Мой сын? Мой?
– Я тебя ждал, – зашептал он мне на ухо, – а папка мне говорит: не жди, мама еще не скоро приедет, но я все равно ждал…
В прихожей появился Артем. Я остолбенело уставилась на него. Он изменился – немного располнел, завязал наконец в хвост свои непослушные волосы. Он улыбнулся во весь рот, подошел ближе, обнял и крепко-крепко прижался щекой к моим волосам.
– Привет! – в этом слове не было ничего наигранного, никакой искусственности, просто тихая, спокойная радость. – Вот мы все вместе!
– Мам, – снова обратил на себя внимание сын, – а ты купила мне паровоз? Ты обещала! А папка говорит, что такого паровоза не бывает!
Я тряхнула головой, отгоняя наваждение. Вокруг тот же переход, тот же неумолчный шум московской подземки. В руке – простая игрушка, под пальцами ощущается грубый, шероховатый пластик.
– Ну что? – спросил Леша. – Видела?
– Что?
– Вариант.
– Наверное… Точно не знаю. Я… я, пожалуй, возьму его…
Сзади донесся зычный голос, прямо-таки иерихонская труба:
– Дорогу! Дорогу!
Народ в ужасе расступался, пропуская плешивого армянина, нагруженного сверх меры здоровенными клетчатыми сумками. Девушка на изящных каблучках неуверенно покачнулась, оступилась и налетела на меня.
– Ой, извините!
Инстинктивно я стиснула рукой Исправника – как бы не выронить…
– Артемка! Артем…
В ответ – тишина. Спит, что ли? Не рано? Еще десяти нет… Хотя утром у него были съемки, устал, наверное, да еще настроение ни к черту: мы снова вчера поругались. Но он сам виноват: ах, ах, я тонкая творческая натура! А я – выходит, грубая колхозница, что ли?!
– Ты дома? Хватит дуться!
Я неуклюже скинула туфли, бросила на тумбочку вымокшую куртку. Туда же полетели и свернутая трубкой газета, ключи.
Я почти бегом проскочила коридор, распахнула дверь в спальню. В общем, все было хорошо видно и так, но я зачем-то щелкнула выключателем. Свет вспыхнул неожиданно ярко, резанул по глазам. На широкой кровати, неряшливой, незастеленной, раскинув руки, лежал Артем. В его спокойном и неподвижном лице не было ни кровинки. На пушистом ворсе ковра валялась пустая пластиковая баночка. В таких обычно продают лекарства. Я подняла ее, посмотрела этикетку – «Реланиум». Пахло аптекой.
Руки у Артема были холодными и неестественно твердыми. Я судорожно пыталась нащупать пульс, уже зная, что это бесполезно. У изголовья, прямо на смятой подушке, лежала записка. Я схватила ее, быстро пробежала глазами.
«Я не могу так больше жить. Твои бесконечные напоминания… ты никогда не сможешь простить до конца… Лучше я уйду. Ты станешь свободной, а мне уже давно все равно. Прости меня. Твой Артем».
Господи! А это что? Тоже вариант… А ведь правда, и такой не исключен. Я вообще по натуре злопамятная, могу придирками кого угодно достать. Боже, Артемка… Лучше б ты с моделями своими развлекался.
Вот оно как! Нет уж! Пусть все идет как идет. Если когда-то судьба нас с Артемкой развела, значит, так было надо. Какая-то сила посчитала, что так будет лучше. Что же теперь, менять все? И мучиться потом: к какому из двух вариантов мы придем?
Исправлять старые ошибки – значит плодить новые…
– Эй, эй, Танюша, у тебя все в порядке? – Леша осторожно потряс меня за плечо.
Я открыла глаза. На меня обеспокоенно смотрела давешняя девушка. Немного испуганно… Красивые брови сведены домиком, в глазах – золотистые искорки от ламп-таблеток.
Я широко улыбнулась:
– Теперь да.
И недрогнувшей рукой поставила паровозик обратно на прилавок:
– Спасибо, Леш. Но этот выбор не по мне. Извини…
Вся эта история не шла у меня из головы. До дома я дошла на каком-то автопилоте, не очень обращая внимания на то, что происходит вокруг. По-моему, я даже умудрилась столкнуться с каким-то пожилым интеллигентом. В ответ на мое «ой, простите» он извинялся долго и галантно, даже вроде предложил проводить. Я неопределенно помахала рукой и нырнула в арку своего дома.
В себя меня привел резкий автомобильный сигнал. Я подняла голову, недоуменно посмотрела по сторонам.
Из припаркованной у самого подъезда «шестерки» вылез улыбающийся и немного смущенный Артем. В руках у него алел пышный розовый букет.
– Знаешь, – сказал он просто. – А я по тебе скучал…
Сергей Лифанов, Инна КублицкаяИМЯ ЙОНТИ
Две женщины почти всегда лучше, чем одна.
1
Карел Мюллер подкатил свою тележку к кассе и полез в карман за бумажником. Улыбчивая кассирша переложила все в фирменный пакет маркета: литровую упаковку молока и солидный кусок сыра, полукилограммовую буханку пшеничного хлеба и бутылку минеральной воды.
– Вам прописали диету? – спросила кассирша. – Вид у вас цветущий, герр Мюллер.
– Надо худеть, – мрачно бросил в ответ господин Мюллер. Ему не очень нравилось, когда его называли «герр Мюллер», но сделать замечание кассирше он так и не смог набраться решительности за много лет, пока отоваривался в этом магазинчике. В остальном это была добрая и симпатичная женщина.
Он протянул деньги, получил сдачу, взяв пакет, вышел из магазинчика, пересек улицу по переходу и вошел в подъезд. Но направился он не к себе в контору, как можно было ожидать, а вниз, на цокольный этаж. Прошёл длинным коридором в самый его конец, где открыл ключом дверь, за которой от порога вниз шла крутая железная лестница, упиравшаяся в следующую дверь. Господин Мюллер захлопнул верхнюю дверь за своей спиной. Щелкнул замок, зажглась лампочка. Она загоралась автоматически, достаточно было наступить на верхнюю ступеньку, и выключалась, стоило сойти с нижней, или наоборот, если вы поднимались из подвала, причем горела лампочка только тогда, когда обе двери были закрыты.
Господин Мюллер спустился на несколько ступенек, привычным движением положил ключ на почти не заметный узкий карниз на стене, по которому шла проводка. Тут же лежал второй ключ; этим ключом господин Мюллер открыл нижнюю дверь.
В голом сером помещении тускло светила свисающая с потолка просто на проводе стоваттная лампочка без абажура, в дальнем углу стояла так уместная в этом казенного вида помещении просторная железная клетка, в какой обычно содержат диких животных в передвижных зоопарках, – чем она, собственно, и была. Около клетки, прямо на каменном полу, стоял дешевый пластмассовый поднос; дальше, у стены – древнее плетеное кресло, на нем переносная магнитола. К стене у кресла была прислонена зловещего вида здоровенная палка с крюком на конце, напоминающая багор; в самом углу стоял запыленный кофр.
Приемник магнитолы был включен и настроен на круглосуточную программу новостей Би-Би-Си. Новости он излагал довольно громко.
Прежде чем войти, господин Мюллер внимательно посмотрел на свою пленницу. Точнее, на существо, которое он содержал здесь, подальше от посторонних глаз. Оно как будто спокойно сидело на полу в своей клетке, и господин Мюллер вошел, задвинув за собой тяжелый засов. Первым делом он поставил у стены пакет, палкой подтянул к себе поднос, стряхнул с него объедки в большой черный пакет для мусора и выложил вместо них принесенные продукты; потом палкой же пододвинул поднос к клетке. Подходить к решетке вплотную господин Мюллер опасался – сила у существа была совершенно нечеловеческой, в этом он убедился, когда оно чуть не выдернуло ему руку, и только былая сноровка, доведенная до автоматизма, помогла тогда господину Мюллеру вырваться из безумной хватки. Плечо болело до сих пор; врач, к которому обратился господин Мюллер, подозревал сначала трещину плечевого сустава, но, внимательно изучив рентгеновский снимок, счел, что ничего серьезного не произошло. «В ваши годы не пристало ввязываться в уличные драки», – укорил врач. Господин Мюллер, сам же и выдумавший для убедительности сказочку о грабителе-наркомане, лишь развел руками: «Так уж получилось…»
Существо в клетке никак не реагировало на его присутствие. Господин Мюллер зажег еще одну лампочку, подтащил поближе к свету пыльное кресло, снял с него магнитолу, тщательно обтер сиденье носовым платком и сел; при этом он пробурчал себе под нос: «Что за пылища, каждый ведь день тебя протираю, и откуда только берется…»
Существо в клетке наконец подняло голову и пристально посмотрело на господина Мюллера.
– Ешь, – сказал господин Мюллер. В голосе его неуместно прозвучало сочувствие.
– Выпусти меня, – тихим сипловатым голосом произнесло существо.
Трогательные просительные обертоны могли обмануть кого угодно, но господин Мюллер только мрачно хмыкнул и вынул из кармана свежий номер «Северингерт».
– Выпусти меня, – еще более несчастным голосом, с прискуливанием, повторило существо.
– Как твое имя? – спросил он вместо ответа.
Существо оскалилось и взрыкнуло, но тут же опомнилось, и из-за решетки послышался сдавленный всхлип, перешедший в щенячье поскуливание.
Господин Мюллер выключил магнитолу и развернул газету. Под продолжающееся скулеж господин Мюллер вслух читал политические новости, как делал это уже который день подряд. У него не было уверенности, что его слушают, но он читал ровно и внятно, как если бы у него была аудитория по крайней мере человек в десять.
Озвучив обзор политических событий Европы, он поднял глаза и, повысив голос, сказал:
– Слышишь? Высокий Гость завершает турне по Европе и сегодня в шесть двадцать по Гринвичу отбывает на родину.
Господин Мюллер отнюдь не был садистом, но и мазохистом тоже – скулеж ему порядком надоел, и он был рад, когда вой прекратился. Существо кинулось на решетку, вцепилось в прутья и в дикой ярости громко и злобно завыло. Клетка тряслась, но господин Мюллер надеялся, что она выдержит. Можно было только порадоваться, что подвал расположен под зданием старинной постройки, иначе его обитатели могли бы решить, что началось землетрясение.
