Поначалу оружейник был спокоен, довольный тем, что без приключений добрался до места и нашел укромную нору для ожидания. Но время шло. Дождь то и дело усиливался и дробно колотил по плащу. Издалека порой доносился колокольный звон, протяжно шелестели волны, ворочаясь у причала, и Пеппо все сильнее охватывало тоскливое беспокойство.
Стоило ли верить записке? С чего он взял, что эта невнятная бумажка действительно от Годелота, и очертя голову рванулся на зов? Ей-богу, будто дитя. Хотя он не понаслышке знает, что такое ловушки. А если все же записка от Лотте?
Пеппо поморщился и потер виски. Хватит. Все со временем разъяснится, надо лишь ждать и не терять головы. Еще до полуночи он слышал, как выходили на ночной лов рыбаки. Теперь часов до четырех утра здесь будет совсем пустынно. Где же стоит «Бонито»? Судя по скрипу снастей и звону цепи, крупное судно в гавани всего одно, вон там, правее. Только «Бонито» ли это?..
А с берега неслись звуки, несомненно, предшествующие отплытию судна. Скрипели ручные тележки, что-то громыхало, кто-то зычным голосом распекал кого-то за бестолковость и заковыристо называл соломенным дурилой. Шум почему-то на свой лад ободрял, и Пеппо не без любопытства вслушивался в суету корабельного мирка. Это порядком занимало.
Однако вскоре возня на берегу затихла, откатившись дальше и приглушаясь рокотом волн — похоже, весь экипаж поднялся на борт. Не рано ли? Ведь недавно отбило всего-то полпервого ночи…
Но Пеппо не успел вдуматься в этот странный факт. Откуда-то донесся звук, заглушенный ветром, свистящим меж канатных бухт, но все равно отчетливый. И подросток готов был поклясться, что это звон оружия. Он подобрался, настораживаясь и напряженно вслушиваясь в мешанину звуков. И ему все яснее чудились звон клинков, вскрики и брань. Неподалеку шла схватка.
В сущности, трудно выбрать лучшее место для сведения счетов, чем эта отдаленная бухта, но сейчас Пеппо был уверен: это не драка подвыпивших солдат. Уверен так неколебимо, словно весь мир в ту ночь замер, безмолвно сидя по углам и не смея решать свои мелочные неурядицы до тех пор, пока не будет развязан этот нелепый узел, пока Годелот не окажется здесь и это невыносимое ожидание не окончится.
Пеппо быстро задышал, ощущая, как бешено заколотилось сердце. Подметки сапог будто накалились, и подростку до озноба захотелось стремглав рвануться туда, на этот шум, подтверждавший, что письмо не лгало. Но он продолжал сидеть на земле, до хруста стискивая кулаки. Он слишком хорошо знал, какую роковую роль может сыграть, сунувшись в пекло слепым и бесполезным олухом.
Ветер дул не в ту сторону. Звуки искажались, и Пеппо уже не понимал, какие из них действительно улавливает его волчий слух, а какие дорисовывает сидящая в груди шипастая паника.
А потом вдруг ударил корабельный колокол, вдребезги разбивая неверную ночную полутишь и остатки самообладания, а за ним издали раздались обрывки крика: «…те…тор!»
Пеппо узнал бы этот голос из сотен других. Он не успел ни о чем подумать, просто взметнулся с земли и опрометью ринулся на берег, натыкаясь на вороха мокрых канатов и волглые груды сетей, путаясь в попадающихся под ноги веревках, оступаясь и продираясь дальше.
Ветер хлестнул по лицу, сбил дыхание, крылом взметнул за спиной плащ, и юноша раскинул руки в пустоте, захлебываясь этим ветром пополам с клокочущим ужасом. Чьи-то голоса загомонили будто совсем неподалеку, и вдруг послышался звук, словно где-то далеко, невероятно далеко взвели курок.
Но тут же из свиста ветра налетела чья-то поспешная поступь, и задыхающийся голос резанул оружейника слева:
— Вы Джузеппе?! — Чьи-то цепкие пальцы, не дожидаясь ответа, схватили за руку. — Бежим, скорее!
Пеппо вырвал руку, ощетиниваясь.
— Вы кто, к чертям, такой?! — огрызнулся он, слыша, как у него сами собой стучат зубы.
— Доктор Бениньо! — выплюнула тьма. — Да скорее же, дьявол бы вас подрал! На борт!
Но Пеппо лишь отшатнулся назад, остервенело рыча:
— Уберите руки! Где Годелот?! Я шагу без него не сделаю!
— Да и провалитесь сквозь землю! — Голос сорвался от бешенства. — Годелот остался у складов! Я должен задержать отплытие и вернуться за ним! Именно с ним я должен был бежать, вы же — просто лишние расходы! Но он не поедет без вас! Кончайте разыгрывать девицу на смотринах, вы, малолетний идиот! Пока я убалтываю вас, тартана поднимет якорь!
Пеппо еще секунду колебался, а потом похабно выругался и бросился за врачом. Тот несся по берегу, все дальше и дальше, а где-то уже звенела якорная цепь, хлопнуло полотнище паруса, и чей-то голос прокричал что-то из ниоткуда.
Мир смешался вокруг Пеппо, сузившись до волочащей его вперед сухой сильной руки, звуки утратили направление, ветер рвал волосы, камни грохотали под сапогами, и те застревали в щелях и рытвинах.
