еном ты туда пошел?
Шай положил локти на стол и стряхнул пепел с сигареты, глядя, как вспыхнул и потускнел оранжевый огонек.
– Как только я устроился в магазин великов, я начал откладывать каждый лишний пенни с зарплаты. Конверт с деньгами приклеил за постер Фэрры Фосетт, помнишь его? Чтобы ни папаша, ни вы с Кевином не стащили.
– Я свои прятал в рюкзаке, за подкладкой.
– Ага. Откладывать получалось не ахти – то маме на хозяйство дашь, то на пиво раскошелишься, – но только сбережения и помогали мне не свихнуться в этом дурдоме: пересчитывая деньги, я всякий раз говорил себе, что к тому времени, как я накоплю себе на съемный угол, ты подрастешь и сможешь присматривать за младшими. Кармела тебе помогла бы – на нее всегда можно было положиться. Вы вдвоем прекрасно управились бы, а там уж и Кевин с Джеки встали бы на ноги. Я просто хотел тишины и покоя, своего жилья, куда можно позвать приятелей, привести девушку – в конце концов, выспаться по-человечески, не прислушиваясь вполуха, как там папаша.
В иных обстоятельствах старая, изношенная мечта в голосе Шая вызвала бы у меня сочувствие.
– У меня почти получилось, – продолжал он. – Почти… В новом году я уже собирался первым делом подыскать себе жилье… А потом Кармела обручилась. Я знал, что она хочет сыграть свадьбу как можно скорее, как только они кредит получат, и я ее не винил: она, как и я, заслужила право выбраться. Бог свидетель, мы оба заслужили. Оставался ты.
Шай мрачно, устало глянул на меня поверх стакана не то что без братской любви, а будто даже не узнавая – как на огромное препятствие, вырастающее поперек дороги, о которое спотыкаешься в самые неподходящие моменты.
– Только вот ты об этом даже не задумывался, – сказал Шай. – Я и ахнуть не успел, как выяснилось, что ты тоже собрался линять, да не куда-нибудь, а в Лондон… А мне бы и Ренелы хватило. К чертям семью, да? К чертям твою очередь брать ответственность, к чертям мой шанс выбраться. Нашего Фрэнсиса заботит только одно: присунуть своей девке.
– Я хотел, чтобы мы с Рози были счастливы. Вполне возможно, что мы стали бы двумя самыми счастливыми людьми в мире, но ты просто не мог оставить нас в покое.
Шай хохотнул, выпустив дым через нос.
– Хочешь верь, хочешь нет, я почти оставил, – сказал он. – Я, конечно, собирался навалять тебе перед отъездом, отправить на паром в синяках, чтобы британцы на том берегу хорошенько тебя помариновали за подозрительный вид. Но вообще я решил тебя отпустить. Кевину до восемнадцати оставалось года три, он позаботился бы о маме и Джеки; я прикинул, что покамест потерплю. Но потом…
Шай скользнул взглядом к темным крышам и мещанскому раздолью Хирнов за окном.
– Это все па, – сказал он. – В ту самую ночь, когда я узнал про тебя и Рози, он взбесился на улице под домом Дейли, полицию вызывали и прочее… Три года я бы еще выдержал, оставайся все по-прежнему. Но он становился хуже. Тебя там не было, ты не видел. А я и так нахлебался сполна. Той ночью мое терпение лопнуло.
Я тогда возвращался домой, подхалтурив за Вигги, не чуя ног от счастья; по всей улице горели окна и слышались приглушенные голоса, Кармела подметала осколки фарфора, Шай прятал кухонные ножи. Все это время я знал, что та ночь стала переломной, однако двадцать два года я думал, что сломалась Рози. Мне и в голову не приходило, что кто-то другой находился гораздо ближе к краю бездны.
– И ты решил запугать Рози, чтобы она меня бросила.
– Да, решил. Только не запугать, а попросить, чтоб сбавила обороты. Я имел на это право.
– Вместо того чтобы поговорить со мной? Нормальные мужики решают свои проблемы без наездов на девушек.
Шай покачал головой:
– Я бы с тобой потолковал, если бы верил, что это хоть как-то поможет, – думаешь, мне очень хотелось трепаться о наших семейных делах с какой-то девчонкой только потому, что она тебя за яйца ухватила? Но я тебя знал – сам ты никогда бы до Лондона не додумался. Ты был еще дитем неразумным, большим ребенком – ни мозгов, ни смелости на такое замахнуться у тебя бы не хватило. Я знал, что Лондон – всяко идея Рози, знал, что могу хоть до посинения тебя отговаривать, а ты все равно поедешь туда, куда она прикажет. А еще я знал, что без нее ты дальше Графтон-стрит не уйдешь. Вот я и пошел искать Рози.
– И нашел.
– Легко! Я знал, что той ночью вы собираетесь уехать, знал, что ей придется зайти в шестнадцатый дом. Я дождался твоего ухода, вышел через черный ход и добрался дворами. – Шай затянулся и, окутанный облаком дыма, задумчиво сузил глаза. – Я не боялся с ней разминуться, потому что видел тебя из верхних окон. Ждет себе под фонарем, рюкзачок и все дела, из дома сбегает. Умиляха.
Жгучее желание вбить его зубы ему в глотку снова нарастало где-то в дальних закоулках мозга. Та ночь принадлежала только нам, мне и Рози; она была нашим тайным воздушным шаром, который мы строили месяцами, чтобы улететь на нем прочь. Шай замарал его весь своими грязными лапами, будто подглядывал, как мы целуемся.
