Витек подошел к двери и громко постучал. Изнутри кто-то пьяным баритоном спросил:
– Кто?
– Милиция! – уверенно ответил Мельник. – Проверка паспортного режима!
Глава 19
Лупить мне никого и не пришлось. Первым в открывающуюся дверь ломанулся Дима и отшвырнул стоящего у себя на пути в сторону. Мельник, влетевший сразу за ним, тут же ударил его арматуриной куда-то по плечу. Судя по хрусту, что-то сломал. Мент, разбрызгивая кровь, упал на пол, закричал. Второго срубил Димон. Сначала по правой руке, протянувшейся к тумбочке, и сразу по левой, которой мужчина пытался прикрыться. Этого я узнал. Тот самый с лошадиной мордой, что пугал меня у гаражей. Третьим ударом Димон попал в ключицу, и тут хруст был погромче. Да и вопль посильнее. Отлетев в сторону, он врезался в окно и разбил его. На улице зазвенели осколки, кто-то крикнул.
Дверь туалета открылась, и на пороге встал третий с вопросом:
– Вы чего расшум…
Договорить он не успел. Развернувшийся Дима попал железкой наотмашь по челюсти. И тут же – коротким замахом вдогонку куда-то по плечу.
Еще один крик – и мы дружной гурьбой выскочили из номера. Снизу на лестнице послышались голоса, топот обуви, причем, как мне показалось, стремились познакомиться с нами не только дамы. Но мы скромные и вот уже, спотыкаясь, бежим по служебной лестнице.
Во дворе пока тихо, весь гвалт где-то сзади остался. Дима первый срывается с места и, бросив на ходу: «Угол Русанова и первой Курской», – исчезает в темноте. Мне тоже хочется бежать, но Витек придерживает меня за рукав:
– Шапочку сними.
Блин, пошел бы я сейчас по улице, весело было бы. Я стащил с головы самодельную балаклаву. Сунул в карман куртки, пригладил волосы.
– Пойдем, только спокойно, не метушись, – снова успокоил меня Мельник.
Пока шли до тачки, я все ждал, что сзади кто-то закричит «Стой!». Но нет, никто и ничего. В подворотне сели в машину. Витек бросил на пол загремевшие железки, залез на заднее сиденье. Вот тут я первый раз пожалел, что тачка у меня двухдверная. Завел двигатель, тронулся.
– Тише только, не газуй, – успокоил меня Мельник. – Взлетишь – не сядешь. Давай по трамвайным рельсам, Димку заберем.
Хорошо сказать – езжай. Вот тут один трамвай поворачивает направо, а другому – дорога прямо. Скосил взгляд на Витька – ага, в сторону смотрит. Значит, туда. Наш третий ждал нас на первом перекрестке. Я даже не останавливался, притормозил, он запрыгнул и уселся рядом со мной. Только начал разворачиваться и вдруг увидел ментовский УАЗ, едущий навстречу.
– Алкаша в вытрезвитель везут, – успокоил меня Дима и показал на одноэтажное здание слева от нас. – Давай прямо.
Выехали на другую улицу, и я повернул к Оке. Миновали гостиницу, оставив ее слева, универмаг, возле которого впервые заметили московских гостей. Я скосил взгляд и увидел, что Димон в руках вертит пистолет «лошадиной морды». Точно, лежал в кобуре на тумбочке. Я эту деталь интерьера почему-то сразу запомнил.
– Ты зачем пушку скоммуниздил?! – Меня начал бить отходняк. Я остановился прямо на мосту.
– Случайно цапнул… – Димон развел руками, наставляя на меня ствол. Я одной рукой рулил, другой отвел от себя оружие. – А че, какие-то стремные чуваки, с пушкой…
– А Мельник тебе не сказал?
– Витек, а что ты мне должен был сказать? – Наш подельник обернулся к товарищу.
– Да не парься, это менты приблудные. Не орловские. Москвичи какие-то…
– Ну и что? Хоть менты, хоть торгаши, мне без разницы. А пестик – говно, конечно, пукалка, чтобы застрелиться можно было. Из этой хрени за десять шагов в сарай не попадешь, – презрительно сказал он и бросил пистолет на коврик к арматуре. Я ударил по тормозам.
– Да вы охренели?! Нельзя так с оружием!
Вышел из машины. Оглядевшись, собрал все наши железки в тряпичную сумку, включая пистолет «лошадиной морды» и кобуру, протирая все шапкой. После чего запрыгнул на высокий бордюр, подошел к перилам и по одной вещи выбросил в Оку. Последней полетела шапочка в паре с сумкой. По реке еще плыли одиночные льдины, и я подумал, что, будь похолоднее, пришлось бы постараться, чтобы железобетонно избавиться от улик.
По возвращении в машину застал бурную дискуссию на тему «Будут ли орловские менты вписываться за московских».
– …зуб даю, застегнут рты и будут молчать в тряпочку, – убеждает Дима Мельника. – Иначе им самим уголовка светит. Приехали в город, избили человека, да еще пушку пролюбили… Вот увидишь, скажут, что сами подрались по пьяни, и все. Слушай, а что мы сюда поехали? – Это он уже мне. – Давай разворачиваться, нам же на Выгонку.
Пока ехали, парни молчали. Ладно, потом обсудят. А лучше будет, если забудут.
Высадили Диму, и, прощаясь, я протянул ему четыре четвертака.
– Не подумай, что купить тебя хочу. От чистого сердца. Помог, не отказал.
– Да брось ты, – отвел мою руку парень. – Димка рассказывал, как твой отчим за него хлопотал. И ты молодец, не стал в углу плакать, по кабинетам правду искать. Пошел и сделал. Уважаю. Да и так – прикольно же вышло.
