– Выдумает – и глазом не моргнет. Считай меня предвзятым.
Стивен покачал головой:
– Может, и посчитал бы, только меня по-прежнему беспокоит проблема с отпечатками. Пока Имельда Тирни не объяснит протертую записку, отпечатки перевешивают ее рассказ – на мой взгляд. Люди лгут, улики – нет.
Этот мальчик стоил десяти таких, как Снайпер, да и таких, как я, пожалуй, тоже.
– Мне нравится ход твоих мыслей, детектив. К сожалению, Снайпер Кеннеди вряд ли разделит твою точку зрения в обозримом будущем.
– А если мы предложим ему убедительную альтернативную версию, которую он не сможет проигнорировать? – Стивен все еще застенчиво спотыкался на слове “мы”, как подросток при упоминании о своей первой подружке. Работа со мной много для него значила. – На этом я и сосредоточился. Я долго обдумывал это дело, искал, что мы могли упустить, – и вчера вечером меня осенило.
– Да ну?
– Значит, расклад такой… – Стивен глубоко вдохнул: он отрепетировал свой выход и готовился произвести на меня впечатление. – До сих пор никто из нас не обращал внимания на то, что тело Роуз Дейли спрятали. Мы пытались разобраться в том, почему его спрятали в шестнадцатом доме, но не в том, почему его спрятали вообще. Но, по-моему, это о чем-то говорит. Все согласны, что это выглядит как незапланированное преступление, так? Мол, убийца просто вышел из себя…
– Видимо, так.
– Значит, у него голова должна была кругом пойти, когда он увидел, что наделал. Я бы рванул из этого дома на полных парах. А наш убийца собрал волю в кулак, нашел подходящее место, спрятал тяжелое тело под тяжелой бетонной плитой… Это потребовало времени и усилий, и немалых. Ему было необходимо спрятать тело. Во что бы то ни стало. Почему? Почему нельзя было оставить его на месте, чтобы кто-нибудь наткнулся утром?
Малыш проявлял задатки психолога-криминалиста.
– Ну и почему? – спросил я.
Стивен подался вперед над столом, глядя мне в глаза, захваченный своей версией.
– Потому что он знал, что кто-то может связать его либо с Рози, либо с самим домом. Иначе не объяснить. Если бы тело нашли на следующий день, кто-то сказал бы: “Погодите, вчера вечером я видел, как такой-то шел в дом шестнадцать” или “Кажется, такой-то собирался встретиться с Роуз Дейли”. Убийца не мог допустить, чтобы тело нашли.
– Похоже на то.
– Значит, все, что нам нужно, – это найти эту связь. Историю Имельды мы отметаем, но у кого-то есть другая история – очень похожая, только правдивая. Возможно, они и думать про это забыли, потому что никогда не придавали значения, но если подстегнуть их память… Для начала я бы опросил самых близких Роуз – сестру, лучших подруг – и тех, кто жил тогда на четной стороне Фейтфул-Плейс. В ваших показаниях сказано, что вы слышали, как кто-то проходил по тем дворам; этого человека могли увидеть в заднее окно.
Еще несколько дней работы в этом направлении – и он что-нибудь раскопает. Стивен лучился такой надеждой, что чертовски не хотелось осаживать беднягу – это как пнуть щенка ретривера, который принес тебе свою любимую резиновую игрушку, – но другого выхода не было.
– Отличный ход мыслей, детектив. Все здорово увязывается. На этом и закончим.
Стивен ошеломленно взглянул на меня:
– Что?.. В смысле… Как это?
– Стивен, зачем, по-твоему, я тебе сегодня написал? Я ведь был в курсе, что детализации вызовов у тебя нет, я уже знал про Имельду Тирни, я прекрасно понимал, что в случае важных подвижек ты со мной свяжешься. Так зачем, по-твоему, я хотел встретиться?
– Я просто думал… Новости.
– Можно и так назвать. Вот тебе новость: с настоящего момента мы оставляем это дело в покое. Я снова в отпуске, ты снова машинистка. Наслаждайся.
Чашка Стивена опустилась с глухим стуком.
– Что? Почему?
– Тебе мама никогда не говорила: “Потому что я так сказала”?
– Вы мне не мама. Какого черта… – В озарении он осекся на полуслове. – Вы что-то выяснили, да? В прошлый раз вы так поспешно ушли – что-то поняли. Расследовали пару дней, и теперь…
Я покачал головой:
– Еще одна остроумная версия, но неверная. Хорошо бы, если бы дело разрешилось само собой в порыве вдохновения, но вынужден тебя разочаровать: такое случается нечасто.
– …и теперь вы что-то нашли и решили придержать при себе. Бай-бай, Стивен, славно поиграли, а теперь марш в свою коробку. Я должен быть польщен тем, что вы потрудились меня натаскать, так?
Я вздохнул, откинулся на спинку стула и размял мышцы шеи.
– Малыш, если ты не против выслушать небольшой совет от человека, который делает эту работу гораздо дольше тебя, позволь поделиться с тобой секретом: почти всегда самое простое объяснение – самое верное. Нет никакой круговой поруки, нет большого заговора, правительство не вживляло тебе за ухо чип. За последние пару дней я выяснил только одно: нам с тобой пора бросать это дело.
Стивен таращился на меня так, будто я вторую голову отрастил.
