Поединок взглядов продолжался. Энджи чувствовала, как бешено стучит ее сердце. У кошек пульс почти вдвое быстрее, чем у людей, но Энджи не сомневалась, что от страха ее сердце в эти минуты вторило каждому удару сердца Феликс.
А станционная кошка и лис по-прежнему смотрели друг другу в глаза. Феликс вздыбила спину еще немного выше – и тут лис развернулся и пустился в бегство. Он исчез в темноте зимней ночи, убрался куда-то к себе в нору. Битву за станцию Хаддерсфилд выиграла Феликс.
Увидев, что лис скрылся, кошка успокоилась и вернулась к своим планам на вечер – зашагала по платформе к саду Билли. Враг, к ее немалой гордости, был повержен.
Лис и после этого появлялся на станции. Время от времени в четыре или пять часов утра железнодорожники, дежурившие в ночную смену, замечали, как он рыщет вокруг, нерешительно семенит по платформам – может быть, идет охотиться на вкусных диких кроликов, которые резвились за платформой 2. Но с тех пор, как он повстречал Феликс, между ними установилась договоренность: лис не замечает кошку, а она его. Никто из них не посягал на чужую территорию.
Тем не менее, когда он шел по платформам, его провожал взгляд зорких зеленых глаз. Феликс была здесь главной и не простила бы лису ни малейшего самоуправства. Но тот не заступал за желтую линию. Он усвоил то, что уже не первый год знали коллеги Феликс: она – главное вокзальное начальство.
Глава 24. Умница Феликс
Крупная черная ворона издевательски каркнула.
Феликс, сидя возле велосипедной стойки, устало обернулась и уставилась на птицу взглядом, не выражающим никаких чувств. Ворона вела себя нагло, летала туда-сюда, словно красовалась перед подругами. Весь этот весенний день она то и дело спускалась на платформу и орала на кошку, чтобы нарочно ее позлить. Снова и снова ворона взлетала на железные балки и спускалась обратно. И чем дольше Феликс не отвечала, тем больше досады слышалось в ее криках.
А Феликс просто сидела и смотрела. Она не собиралась выходить из себя из-за вороньих кривляний. Она, королева Феликс, решила быть выше этого, хоть летать и не умела.
Достоинство, спокойствие и царственное великодушие теперь ощущались во всем ее общении с окружающими – особенно с остальными обитателями платформы 1. С толпами голубей, ищущих, чего бы поесть на вокзале, она по-прежнему с удовольствием играла в охоту, но железнодорожники изумились, обнаружив, что иногда Феликс способна пойти наперекор всем своим инстинктам. Несчастного больного голубя она не обидела, а, наоборот, пожалела.
Однажды днем Майкл Райан, контролер, дежурил на платформе 1 и увидел, как Феликс на платформе 4 ведет себя очень странно. Там на земле сидел беспомощный раненый голубь; он не мог улететь, и когда к нему стала подбираться станционная кошка, Майкл наблюдал за этим сафари с мрачным любопытством и ожидал, что она расправится с добычей, как львица с газелью на равнинах Серенгети.
Но Феликс этого не сделала. Сначала она села рядом с птицей, будто медсестра у постели больного в ночное дежурство. Потом протянула мягкую белую лапку и ласково похлопала голубя – медсестра таким жестом могла бы утирать пациенту пот со лба. Она не нападала и даже не развлекалась, а словно утешала друга.
Голубь пытался добраться до платформы 8, но сдался на полпути. Когда Феликс дотронулась до него, он героически собрал остатки сил и проковылял чуть дальше. Феликс, по-прежнему не выпуская когтей, снова прикоснулась к его перьям с зеленым и фиолетовым отливом, и он опять двинулся вперед. Каждый раз, как он останавливался, Феликс подталкивала его и таким образом проводила на платформу 8.
Можно, конечно, возразить, что она просто играла с больной птицей и что голубь подчинялся ее тычкам от ужаса, что его съедят. Но эту странную сцену с платформы 1 наблюдал Майкл Райан, и ему так не показалось. Феликс выглядела очень дружелюбной.
Со здоровыми голубями отношения у нее тоже были неожиданно мирные. Сэм Дайсон, который знал Феликс со дня ее появления на вокзале и успел поработать с ней и на платформах, и в дикторской, и в кассах, однажды видел, как она провела примерно два часа в обществе голубя. Голубь уселся на краю платформы 1, обстоятельный, словно старичок на пляже, который ставит шезлонг, укутывается пледом и усаживается, чтобы полюбоваться на прилив. Через некоторое, довольно долгое, время Феликс вышла из зала посмотреть, чем он занят. Она подходила все ближе – не подкрадывалась, а заинтересованно и с любопытством приближалась, пока не оказалась к птице вплотную.
Голубь не испугался, не улетел, и Феликс тоже его не боялась. Она подошла так близко, что могла бы к нему прижаться, но потом решила просто сесть рядом. И так они сидели бок о бок и смотрели по сторонам, словно двое старых друзей, которые перемывают косточки всему миру на уютной лавочке в парке.
Хоть Феликс и была уже взрослой кошкой, весной 2014 года Анжела Данн убедилась, что бывают кошки и поумнее.
