Я оделся в чистое, вышел на балкон, закурил и позвонил Снайперу.
– Фрэнк! Чем могу помочь? – отозвался тот с тщательно отмеренной вежливостью, давая мне понять, что он не слишком счастлив меня слышать.
Я напустил в голос робости.
– Снайпер, я знаю, как ты занят, но будь добр, не откажи мне в услуге…
– Я бы рад, старина, но я тут немного…
Старина?
– Тогда я сразу к делу, – сказал я. – Мой дражайший сотрудник Йейтс – знаешь его?..
– Встречались.
– Миляга, правда? Мы с ним вчера промочили горло, я рассказал ему эту историю, так он теперь язвит, что, мол, подружка меня кинула. Короче говоря – и оставляя в стороне глубокую рану от того, что мой родной коллега усомнился в моем сексуальном магнетизме, – я поставил сотню на то, что Рози таки не собиралась меня динамить. Если у тебя есть что-то в мою пользу, можем поделить выигрыш пополам.
Проверять Снайпер не станет: Йейтс выглядит так, будто питается котятами, да и вообще не из общительных.
– Вся информация, связанная с расследованием, является конфиденциальной, – напыщенно сказал Снайпер.
– Я и не собирался продавать ее в “Дейли стар”. Йейтс, помнится, такой же коп, как мы с тобой, только побольше и пострашнее.
– Коп не из моей группы. Как и ты.
– Да ладно, Снайпер. Скажи хотя бы, была ли это Рози в подвале. Если это какой-то викторианский склад трупов, заплачу Йейтсу его денежки и как-нибудь переживу.
– Фрэнк-Фрэнк-Фрэнк… – протянул Снайпер с напускным сочувствием. – Понимаю, приятель, тебе нелегко. Но помнишь, о чем мы говорили?
– А как же. Суть в том, что ты хотел от меня избавиться. Так что я предлагаю одноразовую сделку, Снайпер. Ответь на малюсенький вопросик – и можешь забыть обо мне, пока я не накрою тебе поляну в честь успешного раскрытия дела.
Снайпер медлил.
– Фрэнк, – наконец сказал он, решив, что я в полной мере осознал степень его неодобрения. – Мы не на рынке. Я не собираюсь заключать с тобой сделки и судить пари в твоем отделе. Это дело об убийстве, и мы с моей группой должны работать без помех. Не думал, что так сложно будет втолковать это тебе. По правде говоря, я несколько разочарован.
У меня перед глазами вдруг встала картина одного вечера в Темплморе, когда Снайпер напился вдрызг и по пути домой предложил пари – кто выше на стенку нассыт. Интересно, когда он превратился в надутого придурка среднего возраста? Или он всегда в душе был таким, а подростковый всплеск тестостерона временно маскировал его натуру?
– Ты прав, – сказал я, исполнившись раскаяния. – Просто мне не по нутру, что этот баран Йейтс решит, что утер мне нос, понимаешь?
– Ммм… – промычал Снайпер. – Знаешь, Фрэнк, воля к победе – ценное качество ровно до тех пор, пока не ведет к поражению.
Насколько я мог судить, это звучало как полный бред, однако Снайпер говорил тоном глубокого мыслителя.
– Слишком мудрено для меня, приятель, – сказал я. – Но я непременно об этом поразмыслю. Увидимся!
Я выключил мобильник и снова закурил, наблюдая, как на набережной толкутся отряды воскресных покупателей. Обожаю иммигрантов: за последние двадцать лет ассортимент заморских красоток в Ирландии изрядно пополнился, и, пока ирландки старательно превращают себя в жуткие оранжевые леденцы на палочке, милые дамы из других частей света это компенсируют. Пару раз мне попадались такие куколки, что хотелось жениться не сходя с места и подарить Холли дюжину братиков и сестричек – моя мать назвала бы их полукровками.
На эксперта из бюро надеяться не приходилось: он мне не дал бы свою мочу понюхать после того, как я испортил ему чудесный денек в компании интернет-порнухи. Зато Купер меня любит, работает по выходным и, если у него не накопилась уйма дел, уже закончил экспертизу. Вполне возможно, кости рассказали ему хоть что-то из того, что мне нужно было узнать.
Рассудив, что лишний час к ярости Холли и Оливии ничего не добавит, я отбросил окурок и двинул в морг.
Купер ненавидит большинство людей, и большинство людей считает, что он ненавидит их без оснований. До них не доходит следующее: Купер не любит скучать, и у него низкий порог чувствительности. Стоит раз нагнать на него скуку – а Снайперу, само собой, в какой-то момент это удалось, – и ты забракован навсегда. Заинтересуй его – и Купер весь твой. Меня называли по-разному, но только не занудой.
Городской морг находится в нескольких минутах ходьбы по набережной от моей квартиры; великолепному зданию красного кирпича больше ста лет. Мне нечасто представляется случай туда заглянуть, но вспоминаю его я всегда с удовольствием, так же, как радуюсь тому, что отдел убийств размещается в Дублинском замке: наша работа проходит сквозь сердце города, как река, мы заслуживаем лучших образцов его истории и архитектуры. Сегодня, однако, все было иначе. Где-то внутри этого здания Купер скрупулезно взвешивал, измерял и исследовал останки девушки – возможно, Рози.