– Минуточку. А как же наша ответственность перед жертвами? Как же “Ты и я – все, что у них есть”?
– Это потеряло смысл, малыш. Снайпер Кеннеди прав: у него не дело, а мечта. На месте прокурора я бы мигом дал ему зеленый свет. Черта с два он плюнет на свою версию и начнет с нуля, даже если архангел Гавриил спустится с небес и объявит, что Снайпер не прав. И уж тем более его не переубедят странности в телефонных звонках Кевина и наше с тобой недоверие к рассказу Имельды. Неважно, что случится до вторника: дело окончено.
– И вас это устраивает?
– Нет, солнышко, не устраивает. Ничуть не устраивает. Но я взрослый человек. Бросаться на амбразуру я буду, только если есть шанс, что это что-то изменит, а безнадежными случаями, хоть какими романтичными, я не занимаюсь, потому что это напрасная трата времени. Так и ты растратишь себя понапрасну, если тебя разжалуют и отправят до конца жизни в глухомань бумажки перебирать, когда поймают на том, что ты сливал мне бесполезную информацию.
Как и все рыжие, малыш обладал огненным темпераментом: рука на столе сжалась в кулак, и Стивен, похоже, едва сдерживался, чтобы не засадить мне по физиономии.
– Это мое решение. Я большой мальчик и могу сам о себе позаботиться.
Я рассмеялся.
– Не обманывай себя, я не пытаюсь тебя защитить. Я бы с радостью позволил тебе рисковать карьерой до конца года, а не то что до вторника, если бы хоть на мгновение поверил, что это что-нибудь даст. Но все бесполезно.
– Вы сами втянули меня в это дело, почти что волоком затащили, и теперь я втянулся – и не отступлюсь. Вы не можете передумывать каждые пару дней: принеси палку, Стивен, брось палку, Стивен, принеси палку, Стивен… Я не ваша шавка – не больше, чем детектива Кеннеди.
– Вообще-то как раз моя. Я глаз с тебя не спущу, дружище Стиви; если мне только покажется, что ты продолжаешь совать свой нос куда не надо, я отнесу отчет о вскрытии и результаты дактилоскопической экспертизы детективу Кеннеди и расскажу, откуда они у меня. Ты попадешь в его черный список, в мой черный список – и, более чем вероятно, за канцелярский стол в жопе мира. Так что повторяю еще раз: отвали. Понял?
По молодости и от потрясения Стивен не владел лицом и прожигал меня взглядом, полным неприкрытой ярости, изумления и отвращения. Того-то я и добивался: чем больше он станет меня презирать, тем дальше окажется от предстоящих разнообразных неприятностей, – однако мне было от этого ничуть не легче.
– Не понимаю я вас, – сказал Стивен, качая головой. – Совсем не понимаю.
– Это ты верно подметил, – сказал я и полез за бумажником.
– И не надо покупать мне кофе. Я в состоянии за себя заплатить.
Если бы я слишком больно задел его самолюбие, он мог остаться в деле из принципа – доказать себе, что он настоящий мужик.
– Как хочешь. Да, кстати, Стивен… – начал я.
Он сидел, опустив голову, роясь в карманах.
– Детектив, посмотри на меня.
Я подождал, и наконец он неохотно поднял на меня глаза.
– Ты отлично поработал. Я знаю, мы оба не хотели, чтобы все так закончилось, но могу сказать только, что я этого не забуду. Если подвернется случай тебе подсобить – а он подвернется, – я сделаю все возможное.
– Как я сказал, я способен сам за себя заплатить.
– Знаю, что способен, но я тоже привык платить по своим счетам, а перед тобой я в долгу. Приятно было с тобой поработать, детектив. Уверен, это не в последний раз.
Я даже не пытался пожать ему руку. Стивен бросил на меня мрачный непроницаемый взгляд, пришлепнул на стол десятку – широкий жест для человека с зарплатой новичка – и влез в рукава пальто. Я остался за столиком, предоставив ему возможность уйти первым.
И вот я снова оказался там же, где был всего неделю назад, – на подъездной дорожке дома Лив, приехал забрать Холли на выходные. Словно прошли годы.
На Оливии был сдержанный бежевый костюм вместо сдержанного черного платья на прошлой неделе, но смысл был тот же: псевдопедофил Дерьми уже в пути и ему светит удача. Впрочем, на сей раз Оливия не преградила мне дорогу, а широко распахнула дверь и быстро затащила меня в кухню. Прежде, когда мы были женаты, меня повергали в ужас эти сигналы “нам надо поговорить”, но сейчас я им даже порадовался. Гораздо лучше, чем “мне с тобой говорить не о чем”.
– Холли еще не готова? – спросил я.
– Она в ванной. У Сары в студии хип-хопа был день открытых дверей; Холли только что вернулась, вся в поту. Будет готова через несколько минут.
– Как она?
Оливия вздохнула и легко провела рукой по безукоризненной прическе.
– По-моему, нормально – насколько можно ожидать. Ночью ей приснился кошмар, и она очень тихая, но не похоже… Не знаю. Хип-хоп ей понравился.
– Она ест? – спросил я. Когда я съехал, Холли на какое-то время объявила голодовку.
– Ест. Впрочем, ей уже не пять лет и чувства у нее не нараспашку. Однако это не значит, что их нет. Может, ты с ней поговоришь? Вдруг ты лучше поймешь, как она справляется.