– Уверен, это не от недостатка стараний, – отозвался я.
– Донна ужасно боится, что никогда больше не увидится с Холли. – Кармела метнула в меня робкий полувопросительный взгляд.
– А с чего бы им не видеться? – спросил я.
– Фрэнсис! Ты серьезно?
– Конечно. Я же не психопат, чтобы разлучать девятилетних девочек.
– Вот здорово! Они так сдружились; Донна бы страшно переживала. Значит, получается… – Кармела неуклюже потерла нос жестом, знакомым мне с самого детства. – Ты тоже будешь приезжать? Или только разрешишь Джеки привозить Холли?
– Я ведь здесь, верно?
– Ну да. Я очень рада тебя видеть. Но ты же… То есть – ты сейчас дома?
– И я очень рад тебя видеть, Мелли, – улыбнулся я. – Да, я буду к вам заглядывать.
– Иисус, Мария и Иосиф! Свершилось! – Джеки закатила глаза. – А ты не мог решить это пятнадцать лет назад? Кучу нервов бы мне сэкономил!
– Обалденно, – выговорила Кармела. – Просто обалденно, Фрэнсис. Я думала… – Она снова смущенно потерла нос. – Я, наверное, истеричка. Я думала, как только тут все утрясется, ты снова уедешь. Ну, в смысле насовсем.
– Да я и собирался, только, по правде говоря, это оказалось непросто. Наверное, ты права: дома хорошо.
Цепкие голубые глаза Шая без выражения уставились на меня. Я ответил таким же взглядом и широко улыбнулся: пусть понервничает, не бешено, а так, чтобы и без того напряженный вечер подернулся пеленой смутной тревоги. Я хотел лишь посеять в его мозгу крошечное семечко осознания: все только начинается.
Стивен от меня отстал, скоро отвяжется и Снайпер. Когда они займутся следующим делом в своем списке, останемся только мы с Шаем – навсегда. Я мог хоть целый год играть с ним, как с йо-йо, прежде чем он убедится, что мне все известно, и еще год намекать на всевозможные интересные варианты, что имеются в моем распоряжении. Времени у меня было завались, чего нельзя было сказать о Шае.
Необязательно любить свою семью, необязательно даже проводить с ней время, чтобы знать их всех как облупленных. Шай родился нервным, провел всю жизнь в таком окружении, где далай-лама превратился бы в бессвязно бормочущую развалину, и совершал поступки, достойные кошмаров на много лет вперед. Без всякого сомнения, он был на волосок от срыва. Многие говорили мне – и некоторые даже в качестве комплимента, – что у меня прирожденный талант трахать людям мозги; а с чужими не сотворишь и ничтожной доли того, что можно сделать с родственником. Я был почти уверен, что, уделив достаточно времени и сил, заставлю Шая сунуть голову в петлю, привязать конец веревки к лестничным перилам дома шестнадцать и нырнуть в пролет.
Шай запрокинул голову и, прищурившись, смотрел, как Хирны расхаживают по мастерской Санты.
– Похоже, ты уже вовсю осваиваешься, – заметил он.
– Правда?
– Слышал, ты на днях к Имельде Тирни заходил.
– У меня друзья в верхах. Да и у тебя, оказывается, тоже.
– И чего тебе нужно было от Имельды? Поболтать или перепихнуться?
– Ну что ты, Шай, за кого ты меня держишь? У некоторых вкус получше, понимаешь, о чем я? – Я подмигнул Шаю; глаза брата остро блеснули – он уже начал подозревать.
– А ну-ка, прекрати, – одернула меня Джеки. – Нечего язвить, ты и сам не Брэд Питт, если ты вдруг не в курсе.
– Ты давно видела Имельду? Она и в старые времена красоткой не была, но боже, во что она превратилась!
– Один мой приятель как-то ее поимел, – сказал Шай. – Пару лет назад. Ей-богу, говорит, стянул с нее трусы, а там “Зи Зи Топ” в полном составе.
Я захохотал, и Джеки взвизгнула от смеха, но Кармела к нам не присоединилась. По-моему, она вообще не слышала половины нашего разговора. Она собирала юбку в складки и рассматривала их, словно в трансе.
– Мелли, ты в порядке? – спросил я.
Она, вздрогнув, подняла глаза:
– А, ну да… Вроде бы. Я просто… Да сами знаете. Какое-то бредовое чувство. Нет?
– Да, это точно, – подтвердил я.
– Мне все кажется, вот погляжу, а он там… Кевин. Вон там, пониже Шая. Когда я его не вижу, всякий раз хочется спросить, где он. У вас не так?
Я потянулся и пожал ее ладонь.
– Тупой недоделок, – с неожиданной яростью процедил Шай.
– Что ты такое, черт возьми, несешь? – спросила Джеки.
Шай покачал головой и затянулся сигаретой.
– Мне тоже любопытно, – сказал я.
– Он ничего не имел в виду, – вмешалась Кармела. – Правда, Шай?
– Думайте что хотите.
– А ты притворись, что мы тоже тупые, и разложи нам все по полочкам.
– Мне и притворяться не надо.
Кармела заплакала.
Шай сказал – беззлобно, но словно уже в сотый раз за неделю:
– Да брось, Мелли. Перестань.
– Я не могу. Ну почему нельзя хоть разок быть друг к другу подобрее? После всего, что случилось? Наш бедный малыш Кевин умер, его уже не вернуть. Зачем же мы сидим тут и лаемся?
– Ну, Кармела, милая, – сказала Джеки, – мы же не всерьез, так, задираемся.
– За себя говори, – буркнул Шай.
