Есть еще один момент: Эрик получает большую зарплату, которую ему платит как преподавателю вуза ректор и хозяин учебного заведения, то бишь родная супруга. Лаврентьева, образно говоря, перекладывает тысячи из одного семейного кармана в другой. Мне ситуация кажется забавной, но Нина умный человек, она понимает, что мужчине для самоуважения необходимо ощущать себя добытчиком, этаким охотником, приносящим мамонта. Оклад Эрику перечисляют на карточку, Нина в любой момент при помощи специальной системы может изучить все расходы мужа. Это просто, как чихнуть, всего-то надо набрать пароль, и на экране высветится «бухгалтерия» профессора: что приобрел, где, на какую сумму. (Кстати, мой вам совет: хотите избежать тотального контроля – расплачивайтесь наличкой.)
Неужели Нина не насторожилась, увидев странные расходы? Стасик упоминал, что профессор на его глазах купил Алле туфли. Почему Нина не спросила у мужа: «Дорогой, что ты делал в салоне женской обуви? Зачем купил туфли? Кому они предназначались, мне или Арише?» Может быть, Нина считала, что изучать траты мужа некорректно? Она, я знаю, не из тех женщин, которые станут читать чужие письма и эсэмэски.
– Ждете кого? – прозвучал вдруг скрипучий голос.
Я отвлеклась от размышлений, посмотрела вниз и увидела у подножия лестницы женщину лет сорока.
– Не надо здесь курить, – строго сказала она. – Если в подъезде, к несчастью, нет лифтера, это не значит, что тут можно безобразничать!
– Я жду Аллу Петлякову, – мирно ответила я.
– Маникюршу?
– Верно.
– Она съехала.
– Куда? – изумилась я, спрыгнула с подоконника и пошла вниз по лестнице.
– Мне она не сообщила, – пожала плечами дама, – сказала лишь: «Прощайте, Галина, позвоню вам, когда в новый салон устроюсь». Да только зачем мне это? Алла отличный мастер, но я на другой конец Москвы к ней не потащусь. Она меня устраивала, когда в соседней квартире жила. Очень было удобно, брала она недорого, работала замечательно. Но уехала.
– Почему? – растерянно спросила я.
Галина усмехнулась.
– Хозяйка цену за квартиру подняла. Елена Сергеевна жадная! Совсем ум потеряла – заломила за простецкую однушку заоблачную сумму. Вот Алла и укатила. Да уж, не повезло Петляковой, ее еще с работы попросили, полный обвал. А вы ее клиентка?
– Да, – кивнула я, – жаль терять хорошего мастера.
– Понимаю.
– Не дадите мне новый адрес Аллы?
– А я его не знаю.
– О своих планах она не рассказывала?
Галина открыла сумку, достала ключи и стала отпирать дверь с номером «7».
– Нет. Буркнула вскользь: «Скатаюсь к маме, отосплюсь-отъемся и вернусь». Обещала позвонить, когда устроится. Спросила: «Вы ведь ко мне будете ходить?» Я из вежливости кивнула. Но в Москве много классных специалистов, останусь клиенткой Аллы при одном условии: если ее новое место работы будет в пяти минутах ходьбы от моего дома.
– Петлякова из провинции? Откуда?
Галина открыла дверь.
– Забыла город, простое такое название – Тула, Тверь, Орел, Рязань… Никакой экзотики.
– Подождите! – воскликнула я, увидав, что женщина собралась захлопнуть дверь. – Не знаете, кто к ней еще из соседей ходил?
Собеседница пожала плечами.
– Из нашего дома? Думаю, я одна, остальные здесь рвань да пьянь. На бутылки собирают, о своей внешности не заботятся. Слава богу, скоро пятиэтажку расселят, надеюсь, на новом месте приличные люди в соседях окажутся. Местные – сплошное наказание.
– Не видели случайно у Аллы мужчину? Приятного, интеллигентного человека, зовут Эриком:
– Милочка, я никогда не сплетничаю и не вступаю в дружеские отношения с парикмахершами, портнихами и продавцами, – высокомерно прогудела Галина. – Меня не волнует личная жизнь маникюрши. Прощайте.
Дверь хлопнула о косяк, я осталась в подъезде одна. Значит, Петлякова уехала зализывать раны к маме. А где же тогда Эрик? Дома его нет, в больницу Лаврентьев, по словам Арины, заглядывал лишь один раз, да и то на несколько минут. Он, видите ли, боялся заразы. Хотя, согласитесь, это полнейший идиотизм. Разве можно подцепить инфекцию от человека, который находится в коме? Арина не отходит от матери и чувствует себя нормально, полна бодрости, не спит ночами, ловит каждый вздох Нины. Хотя, наверное, Арину держит на плаву желание спасти мать.
Я вышла во двор и еще раз окинула взглядом дом. Блочная пятиэтажка из первой серии, балконы застеклены самым экзотическим образом – видно, что люди не вызывали профессионалов, а сами, как умели, оборудовали «лоджии». Из-за разномастных рам фасад здания смотрелся весьма уродливо. Я очень хорошо знаю, какие в подобном «эдеме» квартиры. Одно время сама обитала в такой: прихожей нет, войдя внутрь, моментально видишь дверь в совмещенный санузел, делаешь один шаг и оказываешся между комнатой и пятиметровой кухней. Далее возможны варианты в зависимости от количества комнат, но даже в трешке так называемые места общего пользования страшно тесные. (У моей подруги Оксаны на старой квартире в ванной не уместилась раковина, а на кухне с трудом усаживалось два некрупных человека. Зато сейчас, в Куркине, у нее шикарные хоромы.) Хорошо, что пятиэтажки начали разбирать, человеку трудно жить, не имея достаточного личного пространства.
