Уголок рта Стивена непроизвольно дернулся.
– Печатать свидетельские показания.
– Мило. Сколько слов в минуту делаешь?
– Я не против. – Он доблестно тщился подыскать правильные слова. – То есть я же новенький, понимаете? Все остальные уже по нескольку лет отработали. А кто-то же должен…
– Стивен, не грузись, это не проверка. Ты впустую тратишь свои способности на секретарскую работу. Ты это знаешь, я это знаю, и, если бы Снайпер потрудился потратить десять минут на чтение твоего личного дела, он бы тоже это знал.
Я показал на скамейку – под фонарем, чтобы видеть лицо Стивена, и подальше от главных выходов:
– Присядем.
Стивен бросил рюкзак и шлем на землю и сел. Несмотря на мою лесть, его взгляд оставался настороженным – хороший знак.
– Мы оба занятые люди, так что перейду прямо к делу, – сказал я, садясь на скамейку рядом с ним. – Мне было бы интересно знать, как ты справляешься с этим расследованием. С твоей точки зрения, а не с точки зрения детектива Кеннеди – ведь мы оба понимаем, чего стоит его версия. Давай без обиняков – наш разговор строго конфиденциальный и останется между нами.
Я видел, что в голове у малыша завертелись шестеренки, но он настолько хорошо владел лицом, что разобраться, к чему он склоняется, было невозможно.
– Знать, как я справляюсь… – повторил он. – Что именно вы имеете в виду?
– Будем встречаться время от времени, я поставлю тебе кружку-другую, ты будешь рассказывать, над чем работал последние пару дней, что думаешь по этому поводу, как бы ты вел дело, будь ты начальником. Я составлю мнение о твоей работе. Согласен?
Стивен подобрал со скамейки опавший листок и принялся аккуратно складывать его вдоль прожилок.
– Можно говорить начистоту? Как будто мы не при исполнении. Как мужчина с мужчиной.
Я развел руками.
– Мы и есть не при исполнении, дружище Стивен. Ты не заметил?
– Я имел в виду…
– Я знаю, о чем ты. Расслабься, приятель, говори что в голову придет. Последствий не будет.
Он поднял взгляд от листа и спокойно посмотрел на меня умными серыми глазами.
– Говорят, у вас личный интерес в этом. Теперь даже двойной.
– Вряд ли это государственная тайна. И что?
– По-моему, вы хотите, чтобы я шпионил за ходом расследования и докладывал вам.
– Можешь смотреть на это и так, если угодно, – с готовностью согласился я.
– Я не в восторге от того, как это звучит.
– Интересно. – Я достал сигареты: – Куришь?
– Нет, спасибо.
Не такой уж он зеленый, как казалось по документам. Как бы ему ни хотелось быть у меня на хорошем счету, он не собирался становиться шестеркой. В других обстоятельствах я бы это одобрил, но в данную минуту мне было не до антимоний. Я закурил и начал пускать колечки в размытый желтый свет фонаря.
– Стивен, – сказал я, – подумай хорошенько. Полагаю, тебя беспокоят три аспекта: объем работы, этика и возможные последствия – необязательно в таком порядке. Я прав?
– Более или менее.
– Начнем с объема работы. Я не буду спрашивать досконального ежедневного отчета обо всем, что происходит в стенах отдела. Я буду задавать очень конкретные вопросы, на которые ты сможешь ответить, потратив минимум времени и сил. Речь идет о двух-трех встречах в неделю – не больше чем минут на пятнадцать, если у тебя есть занятия получше – плюс еще полчаса на подготовку перед каждой встречей. Сдюжишь такое – чисто гипотетически?
Через мгновение Стивен кивнул.
– Дело не в занятиях получше…
– Молодец. Дальше – возможные последствия. Да, детектив Кеннеди, скорее всего, закатит грандиозную истерику, если узнает, что мы разговаривали, но знать ему незачем. Тебе должно быть очевидно, что я весьма хорошо умею держать язык за зубами. А как насчет тебя?
– Я не стукач.
– Я и не думал. Другими словами, риск того, что детектив Кеннеди поймает тебя и поставит в угол, минимален. Кстати, Стивен, имей в виду, что это не единственное возможное последствие. Вариантов множество.
Я помолчал, и наконец он спросил:
– Например?
– Говоря, что у тебя есть потенциал, я тебе не просто по ушам ездил. Не забывай, расследование не будет длиться вечно, а как только оно завершится, тебя вернут в резерв. Ждешь с нетерпением?
Он пожал плечами:
– По-другому в отдел не попасть. Никуда не денешься.
– Заниматься угонами машин и разбитыми окнами и ждать, пока кто-то вроде Снайпера Кеннеди свистнет, чтобы ты пару недель ему сэндвичи подносил. Да, никуда не денешься, но некоторые занимаются этим год, а некоторые – двадцать. Будь у тебя выбор, когда ты лично хотел бы завязать с этим навсегда?
– Чем скорее, тем лучше, разумеется.
– Так я и думал. Гарантирую, что действительно буду оценивать качество твоей работы – в точности как и обещал. А всякий раз, как у меня в отделе появляется место, я вспоминаю о тех, кто хорошенько на меня поработал, чего не скажешь о моем приятеле Снайпере. Скажи по секрету, он хоть по имени тебя знает?