Жуткий вой не помешал господину Мюллеру читать газету дальше. Он оторвался от нее лишь тогда, когда стихло. Посмотрел: существо сидело на полураскрошенном куске поролона и зубами надрывало бумажный пакет с молоком.
Господин Мюллер добродушно посмотрел, как существо пьет молоко, заедая его хлебом и сыром, и пробормотал ободряюще:
– Ешь-ешь…
Насытившись, существо поскулило еще с полчаса, потом затихло.
Господин Мюллер поднял глаза от газеты: кажется, оно спало, свернувшись клубком на драном листе поролона. Это было что-то новенькое, до сих пор он не замечал, чтобы существо спало.
Господин Мюллер посмотрел на часы, была половина восьмого.
– Хм, занятно.
Он устроился в кресле поудобнее и продолжил чтение газеты про себя.
Минут через сорок, когда он начал подумывать, не пора ли домой, он еще раз глянул в клетку и увидел пару трезво смотрящих на него глаз. Взгляд был непривычно осмысленным.
Минуту или две царило молчание.
– Выпустите меня, – услышал он смертельно усталый голос.
Помелив с минуту, господин Мюллер решился. Он встал и приблизился к клетке, все еще не решаясь подойти вплотную.
– Как твое имя?
Секундная пауза показалась ему очень долгой.
– Шано, – наконец прозвучал ответ, – Шано Шевальер.
Господин Мюллер смотрел долго и внимательно. Наконец, что-то решив для себя, он достал из кармана ключ и подошел к самой клетке.
– Хочу предупредить. Если ты меня убьешь, тебе все равно не выйти, – на всякий случай сообщил он.
– О господи, патрон, да кому вы нужны, – был усталый ответ.
2
Господин Мюллер точно не заметил, когда это началось у Шано. Для него самого все началось с того, что он нечаянно спихнул со стола сахарницу.
Сахарница раскололась на три больших фарфоровых черепка и цветную мелочь. На полу образовалась сладкая горка. Господин Мюллер чертыхнулся про себя и полез в стенной шкаф за совком и щеткой. Но, вероятно, день у него выдался такой – ронятельный, что ли: неловко взявшись за ручку щетки, он ударил ею по полке, заставленной ненужным хламом, избавиться от которого все никак не доходили руки, и оттуда посыпались какие-то коробки. Тогда он, чертыхнувшись вторично, уже вслух, прислонил щетку к стене и принялся водворять коробки на место. Но тут же замер, обнаружив в глубине полки вещь, которой там никак не должно было быть.
Он переложил коробки на пол, оставшиеся – на другие полки или сдвинул в сторону и снял с полки футляр для снайперской винтовки, выполненный в форме кейса; судя по весу, он вовсе не был пуст.
Старательно обойдя горку сахару, господин Мюллер перенес футляр к себе на стол, устроился в любимом кресле. Изящные замочки отщелкнулись, господин Мюллер откинул обтянутую черным крышку.
Новенькая снайперская винтовка лежала на пластиковом подложье во всем великолепии. Отдельно – ложе темного дерева с матовыми, вороненого металла деталями цевья, затвора и компенсатора, с рамкой оптического прицела; отдельно – ствол; отдельно – удобный, с регулировкой под плечо, приклад; и, каждый в своей нише, покоились: оптический прицел в мягком замшевом мешочке, два, разной длины, глушителя, пустой магазин на три патрона, коробка с масленкой и протиркой, шомпол. Судя по подбору, перед господином Мюллером лежал не просто набор для богатого стрелка-спортсмена или охотника-профессионала от фирмы Герхарда Иоганнеса Штрауса, а самый настоящий рабочий инструмент класса «люкс», предел мечтаний любого профессионала совсем иного плана. Такой не купишь запросто в оружейном магазине. Это вещь если не штучная, то уж точно узкоспециализированная. Два глушителя: полегче для открытых пространств и подлиннее для помещений, и это при том, что глушитель – предмет, для всеобщего пользования запрещенный. Возможность работы без приклада и пристроившаяся в крышке футляра раздвижная сошка – все говорило именно об этом. И прицел наверняка с приспособлением для ночной стрельбы. Господин Мюллер вынул из ниши замшевый мешочек. Так и есть: цейсовская оптика с безбликовыми линзами и инфракрасной насадкой с внутренним питанием.
Господин Мюллер аккуратно вернул прицел в мешочек, а мешочек на место. Затем так же аккуратно, за срезы, поднял ствол и поднес его к носу. Запаха почти не было, но из него явно недавно стреляли, после чего тщательно вычистили.
– Так-так-так, – то ли пробормотал под нос, то ли подумал господин Мюллер.
Оставив футляр с винтовкой лежать на столе, господин Мюллер переместился обратно к стенному шкафу и, поискав, обнаружил на той же полке поясную сумку Шано, а в ней коробку с патронами, темные очки, которых Шано сроду не носила, и пару тонких кожаных перчаток, из тех, какими пользуются велосипедисты, гонщики или… или киллеры в американских боевиках. Впрочем, господин Мюллер знал, что не только в боевиках.
Ситуация становилась все более и более интересной.
Оставив оружие на столе, а сумку прибрав в свой сейф, господин Мюллер навел порядок на полу и в шкафу, потом сел в кресло, тяжелым взглядом уставясь на винтовку, протянул руку к телефонной трубке.
Полчаса спустя он точно знал, что по крайней мере винтовку с этим номером ни одна европейская полиция или спецслужба не разыскивает ни по одному из находящихся в разработке дел о терроризме или заказном убийстве. Правда, кто сказал, что номер на оружии соответствует заводскому?
Тогда господин Мюллер набрал еще несколько номеров и попробовал отследить путь винтовки от заводов Герхарда Штрауса до шкафа с различным хламом в своей конторе. Это оказалось столь же несложно, сколь и бессмысленно. Оружие с данным номером числилось как «элитарное стрелковое» и было продано около года тому назад какому-то элитарному же стрелковому клубу за границами Северингии. Где, что тоже вполне естественно, следы его терялись в сиреневом тумане.
И все.
И: «Фирма-изготовитель не несет ответственности за нецелевое использование выпускаемой ею продукции и нефабричные доработки и изменения конструкции»; пункт 236, параграф 14 «Уложения о торговле оружием». Точка. Одним словом: я не я, и винтовка не моя. Обычное, надо заметить, дело. Или винтовка со всеми аксессуарами изготовлена на тех же заводах Штрауса, и тогда под вывеской «элитарного стрелкового клуба» числится какое-нибудь полулегальное агентство вербовки наемников – «диких гусей», а то и какая-нибудь спецслужба одного из «дружественных» Северингии государств. Хотя не обязательно и «дружественных»: Герхард Штраус – вполне самостоятельное и весьма влиятельное частное лицо и поплевывает на интересы родной отчизны, когда дело касается прибылей. Или запрещенные законом «навороты» действительно не имеют ни какого отношения к фирме-изготовителю и сделаны в подпольных цехах пресловутого «элитарного стрелкового клуба» самостоятельно. Хотя и в этом случае не исключено, что под видом «стрелкового клуба» выступает подставная фирма самого же Герхарда Штрауса: продать оружие самому себе и, снабдив соответствующими «нефабричными доработками», пустить налево – вполне даже изящная комбинация и неплохой способ избежать ненужных вопросов от налоговой полиции. В обоих случаях концов не сыщешь.
Все эти измышления и изложил господину Мюллеру в телефонном разговоре старший инспектор полиции Коэн, к которому тот тоже обратился за консультацией.
– Да что я тебе объясняю, – закончил Коэн. – Ты и сам не хуже меня знаешь.
– Да, – подтвердил господин Мюллер, – знаю. Просто хотел уточнить на всякий случай.
– А в чем, собственно, дело? – ненавязчиво поинтересовался Коэн. – У тебя что-то есть на этот ствол?
– У меня есть сам этот ствол, – задумчиво ответил господин Мюллер. – И я в данный момент смотрю на него. И он вправду не похож на оружие для стрелкового клуба. Даже для элитарного. Больше всего он похож на нечто из американских полицейских боевиков, – добавил он. – Ты «Леона» видел? Или «Никиту»…
– Это не американские, – с некоторой укоризной сказал Коэн, – это французы, Люк Бессон.
– Да? – безразлично удивился господин Мюллер. – Впрочем, не важно. Главное, похоже.
И замолчал, продолжая тупо разглядывать лежавшее перед ним оружие.
– И? – несколько раздраженно напомнил о себе Коэн не меньше чем через полминуты.
– И всё, – коротко ответил господин Мюллер.
– Карел, – раздражаясь, окончательно не выдержал Коэн. – Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Неужели так трудно ответить: откуда у тебя это оружие?
– Ты хочешь знать это, господин инспектор? – слегка удивленно ответствовал господин Мюллер. – Это допрос?
– Иди к дьяволу! – резко ответил Коэн. – Конечно нет, ты же сам мне позвонил.
Господин Мюллер тяжело вздохнул. Что правда, то правда.
– Тогда отвечу тебе честно: я и сам хотел бы это знать. Да не нервничай ты так, Бернар, – прибавил он примирительно. – Ствол чистый, я узнавал по своим каналам. За вами ничего не числится. А остальное несущественно.
Коэн на том конце провода все же обиженно посопел в трубку.
– Зачем же ты мне о нем сообщил? Ты разве не понимаешь, что я должен принять меры.
Господин Мюллер знал. Как официальное лицо старший инспектор Главного полицейского управления Северингии, начальник отдела тяжких насильственных преступлений старший инспектор Коэн мог, даже более того, был обязан потребовать от господина Мюллера объяснений. И тот, как законопослушный гражданин, был обязан их ему дать. Но Бернар Коэн давно и хорошо знал Карела Мюллера. В частности, он знал, кем был Карел Мюллер задолго до того, как стал главой частного сыскного агентства «Мюллер и Мюллер», ныне – «Мюллер и Шевальер». Поэтому он не стал настаивать, а молча положил трубку. Даже не попрощавшись.
Телефон, впрочем, тут же зазвонил снова. Прежде чем взять трубку, Коэн все же выдержал паузу в семь звонков, хотя прекрасно понимал, что это глупо и мелко. Особенно если звонил вовсе не Мюллер.
