Большие красивые глаза. Тонкие, что особенно удивительно для гномы, и правильные черты лица. Довольно стройная фигура. Пышные тёмные волосы, тщательно уложенные в затейливую причёску и украшенные блестящими, часто переплетающимися серебряными нитями. На плечи, поверх длинного чёрного платья с беззастенчиво глубоким декольте, накинут лёгкий меховой полушубок.
На шее богатое ожерелье, украшенное множеством драгоценных камней. Самоцветы то и дело вспыхивали, играя яркими бликами на свету. Но взгляд мой упорно соскальзывал ниже, на упруго выпуклые полушария груди, мерно колыхающейся при каждом шаге и явно стремящиеся вырваться из тесных оков наскучившего платья.
— Достопочтенная сударыня, — вклинился между нами толстяк каптенармус, — дозволь смиренно приветствовать тебя, а заодно представить господ офицеров, явившихся к нам из столицы каганата. А это, господа, прошу любить и жаловать, бессменный председатель городского попечительского комитета помощи армии альянса и несравненная супруга нашего высокоуважаемого градоуправителя, госпожа Жменько.
— Штабс-ротмистр Тимонилино Фатоло, — небрежно сдвинув в сторону Вершигору, подтвердившего мою догадку, и коротко кивнув, первым, как и положено, представился Тимон. — К твоим услугам, сударыня.
А после уже и я подступил поближе, отвесил лёгкий поклон и, нежно поймав даму за манерно поданную ею ручку, обозначил поцелуй, едва коснувшись губами тонких изящных пальчиков:
— Поручик Владло Што́лько. Бесконечно рад, госпожа Жменько. А так же не могу не запечатлеть своё восхищение.
— Амена, господин поручик, — одарила меня белоснежной улыбкой гнома. — Для тебя и твоего товарища исключительно леди Амена.
Еле удержал взгляд, попытавшийся вновь устремиться вниз для изучения откровенно хвастливого и не в меру притягательного выреза декольте.
— Ах, ну что вы, господа! — всплеснула ручками разрумянившаяся вдруг гнома. — Я сама невыносимо счастлива вашим неожиданным визитом. Смею заметить, что для меня высокая честь и несказанная радость — принимать гостей из самого Тулианограда. Светские новости отнюдь не часто долетают до нашего скромного захолустья. А нам так хочется знать, что происходит в большом мире. Посему, господа, осмелюсь спросить вас, могу ли я надеяться, что вы примите моё приглашение нынче же явиться к нам на ужин? С вашего же позволения, оный будет приурочен появлению в Верхнекарасинске двух столь блистательных офицеров альянса. И не вздумайте огорчить меня отказом, господа, — довольно изящно изобразив реверанс, игриво улыбнулась она.
Я поймал взгляд леди Амены и понял, что моё наглое рассматривание дамских прелестей не осталось незамеченным. Оное было принято к сведению, но не воспринято негативно. Напротив, хитрые искорки в глазах гномы и её лёгкая приятная взволнованность, уловленная моим новым эмпатическим даром, выдавали некоторую заинтересованность хозяйки в более тесном знакомстве с моей скромной персоной.
В наши планы посещение званых ужинов, естественно, не входило. Но отказать жене градоначальника было бы не просто невежливо и неприлично, но и неразумно. Это же нонсенс — два столичных кадра, лишь недавно сменивших жизнь беспечных повес на военную службу, и вдруг отказываются от внезапно предложенного светского развлечения, возможно, единственно доступного в данных обстоятельствах. Легенде необходимо соответствовать во всём. Гулять так гулять.
— Леди Амена, — поспешил я заверить гному, — мы со штабс-ротмистром несомненно с радостью и даже величайшим удовольствием примем твоё приглашение и всенепременно почтим твой дом своим присутствием на ужине. Изволь лишь сообщить время.
Глава 12
Если на Тимона сопровождавший нас Вершигора взирал всё так же трепетно и подобострастно, то на отправившихся за нами следом бойцов охраны гном, заметно взбледнув, опасливо косился почти всю дорогу. Словно подозревал нас в злом намерении прикопать его где-нибудь на тихой окраине. Правда неясно, за какие такие грехи. Чтобы так бояться возмездия, нужно было военное имущество вагонами воровать и распродавать. А гном на крупного дельца и миллионера как-то не тянул. Так, мелкий пройдоха.
Шли долго. Я поднял меховой воротник пальто, старательно прикрыв им уши и щёки от пронзительного холодного ветра. Ещё и шляпу пришлось придерживать, чтоб не сдуло. Чуть пальцы из-за этого не отморозил, хотя и в перчатках был. Ненавижу зиму.
Колодец я узнал издалека. Невысокий сруб из потемневших от времени брёвнышек со слегка перекосившейся крышей над толстым цепным воротом. Именно в него был отправлен понырять наш перепивший ловелас-неудачник.
— Вон там Жихариха-то живёт, — махнул в сторону одного из выстроившихся вдоль улицы домов Вершигора. — Третий от нас дом.
Ну да, совсем неподалёку от колодца. Понятно, почему девушка так внезапно появилась. Просто наш утопленник проглядел, когда она из калитки вышла.
Эта дверца из рассохшегося штакетника запиралась изнутри на простую деревянную защёлку-вертушку. Тимон без труда, сунув руку поверх забора, дотянулся до незатейливой конструкции и отпер калитку.