– Она пришла тем же путем, что и я, – дворами, – продолжал Шай. – Я отступил в угол, а потом пошел за ней в верхнюю комнату, думал, перепугаю ее, но она едва вздрогнула. В чем в чем, а в смелости ей было не отказать.
– Да, – подтвердил я.
– Я ей не угрожал, просто объяснил, что у тебя есть долг перед семьей, даже если ты сам этого не понимаешь; что через пару лет, как только Кевин подрастет, вы сможете отправиться куда захотите, хоть в Лондон, хоть в Австралию – я вам слова поперек не скажу. Но до тех пор твое место здесь. “Иди домой, – сказал я ей. – Если тебе не улыбается ждать несколько лет, найди себе другого парня; если хочешь в Англию, езжай. Только оставь нашего Фрэнсиса в покое”.
– Вряд ли Рози благосклонно выслушала твои приказы.
Шай коротко фыркнул и раздавил в пепельнице сигарету.
– Это уж точно. Тебе, как я посмотрю, языкастые бабы по вкусу? Сначала она подняла меня на смех, сказала, чтобы я сам шел домой баиньки, а то дамочки больше любить не будут. Но как до нее дошло, что я всерьез, она прямо-таки рассвирепела. Слава богу, не орала благим матом, но взбесилась не на шутку.
Она не кричала еще и потому, что знала: я жду всего в нескольких ярдах, сразу за стеной. Крикни она меня, я бы успел все предотвратить. Но Рози и в голову не пришло позвать на помощь – она вполне могла сама разобраться с этим бараном.
– Так и вижу, как она стоит там и костерит меня, мол, занимайся своими делами, а ко мне не лезь; нас не касается, если у тебя своей жизни нет; твой брат стоит дюжины таких, как ты; тупой придурок, такой-растакой… Я тебе одолжение сделал, что уберег от подобного на всю жизнь.
– Обязательно пришлю тебе открытку с благодарностью. Скажи мне, что стало последней каплей?
Шай не стал изображать непонимание: с этими играми мы уже покончили.
– Я пытался с ней поговорить, – сказал он с намеком на застарелый беспомощный гнев в голосе. – Вот до чего я докатился: пытался объяснить ей, на что похож па, что он вытворяет, каково это – каждый день возвращаться к нам домой… Я просто хотел, чтобы она послушала хоть минутку, понимаешь? Хотел, чтобы она меня выслушала…
– А она не стала, вот ведь нахалка!
– Она попыталась уйти. Я стоял в дверях, она сказала, чтоб я убрался с дороги, я ее схватил. Ну, просто чтобы она осталась. И тогда… – Шай покачал головой, скользя взглядом по потолку. – Я никогда с девчонками не дрался. Но эта стерва все никак не затыкалась, не останавливалась, брыкалась изо всех сил… Я потом ходил весь в царапинах и синяках. Сучка чуть коленом мне по яйцам не засадила и все такое.
А я, слушая те ритмичные толчки и стоны, улыбался ночному небу и думал о Рози.
– Я всего лишь хотел, чтобы она успокоилась и послушала. Я схватил ее, прижал к стене. Только что она била меня по голеням, пыталась выцарапать мне глаза, и вдруг… – Шай помолчал и добавил, обращаясь к собирающимся в углу теням: – Я не хотел, чтобы так все закончилось.
– Все вышло само собой.
– Ага. Просто так вышло. Когда я осознал… – Он снова тряхнул головой, снова помолчал. – Потом, когда я взял себя в руки… Я не мог оставить ее там.
Потом был подвал. Шай был силен, но и Рози не была пушинкой; я помимо воли воображал, как он со стуком волок ее вниз по лестнице, как ее тело ударялось о ступени. Свет фонаря, ломик, бетонная плита, надсадное дыхание Шая, копошение любопытных востроглазых крыс по углам, безжизненно разжавшиеся кулаки Рози на грязном сыром полу.
– Записка… Ты рылся у нее в карманах?
Его руки на бездыханном теле Рози… Я готов был перегрызть Шаю глотку. И он, возможно, это понимал.
– Ты за кого меня, нахер, держишь? – Шай скривил губы от отвращения. – Я не трогал ее, только перетащил. Записка лежала на полу в комнате наверху, она сама ее там положила – как раз когда я вошел. Я прочитал и прикинул: вторая половина пускай так и валяется на случай, если кто захочет узнать, куда делась Рози. Это было как судьба… – Он коротко выдохнул, будто хмыкнул. – Как знак.
– Зачем ты сохранил первую половину?
– А что еще было с ней делать? – Шай пожал плечами. – Я положил ее в карман, хотел уничтожить, а потом решил – мало ли, вдруг пригодится.
– И пригодилась. Господи, еще как пригодилась! По-твоему, это тоже был знак?
– Ты все стоял в верхнем конце улицы, – продолжал Шай, не обращая на меня внимания. – Я решил, что ты еще пару часов подождешь, и пошел домой.
Мне вспоминалась череда шорохов по задним дворам, пока я ждал и начинал бояться.
Какими были ее последние слова? Успела ли она понять, что происходит? Было ли ей страшно или больно? Пыталась ли она позвать меня в последний миг? Я готов был отдать годы жизни за ответы на эти вопросы, но, даже будь у меня малейшая надежда, что Шай ответит, я не заставил бы себя спросить.
– Ты, наверное, дико обломался, когда я так и не вернулся, – сказал я вместо этого. – Я все-таки забрался дальше Графтон-стрит. Не в Лондон, но далековато. Ты меня недооценил.