– Мы семья, детка, – сказал я. – В семьях так и бывает.
– Дурень прав, – сказал Шай. – В кои-то веки.
Кармела разрыдалась пуще прежнего.
– Как подумаю, что в прошлую пятницу мы сидели вот здесь вот, все пятеро… Я была на седьмом небе от счастья. Кто ж мог подумать, что это в последний раз? Я думала, это только начало.
– Я знаю, – сказал Шай. – А теперь соберись, ладно? Для меня.
Кармела утерла щеку кулаком, но слезы не иссякали.
– Господи прости, я знала, что с Рози, наверное, что-то случилось, мы все знали… Только я старалась об этом не думать. Думаете, это возмездие?
– Да ты что, Кармела! – хором ахнули мы.
Она попыталась сказать что-то еще, но не то захлебнулась всхлипом, не то судорожно шмыгнула носом.
Подбородок Джеки тоже начал подрагивать – того и гляди мог разразиться целый фестиваль рыданий.
– А меня знаете, что больше всего добивает? – спросил я. – Что меня тут в прошлое воскресенье вечером не было. В ту ночь, когда он… – Я осекся и тряхнул головой, упираясь затылком в перила. – Это был наш последний шанс, – продолжил я, обращаясь к темнеющему небу. – Я должен был приехать.
Шай, судя по циничному взгляду, на стенания не повелся, зато девочки вытаращали глаза, закусили губы и преисполнились сочувствия. Кармела достала платок и отложила невыплаканные слезы на потом: во внимании нуждался мужчина.
– Ох, Фрэнсис… – Джеки похлопала меня по колену. – Ну откуда тебе было знать?
– Да не в этом суть. Суть в том, что сначала я пропустил двадцать два года его жизни, а потом и его последние часы. Если бы только… – Я покачал головой, нащупал новую сигарету и с трудом ее зажег. – А, неважно! – сказал я, овладев голосом, через несколько глубоких затяжек. – Лучше расскажите мне про тот вечер. Что я пропустил?
Шай фыркнул, и девочки сердито взглянули на него.
– Погоди, дай подумать, – сказала Джеки. – Обычный был вечер, понимаешь? Ничего особенного. Правда, Кармела?
Они уставились друг на друга, напряженно вспоминая.
Кармела высморкалась.
– Мне показалось, Кевин был немного не в духе, – сказала она. – Вы не заметили?
Шай с отвращением покачал головой и повернулся к ним боком, отгораживаясь от всего происходящего.
– А по-моему, все нормально было, – сказала Джеки. – Они с Гэвом на улице играли с детьми в футбол.
– Но после ужина он курил. А Кевин курит, только если на взводе.
Ну конечно. Уединиться для разговора тет-а-тет непросто, пока рядом ма (“Кевин Мэкки, о чем это вы там вдвоем шепчетесь, раз это так интересно, мы все хотим послушать…”). Если Кевин хотел перекинуться парой слов с Шаем – а бедный “тупой недоделок” именно этого и хотел, я-то его отшил, – то не нашел ничего умнее, чем пойти с ним курить на крыльцо.
Кевин наверняка тормозил – возился с сигаретой, терялся и заикался, пытаясь вытащить зазубренные осколки и обрывки, засевшие в мозгу, – а, пока он тянул, Шай пришел в себя и расхохотался: “Боже милостивый, ты что, парень, всерьез убедил себя, что я убил Рози Дейли? Да ты все напутал! Если хочешь знать, что на самом деле случилось… – Быстрый взгляд вверх, на окно, окурок гасится о крыльцо. – Впрочем, не сейчас, времени нет. Давай позже встретимся, ладно? Как уйдешь, возвращайся назад, только ко мне домой не ходи, а то ма захочет узнать, чем мы заняты. Пабы уже закроются, но я встречусь с тобой в шестнадцатом доме. Это ненадолго”.
Я бы на месте Шая так и поступил, и все прошло бы почти так же легко, как мне представлялось. Вряд ли Кевина радовала идея вернуться в дом шестнадцать, особенно в темноте, но Шай был куда умнее него; к тому же Шаем двигало отчаяние, а продавить Кевина всегда было проще простого. Ему бы и в голову не пришло бояться родного брата – по крайней мере, бояться физически. Кевин, хоть и вырос в нашей семейке, сохранил такую наивность, что у меня сводило челюсть.
– Ей-богу, Фрэнсис, ничего особенного. День был как сегодня. Они поиграли в футбол, потом мы поужинали, телик посмотрели… С Кевином все нормально было, не кори себя понапрасну.
– Он кому-нибудь звонил? – спросил я. – Ему кто-нибудь звонил?
Шай сузил глаза и бросил на меня быстрый оценивающий взгляд, но промолчал.
– Он переписывался с какой-то девушкой – с Эшлинг, кажется? Я ему говорила, чтобы не морочил ей голову, а он сказал, что я понятия не имею, как теперь дела делаются… Ужасно на меня огрызался, да. Поэтому я и говорю – не в духе. В последний раз виделись, и… – Слабый голос Кармелы задрожал от обиды, и она снова чуть не расплакалась.
– Больше ни с кем?
Девочки покачали головами.
– Хм-м… – протянул я.
– А что, Фрэнсис? – спросила Джеки. – Что это меняет?
– Тео Коджак идет по следу, – сказал Шай сиреневому небу. – “Кто любит тебя, детка?”[31]
– Скажем так, я слышал кучу разных объяснений того, что случилось с Рози, и того, что случилось с Кевином, – пояснил я. – И ни одно из них мне не нравится.