– С меня простава тогда. Собирайтесь в нерезиновую в гости, «Националь» не обещаю, но что-нибудь попроще организую. Я номер телефона Мельнику оставлю.
С Витьком ехали молча. Только возле самого дома он, уже выйдя из машины, сказал:
– Ты не переживай, никто ничего не скажет. Мы с Димкой… да ну, говорить не хочу. Если что, я тебя не знаю. Давай, Викторычу привет. Я к нему зайду обязательно.
Мы жмем друг другу руки, и я уже со спокойной душой отправляюсь к матери. Говорить ей или промолчать? Орел – город маленький, все друг друга знают. Парни-то ничего не скажут, не из болтливых. А вот мать?
Возле подъезда я сел на лавочку. Только теперь меня отпустило напряжение, которое держало с самого утра. Как Мельник сказал тогда, что замочить гадов – хлопотно, с того момента будто сам не свой был. Правильно ли я сделал? Может, надо было сдать этих ментов чекистам, и с концами? Приедут вместо них новые или дело кончится на этих? А вычислят парней? За своих милиция, в принципе, должна землю рыть. Или нет? И машина моя, как бельмо на глазу, крутилась там целый день. А, сгорел сарай, гори и хата! Даже если глупость сотворил, все уже случилось. Значит, и жалеть нечего.
Спал я спокойно, без сновидений. И не вскакивал среди ночи с постели, вспоминая поломанные конечности и челюсти избитых ментов. Панова ночевала в больнице, и я бессовестно проспал. Глаза продрал почти в девять часов. Умылся, позавтракал, собрал еду – и в травматологию.
Федя уже чувствовал себя получше. Температура была вечером, что не удивительно при таких травмах. Позаглядывать бы в палаты, поискать вновь прибывших. Смотришь, и встречу кого знакомого. Да кто же меня пустит?
Но новости поступили от матери студента, мне даже спрашивать не пришлось. Она и рассказала, что вечером привезли сразу троих жестоко избитых, и лежат они в отдельной палате. Ну ладно, Пановой говорить ничего не буду. Язык без костей. А Феде ведь намекнуть можно? А с другой стороны, я вспоминаю, какой он правильный, до тошноты прямо – и это говорит за то, что лучше промолчать. Чем меньше народу знает, тем спокойнее. А узнает он своих обидчиков, так я тут уже ни при чем.
Как-то время незаметно прошло. Вот вроде только что в больницу ездил, а уже четыре вечера. Пора и в путь. Увидел возле хлебозавода ларечек, остановился, купил баранок, захотелось почему-то. Буду ехать и грызть по дороге. Чаю сейчас только в термосе заварю.
Никто меня не останавливал, и я проехал сквозь Орел на север, подгадав «зеленую волну».
И на стационарном посту гаишники не посмотрели в мою сторону. Даже обидно стало немного – я на такой крутой тачке, и никому не нужен. Разогнался потом до сотни и поехал, изредка обгоняя грузовики. Пустая почти дорога, хорошо.
Позади уже остались Мценск и Чернь. Да и Плавск я практически проехал, вон, слева уже Курган Славы, который у них на северной окраине. Считай, треть пути позади. Надо притормозить немного, бараночку с чайком заточить, а то на ходу – это не еда. Только подумал, как увидел впереди какое-то скопление машин. Авария, что ли? Забыл про перекус и двинулся дальше. Как подъехал поближе, обнаружил малый джентльменский набор: ментов и виновников торжества.
Блин, вот как на пустой почти дороге, безо всяких поворотов, можно такое натворить? И ведь не стемнело еще. «Жигуль» всмятку, живого места не осталось, такое впечатление, что его жевал какой-то великан, а потом выплюнул. Чуть поодаль – грузовик, «зилок». Ну, этому только морду слегка помяло. Сколько же тут жертв? Но вижу пока одного, лежит прикрытое каким-то покрывалом тело, а рядом сапог стоит. Обычный, кирзовый, сильно ношенный. Пешехода сбили? Вот что и страшно: если обувь слетела, можно не проверять, сто процентов труп. Иногда метров на пятьдесят улетает. Может, скорая всех пострадавших увезла? Потому и нет их до полного набора?
Я остановился возле гаишников, копошащихся с рулеткой.
– Помощь нужна? Я медик.
– Нет, этому, – кивнул на тело сержант, – уже не надо.
– А в «жигуле»? Там даже модель не разобрать.
– Не, в нем пострадавших нет. Вон, стоит, – показал гаишник на мужика, топчущегося у разбитой машины.
Тот вдруг сорвался с места и подбежал к нам:
– Вы в Москву? Подвезете? Мне просто надо срочно! Жена рожает!
– А ДТП оформлять, протокол?
– Фигня, парень, завтра вернусь! Все бумаги оформим, я договорился! Тем более что я пострадавший. Ну, возьмешь? Надо, так заплачу, только довези побыстрее!
– Ну садись, если все вопросы решил.
Я медленно проехал мимо места аварии, потом набрал скорость.
– Нет, представляешь, – скороговоркой забубнил мужик, – я еду, навстречу – грузовик. Тут выскочил откуда-то хрен этот, прямо под колеса «зилку». Пьяный, наверное. Тот уворачиваться начал, но все равно зацепил, даже затормозить толком не успел – и в меня. Слушай, ты знаешь, где роддом возле «Ждановской»? Мне туда. Я говорил, что жена рожает? Представляешь, три года не беременела, а тут получилось! А я еду, а он…