е разбираюсь в медицине, но, кажется, ее накачают лекарствами, которые гарантируют спокойный перелет. Володя говорит, что мама вполне стабильна, а в Нью-Йорке уже ждет заказанная машина.
– Рейс прямой? – поинтересовалась я.
– Да, конечно, – заверила Арина, – я тебе звякну из Америки.
– А как Эрик? Он летит с вами?
Арина вздохнула.
– Нет.
– Остается в Москве?
Дочь Лаврентьевой смущенно покашляла.
– Ох, Дашенька, мне так неприятно об этом говорить!
– Что случилось?
– Отец оказался крайне непорядочным человеком, – зашмыгала носом Арина. – Он мне позвонил… Угадай откуда?
– Из Киряевки?
– Нет. Папахен сейчас в другом городе, – зло сказала Арина. – На Украину умотал, вместе со своей любовницей Аллой Петляковой, маникюршей из салона!
– Да ты что? – ахнула я.
– Ага, – вздохнула Арина. – Это, оказывается, она изображала призрак Скавронской.
– С ума сойти! Зачем?
– Отец хотел избавиться от мамы, вот и придумал спектакль, – заплакала Арина. – Уж извини, я так измучена и издергана, что просто не способна рассказывать подробно. Мне еще надо успеть сделать много всего до отъезда, ведь я уезжаю не на один день. Ты только запомни: Эрик мерзавец, решил довести маму до смерти, чтобы потом сочетаться браком с Аллой. Ясно?
– Более чем, – вздохнула я. – Подонок!
– Ужасно! – зарыдала Арина.
– Успокойся, – попросила я. – Можно пойти в милицию и все рассказать.
Лаврентьева перестала плакать.
– Никто ни в чем разбираться не станет. И я не желаю позорить родителей, это внутрисемейное дело. Мама поправится, мы вернемся, и наша жизнь наладится. Справимся без Эрика, он выбрал одну судьбу с Петляковой. Ну и пусть! Сначала я хотела мстить за мамочку, затеять разбирательство, но потом поняла: сейчас главное – ее жизнь, остальное не важно. И потом, он мне все же отец. Плохой, невнимательный, незаботливый, но отец!
– Ясно, – пробормотала я. – Вот только у меня к тебе столько вопросов…
– Вернусь – отвечу на все! – воскликнула Арина. – Спасибо за то, что помогла спасти маму. Поверь, я буду молиться за тебя всю жизнь!
– Ерунда, – тихо ответила я, – будь у тебя возможность, ты бы тоже помогла мне в подобной ситуации.
– Надеюсь, мне представится случай доказать мою любовь к тебе, – снова заплакала Арина.
– Значит, отлет в понедельник?
– Нет-нет, во вторник. Ты хочешь проводить нас?
– Конечно.
– Встретимся в вип-зале, – сказала Арина, – вторник, семь вечера.
– Значит, пока не прощаемся.
– Мы и во вторник скажем друг другу всего лишь «до свидания», – ответила Арина.
В воскресенье над Москвой сияло яркое солнце. Когда я подъехала к международному аэропорту, все кругом выглядело празднично, и от этого на душе стало совсем плохо.
В вип-зале, как правило, не бывает много народа, и я сразу увидела Арину, сидевшую на одном из черных диванов, обитых искусственной кожей. Дочь Лаврентьевых выглядела вполне обычно, ее глаза были устремлены на экран большого телевизора. Я тихо подошла сзади и спросила:
– Любишь сериалы про безумные семьи?
Арина подскочила на месте.
– Кто здесь?
– Всего лишь я.
– Ты? – уставилась на меня она. – Зачем пришла?
– Провожала приятеля, – соврала я, – решила кофе перед дорогой назад выпить, и вдруг увидела тебя. Тоже кого-то отправляешь за рубеж?
Глаза Арины забегали из стороны в сторону.
– Э… э…
– Гражданка Лаврентьева Арина Эриковна, вылетающая рейсом Москва – Вашингтон, вас просят пройти в зону паспортного контроля, – послышался равнодушный голос из рупора.
– Ты улетаешь? – Я изобразила изумление.
– Ну… да.
– Сегодня?
– Ага.
– Не во вторник?
– Э… э… э:
– И не в Нью-Йорк, а в Вашингтон? – не успокаивалась я.
Арина схватила сумку и ринулась вперед, но я не отставала:
– Ничего не понимаю!
– Господи: – притормозила Арина. – До вторника еще дожить надо. Маме плохо, нам дорога каждая секунда. А тут люди отказались от билетов в Америку, я и решила воспользоваться представившейся возможностью. От Вашингтона до Нью-Йорка рукой подать. И больница, кстати, в пригороде.
– Почему же ты мне не сказала?
– Да просто времени не нашлось, я собиралась в спешке. Все! Опаздываю!
Арина переступила через белую черту и оказалась перед столом, за которым сидел парень в форме пограничника.
– Здесь бумаги на Нину Евгеньевну Лаврентьеву, – сказал он через пару минут.
– Да, – закивала Арина, – это моя мать. Она уже в самолете, там все оформлено. Тяжелобольная, в коме, летит в госпиталь.
– Арина Эриковна Лаврентьевна? – спросил офицер.
– Она самая, – улыбнулась дочь Нины.
