Во взгляде Шая опять полыхнул огонь ненависти, чистый и бездумный, как зарница.
– Оглянись вокруг, детектив. Еще не заметил? Ты вернулся туда, откуда начинал. Ты снова нужен своей семье, ты снова нам должен, и на сей раз ты заплатишь. Тебе повезло: сейчас, если тебе неохота остаться и взять на себя свое бремя, достаточно просто уйти.
– Если ты хоть на секунду решил, что я тебе это спущу, ты еще больший псих, чем я думал.
Движущиеся тени превратили лицо Шая в маску дикого зверя.
– Да что ты? Попробуй что-то докажи, легавый. Кевин не подтвердит, что меня не было дома той ночью. Холли, в отличие от тебя, на семью стучать не будет; даже если ты ее заставишь, далеко не все разделят твою неколебимую веру в детское слово. Уматывай обратно в свой участок, и пусть твои дружки тебя ублажают, пока тебе не полегчает. У тебя ничего нет.
– Не знаю, с чего ты взял, что я собираюсь что-то доказывать, – сказал я и резко толкнул стол в живот Шаю.
Стаканы, пепельница и бутылка виски разлетелись в стороны, брат с утробным звуком рухнул навзничь, придавленный столом. Я пинком отшвырнул свой стул и прыгнул на Шая. В этот момент я осознал, что вошел в эту квартиру, чтобы убивать.
Секундой позже, когда он подобрал бутылку и нацелил ее мне в голову, я осознал, что и он в свою очередь пытается меня убить. Я увернулся и ощутил, как мне рассекло висок, но, сморгнув звезды перед глазами, ухватил Шая за волосы и бил его головой о пол, пока он не отпихнул меня столешницей. Я тяжело упал на спину; брат прыгнул на меня, и мы покатились по полу, изо всех сил колотя друг друга по уязвимым местам. Он не уступал мне ни в силе, ни в ярости, и ни один из нас не отпускал хватки. Мы сплелись крепко, как пара любовников, прижавшись щекой к щеке. Теснота, риск, что нас услышат на первом этаже, и девятнадцать лет тренировки научили нас драться почти бесшумно: слышалось только тяжелое натужное дыхание и мягкие звуки, когда удары попадали в цель. Я чувствовал запах мыла “Палмолив” – прямо из нашего детства – и горячий запах звериной ярости.
Шай врезал коленом мне в пах и отполз, пытаясь подняться, но удар не попал в цель, а я оказался быстрее. Я зажал его руку бедрами, опрокинул его на спину и провел апперкот в челюсть. Когда он обрел способность ясно видеть, я уже упер колено ему в грудь, вынул пистолет и прижал ствол к его лбу, аккурат между глаз.
Брат оцепенел.
– Подозреваемый был проинформирован, что находится под арестом по подозрению в убийстве, ему были зачитаны права. Он ответил, цитирую: “Отвали”, конец цитаты. Я объяснил, что процедура пройдет спокойнее, если он окажет содействие, и предложил подставить запястья для наручников. Подозреваемый пришел в ярость и напал на меня, ударив в нос, – фотография прилагается. Я попытался отступить, но подозреваемый преградил мне путь к выходу. Я достал оружие и предупредил его, чтобы отошел с дороги. Подозреваемый отказался.
– Родного брата… – тихо проговорил Шай. В драке он прикусил язык; на губах пузырилась кровь. – Подлый маленький сученыш…
– Кто бы говорил! – Прилив ярости буквально подбросил меня. Я понял, что чуть не спустил курок, только потому, что увидел ужас в глазах Шая. Его страх подействовал на меня, как глоток шампанского. – Подозреваемый продолжал оскорблять меня и многократно повторил, цитирую: “Я тебя прикончу”, конец цитаты, а также, цитирую: “Я не пойду в чертову тюрьму, лучше помереть”, конец цитаты. Я попытался успокоить его, уверяя, что ситуацию можно разрешить мирным путем, и снова потребовал пройти со мной в участок, чтобы обсудить все в подобающей обстановке. Подозреваемый находился в крайне возбужденном состоянии и, насколько я мог судить, не воспринимал мои слова. У меня возникли опасения, что подозреваемый находится под воздействием наркотиков, вероятно кокаина, или страдает психическим расстройством, поскольку его поведение было иррационально и он пребывал в крайне неустойчивом состоянии…
Шай сжал челюсти.
– Ты меня вдобавок психом выставить собрался? Хочешь, чтобы меня запомнили таким?
– Если потребуется. Я пытался взять ситуацию под контроль, настоятельно убеждал подозреваемого сесть, но мои слова не возымели действия. Возбуждение подозреваемого нарастало. Он стал ходить взад-вперед, бормоча про себя, и бил по стенам и по своей голове кулаком. В конце концов подозреваемый схватил… Давай придумаем тебе что-нибудь посерьезнее бутылки; ты же не хочешь выглядеть ссыклом. Что у тебя тут есть?
Я внимательно оглядел комнату: ящик с инструментами, разумеется, был аккуратно задвинут под комод.
– Гаечный ключ-то у тебя наверняка имеется? Подозреваемый схватил длинный железный гаечный ключ из открытого ящика с инструментами – фотографии прилагаются – и повторил свою угрозу убить меня. Я приказал ему бросить оружие и попытался отойти на безопасное расстояние. Он продолжал идти на меня и направил удар мне в голову. Я уклонился от удара, сделал предупредительный выстрел над плечом подозреваемого – не волнуйся, приличную мебель не задену – и объявил, что в случае повторного нападения у меня не останется выбора, кроме как стрелять на поражение…
– Ты блефуешь. Хочешь сообщить своей Холли, что убил ее дядю Шая?