Но это был все-таки Мюллер.
– Нас тут прервали, – начал он как ни в чем не бывало (Коэн мысленно застонал), – а я вот о чем хотел тебя попросить. Сделай, пожалуйста, мне по старой памяти экспертизу ствола. Неофициально пока, на всякий случай.
– Ладно, сделаю, – безнадежно вздохнул Коэн. – Приезжай, я договорюсь с Арманом.
– Приезжать сейчас? – уточнил Мюллер.
– Хорошо, можешь сейчас, – ответил Коэн.
– Спасибо, – сказал Мюллер и, чуть помолчав, добавил: – Извини, что так получается.
– Ты меня тоже, – буркнул Коэн на прощание.
В конце концов, Мюллер был прав. А он, Коэн, просто дал волю своим чувствам там, где этого не стоило делать. Любопытство не всегда уместно, когда имеешь дело с Карелом Мюллером. К тому же предложение провести экспертизу можно было считать с его стороны актом доброй воли. И шагом к примирению. Карел Мюллер имел возможность сделать это самостоятельно, по своим каналам и, возможно, с большим эффектом. Но он решил дать понять, что мало ли что могло случиться с этой винтовкой, мало ли где и когда она могла всплыть, а результаты экспертизы, пусть даже неофициальной, останутся в картотеке ГПУ.
Рассуждавший примерно так же, но в данный момент более озабоченный так неожиданно свалившейся на него из собственного шкафа проблемой, Карел Мюллер тем временем уложил кейс с винтовкой в спортивную сумку Шано и повез трофей в Главное полицейское управление.
Кориса отличалась от многих европейских столиц хорошей организацией транспортной сети, так что через полчаса господин Мюллер уже входил в здание ГПУ, поминутно раскланиваясь со знакомыми.
– Что-то ты уж слишком встревожен, – заметил ему криминалист-баллистик, тоже давний знакомец, собирая винтовку и устанавливая ее стенд для отстрела пули. – Патрон у тебя есть или?..
– А ты бы не был встревожен, если бы нашел у себя в кухонном шкафу нечто подобное?
– Пожалуй, да, – согласился баллистик. – Вещица неординарная, профессиональная, скажем прямо, вещица. Через меня такие сто лет не проходили. Так патрон есть?
– Есть, – сказал господин Мюллер и вынул из кармана коробку с патронами. Эксперт извлёк из коробки патрон, близоруко повертел его перед глазами, держа между большим и указательным пальцами.
– Однако, – задумчиво произнес он и поцокал языком. – Нестандартно, весьма нестандартно. Отойди-ка от греха, а то забрызгаешься.
Господин Мюллер последовал свету. Пули, во избежание деформации и искажения следов от нарезов ствола, строго индивидуальных, несмотря на многочисленные ухищрения, для каждого оружия не хуже, чем отпечатки пальцев, ушных раковин и узор сетчатки для человека, отстреливались в бак с густым вязким гелем. Эксперт аккуратно нажал спусковой крючок, гулко хлопнул выстрел.
– Так ты говоришь, в кухонном шкафу? – продолжал эксперт, рукой в резиновой перчатке выуживая из бака пулю. – Красиво живешь. У меня вот на кухне нет таких шкафов, чтобы туда могло поместиться нечто подобное.
– У тебя на кухне базуку спрятать можно среди немытой посуды. И хранить там вечно, – усмехнулся господин Мюллер. Арман Декаменьи был закоренелым холостяком.
– Ну, ну, Карел, – укоризненно покачал головой эксперт, снова разглядывая зажатую в пальцах пулю – проверяя на четкость нарезов. – Давненько, однако, ты не бывал у меня на кухне.
– Неужто женился? – удивленно поднял брови господин Мюллер.
– Ни боже мой, – возразил эксперт. – Как ты мог такое подумать? Просто стал старше и аккуратнее.
Он укрепил пулю в зажимы и готовился к сканированию.
– Проверять по картотеке не надо, – сказал господин Мюллер. Эксперт поглядел на него с любопытством. – Я уже пробил по своим каналам, ствол чистый по Европе. Просто зафиксируй, чтобы нарезы в картотеке остались.
– Ну, ну, – повторил эксперт с другой интонацией и включил стенд. Пуля завращалась, снимаемая видеокамерой со всех сторон. – Пусть будут.
Господин Мюллер следил за работой с несколько отстраненным любопытством. Он понимал, что без этой новой техники шагу не шагнешь, но как-то относился к ней с недоверием. Наверное, старел.
– Ты оставишь мне машинку? – сказал эксперт, снимая оружие со стенда; пулю он уложил в отдельную коробку с синтепоновой прокладкой и прикрепил ярлычок. Он любовно осмотрел «машинку» со всех сторон. – Изящный предмет, не находишь? Чудо технической мысли. Красота и целесообразность, ничего лишнего.
Господин Мюллер пожал плечами.
– Я читал где-то мнение, что оружие любят люди слабохарактерные и интеллигенты. А еще, что оно, оружие то есть, является одним из основных фаллических символов.
Эксперт на мгновение оторвался от разборки и укладки вершины человеческой инженерной мысли и поглядел на господина Мюллера с укоризной. Злые языки в ГПУ давно уже поговаривали о его не совсем традиционной ориентации, но господину Мюллеру было достоверно известно, что это не так. Сам эксперт относился к подобным намекам спокойно, даже с некоторой долей иронии, едва ли не сам подогревая подобные слухи.
– Как знать, как знать, – сказал он задумчиво, возвращаясь к прерванному занятию. – Хотя, по моему мнению, последнее утверждение – идиотизм. Просто дедушка Фрейд был сам весьма слабохарактерным человеком и интеллигентом и оправдывался в своих глазах тем, что проецировал свои слабости на все человечество в целом… Так ты мне это оставишь? Надо бы ее еще с глушителем отработать, оптику поглядеть, со стволом тоже…
– Владей, – разрешил Мюллер, складывая пустую сумку. – Пусть эта игрушка тут у тебя в лаборатории побудет, можешь любоваться ей хоть до посинения. Да и мне спокойнее. Только вот не забудь черкануть расписочку.
– Экий ты меркантильный, Карел, – вздохнул эксперт и нежно уложил в футляр ствол. – Я тебе о красоте, о высоком, а ты – «фаллический символ», «расписочку бы». Все готов опошлить. Нет в тебе поэтики. – Он еще раз вздохнул. – А расписочку мы тебе сейчас организуем, это уж непременно.
– Кто-то из мировых классиков сказал, что красота спасет мир, – произнес господин Мюллер, глядя, как эксперт готовит «расписочку». – Как ты думаешь, что он имел в виду?
– А другой мировой классик, – продолжая писать, ответил эксперт, – вопрошал, что значит красота: сосуд, в котором пустота, или огонь, что теплится в сосуде.
– Ты это к чему? – не понял Мюллер.
– К тому что оболочка ничто, важно содержание и наполнение.
– Наполнение – вот оно, – Мюллер постучал пальцем по коробке с патронами. – Здесь ровно девять жизней. Неизвестно чьих.
– Это ты все на того же классика намекаешь? Который еще и цену всеобщего счастья за жизнь одного невинно загубленного младенца назначил?
– Хотя бы.
– Так это же русский был, – махнул рукой эксперт. – Они вечно задают ненужные вопросы и всех ими мучают. Загадочная русская душа. На тебе расписку.
– Пальчики тоже сними, – сказал господин Мюллер на прощание. – Мои – не надо. И вообще напиши мне ее историю.
– Обижаешь, – сказал эксперт. – Тебе позвонить?
– Позвони.
3
Полночи Мюллер не спал. Он расхаживал по своей большой холостяцкой квартире, садился за стол, выходил в сеть и готовил себе кофе с бутербродами в ожидании ответов на свои запросы. Потом выключил компьютер, устроился на диване, бездумно глядя на экран старенького, давно вышедшего из моды «панасоника», и думал.
Он уже знал историю винтовки, хотя и не смог проследить весь ее путь – были две лакуны, и это его тревожило. Если даже его источники не могли заполнить эти пустоты, значит, дело серьезное.
Так как все же очутилась в его конторе эта проклятая винтовка? И как давно она там находилась? Впрочем, и то и другое понять было несложно. Винтовку принесла и спрятала здесь Шано, Шано Шевальер, его младший и, как он полагал – и не раз за все эти пять лет мог в этом убедиться – весьма надежный младший партнер. Время – дня три-четыре тому назад. Именно тогда, как он установил, просмотрев ее банковские счета, со счета Шано была снята довольно значительная сумма, соизмеримая со стоимостью найденного оружия. Где Шано могла ее приобрести? При ее ловкости профессионала, а девочка быстро стала профессионалом, это не проблема.
Гораздо более его интересовало: зачем это было сделано? Зачем Шано так вдруг понадобилась эта винтовка и почему она не поставила в известность его?
Конечно, может быть, она хотела сделать ему подарок. Когда-то, очень давно, он подарил ей хороший спортивный пистолет. Так почему не предположить, что Шано решила отдариться? Но никакого юбилея или значительной даты в обозримом будущем у господина Мюллера не наблюдалось. Да и не был он, в отличие от Шано (или вот Армана, к примеру), таким уж страстным поклонником оружия. Может быть, подарок предназначался не ему? Например, кому-то из приятелей по стрелковому клубу имени принца Альберта? Не жирно ли? Не жирно, если вспомнить, что среди таковых полно богатых аристократов, а среди ее близких друзей числится сам принц-наследник. Но и августейших праздников тоже не намечалось, а личные отношения у них с принцем были не настолько близкими для подобного рода подарков – чисто приятельскими. Кстати, об аристократах. Может быть, Шано – чем черт не шутит и чего в жизни не бывает – решила порадовать своего венценосного супруга, как бишь его: Сан… Пан… Чанг, что ли… Да нет, за три дня она бы не выдержала – проболталась бы, похвастала перед любимым патроном.
Нет, с праздниками и подарками полная чепуха. Подарки подобного рода не в стиле и вкусе Шано. Да и не слишком приятные ассоциации подарок подобного рода мог вызвать у нее самой.
Нет, тут что-то другое. Тут какая-то тайна.