– Минуту, пожалуйста: – вежливо попросил пограничник и сделал легкое движение рукой.
Около стола словно из воздуха материализовалось несколько мужчин.
– Арина Эриковна Лаврентьева? – спросил один из них.
– Да, – растерялась та.
– Сопровождающая Нины Евгеньевны Лаврентьевой?
– Да.
– Пройдемте с нами.
– Куда? – занервничала Арина.
– В служебное помещение.
– Я опаздываю на рейс!
– Думаю, самолет улетит без вас, – спокойно заметил второй, до сих пор молчавший мужчина.
– С ума сошли? Там моя больная мать! – закричала Арина. – Она в коме, ее уже погрузили в самолет! Уйдите прочь с дороги! В чем дело? Билеты у нас на руках, паспорта оформлены! Бред какой-то!
– Арина Эриковна Лаврентьева, – без всяких эмоций заявил мужчина, – вы задержаны по подозрению в убийстве Эрика Михайловича и Нины Евгеньевны Лаврентьевых. Прошу проследовать за нами.
Лицо Арины вытянулось, глаза ввалились, губы побелели.
– Это ошибка, ошибка, ошибка: – твердила она, – мама в самолете, она жива:
– Владимир Королев уже дал показания, – перебил мужчина, – перестаньте пререкаться и пройдем с нами.
– Я поняла! Он убил маму: он все придумал: – прошептала Арина. – Мне плохо, врача… я ни при чем…
Младшая Лаврентьева вздрогнула, подогнула колени и опустилась на пол.
Малочисленные посетители вип-зала, делая вид, что их не заинтересовала форс-мажорная ситуация, внимательно наблюдали за развитием событий.
– Ну ё моё! – развел руками пограничник.
Мужчины подхватили Арину под руки и унесли, забыв про ее сумку. Потом откуда-то вынырнула женщина и унесла ридикюль за стеклянную дверь. Я доковыляла до дивана и рухнула на него. Тут же затрезвонил мобильный.
– Ну что? Ощущения, как у человека, совершившего заплыв в унитазе? – ехидно поинтересовался полковник.
Я тяжело вздохнула, но промолчала.
– А ведь я советовал тебе остаться дома: – продолжал Дегтярев. – Но ты же никого не слушаешь! Хоть сейчас будь разумной, вернись в Ложкино.
– Да, – выдавила я из себя.
– Сядь у телика. Посмотри сериал.
– Непременно.
– Или почитай Смолякову.
– Ладно, – я тупо соглашалась на любые предложения толстяка.
– Я приеду вечером, и мы поговорим.
– Да-да!
– Молодец. Идешь к машине?
Я встала с дивана.
– Именно так.
– Замечательно, – обрадовался Дегтярев. – И запомни: ты ни в чем не виновата! Стала жертвой хитроумных преступников. Вор у вора дубинку украл. Слышала пословицу?
– Угу, – коротко ответила я.
– Молодец! Дуй домой! Со скоростью беременной черепахи!
– Обязательно.
– Ох, не нравится мне твоя реакция! – посетовал полковник.
Я пошевелила пальцами рук, почувствовала, что они обрели способность двигаться, и рассердилась.
– Тебе не угодить! Спорю – плохо, соглашаюсь – еще хуже. Определись, пожалуйста, чего ты от меня хочешь.
– О! Вот теперь все нормально, – засмеялся толстяк. – А то я было испугался, вдруг ты испытала слишком сильное потрясение и находишься в шоке. Уж очень покладисто себя вела!
В столовой сидели почти все домашние, не было лишь полковника, зато пришел Дениска. Я ощутила тревогу. Семейные чаепития у нас, как правило, заканчиваются выяснением отношений, в особенности, если все, как в данный момент, проявляют друг к другу неслыханную любовь и внимание.
– Манюшенька, положи мне кусочек запеканки, – сюсюкала Ольга.
Маруська выполнила ее просьбу и спросила:
– Ден, мы завтра поедем на семинар?
– Конечно, – ответил Дениска и отхлебнул чаю.
– Мама, садись, – предложил Кеша, – Зайка сделала творожник.
Я в полном обалдении добралась до стула. Обычно Аркадий величает меня торжественно-коротко: «Мать», а сейчас: Значит, дело совсем плохо. Ну и какие новости я сейчас услышу? Отчего домочадцы так преувеличенно добры друг к другу?
– Ира! – закричала Зайка. – Принеси чайник!
– Ща! – завопила домработница. – Он греется:
– Не волнуйся, – ответила Ольга, – никто не спешит, подождем, когда закипит.
Из гостиной послышался странный скрип. Я повернула голову на звук:
Когда-то, возводя особняк в Ложкине, мы хотели поставить между столовой и гостиной многолитровый аквариум. Автором идеи был заядлый рыбак Дегтярев.
– Представьте, как будет здорово! – мечтал Александр Михайлович. – Сидишь, а перед тобой рыбки плавают!
Я поначалу одобрила инициативу полковника и приказала строителям не возводить стену, но, когда дом был готов и настала-таки пора сооружать аквариум, Зайка сказала:
– Вдруг кто-нибудь упадет и заденет стекло?
– Действительно, – согласилась я.
– А еще у нас кошки: – добавила Ольга.
– И Александр Михайлович не сможет ловить рыбок, – захихикала Маня, – его взбесит наблюдать за ними без удочки.