Я села за руль. Неужели Эрик полюбил Аллу? Профессор решил променять просторный дом в Киряевке, сытую обеспеченную жизнь на съемную однушку, где даже в туалете из-за плохой звукоизоляции трудно остаться в одиночестве? Если так, то я абсолютно не знаю Эрика!
Резкий звонок мобильного заставил меня вздрогнуть.
– Кто это? – выпалила я в трубку.
– Даша, – трагически зашептал Дениска, – ты меня слышишь?
– Да, – отчего-то тоже понизив голос, ответила я. – Что случилось? Ты заболел?
– Здоров как бык, – заверил сын Оксаны. – Скажи, тайник в полу бывает?
– Конечно, – подтвердила я, приходя в еще большее изумление. – Люди часто прячут что-нибудь под паркетом.
– Надо поднять деревяшки?
– Скорей всего да.
– Наступить на паркетину, и она подскочит?
– Возможно, – совершенно не понимая, с какой стати Дениска завел идиотскую беседу, согласилась я.
– А там будет коробка?
– Если спрятан клад, то наверное.
– На винтах! И чаще всего в спальне хозяйки?
– Деня! Что происходит? Ты случайно не пьян?
Дениска не отреагировал на мое замечание, а продолжал бубнить свое:
– Надо взять отвертку и открутить: Понял! Тсс, никому: Приеду и сделаю. Послезавтра. Да, непременно!
В ухо полетели частые гудки. Насчет выпивки я спросила абсолютно зря, знаю, что Дениска практически не употребляет алкоголь. Может, он надышался в своей ветеринарной клинике ядовитыми испарениями от больной морской свинки? Надо срочно соединиться с Машкой, она всегда знает, что приключилось с Денисом.
Но позвонить девочке не удалось – сотовый снова заголосил, и на сей раз меня искала Майя Водкина.
– Даша, если хочешь знать правду, приезжай в больницу, – тихо сказала она, почему-то обращаясь ко мне как к старой знакомой.
– Куда? – переспросила я.
– Я устроила Ларису в хорошее место, – печально сообщила Майя, – надеюсь, тут старухе помогут, хотя пока ей лучше не становится.
– Ты ведешь речь о Матренкиной? – осенило меня.
– Правильно, – подтвердила Майя. – Тайна чужая, но теперь… я думаю… Короче, приезжай. В Киряевке творится нечто очень странное. Если бы я верила в мистику, то… Записывай адрес:
Мигом забыв про дурацкое поведение Дениски, я развернулась и поторопилась в сторону Садового кольца.
Майя стояла у входа в клинику.
– Тут есть кафе, – указала она рукой в сторону серого дома, громоздившегося неподалеку от больницы, – пошли. У меня здесь в отделении реанимации близкая подруга работает, иногда мы с ней в этой ресторации ужинаем. Тихое место, о нем лишь свои знают.
Я молча последовала за Майей. Не произнося ни слова, устроилась за столиком и в упор уставилась на Водкину.
– Лариса мне позвонила: – завела рассказ Майя. – Ты ее напугала сообщением про библиотеку.
– Матренкина отличная актриса! – сорвалась я. – Глазом не моргнула во время нашей беседы!
– У Ларисы выучка, – кивнула Майя. – И страх! С детства вбили, она до сих пор дрожит.
– Кого же она боится?
– Советской власти.
Я заморгала, потом засмеялась.
– Оригинально! Будь на дворе тридцатые годы двадцатого века, я могла бы в это поверить. Позволь тебе напомнить: коммунистический режим окончательно пал в начале девяностых годов, мы живем в двадцать первом веке, при президенте и демократии.
Водкина вынула сигареты.
– Меня не надо убеждать. Я Ларисе точь-в-точь те же слова повторяла. Но она, очень умная женщина, в ответ твердила: «Все может вернуться». Одно время я советовала ей в Москву перебраться, давила на логику. В Киряевке Матренкину знают, а в большом городе легко затеряться. Сельская недвижимость в цене, опять же часть библиотеки можно продать, купить квартиру в столице и жить спокойно. Но Лариса отказалась, категорично заявила: «В Киряевке родные могилы. Как за ними ухаживать? Если я ослабну, не добраться будет на кладбище, а от деревни туда два шага, я и в бреду доползу. Папа Панкрат пока не отмолен».
– Панкрат? Разве отчество Ларисы Панкратовна?
Майя глубоко вздохнула.
– По паспорту она Лариса Ивановна Матренкина. А на самом деле Лариса Панкратовна Варваркина.
Глава 30
Я поперхнулась чаем, который пару минут назад принесла официантка.
– Лариса дочь Панкрата Варваркина?
– Да.
– Не может быть!
– Почему?
– Старуха родилась в тысяча девятьсот тридцать втором, я отлично запомнила дату. Матренкина мне сама сказала!