А тайны, связанные с появлением неизвестно откуда взявшегося оружия с оптическим прицелом, господину Мюллеру совершенно не нравились. Особенно если эти тайны связаны с Шано Шевальер, происхождение которой тоже тайна еще та.
Господин Мюллер пробовал анализировать поведение своего младшего партнера за последние дни и пришел к неутешительному выводу, что оно несколько изменилось. Мелочи, казавшиеся ему незначительными, сейчас открывались в новом свете. Правда, это все мистика, но когда мистика наблюдается в поведении Шано Шевальер, господина Мюллера при всем его материализме она начинает настораживать. Особенно выбивались из линии поведения Шано два обстоятельства, внешне, казалось, совершенно не связанные, но в контексте появления винтовки…
Во-первых, уже несколько дней, как Шано кроме желтоватой «Куриер вад-Корис», неистощимого источника слухов и сплетен, начала читать официозную «Северингерт», где публиковались серьезные статьи и анализы политических и экономических проблем, а приемник магнитолы, до того выдававший всякую FM-овскую дребедень, всю последнюю неделю был настроен на новостную программу Би-Би-Си. Это при том, что раньше за Шано страсть к вопросам мировой политики не замечалась.
Во-вторых, и это уже полная глупость, господин Мюллер собственными ушами слышал, как Шано несколько раз в телефонном разговоре назвала себя Сандрой-Лусией – ни больше и ни меньше. Собственно, по документам она и была Сандра-Лусия Шевальер, хотя и это не было ее настоящим именем. Оно так и осталось неизвестным. Так же как и происхождение.
Родители ее и двое младших братьев были убиты, когда будущей Сандре-Лусии было что-то вроде семи лет. Это произошло во время некогда весьма прогремевшего дела, известного как «Бойня на озере Сен-Этьен». Убиты они были зверски, неизвестным маньяком, который через много лет вернулся, чтобы убить и саму Шано. Но не преуспел. Родители ее, как легко выяснила полиция, тоже не были никакими Мариусом и Жанной Дюпон, их настоящее имя также осталось неизвестным, а чудом – в буквальном смысле этого слова – оставшуюся в живых Шано Сандрой-Лусией окрестили монашки из приюта, где она воспитывалась до совершеннолетия, дав фамилию Шевальер по названию улицы, где ее обнаружил тоже ныне покойный Майк Кеслер.
Кстати, автоматически отметил про себя господин Мюллер, «Сент-Этьенский мясник» тоже оказался неизвестно кем – его опознали только по отпечаткам пальцев на месте преступления, и дальнейшая идентификация результатов не дала. Никаких. Словом, загадка со всеми неизвестными.
Но к делу сейчас это отношения не имело.
Или все же имело?
Как бы то ни было, а имя, данное ей монашками в приюте, Шано ненавидела всей душой. Шано даже хотела исправить документы, да как-то все руки у нее все не доходили, и нужны были поистине чрезвычайные обстоятельства, чтобы заставить Шано назвать себя Сандрой-Лусией. Тем более добровольно, в обыденном разговоре. Автоматически? Возможно, но не несколько раз подряд.
Нет, тут должна быть какая-то связь. И смутно понималось, какая именно, хотя верить в это не хотелось. Впрочем, при всем своем крайне отрицательном отношении ко всякого рода неразгаданным загадкам господин Мюллер давно знал, что они существуют. И не всегда их решение является рациональным. На его, Карела Мюллера, взгляд.
Поэтому, когда господин Мюллер поднялся с дивана и выключил телевизор, то по дороге в спальню остановился возле книжного шкафа и отыскал на полке книгу «ИМЯ: история и легенды» Акила и Сусанны Героно с дарственной надписью последней.
4
Раннее появление господина Мюллера на рабочем месте не вызвало обычных для такого случая шуточек – Шано, войдя, спокойно поздоровалась, бросила на свой стол свежие выпуски «Куриэр» и «Северингет» и включила приемник. Кофе она, правда, приготовила как обычно – на себя и на патрона, и, когда господин Мюллер буркнул «Спасибо, Сандра», небрежно кивнула и уселась за свой стол.
Делая вид, что занят текучкой, господин Мюллер смотрел, как Шано в ожидании каких-то вызванных на компьютер данных пролистала «Куриэр», задержалась на разделе политической хроники, отложила и занялась «Северингет». Господину Мюллеру не надо было напрягаться для того, чтобы определить, что именно она читает – обе газеты, уже просмотренные им, лежали в ящике его стола рядом с несколько необычного вида пистолетом. Оба материала были посвящены предстоящему визиту в Объединенную Европу Высокого Гостя из Америки.
Он открыл ящик стола, переложил что-то в карман и, вытянув из канцелярского набора бумажный квадратик для заметок, направился к столу Шано.
Он положил листок перед Шано и, когда та, оторвавшись от клавиатуры, поглядела на него: «Что такое, патрон?» – произнес:
– Будь добра, напиши здесь свое полное имя.
В газах Шано мелькнул огонек удивления.
– Зачем это вам?
– Большими красивыми буквами. Пожалуйста.
Шано пожала плечами и потянулась за ручкой.
– Гелевой можно? – съязвила она. – Или обязательно кровью?
– Можно и кровью.
Шано взяла ручку, твердо, печатными буквами вывела «САНДРА-ЛУСИЯ ШЕВАЛЬЕР» и поставила точку.
– Это все? – спросила она, протягивая господину Мюллеру листок.
– Теперь распишись на другой стороне, – господин Мюллер перевернул листок.
– Вам что, нужен образец моего почерка? – спросила Шано. В голосе ее уже не было и следа иронии. Он был чуть встревожен.
– Ты что-то имеешь против? – вопросом на вопрос ответил господин Мюллер.
Шано повела плечом.
– Мне просто интересно зачем? У вас куча образцов.
– И все же. Тебе трудно?
– Нет.
– Тогда в чем дело?
– Просто хотелось, чтобы вы объяснили свои действия.
– А я обязан?
Шано пожала плечами.
– Было бы неплохо. Мы все-таки партнеры.
– А что будет, если я не хочу объяснять?
– Ничего.
– Тогда распишись.
Шано поднесла ручку к бумаге и размашисто расписалась.
– Вы уверены, что с вами все в порядке, патрон? – поинтересовалась она, протягивая бумажный квадратик.
– Вполне. – Господин Мюллер лишь мельком глянул на него – «S» со вписанной в него «L» на манер символа доллара выглядела вполне отчетливо. Это решило все. – А что, я похож на сумасшедшего?
– Нет, – коротко ответила Шано и бросилась на него.
Господин Мюллер едва не прозевал этот момент, хотя и ожидал. Схватки не получилось. Негромко хлопнул выстрел, и Шано, пролетев мимо того места, где только что стоял господин Мюллер, кулем повалилась на пол. Если бы он не успел подхватить ее, она наверняка бы наверняка разбила себе лицо о ножку стула – ведь она не могла подготовиться к падению, потому что, не успев даже толком вскочить со стула, была уже в бессознательном состоянии. Стрелка, которой господин Мюллер выстрелил из не совсем обычного оружия, была смазана быстродействующим ядом нервно-паралитического действия. Доза была невелика и для человека не смертельна, зато гарантировала мгновенное отключение сознания и двигательных функций в течение ближайшего часа.
Осторожно опустив тело на пол, господин Мюллер положил пистолет на стол, достал из кармана носовой платок и вытер моментально вспотевшие шею и лицо. «Проклятье, совсем старею, – подумал он, – нервы ни к черту». Он сунул платок обратно в карман, вынул из него две пары наручников и замкнул их на запястьях и лодыжках пленницы. После этого запер дверь конторы на ключ, оставив его в замочной скважине, вернулся к столу, не спеша открыл сейф, спрятал в него свой странный пистолет, достал заранее приготовленный резиновый жгут и два шприца. Завернув рукав блузки, он сделал Шано инъекцию – теперь неподвижность тела была гарантирована на ближайшие четыре-пять часов. Во второй шприц он набрал немного крови из вены; выдернул иглу, приложил к ранке тампон. Пустой шприц он бросил в мусорную корзину, второй, уложив в бумажный пакет вместе со стрелкой, вернул в сейф, туда же направился аккуратно свернутый жгут. Прежде чем закрыть дверцу, господин Мюллер достал из недр сейфа бутылку коньяка, которую хранил «для медицинских целей», налил себе пятьдесят грамм в извлеченную оттуда же рюмку-наперсток. Опрокинув наперсток в рот, он постоял, прислушиваясь к ощущениям, налил еще. Вторую порцию он выпил тщательно, мелкими глотками, неторопливо, запер сейф и пошел в крохотную комнатку, служившую в конторе кладовкой, гардеробом и кухней, где при необходимости можно было переодеться, приготовить легкий завтрак или ужин. Открыв кран, господин Мюллер нагнул голову и бросил горсть воды в лицо.
Как и от коньяка, лучше не стало. Проклятая профессия, думал господин Мюллер. Проклятая интуиция. Проклятая жизнь. Проклятое, подлое совпадение. Все оказалось именно так, как он предполагал, но он не понимал почему – и это было самым проклятым. Это было отвратительно, это было странно, но весьма определенно: он не сомневался, что Исполнителем в предстоявшей акции должна была стать именно Шано Шевальер. Или…
Во всяком случае, он не имел права рисковать. Не имел, черт бы его подрал!
5
Сегодня утром, специально придя в контору гораздо раньше обычного, господин Мюллер сделал то, что ему следовало бы сделать еще вчера вечером, – провел тщательную, по всем правилам, ревизию ящиков рабочего стола Шано. Как и ожидалось, он не нашел ничего предосудительного. Зато в сумочке им была обнаружена карта-схема Корисы с пометками – несколькими пересекающимися линиями, проведенными под линейку в районе аэропорта Бенедикта Барра и вдоль шоссе, ведущего к княжеской резиденции, замку Лот-Сабан; карта была вложена в номер «Северингерт» недельной давности.
Чтобы узнать некоторые подробности пребывания Высокого Гостя в столице Северингии, господин Мюллер набрал сложный двенадцатиразрядный номер, который ответил ему после гудка и еще одного трехразрядного набора.
– Шутишь? – спросили на том конце провода, после того как господин Мюллер изложил свою просьбу. – Сведения совершенно секретные, тебя в списке допущенных нет и быть не может – ты же сто лет как в отставке.