Стивен не ответил.
– То-то и оно, – сказал я. – С возможными последствиями мы разобрались, остается вопрос этики. Я прошу о том, что может повредить твоей работе над делом?
– Пока нет.
– Не прошу и не собираюсь. В любой момент, как почувствуешь, что наши отношения отвлекают тебя от официального задания, просто скажи – и я тебя больше не побеспокою. Даю слово. – Всегда надо оставлять человеку путь к отступлению, которым он никогда не сможет воспользоваться. – Справедливо?
– Ага, – без особой уверенности произнес он.
– Я прошу тебя нарушить чьи-то приказы?
– Это уже казуистика. Да, детектив Кеннеди не запрещал мне с вами разговаривать, но только потому, что ему такая возможность даже в голову не приходила.
– И что? Должна была прийти. А раз не пришла, это его проблемы, а не твои и не мои. Ты ему ничего не должен.
Стивен провел рукой по волосам.
– Вообще-то должен, – сказал он. – Именно он взял меня на это дело. В данный момент он мой босс. По правилам я подчиняюсь ему – и больше никому.
У меня челюсть отвисла.
– По правилам? Что за… Ты вроде говорил, что положил глаз на Спецоперации. Или ты мне просто хрен наглаживал? Я не люблю, когда меня ублажают парни, Стивен. Совсем не люблю.
Он так и подскочил.
– Нет!.. Конечно же, я… Да вы что… Я правда хочу в Спецоперации!
– Думаешь, мы целыми днями сидим и правила читаем? Думаешь, я протянул три года под глубоким прикрытием в наркосиндикате, потому что соблюдал правила? Скажи, что ты пошутил, малыш. Пожалуйста. Скажи, что я не слил время в унитаз, выбрав твое дело.
– А я вас не просил читать мое дело. Может, вы вообще его до этой недели в глаза не видели, пока вам не понадобился свой человек в расследовании.
Браво, малыш.
– Стивен, я предлагаю тебе возможность, за которую любой середнячок, любой, с кем ты проходил подготовку, любой, кого ты увидишь завтра утром на работе, продаст свою бабушку. И ты готов ее прохлопать, потому что я не могу доказать, что уделил тебе достаточно внимания?
Он зарделся до последней веснушки, но не сдался.
– Нет. Я пытаюсь поступить правильно.
Господи, да он совсем ребенок.
– Если тебе это еще неизвестно, приятель, запиши и выучи наизусть: правда не всегда совпадает с тем, что написано в твоих любимых правилах. По сути, я сейчас предлагаю тебе спецоперацию. Некоторая моральная неоднозначность – специфика профессии. Если тебе невмоготу, самое время себе в этом признаться.
– Тут другое. Это операция против своих.
– Солнышко, ты не представляешь, как часто такое случается. Повторюсь, если тебе это не по зубам, об этом должен знать не только ты, но и я. Возможно, нам обоим придется поменять взгляды на твои карьерные цели.
Уголки его рта напряглись.
– Если я откажусь, то могу забыть о службе в Спецоперациях.
– И не в отместку, малыш. Не валяй дурака. Парень может трахнуть разом обеих моих сестер и выложить это видео на “Ютьюб” – а я с удовольствием буду с ним работать, пока буду уверен, что он знает свое дело. Но если я пойму, что ты в принципе не подходишь для работы под прикрытием, тогда – нет, я не стану тебя рекомендовать. Считай меня психом.
– Могу я подумать пару часов?
– Не-а, – сказал я, отшвыривая сигарету. – Если не можешь решить сразу, то мне твое решение не нужно вообще. У меня есть куда пойти и с кем поговорить, у тебя наверняка тоже. Короче, Стивен, следующие несколько недель можешь работать машинисткой у Снайпера Кеннеди или детективом у меня. На что ты скорее подпишешься?
Стивен закусил губу и намотал конец шарфа на руку.
– На случай, если мы договоримся… Какого рода информация вас интересует? Просто для примера.
– Ну, для примера, когда вернутся результаты дактилоскопии, я бы с удовольствием послушал, нашлись ли пальчики на чемодане, на его содержимом, на двух половинках записки и на окне, из которого выпал Кевин, – и если да, то чьи. Меня также интересовало бы полное описание его травм, желательно с диаграммами и отчетом о вскрытии. Возможно, мне этого хватит надолго; кто знает, может даже оказаться, что больше ничего не понадобится. Подсуетишься в ближайшие пару дней, идет?
Через мгновение Стивен глубоко вздохнул – белое облако пара расплылось в холодном воздухе – и поднял голову.
– Без обид, – сказал он, – но, прежде чем сливать закрытую информацию по делу об убийстве совершенно незнакомому человеку, я бы хотел увидеть какое-нибудь удостоверение.
Я расхохотался.
– Стивен, ты мне действительно по душе, – сказал я, доставая удостоверение. – Мы с тобой друг другу еще пригодимся.
– Ага, – сухо сказал Стивен. – Надеюсь.
Его взлохмаченная рыжая голова склонилась над удостоверением, и на секунду сквозь оглушительную победную дробь – “Обломись, Снайпер, теперь это мой мальчик” – пробился слабенький пульс нежности к малышу. Приятно было, что кто-то на моей стороне.