— Осторожно, сходни! — рявкнул впереди голос доктора, а под ногами загрохотали ветхие доски. Где-то внизу, вокруг, рядом, непонятно где плескалась вода. Пеппо запнулся за поперечный брус, едва не упав, а увлекающая рука с силой рванула вперед, втаскивая оружейника на палубу. Пальцы разомкнулись, и Пеппо замер, лихорадочно пытаясь нащупать границы вертящегося волчком мира, как вдруг раздался отчаянный вопль:
— О боже!
Оглушительный выстрел расколол ночь, и прямо под ноги Пеппо рухнуло что-то тяжелое, так что вздрогнул скрипучий палубный настил. Оружейник отшатнулся, подавившись криком, а в затылок вдруг врезался короткий удар. Последнее, что успел ощутить Пеппо, был запах лодочного дегтя…
Годелот медленно разжал занемевшие руки, ослабляя захват. Орсо не шевелился, но шотландцу уже не было дела до полковника. Он опустил неподвижное тяжелое тело наземь, нетвердо поднялся на ноги и двинулся к складам. Черное ущелье маячило впереди, и Годелот все ускорял шаги. Грохот. Это был выстрел. «Догадайтесь, кого они считают предателем?..»
Шотландец глухо зарычал и рванулся бегом. Он не знал, что ждет его на берегу, смертельно боялся узнать это, но еще невыносимей было этого не знать. Он несся сквозь темноту, пот лил по вискам и шее, в горле застрял горящий уголек. Еще несколько шагов — и Годелот вырвался на берег, подбежал к причалу и остановился, хрипло дыша и давясь соленым ветром.
Пустынная гавань была залита лунным светом. Обсидианово-черные волны с шипением бились о берег, завихряясь у причалов, обросших космами водорослей. Несколько лодок, зияющих пробоинами, лежали на берегу килем вверх, будто дохлые рыбы, поеденные чайками. Две или три барки покачивались у причальных столбов, полуразрушенный корабль догнивал неподалеку у пологого каменного мыса.
И только легкая белокрылая тартана уходила прочь от молчаливого берега, усеянного трупами судов, и от одинокой фигуры неподвижно стоявшего на причале человека, словно забыв его во вчерашнем дне.
Годелот медленно повернулся и пошел обратно. Он больше не оглядывался. Возможно, он сделал не все, что мог. Но сожалеть поздно. Остается лишь по-прежнему надеяться, что все было не зря.
Он вернулся к устью канала, где оставил полковника Орсо. И вдруг увидел, что кондотьер лежит, опираясь локтем о землю, и с пристальным ожиданием смотрит на приближающегося подчиненного.
— Они отплыли? — глухо спросил Орсо. Годелот лишь кивнул, не подумав даже удивиться. Немного поколебался и опустился наземь рядом с кондотьером.
— Это был выстрел, так? — зачем-то переспросил он. Орсо же лишь пожал одним плечом. Лицо его в лунном свете казалось серым. Шотландец глубоко вдохнул, на миг прикрывая глаза и пытаясь взять себя в руки. А потом потянулся к сброшенному плащу и с усилием оторвал от края длинный лоскут.
— Вы можете приподняться? — хмуро проговорил он. — Надо попытаться остановить кровь. А потом я помогу вам дойти до лодки и отвезу вас в город. Вам нужен врач.
Орсо медленно поднял голову.
— Врач, который был мне нужен, уже сыграл свою роль, — усмехнулся он, а потом спокойно добавил: — Вы это серьезно, Мак-Рорк? После всего, что здесь случилось?
Но шотландец только сумрачно сжал губы:
— Как вышло — так вышло, а вы не собака, чтоб подыхать на голой земле. Попытайтесь привстать.
Орсо еще раз испытующе посмотрел Годелоту в глаза и оперся ладонью о землю. Губы его искривились, и шотландец увидел, как на лбу кондотьера выступил пот. Он не может подняться? Годелот шагнул ближе, обхватил командира за плечо и помог сесть. На влажной земле выделялось большое темное пятно. Слишком большое. Весь левый бок камизы был пропитан кровью. Шотландец велел:
— Приподнимите рубашку, полковник.
Орсо молча подчинился, и полотно с влажным шелестом обнажило длинную глубокую рану в спине над самым поясом. Юношу ощутимо и неприятно кольнуло изнутри, но он лишь плотно прижал обрывок плаща к ране.
— Передвиньте пояс выше. Нужно плотно затворить кровь, — отрывисто проговорил он. Орсо так же молча пережал повязку поясом и оперся на руку Годелота.
— Прошу вас, захватите мой камзол, — пробормотал он, и шотландец подобрал грязную одежду с земли.
Ведя полковника к лодке, Годелот чувствовал, как тот тяжко обвисает на его плече и дышит короткими болезненными рывками. Дело было плохо, юноша отчего-то знал это, хотя никогда не интересовался лекарским ремеслом.
Лодку, на которой они с доктором прибыли в гавань, ветром носило по каналу. Она прибилась к берегу в двухстах футах выше причала и неуклюже колотилась бортом о глинистый скат. Годелот спустился по скату и подтянул лодку к себе, изуверски изгваздав сапоги и промочив рукава. Полковник, чье лицо уже налилось зеленовато-купоросным оттенком, с трудом спустился в суденышко, и шотландец налег на весла. Мог ли он всего часом ранее ожидать этого бесславного пути назад?..
Но на самокопания и душевные муки времени не осталось. К тому моменту, как Годелот причалил у источенной червями пристани против небольшой траттории, полковник лишился сознания. Однако хозяин траттории спал чутко и выскочил уже на третий окрик шотландца. Он оказался человеком бывалым, сразу оценил обстановку и кликнул дюжего повара. Орсо осторожно вынули из лодки и понесли на второй этаж, а хозяйский сын побежал за врачом…