– Формально, – перебил господин Мюллер. – Тебе ли об этом не знать.
– Все равно, – упрямилась трубка. – И зачем тебе это? Тебе мало газет и сети?
– Мало, – сказал господин Мюллер. – Уж поверь, просто так я не стал бы тебя беспокоить.
Трубка помолчала и спросила:
– Так серьезно?
– Более чем, – ответил господин Мюллер.
– На что ты меня подбиваешь, – посетовали в трубке.
– На должностное преступление, – подсказал господин Мюллер. – И ты на него пойдешь. Вы ведь там у себя хотите, чтобы Высокий Гость убыл из страны живым и здоровым, своими ногами, а не в рефрижераторе.
– Послушай, старина…
– Тебе повторить? – снова перебил господин Мюллер.
Повторять не пришлось.
– Хорошо, – ответила трубка после короткого молчания. – Но учти – я буду вынужден поставить в известность… сам знаешь кого. И за последствия не ручаюсь.
– За последствия можешь не волноваться, – ответил господин Мюллер. – Конец связи.
– Конец, – буркнула трубка.
Десять минут спустя в дверь конторы постучали.
В коридоре стоял молодой человек в безукоризненно строгом сером костюме.
– Томас просил передать вам письмо.
Мюллер принял у него из рук опечатанный конверт, осмотрел со всех сторон. Все было в порядке. Тогда он открыл дверь и сказал тоном приказа:
– Можете войти, но оставайтесь у порога.
Молодой человек шагнул в комнату и плотно закрыл за собой дверь. От господина Мюллера его отделяло два шага, и он не отводил взгляда от конверта.
Господин Мюллер еще раз осмотрел конверт и печати и только после этого вскрыл. В нем находился официального вида документ со множеством грифов и кое-что, написанное от руки. Почерк был хорошо знаком господину Мюллеру, но записка была не от Томаса. Ибо никакого Томаса не существовало – он был мифической личностью, именем для пароля. В анонимной записке содержалось напоминание о необходимости вернуть бумаги немедленно по ознакомлении. Держа документ так, чтобы внимательный молодой человек не мог разглядеть ни буквы текста, господин Мюллер прочел его, перечитал еще раз, запоминая необходимые подробности, сложил документ вместе с запиской и вернул обратно в конверт, тот вложил в другой, большего размера, предупредительно поданный молодым человеком, заклеил и, написав по месту склейки «Передавай привет внукам, целую ручку. К. М.», поставил дату, не соответствующую сегодняшней, и точное действительное время. С этим он передал получившийся пакет молодому человеку, дождался, пока тот уложит его в не по фасону большой внутренний карман пиджака и застегнет «молнию», и только после этого отпер дверь и отступил в сторону.
Молодой человек учтиво приподнял шляпу и покинул помещение.
6
Обтеревшись полотенцем, господин Мюллер вернулся в комнату и некоторое время стоял над скорчившейся на полу в нелепой позе девушкой, гадливо морщась от столь дикого, невероятного, подлого совпадения. Ситуация, в которой он волей-неволей оказался, ему была противна. Было в ней что-то такое, неестественное. Все в ней было неестественным. Шано, та Шано Шевальер, которую он знал столько лет, просто психологически не могла быть Исполнителем. Не то чтобы ей не хватило умений или решимости, нет. Стрелять она умела лучше многих, а в трудных ситуациях не терялась – действовала быстро, четко и хладнокровно. И терпения, необходимого Исполнителю, у нее доставало. Но убить она могла только в самом крайнем случае, например защищая себя или другого человека – как убила того типа, «Сен-Этьенского мясника».
Это не Шано, старался убедить себя он, это что-то или кто-то заставило Шано. Нет, причин, по которым она могла начать хладнокровно планировать самый настоящий теракт против Высокого Гостя, господин Мюллер вообразить себе не мог. Как не мог понять, почему вынашивание этого плана заставило ее отказаться от имени Шано и вернуться к ненавистной Сандре-Лусии. А ведь он чувствовал, что одно должно быть неразрывно связано с другим.
Господин Мюллер вздохнул. Но ведь перед ним на полу, скованная наручниками, лежала именно Шано. Сомнений в этом не осталось, после того как господин Мюллер, морщась от отвращения к себе, присел возле лежащей девушки и приподнял край ее юбки – особая примета, шрам от автоматной пули рядом со складкой между бедром и ягодицей, оставшийся на память от поездки в Куфанг, – была на месте. Если, конечно, они не подделали особую примету.
Что за черт! Кто – они?
Бред, бред!
И все равно – это не Шано, – твердо решил он.
Господин Мюллер поправил юбку, поднялся во весь рост и пошел к столу Шано. Ее мобильный лежал рядом с клавиатурой. Господин Мюллер взял трубку, просмотрел меню и, найдя строку «Сузи», нажал кнопку вызова.
Ответили сразу, словно ждали звонка.
– Алло, Шано?
– Госпожа Героно? Это Карел Мюллер, – сказал он ровным голосом. – Можно вас спросить, давно ли вы в последний раз виделись с Шано?
– В последний раз? – после секундной паузы ответила Сузи Героно несколько озадаченно. – Дней десять назад. Меня не было в Северингии, я делала доклад в Оксфорде на конференции и вернулась буквально два дня назад. – И помолчав тревожно: – С ней что-то произошло?
– У меня в конторе находится бесчувственное тело, – сказал господин Мюллер, и не обращая внимания на раздавшееся в ухе «О господи!», продолжал: – Не могли бы вы приехать и своими методами определить, принадлежит ли оно Шано Шевальер или кому-то еще, очень сильно на нее похожему?
– О господи, – повторила Сузи. – Что там у вас произошло? Что значит…
– Это не телефонный разговор, госпожа Героно, – резко оборвал ее господин Мюллер. – Но дело не терпит отлагательства.
Повисла пауза.
– Я буду через полчаса, это вас устроит?
– Устроит, – сказал господин Мюллер.
– Еду, – бросила Сузи Героно и отключилась.
Господин Мюллер немного посидел, потом достал из нижнего ящика стола набор для снятия отпечатков и занялся руками лежащей. В результатах он был и так уверен, но надо же чем-то занимать себя эти полчаса.
7
– Здравствуйте, Сузи, – сказал господин Мюллер, закрывая дверь за Сузи Героно на ключ. – Проходите, она за креслом.
Сузи замерла, увидев лежащую на полу Шано.
– О господи, – произнесла она третий раз за день. – Послушайте…
И снова господин Мюллер не дал ей договорить.
– Я сомневаюсь, что та особа, которую вы видите, мой младший партнер, известная вам Шано Шевальер, – четко проговаривая слова, сказал господин Мюллер. – Можете ли вы, используя свои… – он сбился, – нетрадиционные методы, определить – Шано это или нет?
Сузи посмотрела на лежащее на полу тело и перевела взгляд на господина Мюллера.
– А обычными методами вы уже пробовали?
Кажется, тон, которым он говорил с ней, убедил Сузи, что весьма странное поведение его вызвано чем-то более серьезным, чем простой старческий маразм.
– Да. Особые приметы и отпечатки пальцев соответствуют. Поведение – нет. Поэтому я и подозреваю подмену.
Сузи смотрела на лежащую и покусывала нижнюю губу. Она достаточно неплохо знала господина Мюллера, чтобы понимать, что этот человек просто так ничего не делает. И если уж при его отношении к магии и боязни всяческой мистики обратился за помощью к ней, значит, к тому есть весьма веские предпосылки. И все же она спросила:
– Что все-таки произошло?
– Объяснения потом, – сказал господин Мюллер. – Скажу только, что я вынужден был так поступить. Итак?
Сузи закивала:
– Да, да, конечно.
Она решительно сбросила на кресло курточку, сняла с руки часы, разулась и аккуратно поставила туфли. Все это она делала замедленно, словно впала в транс или задумалась.
– Она без сознания? – спросила Сузи, закончив приготовления.
– Я вколол ей… снотворное.
Сузи опустилась на колени рядом с лежащей, положила руку на лоб.
Господин Мюллер внимательно следил за ее действиями.
Сузи надавила на плечо девушки, чуть меняя позу лежащей. Расстегнула ее блузку, обеими пальцами одновременно начала рисовать, зеркально-симметричные узоры с груди перешли на шею, потом поднялись на лицо. Несколько минут спустя оба пальца сошлись на переносице. Сузи надавила на точку схода, сделала паузу и громко произнесла, как выдохнула:
– Шано, ты здесь?
Господин Мюллер и сам замер в ожидании. Но ответа не последовало. Ни один мускул не дрогнул на лице спящей.
Сузи еще с минуту напряженно вглядываясь в лицо спящей, потом отпрянула и поднялась на ноги.
– Это не Шано, – заявила она твердо.
– А кто?
– Не знаю. У вас есть какие-нибудь предположения?
Господин Мюллер покачал головой.
– Сначала я думал, что изменения в поведении объясняются постгипнотическим внушением, – сказал он.
– Шано нельзя загипнотизировать, – сказала Сузи.
– Я знаю, – ответил господин Мюллер. – Я имел в виду зомбирование в нормальном, обыкновенном, смысле слова.
– Шано нельзя зомбировать, – возразила Сузи. – Вы не знали? У нее «черная кровь».
– Не замечал, – буркнул господин Мюллер.
– Это не медицинский термин. На самом деле кровь у нее, конечно, красная. Просто «черная кровь» означает, что Шано из тех людей, на чью психику очень трудно, практически невозможно воздействовать.
– Это как-то связано с… – господин Мюллер замялся, – с происхождением Шано?
– Скорее всего – да, – согласилась Сузи. Тут ей пришла в голову какая-то мысль, она резко обернулась и посмотрела на то, что выглядело как Шано. – У вас иголки есть?
Мюллер вышел в гардеробную-кухню-кладовку и скоро вернулся с пластиковой коробкой, в которой лежали катушки с нитками, булавки и иглы.
Сузи выбрала подходящую, снова склонилась над спящей, повернула ее голову вправо и, прощупав ухо, уколола в какую-то точку на мочке. Еще раз повернула голову, повозилась, устраиваясь поудобнее, склонилась ниже и занялась левым ухом.