— Варгонсо, отправь своих во двор, — скомандовал он капралу. — Пусть кружат дом со всех сторон, чтоб ни одна дверь, ни одно окно без догляду не остались. Сам с нами пойдёшь. А ты, предпоручик, — орк кивнул Вершигоре, — вперёд топай, в дверь стучи да хозяйку зови, пусть нас в дом впускает.
Стремясь поскорее исполнить приказ, гном просеменил к дому по узкой тропинке, протоптанной в снегу, и, взойдя по скрипучим ступеням на невысокое крыльцо, принялся с энтузиазмом ломиться в дверь:
— Жихариха, старая кочерыжка, отворяй! Это я, каптенармус Вершигора по душу твою растреклятую явился! Отворяй, не томи!
Бойцы нашей охраны, явно проклиная не в меру расторопного толстяка, спешно разделились в палисаднике на две вереницы и кинулись галопом по сугробам окружать дом с обеих сторон.
— Ну чего, чего разорался-то?! — послышался вскоре изнутри немолодой женский голос. — Пошто переполох устроил, огузок ты жабий?
— Давай, пошевеливайся, карга трухлявая! — раздражённо пнул дверь предпоручик.
— Ты мне затворы-то не порть! — в ответ огрызнулась из-за двери бабка. — Ишь, раскомандовался тут, стручок хрюнов! Ну-к, убирайся отседова, покамест я ужо кочергой тебя не приласкала!
— Вот же шляндра беззубая! — возмущённо надул щёки зло раскрасневшийся Вершигора. — Отворяй, сказываю!
— Высокие, — вздохнул я, — высокие отношения. Уважаемый, а нельзя ли как-то ускорить процесс?
Предпоручик на миг напряжённо сжался, забавно втянув голову в плечи, и с ещё большим азартом накинулся на дверь:
— Жихариха, кикимора болотная, отворяй, не кобенься! К тебе знатные господа с важными вопросами пожаловали, а ты тут препоны творишь!
— Да хочь сам король со своей растрёпой Вулиской, — и не подумала сдавать позиции вредная бабка, — мне и с ими недосуг лясы точить!
— Вот же ты макрель пучеглазая! — совсем взъярился гном. — Я тебе сейчас двери вынесу, да за шкирку в острог отведу! Ты мне тут на коронную династию хулу-то не смей возводить!
— Да подь она лесом, эта твоя династия! — тоже повысила градус накала бабка. — Устроили нам тут побоище, спасу нет! Острогом он меня пугает! Ты мне сначала мужа с фронту верни да убыток, хозяйству принесённый, возмести! И так житья нет никакого, а он ещё избу разнести грозится, аспид проклятущий!
— И то верно, — вмешался, не выдержав, Тимон. — Что же ты, предпоручик, не предупредил, что нам с женой ополченца дело иметь придётся? Не гоже так с почтенной дамой обходиться. Тут надобно деликатность проявить и уважение. Сударыня, — постучал он костяшками пальцев по доскам двери, — я готов принести извинения за недостойное поведение нашего неотёсанного провожатого и просить тебя простить нас великодушно за нежданный визит и невежливое обращение. Однако обстоятельства и впрямь требуют некоторых срочных пояснений, коих мы только от тебя и можем получить.
У меня чуть челюсть не отвисла от удивления. За всё время моего знакомства с орком, тот ещё ни разу не сподобился продемонстрировать столь длинные мыслеизъявления, да ещё и обличённые в довольно галантную форму. Неужели, общение со мной так благотворно подействовало на этого громилу?
Бабка ещё немного поартачилась, ворча и сквернословя, но мой неожиданно велеречивый друг был неотразим в своей обходительности, и вскоре препятствие в виде входной двери было нами преодолено.
Жихариха оказалась обычной скромно одетой пожилой гномихой, раздобревшей телом, но отнюдь не характером. Нас в дом хоть и впустила, но боевого запала и язвительности не растеряла. Однако злого настроя в эмоциях бабки я не уловил. Больше чувствовалась грусть, усталость и некоторая обречённость, что ли. Скорее всего проявлению склочности в характере хозяйки способствовали жизненные стеснения и сильное сомнение в каком-либо светлом будущем.
Каждое телодвижение старухи сопровождалось пыхтением, кряхтением и тихим бухтением. Разговаривала она, за исключением ругани, так, будто жалела о каждом вымолвленном слове и о силах на то потраченных.
В доме было чисто и пусто. И в плане мебели, и в плане людей. Гнома, неспешно переваливаясь с ноги на ногу, проводила нас в просторную светлицу, где кроме небольшого круглого обеденного стола да пары колченогих стульев подле него ничего и не было.
— Достопочтенная сударыня, — Тимон усадил за стол ворчливую старуху, предупредительно пододвинув стул под её солидный зад и после указав на меня, — мой братец задаст тебе несколько вопросов. Ты уж не откажи в любезности, поведай ему всё как есть.
Оккупировав второй стул, я устроился напротив Жихарихи. Сняв шляпу, положил её на стол перед собой и, стараясь быть максимально вежливым, спросил:
— Сударыня, прежде всего позволь поинтересоваться, есть ли в доме ещё кто, кроме тебя?
Тимон, чтобы не мешать мне, отошёл в сторонку и по обыкновению своему уселся на подоконник, чуть при этом не опрокинув на пол горшок с каким-то полудохлым цветком.