Когда я попросил вызвать Купера, тот подошел к регистратуре, но, как и большинство людей в эти выходные, не воспарил от счастья при виде меня.
– Детектив Кеннеди, – сообщил он, с расстановкой выговорив фамилию, словно она была неприятной на вкус, – особо проинформировал меня, что вы не входите в его следственную группу и не нуждаетесь в какой-либо информации по делу.
А я-то его пивом угощал. Неблагодарный гаденыш.
– Детектив Кеннеди многовато о себе возомнил, – сказал я. – Не только членам его ненаглядной группы интересно это дело. Оно представляет интерес само по себе. И… я бы предпочел об этом не распространяться, но, если наши предположения относительно личности жертвы верны, я с ней вырос.
Глазки-бусинки Купера блеснули – в точном соответствии с моим расчетом.
– В самом деле?
Я опустил взгляд и изобразил нерешительность, чтобы раздразнить его любопытство.
– По правде говоря, – сказал я, внимательно рассматривая ноготь, – в юности мы с ней какое-то время встречались.
Купер заглотил наживку: брови взлетели до линии волос, глаза заблестели ярче. Хорошо, что он, бесспорно, нашел свое призвание, а то я бы забеспокоился – чем этот парень занимается на досуге.
– Так что, сами понимаете, мне бы очень хотелось разобраться, что с ней случилось, – если вы не слишком заняты. Кеннеди о нашей беседе знать необязательно.
Купер приподнял уголки рта в подобии улыбки.
– Идемте, – сказал он.
Длинные коридоры, изящные лестничные колодцы, недурные старые акварели на стенах – кто-то развесил между картинами гирлянды из искусственных еловых веток, чтобы соблюсти тонкий баланс между праздничным весельем и печалью. Даже сам морг – длинная комната с лепниной на потолке и высокими окнами – был бы красив, если бы не мелочи: спертый холодный воздух, запах, строгая плитка на полу, ряды стальных ячеек для трупов вдоль стены. Между ячеек – табличка с аккуратной гравировкой: “Ноги вперед. Бирка с фамилией на голове”.
Купер задумчиво поджал губы и провел пальцем вдоль рядов, прищурив глаз.
– Наша новенькая незнакомка… Ах да! – Он шагнул вперед и с размаху выдвинул ячейку.
В отделе спецопераций очень быстро учишься пользоваться специальным выключателем. Со временем это становится все легче, возможно, слишком легко: один щелчок где-то в уголке мозга, и все происходящее отодвигается на миленький цветной экранчик, а ты бдительно, сосредоточенно наблюдаешь, выстраиваешь стратегии и периодически подгоняешь персонажей, сохраняя безопасную дистанцию, как настоящий генерал. Те, кто не находит выключателя, скоро оказываются в другом отделе или в могиле. Я щелкнул выключателем и стал смотреть.
Кости были разложены на стальной плите аккуратно, почти творчески, будто эффектная мозаика. Купер и его группа каким-то образом их очистили, но они по-прежнему были коричневатыми и склизкими – исключая два ровных ряда белых, как в рекламе “Колгейт”, зубов. Хрупкое создание выглядело в миллион раз меньше Рози. На долю секунды во мне даже затеплилась надежда.
Где-то снаружи, на улице, покатывалась со смеху стайка девчонок; их звонкие повизгивания были еле слышны за толстыми стеклами. Свет в комнате горел слишком ярко; Купер стоял слишком близко и наблюдал за мной слишком пристально.
– Останки принадлежат молодой белой женщине, рост от пяти футов шести дюймов до пяти футов девяти дюймов, телосложение среднее или крепкое. Судя по развитию зубов мудрости и неполному закрытию эпифизов, возраст от восемнадцати до двадцати двух.
Он прервался и выжидательно молчал, пока мне не пришлось задать вопрос:
– Вы можете сказать с уверенностью, что это Роуз Дейли?
– Зубные снимки отсутствуют, но, согласно зубной карте, у Роуз Дейли была одна пломба, в правом нижнем третьем моляре. У покойной тоже одна пломба, в том же зубе.
Купер ухватил челюстную кость большим и указательным пальцами, опустил ее и показал мне.
– Как и у многих, – сказал я.
Купер пожал плечами:
– Маловероятные совпадения, как известно, случаются. К счастью, при идентификации мы не полагаемся исключительно на пломбы. – Он пролистал аккуратную стопку папок на длинном столе, вытащил два снимка и, вставив их в негатоскоп один поверх другого, включил лампу. – Вот.
На фоне красной кирпичной стены и серого неба вспыхнула подсвеченная, смеющаяся Рози с задранным подбородком и развевающимися на ветру волосами. Сперва я видел только ее. Потом заметил крошечные белые крестики, испещрившие ее лицо, потом – глядящий сквозь него пустой череп.
– Как видно по отмеченным мною точкам, – сказал Купер, – анатомические ориентиры найденного черепа – размер, форма и расположение глазниц, носа, зубов, челюсти и так далее – в точности совпадают с чертами Роуз Дейли. Хотя безошибочной идентификации это не гарантирует, но дает достаточную степень определенности, особенно в сочетании с пломбами и обстоятельствами. Я сообщил детективу Кеннеди, что он может известить семью: я без колебаний заявлю под присягой, что, по моему мнению, это Роуз Дейли.