Господин Мюллер расстроенно покачал головой. Все это ему очень не нравилось.
Сузи тем временем сделал несколько уколов, потом спросила:
– Как твое имя?
Спящее существо вдруг открыло глаза и мертвенными губами тихо произнесло:
– Сандра-Лусия Шевальер.
Сузи поспешно уколола где-то за ухом, и глаза закрылись, потом перебралась на другую сторону и повторила все действия в обратном порядке.
– Как твое имя? – повторила она, закончив манипуляции.
– Шано, – не открывая глаз, ответила спящая. Внезапно ее лицо исказилось, тело задергалось в судорогах, рот скривился в мучительной гримасе. Сузи как можно быстрее уколола ее за ухом, но девушку еще некоторое время корчило, и подскочившему на помощь господину Мюллеру пришлось с силой придерживать бьющуюся в судорогах и закрывать ладонью ее рот, заглушая мучительные стоны. Не хватало еще, чтобы кто-то услышал, что творится в офисе весьма приличного, с самой доброй репутацией детективного агентства – конец тогда доброму имени и самому агентству.
Когда девушка успокоилась и снова затихла, господин Мюллер и Сузи поднялись на ноги и посмотрели друг на друга.
– Да что же это такое, – против воли вырвалось у господина Мюллера. Он был необыкновенно бледен.
– Это была Шано, – ответила Сузи. – Кто-то захватил власть над ее телом и сознанием.
– Вы только что говорили, что она не поддается внушению. Из-за этой, как ее, «черной крови».
– Здесь другое, – ответила Сузи. – Кто-то воспользовался ее Именем.
Господин Мюллер невесело ухмыльнулся.
– Да уж, чего-чего, а имен у нее хватает. С избытком.
Сузи покачала головой.
– Настоящее Имя. Истинное. Одно.
– Я понял, – ответил господин Мюллер. – Я прочитал это в вашей книге. Там написано… кхгм… – Сузи чуть не улыбнулась, когда господин Мюллер заговорил с запинками. – Если Шано действительно… ну, не совсем человек, то у нее должно быть Имя. Неназываемое имя, тайное… которое никому нельзя называть, иначе кто-то может воспользоваться им… так?
Он поглядел на Сузи. Говорить на подобные темы для него, прагматика до мозга костей, было дико. Сузи, внутренне улыбнувшись, кивнула.
– Да, вы правильно поняли, – сказала она.
– И это Имя, – продолжал господин Мюллер, – определяет ее сущность.
Сузи снова кивнула, подтверждая.
– Если то, что Шано рассказывала о своем происхождении, – не ее фантазии, а так оно, скорее всего, и есть, то так и должно быть.
– Я только не понял, что это значит, – признался господин Мюллер.
8
«…Когда Боги были молодыми и им было небезразлично, что происходит на земле, они создали Йонти, чтобы те прислуживали им, и Людей, чтобы те поклонились Богам, ибо поклонение для Богов есть пища…»
Что такое Люди, пожалуй, можно не объяснять, а вот Йонти встретишь не каждый день, а встретив, можешь не понять, что это Йонти. Они похожи на Людей, но способности имеют другие, ведовские, таинственные – ведь это Йонти принесли на Землю колдовство.
И сила Йонти держится на Истинном Имени, имени, которое они получают при рождении и потом никому не называют, ибо, если Имя узнает враг, он может воспользоваться силой Йонти. А вот у Людей нет и не может быть Истинного Имени, ибо «…нет у них силы». Но это было верно в те времена, когда людей и Йонти только что создали, потому что Боги не запретили Людям и Йонти «смешиваться друг с другом…», а сейчас, в наше время, практически не осталось чистых Людей и чистых Йонти – есть потомки смешанных союзов, у которых доля крови Йонти колеблется от ничтожной части до девяносто девяти и девяти десятых процента.
«…И если человеческого в Йонти не более четверти, у него есть сила и есть имя…»
(Из книги Акила и Сусанны Героно «ИМЯ: загадки и легенды», глава «Понятие силы и имени в мифологии некоторых европейских народов».)
9
– Итак, получается, что наша Шано – йонти? – подвел итог господин Мюллер.
Они с Сузи сидели за столом, попивая кофе – господин Мюллер с добавкой коньяка; то, что они по привычке называли Шано, по-прежнему скованное и неподвижное, лежало на диване, прикрытое пледом.
– Получается, что да, – согласилась Сузи. – Причем практически стопроцентная, чистокровная, что сейчас должно быть большой редкостью.
– Как и вы?
– Мы, кажется, уже перешли «на ты», – напомнила Сузи.
Господин Мюллер кивнул и церемонно приподнял свою чашечку.
– Тогда можешь называть меня Карел.
Сузи кивнула и впервые сегодня улыбнулась.
– За тебя, Карел.
– За тебя, Сузи.
Они отхлебнули.
– Так значит: как и ты? – повторил свой вопрос господин Мюллер.
– Сомневаюсь, что во мне хотя бы половинка крови йонти. Скорее – треть. Хотя это не имеет значения, если вы имеете в виду мои способности к магии. У меня это благоприобретенное.
– А тот тип, который хотел ее убить?
– Да, это был один из видов йонти – мурги. Черный йонти.
– Нехороший?
– А вы в этом сомневаетесь?
Господин Мюллер не сомневался. Он просто не верил во все это.
– Я наверняка знал одного человека, который был йонти, – задумчиво произнес господин Мюллер. – Очень хороший человек.
– Кто он?
– Это было давно. Очень давно. – Он улыбнулся. – Ну а у меня, наверное, и полпроцента не будет.
– Я бы не стала утверждать так уверенно. Вы тоже можете оказаться большим йонти, чем я.
Господин Мюллер поднял бровь.
– Вы в детстве летали во сне? – спросила Сузи.
– Конечно, – еще больше удивился господин Мюллер. – Кто в детстве не летал? А при чем здесь… Это что, тест?
– Да. А как именно это происходило?
– То есть?
– Ну как вы летали? Все ведь летают по-разному. Одни – перепархивают вроде гиббона по веткам, видели? Другие летают с помощью каких-то предметов, стула например, и им для этого надо прилагать усилия. Третьи взлетают с разбега, раскидывают руки, как птицы крылья…
Господин Мюллер задумался, на лице его заиграла легкая улыбка. Сузи не торопила его, понимая, что он вспоминал давно забытое – детство, сновидения детства…
– Мы жили в старом городе, на Стражей Революции, – вздохнул господин Мюллер, – и летом я любил спать на балконе. Знаете, такие большие балконы, солидные, – он поднял глаза, и Сузи кивнула. Кто же не знает балконы старого города: с узорчатыми чугунными перилами, лепниной и прочими архитектурными излишествами, такими ненужными и такими нарочито красивыми. – Так вот мне часто снилось, что я лежу на балконе, днем, и он начинает отваливаться, как бы отплывать от дома и, медленно-медленно вращаясь, даже не падает, а плавно опускается. Вниз. Долго-долго падает. А там, внизу, стоят люди, много-много людей, толпа. И все смотрят вверх и ждут.
– Вам было страшно?
– Нет! – горячо возразил господин Мюллер. – Мне было… интересно. И приятно… Так каков будет приговор?
Сузи пожала плечами.
– Это, конечно, недостоверно, но, по некоторым источникам, чем более легко и приятно вам дается полет во сне, тем более близки вы к йонти. Вас бы я поставила довольно высоко… вы типичный «падальник». Не помню точно, но довольно близко к половине. Я, например, отношусь к «гиббонам» и «стульникам», а это именно указывает, что во мне не так уж много от йонти. А вот Шано рассказывала, что летала просто так, когда захочет, без малейшего напряжения. Она даже сквозь стены летать умела.
– Так что, выходит, йонти могут летать?
Сузи снова пожала плечами.
– Это не установлено точно. Но если вспомнить историю Шано…
– Она тебе ее рассказывала?
– Я думаю, даже больше, чем вам или господину Коэну.
– Ну, со мной-то она не очень откровенничала, – господин Мюллер нахмурил брови, словно собирался рассердиться. – Да и с Бернаром, то есть с инспектором Коэном, тоже. Неблагодарная девчонка, – буркнул он, покосившись на диван. – А мы с ней столько лет возимся как дурни с писаной торбой.
Сузи не нашла что ответить. Только подумала, что, если бы господин Мюллер и инспектор Коэн знали бы то, что знала она, они бы все равно не поверили и в половину этого.
Впрочем, господин Мюллер в ответе не нуждался.
– Так, ладно, – деловито сказал он, поглядев на часы и опуская Сузи с высот науки на грешную землю. – Разговоры разговорами, но… хм… она скоро придет в себя. Что будем делать?
– Честно говоря, не знаю, – призналась Сузи. – Мне никогда еще не приходилось заниматься этой проблемой. Даже не знаю, чем вам помочь. Я не знаю Истинного Имени Шано и не смогу освободить ее от постороннего влияния.
– И что мне теперь с этим делать?
Сузи нахмурилась.
– Вы так спрашиваете, словно я сама хоть что-то понимаю.
– Ты же написала эту книгу.
– Да это же просто компиляция из разных источников! Не больше. К тому же вы сами мне ничего не объяснили и, как я понимаю, не собираетесь этого делать.
– Правильно понимаешь, – согласился господин Мюллер, – не собираюсь. У меня есть для этого все основания, которых тебе лучше не знать. Поверь мне на слово.
– Значит, дело очень серьезное. Значит, кому-то из йонти (тех, которые мурги) потребовалось совершить что-то… противозаконное?
Господин Мюллер кивнул.
– И он воспользовался Истинным Именем Шано, чтобы сделать это и остаться в стороне.
– Зачем?
– Откуда мне знать? – бросила Сузи и задумалась. – Могу я задать один вопрос?
– Попробуй.
– То, для чего кто-то завладел телом и сознанием Шано, уже произошло?
– Нет.
– А вы знаете, когда это должно произойти?
Господин Мюллер пожевал губами, но все же выдавил из себя:
– Через три дня. Это как-то может нам помочь?
Сузи пожала плечами.
– Раз мы не можем освободить Шано, то надо хотя бы помешать тому, кто завладел Именем. Может быть, ее каким-то образом изолировать, чтобы она не могла совершить преступления?
– Что нам это даст?
