это крайний случай, а вообще, конечно, тексты пахнут, имеют тончайшие привкусы, а если у автора устойчивая стилистика, единая, так сказать, манера письма, то и сам автор в сознании читателя словно бы пропитывается этим запахом. Так что если происходит какой-то сбой, какое-то отклонение, какое-то не то, - так страдаешь, словно что-то пригорело.
Я - про себя, не знаю уж, кто как чувствует.
В Фейсбуке, например, есть авторы, чьи тексты мне обычно нравятся, а ведь хорошо написанный текст - вещь сложная, ощущение от него в двух словах не передашь. Там и запах, и цвет, и криволинейные разные объемы, плавающие, как прозрачные нити в поле зрения, или мотающиеся на ветру, с рваными краями, или это ночное небо с хором невидимых мелких существ: не кузнечиков, нет, не кузнечиков. Или чудесные живые многозубчатые шестеренки, как в часах, когда отколупнешь крышку, сломав ноготь.
А время от времени они мне не нравятся. По разным причинам. Прочтешь - и привкус технического, искусственного ванилина. Или пластмассы. Резины. Мыла. Латуни. Сырой печенки. Гвоздичного масла, которым в былое время пахли зубные врачи, сейчас не пахнут.
И не отплюешься, и это, вообще-то, целая драма. Иногда одно слово может испортить весь текст (для меня; а для вас, например, нет).
Это все - личная идиосинкразия. Аллергик съест одну клубничину - и тебе сыпь, и тебе удушье, и отек Квинке, и привет. А другой тарелку съест - и хоть бы что.
Что я хочу сказать? Я хочу сказать, что, несмотря на вот эти все тонкие ассоциации с вкусами и запахами, я совершенно не выношу, когда говорят "вкусно написано". И наверно поняла, почему.
Одна женщина мне жаловалась на своего горячо любимого мужа. Она ему супчик сварила, чудо совершенства, все в этом супчике было тщательно продумано, трепетно спассеровано, с пониманием и в нужном порядке вброшено; органный концерт, а не супчик! И она налила и подала, и он с аппетитом съел и похвалил ее:
- Вкусный суп. Теплый!
Вот потому.
***
Выстроить онтологический континуум человеческой экзистенции в рамках субъектоцентристской мировоззренческой концептуализации - вот о чем подумать бы надо. А то все котики, котики.
***
омню, рассказывали мне про одну семью. Они на даче встречали новый год. А 31-го числа папа в этой семье возьми и помри. Что делать? Не отменять же? Оливье нарезан. Шампанское охладилось.
Взяли и выставили папу на веранду, на неотапливаемую половину дачи. И гуляли два дня, с фейерверками, доеданием и похмельем, пока морги не открылись. Ну, потом все как полагается.
Никого не сужу. Заметили? Сейчас тренд такой - никого не судить.
***
Есть такая английская писательница Кэтрин Мэнсфилд. 20-е годы. Обожала Чехова. У нее есть изумительные рассказы, а есть так себе.
Но не суть.
Я читала несколько ее рассказов с американскими студентами. В одном рассказе семья богатой молодой девушки устраивает garden party. Заказаны дорогие напитки и еда, приедут разные блистательные молодые люди. Все прекрасно; лето.
А тут умирает кто-то из обслуги, не помню. Садовник молодой, что ли. И девушка думает: пойду, отнесу им корзину цветов. Простому народу нужно внимание, изящество, деликатность. Корзина цветов их умилит.
И она идет с этой корзиной. А там - тупо так - горе. Кормилец умер. Отец семейства. И им насрать на ее изящество и эти цветы. И она понимает. Она потрясена: горе.
И она прибегает вся в смятении домой и говорит матери: мы не можем устраивать party, мы должны все это отменить! Катание на лодках, и смех, и пирожные, и фонарики! Мы не можем!!! Он умер там!
И мать, и вся семья увещевают ее: ну и что, что умер? Жизнь идет своим чередом, да и пирожные уже заказаны, и т.д.
Рассказ так ничем и не кончается. Повисает в воздухе. И я дала своим американским студентам задание: напишите, что бы вы сделали? Как поступили?
Было две группы по 15 человек. Ни один из студентов не впал ни в какое, наималейшее смятение. Все 30 человек, до единого, ответили: я бы не отменял праздника. Деньги плочены. Деликатесы заказаны. Ну умер. Все смертны, так? Ничего не поделаешь. Надо жить! Умер-шмумер.
Так, вспомнилось.
***
Всех - с Новым годом!
Мира и любви, по возможности.
Sent on Tue, Jun 10th, 2014, via SendToReader