– Привет, Феликс, – сказала Анжела, когда Феликс зашла в бюро находок, перепрыгнула через открытый ящик ее стола и с нежностью поздоровалась: время от времени она в знак настоящей привязанности лизала Анжеле руки. Учитывая, как сурово Феликс иногда обращалась с другими людьми, эти поцелуи шершавым язычком всегда заставали Анжелу врасплох. Но они с Феликс давно дружили, и Анжела взяла за правило никогда не подбирать ее с пола и не приставать к ней (бедную кошку и без того загладили до полусмерти), и та, судя по всему, оценила, как мирно и спокойно ей с Анжелой. Анжела тоже была с ней рядом все эти годы, как Энджи Хант, Билли и бурый плюшевый медведь, которого Феликс по-прежнему очень любила.
Феликс помяукала, чтобы ее угостили, и, когда Анжела согласилась, проделала свой фокус: поймала подачку передними лапами. Аплодисменты! Но как ни мурлыкала она, как ни выпрашивала добавки, к ее глубокому разочарованию коллега убрала оранжевый пакетик «Дримис» обратно в стол, в средний ящик, и плотно его закрыла, а кошке сказала, что на сегодня хватит.
Феликс понюхала стол, откуда доносился манящий аромат лакомства, и обратила на Анжелу бездонный взгляд, прося добавки – но та уже вернулась к работе. Вскоре Анжела подняла голову и обнаружила, что Феликс исчезла; кошке по-прежнему нравилось дремать среди мягких сокровищ бюро находок, но сегодня у нее, очевидно, были другие планы.
Через некоторое время Анжела задвинула большой нижний ящик стола с приятным громким стуком: готово! Она разобралась с бумагами, пора было отправляться на обход. Она надела желтый светоотражающий жилет – все работники «Транспеннинского экспресса» на вокзале Хаддерсфилд в них ходили, – и вышла наружу к своим коллегам.
Они стояли и разговаривали, как вдруг откуда-то издалека прозвучало: «Мяу!»
Железнодорожники поискали Феликс, рассчитывая найти ее возле велосипедных стоек или дальше на платформе, но пушистой черно-белой кошки не было видно. «Странно, – подумала Анжела. – Куда это она забралась?»
– Мяу! – раздалось снова. Кричала, несомненно, Феликс, хотя голос был низкий и глухой, совсем не похожий на ее обычный тон.
– Где Феликс? – спросила Анжела, но никто из сотрудников ее не видел.
– Мяу! – вопль кошки теперь звучал более настойчиво, поэтому Анжела принялась искать ее по-настоящему. Она заглянула в кабинет начальника станции и в бригадирскую, проверила, не сидит ли Феликс на своей лежанке в душевой, искала кошку в мужской и в женской раздевалке. Феликс очень нравились раздевалки, там было тихо, спокойно – и много мягкого, чтобы поспать с комфортом. В мужской раздевалке от нее была просто беда, потому что сотрудники часто оставляли там запасную форму, а Феликс на ней валялась и всю ее обсыпала своей шерстью. Как-то раз один из сотрудников не запер свой шкафчик, а когда снова пришел, дверь была распахнута, и в глубине металлической пещеры на его чистом пиджаке свернулась кошка – видны были только два изумрудных глаза. «И ведь невозможно на нее сердиться, – подумал он, – когда она такая милая!» Помимо того, что Феликс забиралась внутрь, она спала и на удобных деревянных полках в женской раздевалке, и даже сверху на шкафах – особенно ей нравилось в мужской, где со шкафов в окно открывался чудесный вид на весь Хаддерсфилд.
Но на сей раз кошки не было в раздевалках, хотя Анжела заглянула в каждый уголок.
– Никто не видел Феликс? – спрашивала она, и все отвечали, что нет. – Где же ты, кошечка? – воскликнула она вслух.
– Мяу! – откликнулась Феликс, словно пыталась ей объяснить. Она кричала, не замолкая, требовательно и нетерпеливо. В ее голосе отчетливо читалось: «Выпустите меня! Я не могу выбраться!» – но Анжела проверила все обычные закутки, и Феликс там не было.
Анжела почесала в затылке и решила неподвижно постоять на месте возле справочной: Феликс часто туда приходила, и там же, напротив окошка, была приоткрыта ее собственная дверь бюро находок.
– Мяу!!!
– Где же она? – растерянно подумала Анжела и прислушалась к новым крикам. – Странно, – удивилась она, медленно идя на голос, – такое впечатление, что звук из моей комнаты…
Она открыла дверь бюро и остановилась на пороге. Вот ее стол – никакой Феликс. Вот полки с грудами забытых вещей – и никакой Феликс. Анжела зашла внутрь и принялась ходить вдоль стеллажей и перебирать вещи на случай, если Феликс застряла за каким-нибудь чемоданом или запуталась в ветровке.
– Мяу! Да вот же я! – словно вопила Феликс.
Анжела медленно обернулась и посмотрела на свой стол. «Не может быть…» – подумала она.
Подойдя к столу, она выдвинула большой нижний ящик, и Феликс выскочила наружу, взъерошенная и слегка ошалевшая оттого, что сначала вдруг оказалась в тесноте и темноте, а потом на свободе. Анжела никогда не видела, чтобы она носилась с такой скоростью. Ох, как она мчалась прочь!
Анжела задвинула ящик и только теперь поняла, что произошло. Жадина Феликс хотела добавку лакомства и прокралась в большой ящик, потому что надеялась каким-то образом попасть из него в средний, где лежал соблазнительный пакетик «Дримис». Места внизу было много, и ей показалось, что там будет очень удобно обдумывать бандитский план. Но неудачливая грабительница залезла внутрь так тихо, что Анжела ее не заметила, задвинула ящик и заперла ее в столе.