– Йонти оставит Шано, когда отпадет необходимость в его вмешательстве.
Господин Мюллер задумался надолго, Сузи ему не мешала.
– А сколько этот йонти может владеть Шано, когда, как ты говоришь, необходимость в его вмешательстве отпадет?
Сузи ответила не очень уверенно:
– Сразу. Удерживать Имя, по всем источникам, стоит очень немалых усилий. И еще это очень опасно для овладевшего. Если йонти умрет, пока его Имя у кого-то в плену, для захватившего это кончится страшно.
– То есть? – живо поинтересовался господин Мюллер.
– Вы что, собираетесь убить Шано?
– Ты с ума сошла! – возмутился господин Мюллер, но тут же взял себя в руки. – Прости, но ты сама виновата. Как тебе только такое могло прийти в голову. Наоборот. Уже и полюбопытствовать нельзя…
– Полюбопытствовать можно. По одним сведениям, придет дух погибшего йонти с мечом и станет рубить захватчика в капусту. По другим, Имя погибшего йонти будет золотыми ножницами отрезать кусочки от Имени обидчика. А по третьим, Имя погибшего будет всюду разгуливать за обидчиком и громким голосом разглашать его Имя, чтобы им мог воспользоваться любой желающий.
– Ну и нравы, – прокомментировал услышанное господин Мюллер. – Хотя, полагаю, случись с самой Шано что-нибудь подобное, она бы придумала для обидчика и что-то похлеще.
Сузи улыбнулась.
– Пожалуй.
– Еще один вопрос. То, что она себя начала называть Сандрой-Лусией, имеет какое-то значение?
– Ее этим именем окрестили, поэтому для окружающих это имя значит больше, чем то, которым она сама себя называла. По всем документам она Сандра-Лусия.
– А этот йонти не может воспользоваться кем-то другим, чтобы осуществить задуманное, если мы выведем Шано из игры?
– Вряд ли. Чтобы использовать Имя, нужно потратить много сил и времени. Хотя… Может быть, йонти работает не в одиночку.
– Ну, тут уже ничего не поделаешь, – задумчиво сказал господин Мюллер и снова глянул на часы. – Хорошо. Придется воспользоваться твоими советами. Тем более что ничего другого нам не остается. – Он встал. – Ты побудь здесь, я скоро.
Сузи кивнула, и господин Мюллер вышел, заперев за собой дверь.
Он вернулся минут через десять, волоча за собой весьма потертый огромный кофр на колесиках.
– Я могу вам чем-нибудь помочь? – спросила Сузи, вставая.
Мюллер махнул рукой.
– Иди, я сам справлюсь.
Но Сузи решила остаться. Она смотрела, как господин Мюллер положил кофр набок, раскрыл его и выстелил внутри снятым со спящей пледом. Затем, подняв на руки, перенес и уложил в него саму Шано. Пыхтя, распрямился и повернулся к Сузи.
– Достань скотч. Там, в верхнем ящике.
Сузи повиновалась.
– Карел, вы что, хотите ее сдать в камеру хранения? – сказала она, протягивая господину Мюллеру требуемое.
– Гораздо лучше, – ответил Карел, заклеивая рот Шано скотчем.
– Будьте осторожны, Карел, – сказала Сузи ему в спину. – Если йонти не сможет совершить того, требует от него хозяин Имени, он впадает в неистовство и будет пробовать все возможные и невозможные способы, чтобы сделать это.
– Что значит «невозможные»? – спросил господин Мюллер, оборачиваясь. – Ты имеешь в виду всякие магические штуки?
– Нет. Только то, что в силах обладающего им тела. А Шано, как вы, наверное, знаете, слишком долго носила серебро.
– Хорошо, – сказал он. – Можешь не беспокоиться, наша девочка будет в безопасности. И от всяких этих йонти, и от самой себя. Но теперь тебе все же лучше уйти, – повторил он почти тоном приказа.
Сузи вздохнула, сунула ноги в туфли, надела и поправила жакет, протянула руку за сумочкой.
– Часы, – напомнил господин Мюллер.
– Ах да, спасибо. – Сузи взяла со стола часы, застегнула браслет и направилась к дверям.
Господин Мюллер отпер замок.
Уже в дверях Сузи обернулась.
– Я буду звонить?
– Конечно, – кивнул господин Мюллер и аккуратно прикрыл дверь; ключ в замке не щелкнул.
Господин Мюллер слышал, как Сузи не сразу отошла от двери, а задержалась на некоторое время, не то собираясь вернуться, не то прислушиваясь в тому, что происходит в конторе. Потом шаги удалились по коридору.
Дождавшись, пока они стихнут совсем, господин Мюллер позвонил швейцару и попросил помочь снести в подвал кое-какие вещи.
– Одну минуту, господин Мюллер, – отозвался тот.
Он поднялся наверх пару минут спустя, вдвоем они подняли кофр на колесики.
– Да тут пуда четыре будет, – сказал швейцар.
– Около того, Кристиан, – подтвердил господин Мюллер. – Было бы меньше, сам бы справился.
Швейцар был молодой, дюжий парень, в обязанности которого входило не столько открывание и закрывание дверей, вызов такси и присматривание за уборщицами, сколько наблюдение за порядком и, в случае необходимости, недопущение в здание и выдворение из него слишком резвых посетителей. Контор в здании было множество, клиенты попадаются разные. Поэтому он принимал на себя основную нагрузку при опускании груза по лестницам (лифта здесь, увы, не предусматривалось, а перестраивать здание под лифт – запрещено столичным муниципалитетом, здание жутко историческое; максимум, что разрешили, это установку пандусов), господин Мюллер только поддерживал его при скатывании, чтобы тот не свалился набок. Перед дверью в цоколь господин Мюллер сказал:
– Спасибо, Кристиан, дальше я сам.
Двадцатка перекочевала в карман фирменной куртки.
– Благодарю вас, господин Мюллер.
Швейцар работал здесь недавно и, скорее всего, не знал, что находится за дверью. Здесь было то, что господин Мюллер называл своей личной тюрьмой. Даже его нынешний компаньон не подозревала об этом месте. Иногда, в некоторых делах, которые господин Мюллер проводил без привлечения Шано – часть из них финансировались «Томасом», – приходилось помещать в находящуюся здесь клетку «пациентов», отличающихся несговорчивостью или дурным поведением.
Разумеется, это было незаконно, однако господин Мюллер за свою долгую жизнь привык к тому, что многие законы просто необходимо порой обходить, а некоторые для него были просто не писаны.
10
В тот же день господин Мюллер отправил «Томасу» номер «Северингерт» с вложенной в него исчерченной схемой Корисы, предварительно сам тщательно изучив покрывающие ее линии. «Томас» долго названивал в пустую контору, пока наконец не нашел его дома.
– Что все это значит? – возбужденно спросил «Томас». Голос у него был не тем, что утром, но не от волнения, просто он принадлежал другому человеку – сейчас он был женским.
– Тебе виднее.
– У кого…
– Предположим, я нашел это у себя под подушкой.
– Ты допросил подушку?
– С пристрастием. Но она молчит.
– Ты сам начертил эту карту, мерзавец!
– Ага. Как только ознакомился с одним документом, очень секретным. Напоминаю тебе, если ты забыла: подготовка и организация терактов не мой профиль.
– Ты мерзавец!
– Так все это действительно имеет смысл?
– Уж будь уверен.
– А как погода в Рейкьявике?
– Накрапывает дождик, но грозы не предвидится.
– Учти, – напомнил господин Мюллер, – в Далласе тоже поначалу было солнечно.
«Томас» ничего не ответил.
В одиннадцать позвонила Сузи.
– Господин Мюллер?
– Я за него.
– Простите, Карел.
– То-то.
– Я хотела узнать…
– Шано не вернулась, – сказал господин Мюллер. – Но она в надежном месте.
– Спасибо, – ответила Сузи. – Я позвоню завтра.
Шли дни.
Высокий Гость благополучно перемещался по Европейскому Союзу – из Рейкьявика в Копенгаген, оттуда в Гаагу, и так далее, не тратя на каждую остановку более полутора суток, встречая везде и всегда теплый и дружественный прием: почетные караулы к трапу, улыбающиеся лица, звездно-полосатые флажки в руках. Единственной его проблемой были судороги лицевых мышц и ноющее правое запястье, отчего ему помогали легкий массаж и теплые ванны с морской солью.
Каждый вечер господину Мюллеру звонил «Томас» и сообщал очередную сводку:
– В Копенгагене ясное небо. В Гааге облачность переменная, но осадков не ожидается, – непременно заканчивая его неизменным: – В Корисе густой туман.
«Томас» все надеялся, что господин Мюллер войдет в его положение и сообщит что-то еще, но тот только благодарил за информацию и отключался – он считал, что сделал все что мог. Так и было – карта-схема Корисы помогла выявить самые удобные позиции для снайперского обстрела по пути следования кортежа, а в одной из точек даже удалось обнаружить следы приготовлений к возможной акции. Но к счастью или стараниями господина Мюллера – «Томас» подозревал, что это одно и то же, – посещение Высоким Гостем Корисы обошлось без неприятностей. Однако сводки погоды, хотя это и не входило в обязанности «Томаса», продолжали регулярно поступать к господину Мюллеру даже после отбытия Высокого Гостя в «новые» европейские территории.
– В Варшаве жара.
– В Риге сверкнула молния, но ее никто, кроме метеорологов, не заметил.
– Я видел репортаж…
– Это была не молния, просто недоразумение. Молния ударила в громоотвод.
– Это был грозовой фронт или отдельная туча? – полюбопытствовал господин Мюллер.
– Совсем небольшая, – ответил очередной «Томас». – К сожалению, она самоликвидировалась до нашего прибытия.
– Ай-ай-ай. Какая потеря для метеорологии, – посочувствовал господин Мюллер.
Ежедневно по вечерам звонила Сузи, но с ней разговор был короток: она искала, но ничего не могла найти, а он ничего не мог сказать нового, кроме того, что Шано все еще в надежном месте.