– Я ни хрена не собираюсь ей рассказывать. Холли нужно знать только одно: я больше на пушечный выстрел не подпущу ее к этой никчемной блядской семье. Когда она вырастет и почти забудет, кто ты такой, я объясню, что ты оказался поганым убийцей и получил по заслугам.
Кровь из раны на моем виске стекала на Шая, крупные капли пропитывали его свитер, шлепались на лицо. Нам обоим было наплевать.
– Подозреваемый снова попытался ударить меня гаечным ключом, на этот раз успешно, – медицинское заключение и фотографии раны на голове прилагаются, – уж поверь мне, солнышко, рана на голове будет нехилая. От удара я непроизвольно нажал на спусковой крючок пистолета. Я уверен, что если бы не был частично оглушен ударом, то смог бы произвести несмертельный упреждающий выстрел. Однако я также уверен, что в данных обстоятельствах применение оружия было единственной возможностью и, если бы я промедлил хотя бы несколько секунд, моя жизнь подверглась бы серьезной опасности. Подпись: сержант уголовной полиции Фрэнсис Мэкки. И, раз некому будет опровергнуть мою гладкую версию, во что они поверят, как думаешь?
В глазах Шая не осталось ни благоразумия, ни осторожности.
– С души воротит… Лживая свинья. – Он харкнул кровью мне в лицо.
Перед глазами сверкнуло, будто солнце хлынуло сквозь разбитое стекло и ослепило меня. Я понял, что нажал на спусковой крючок. Огромная тишина ширилась и ширилась, пока не накрыла весь мир – не осталось ни единого звука, кроме ритмичного шума моего дыхания. Ничто в моей жизни не могло сравниться с этим мгновением бескрайней головокружительной свободы, похожей на полет, с этими дикими чистыми высотами, готовыми разорвать грудь.
Потом свет начал тускнеть, а холодная тишина дрогнула и треснула, наполнившись гулом очертаний и звуков. Лицо Шая проявилось из белизны, как на поляроидном снимке: разбитое, потрясенное, залитое кровью, но на месте.
Шай издал ужасающий звук, отдаленно похожий на смех.
– А я говорил… говорил тебе…
Когда его рука снова заскребла по полу в поисках бутылки, я развернул пистолет и ударил Шая рукояткой по голове. Раздался неприятный рвотный звук, и брат обмяк. Я туго защелкнул наручники на его запястьях, убедился, что он дышит, и прислонил его к краю дивана, чтобы он не захлебнулся кровью. Потом убрал пистолет и достал мобильник. Набрать номер оказалось непросто: пальцы размазали кровь по кнопкам, а с виска капало на экран; пришлось вытереть телефон о рубашку. Я прислушался, ожидая, что вверх по лестнице вот-вот застучат торопливые шаги, но слышалось только слабое бестолковое бормотание телевизора; оно заглушило все удары и хрипы, которые могли просочиться за дверь. После пары попыток мне удалось вызвонить Стивена.
Он приветствовал меня со вполне понятной долей настороженности:
– Детектив Мэкки?
– Сюрприз, Стивен. Я взял нашего парня. Красавец схвачен, наряжен в браслеты и ни хрена этому не рад.
Молчание. Я нарезал круги по комнате, одним глазом следя за Шаем, другим выискивая по углам несуществующих сообщников; я не мог устоять на месте.
– Учитывая обстоятельства, было бы лучше – во всех отношениях, – чтобы задержание проводил не я. По-моему, ты заслужил право произвести свой первый арест. Если хочешь, конечно.
Стивен заинтересовался.
– Хочу.
– Только учти, малыш, это не вожделенный подарок, который Санта оставляет в твоем чулке на Рождество. Снайпер Кеннеди осатанеет до умопомрачения. Твои главные свидетели – я, девятилетняя девочка и озлобленная лахудра, которая из принципа будет все отрицать. Шансов добиться признания почти ноль. С твоей стороны разумнее всего будет вежливо поблагодарить меня, посоветовать связаться с убойным отделом и вернуться к своим обычным воскресным занятиям. Но если осторожность не твой конек, приезжай сюда, осуществляй свой первый арест по делу об убийстве и постарайся закрыть дело. Потому что этот парень – тот, кто нам нужен.
– Где вы? – быстро спросил Стивен.
– Фейтфул-Плейс, восемь. Позвони в верхнюю квартиру, я открою. Нужно действовать очень деликатно: без подкрепления, без шума. Если приедешь на машине, паркуйся подальше, чтоб никто ее не заметил. И поторопись.
– Буду минут через пятнадцать. Спасибо, детектив. Спасибо.
Малыш был неподалеку и шел по следу. Снайпер, разумеется, не разрешил бы сверхурочную работу по этому делу: Стивен продолжал расследование на свой страх и риск.
– Будем ждать. Кстати, детектив Моран, ты молодчина! – Я нажал на отбой, прежде чем он обрел дар речи и нашелся с ответом.
Пока я висел на телефоне, Шай открыл глаза.
– Твоя новая шавка, да? – превозмогая боль, спросил он.
– Восходящая звезда нашей полиции. Для тебя – только самое лучшее.
Шай попытался сесть прямо, поморщился и снова привалился к дивану.