Сам же господин Мюллер ежедневно по несколько часов читал вслух «Северингерт» хитрому существу, которое заняло тело и сознание Шано и упорно продолжало именовать себя Сандрой-Лусией. В первые дни, когда оно еще не потеряло надежду обмануть господина Мюллера и выбраться из подвала, оно вело себя относительно разумно: взывало к трезвому рассудку, напоминало об уголовной ответственности за незаконное содержание, иногда плакало и жаловалось на свою судьбу. А после того как Высокий Гость посетил Корису – господин Мюллер тогда вынужден был провести в подвале практически весь день, – его поведение резко изменилось: оно окончательно потеряло всякую сдержанность, и приступы дикой ярости чередовались у него с не менее жуткими приступами глухого отчаяния, а закончилось это светопреставление абсолютной меланхолией. На следующий день оно все еще рвалось из клетки, но безнадежность опоздания туманила остатки сознания, лишая существо человеческого облика – оно просто выло и скулило, словно дикий зверь.
После Лиссабона (небольшая облачность, легкий юго-восточный ветерок, но ничего существенного) и вовсе затихло.
В голову господина Мюллера порой закрадывалась преступная и крамольная мысль, что, если Шано не придет в себя к тому времени, как Высокий Гость уберется к себе за океан, пожалуй, имеет смысл освободить Сандру-Лусию – пусть себе летит следом, выполняет свое задание. И если американские метеорологи не смогут помешать, то пусть об этом у них голова болит. Зато Шано вновь станет прежней и наконец вернется – не такая уж она у него дура, чтобы не выкрутиться из сетей тамошних наблюдателей за погодой! А если что, он найдет рычаги воздействия на «Томаса»…
11
– Если ты меня убьешь, тебе все равно не выйти из подвала, – предупредил господин Мюллер.
– О господи, патрон, – устало ответила Шано, – да кому вы нужны.
Господин Мюллер открыл замок и отошел в сторону.
Шано, пригнувшись, выбралась из клетки через низенькую дверцу.
– Могу я одеться? – спросила она в пространство.
– Можешь. Твои вещи там, – кивнул господин Мюллер на притулившийся в углу кофр, успевший слегка обрасти вездесущей пылью за те дни, что стоял здесь.
Шано отошла в угол и начала одеваться, не глядя сторону патрона, тоже собиравшего мелочи в пластиковый пакет.
– Так необходимо было меня раздевать догола? Здесь не жарко, – сказала она, не оборачиваясь и застегивая блузку.
– Ты даже не представляешь, что способен сделать человек из куска ткани, – ответил господин Мюллер. – Зато я дал тебе три листа поролона. Не моя вина, что от них осталась одна труха.
Йонти Сандра-Лусия, похоже, не ощущала подвальной прохлады. Во всяком случае, господин Мюллер за все дни ни разу не наблюдал на ней гусиной кожи. Зато капли пота – видел не раз.
– Если же ты, – продолжал он, – стесняешься меня, то зря. За свою жизнь я столько женщин повидал, что тебе и не снилось. И в одежде, и без одежды, и даже…
– Без кожи, – закончила за него Шано. – К тому же я не в вашем вкусе. Я помню, патрон. А вы повторяетесь.
Господин Мюллер, продолжая укладываться, улыбнулся.
– С возвращением тебя, девочка.
Шано обернулась.
– Значит, меня освобождают совсем?
– Совсем, – ответил господин Мюллер. – Если только ты не возражаешь, чтобы я завязал тебе глаза.
– Что за шпионские страсти? – сказала Шано раздраженно.
Господин Мюллер хладнокровно достал из кармана кусок плотной ткани.
– Джеймс Бонд из Корисы, – фыркнула Шано, поворачиваясь к патрону спиной. – Завязывайте, если вам так приспичило.
– Очень пожилой Джеймс Бонд, – уточнил господин Мюллер, завязывая ей глаза. – Он впал в детство и любит играть в жмурки с молодыми девицами.
– Черт с вами, играйте.
Они вышли из каземата, поднялись по лестнице; Шано, держась рукой за стену, шла впереди, господин Мюллер с пакетом сзади корректировал ее.
Когда до верхней двери оставалось несколько ступенек, он скомандовал:
– Стоп.
Шано покорно остановилась.
Господин Мюллер отодвинул ее в сторону, открыл запор и отворил дверь.
Они прошли по подвальному коридору; в течение всей дороги господин Мюллер еще два раза остановил Шано и раскручивал, чтобы она потеряла направление и подумала, что вышли из какого-нибудь из боковых коридоров. Она не сопротивлялась – только вздыхала и шевелила губами, ругаясь про себя, спотыкаясь или оступаясь.
У самого выхода из подвала господин Мюллер снял с нее повязку. Шано прикрыла глаза ладонью – свет на лестнице показался ей слишком ярким.
Господин Мюллер взял ее под локоток и повел в контору.
Оказавшись наконец в знакомой до мелочей комнате, она хотела было опуститься на первый подвернувшийся стул, но господин Мюллер дотянул ее до кресла и сразу же пошел открывать сейф, а потом в кухоньку за посудой.
– В медицинских целях, – сказал он, наливая побольше Шано и поменьше себе.
Шано протянула руку за наперстком, и, когда поднесла его к губам, ее рука – да все тело – мелко дрожала. Шано поставила стакан на стол и обхватила плечи руками.
– Успокойся, девочка, – господин Мюллер набросил ей на плечи свой пиджак. – Все прошло, это просто реакция. Это тоже пройдет.
Он взял со стола отставленный Шано стаканчик и поднес к ее губам. Шано сделала несколько глотков, отстранилась. Кажется, она начала успокаиваться.
Господин Мюллер выпил сам и потянулся за телефонной трубкой.
– Сузи Героно, – ответил знакомый голос.
– Здравствуй, Сузи, – ответил господин Мюллер. – Хочу тебя обрадовать – Шано вернулась. Буквально только что.
– Ой, – сказала Сузи. – Я приеду?
– Конечно! Все кончилось, – повторил он, глядя на Шано. – Ты вернулась.
Та не ответила.
Помолчали.
– И что теперь? – произнесла Шано наконец. – Что, так и ждать всю жизнь, когда меня снова украдут?
Она сказала это скорее для себя, но господин Мюллер все же спросил:
– У тебя есть Имя?
Шано глянула него и ответила резко:
– Меня зовут Шано Шевальер!
– Я не об этом, – сказал господин Мюллер.
– Есть, конечно, – вздохнула Шано. Ей как-то разом расхотелось щетиниться. – Иначе как бы я вляпалась во все это… – она зябко передернула плечами. – Я ведь все помню, патрон. Все. Просто я ничего не могла сделать.
– Я знаю. Сузи мне кое-что объяснила.
– Объяснять легко, а вот быть там…
Помолчали еще. И снова первой молчание нарушила Шано.
– Не думала, что такое со мной может произойти. Кому я нужна с жалкими остатками Силы… Что я могу сделать?
– Ну… По крайней мере ты умеешь метко стрелять. Очень метко.
– Проклятье, – взвилась Шано. Вдруг, сразу, рывком, в одно мгновение, она переменилась: подобралась, стала злой, энергичной. Господин Мюллер еле успел подхватить скинутый с плеч пиджак. – Лучше быть сиротой, чем иметь таких родственничков! Черт! Черт, черт, черт!.. Не желаю быть рыбкой на крючке! Почему я не могу отплатить им той же монетой!
– Может, еще сквитаешься, – попробовал успокоить господин Мюллер, вешая пиджак на спинку стула. – Мы что-нибудь придумаем.
Шано встала, подошла к окну и стала смотреть на улицу. Господин Мюллер устроился в своем кресле и попивал коньяк.
– Сузи подъехала, – сказала Шано.
– Вот и хорошо, – миролюбиво сказал господин Мюллер и пошел встречать.
– Постойте, патрон! – остановил его возглас Шано. Она шагнула к его столу, выдернула из набора бумажный квадратик для заметок, взяла ручку, что-то быстро написала на нем и протянула листок господину Мюллеру. – Запомните, патрон. Это – мое Имя.
Минуту спустя, когда Сузи вошла в контору, смятый клочок догорал в пепельнице.
– Праздничная иллюминация? – поинтересовалась она вместо приветствия.
Шано улыбнулась и сделала подруге ручкой.
– Ага, по случаю моего возвращения. Ты проходи, я сейчас.
Шано дождалась, пока листок полностью превратится в пепел, торцом карандаша растолкла его в серую пыль и унесла пепельницу в кухонный закуток.
Сузи переглянулась с господином Мюллером, подозревая, что в действиях подруги кроется какой-то скрытый смысл, но тот сделал непонимающее лицо и лишь развел руками.
– Коньяку? – спросил он, поднимаясь и протягивая руку к бутылке. – В медицинских целях… – Сузи рассеянно кивнула. – Шано, прихвати там еще стаканчик!
Шано появилась в дверях со стаканом в руках, но с глазами, полными слез.
– У меня сейчас начнется истерика, – безвольно заявила она.
Господин Мюллер закатил глаза, отобрал у нее стакан и, поручив заботам подруги, направился к столу наполнять посуду.
– Ты, Сузи, не обращай на нее внимания, – приговаривал он, разливая по стаканам остатки коньяка. – Это она так, притворяется. Какая истерика? Истерика – изобретение человеческое, а что, скажите на милость, в ней человеческого? Йонти в чистом виде.
– Йонти? – встрепенулась Шано, мигом забыв о слезах. Она резко вывернулась из рук Сузи. – Что ты ему такого наговорила?
Сузи растерялась лишь на миг.
– Да ничего, – пожав плечами ответила она. – Просто я рассказала Карелу легенду.
– Карелу? – повторила Шано. Она отступила на шаг и, переводя взгляд с господина Мюллера на Сузи и обратно, зло, сквозь зубы прошипела: – Нет, я когда-нибудь возьму в стрелковом пистолет и вас пристрелю. Обоих. – Шано всплеснула руками и, обращаясь к невидимому остальным собеседнику, посетовала: – Нет, что за люди! Отлучиться на несколько дней нельзя, сразу – интриги, заговоры. Уже на «ты», йонти уже какие-то… Даже в истерику спокойно впасть не дадут! А может, вы уже помолвлены? – Шано упёрла руки в боки. – Ну-ка рассказывайте!
– Ты успокойся, успокойся. Или вот лучше сначала выпей, – с чувством произнес господин Мюллер, протягивая ей стакан. – В медицинских целях.