- При Писистрате Афины процветали, это верно, - согласился Фемистокл. - Но я имею в виду ещё большее процветание и могущество. Мы вернём не только Сигей и золотые прииски на Стримоне, но также захватим Херсонес Фракийский и проливы в Пропонтиде. Вот увидишь, всё так и будет, Мнесарх.
Благодаря стараниям Фемистокла, нашедшего хороших врачей, дочь Плейоны через месяц поправилась.
Благодарная женщина желала отблагодарить Фемистокла прелестями своего тела, отработав ремеслом блудницы потраченные на неё деньги. Плейона была готова работать и в качестве прачки или ткачихи, но Фемистокл не нуждался в таких услугах.
Поначалу встречи Фемистокла и Плейоны происходили довольно регулярно в доме Мнесарха. Он переселил Плейону и её дочь в отдельную тёплую комнату на первом этаже. После всех дневных дел Фемистокл с радостью шёл к Плейоне, чтобы насладиться её ласками, заплатив за это серебром либо списав часть долга. Но в середине зимы на него навалилось столько забот, что он уже не имел возможности видеться с Плейоной. Вместо себя Фемистокл стал отправлять Сикинна, который к тому времени уже был свободным человеком. В присутствии афинских магистратов Фемистокл на празднике Сельских Дионисий, проходившем ежегодно в месяце маймактерионе[151], отпустил Сикинна на волю, соблюдя при этом все необходимые формальности. Отныне Сикинн считался метеком, находившимся у Фемистокла на службе.
Сикинн вскоре стал целыми днями пропадать у Плейоны, принимая участие во всех её домашних делах и вникая во все её заботы. Сикинн часто делал подарки её дочери, которая быстро к нему привязалась. Мнесарх называл это островком счастья посреди океана горестей и печали. Сикинна Мнесарх уважал, поскольку у того имелись деньги, и немалые. Отпуская слугу на волю, Фемистокл щедро отсыпал ему серебра, думая, что Сиккин пожелает построить свой собственный дом. Однако тот не захотел уходить от Фемистокла и по-прежнему жил у него.
Однажды Сикинн объявил, что хочет жениться на Плейоне.
Фемистокл не очень удивился этому известию, так как видел, что между Сикинном и Плейоной возникла взаимная привязанность. Он пообещал взять все предсвадебные заботы на себя, попросив лишь подождать с этим делом до лета.
Когда наступил месяц антестерион[152], в Афины прибыл посол из Коринфа. Это был Адимант.
Выступая перед афинскими властями, он завёл речь о предстоящем летнем походе эллинского флота на остров Кипр. Адимант хотел знать, примут ли афиняне участие в этом походе, поскольку осада Сеста Ксантиппом явно затянулась.
Архонты выразили недоумение, узнав о намерении спартанцев и коринфян вести флот к Кипру. Прошлой осенью на синедрионе мнения союзников склонялись к тому, чтобы продолжить войну с персами в Ионии.
- Что делать нашему флоту у берегов Ионии? - сделал удивлённое лицо Адимант. - Персы оставили Лесбос, Хиос и Самос. Их гарнизоны убрались почти из всех ионийских городов. Прежней силы у персов больше нет. Ионийцы при желании и сами управятся с варварами, если те к ним сунутся. А вот с Кипра персы ещё не ушли.
Архонты были достаточно проницательны, чтобы понять истинный замысел спартанских эфоров и правителей Коринфа. Все греческие города на Кипре были основаны дорийцами и эолийцами, ионийских колоний там не было. Спартанцы и коринфяне явно желали распространить своё влияние на богатый Кипр в противовес влиянию Афин на города Ионии. Тем более что начало такой политики было положено прошлой осенью царём Леотихидом, который изгнал персов с острова Кос, населённого дорийцами.
Кто-то из архонтов, не сдержавшись, заметил:
- У спартанцев, видимо, такое правило - делать всё наполовину! Сначала Павсаний позволил разбитому воинству Мардония уйти в Фессалию, потом Леотихид увёл к берегам Греции флот пелопоннесцев, предоставив афинянам одним изгонять персов из Херсонеса Фракийского.
Адимант пожал плечами:
- Если афинянам доставляет удовольствие воевать зимой, это их дело. Спартанцы зимой не воюют. И коринфяне тоже.
- Такого врага, как персы, можно победить лишь смелостью и упорством. Ведь численного перевеса над варварами эллинам никогда не достичь, - сказал архонт-полемарх. - И пусть персы ушли из Ионии, но они не ушли из соседних областей - Миссии, Лидии и Карии. Тем более из Вифинии и Фригии Геллеспонтской. Эллинскому флоту этим летом лучше всего двинуться в Пропонтиду. Борьба за проливы, начатая Ксантиппом, будет трудная и долгая.
- На Кипре тоже живут эллины, которые надеются, что Эллада наконец-то избавит их от гнёта персидского царя, - стоял на своём Адимант. - А проливы персам всё равно не удержать, поскольку их флот находится на Кипре и в Финикии.
- Афиняне пойдут в поход на Кипр, но только после взятия Сеста, - проговорил архонт-полемарх.
- Я знаю, как сильно укреплён Сеет, - недовольно промолвил Адимант. - Ксантипп может и не взять его. В таком случае, друзья мои, всё ваше упорство пойдёт прахом! И это будет на руку персидскому царю.
- Мы знаем, что спартанцы желают поражения Ксантиппу за его неповиновение Леотихиду, - вставил кто-то из архонтов. - Прежнего доверия к афинянам у лакедемонян уже нет, а жаль! Только благодаря нашему единству были побеждены Ксеркс и Мардоний.
- Если бы среди вас был Фемистокл, то я услышал бы втрое больше упрёков в адрес лакедемонян, - усмехнулся Адимант. - Именно такие люди, как Фемистокл и Ксантипп, стараются разрушить союз между Афинами и Спартой. Им в тягость любые союзы! Им по душе тираническое правление. Тут зашла речь о доверии, о пользе единства… У спартанцев и коринфян тоже имеются претензии к афинянам и недоверие к ним. Ксантипп не подчинился Леотихиду. Разве это не означает, что афинянам в тягость союз со Спартой? Вы, уважаемые, не горите желанием освобождать от персов Кипр, хотя знаете, что спартанцы имеют намерение помочь киприотам. И наконец, приехав сюда, я увидел на высотах Барафра и Дипилона, а также вдоль реки Кефис длинную стену с мощными башнями. Скажу честно, я был поражён этим! От какого вторжения хотят себя обезопасить афиняне, если в Греции у них нет врагов, а персы ныне далеко? А может, афиняне сами намереваются объявить кому-то войну и заранее укрепляют свой город? Тогда соседям Афин имеет смысл насторожиться. И в том числе Коринфу. - Адимант сделал долгую паузу. - Во всяком случае, мне отчасти стала понятна дерзость Ксантиппа и его нежелание выполнять приказы лакедемонян.
- Ты ещё скажи, что афиняне замышляют воевать со Спартой, - усмехнулся архонт-полемарх.
Не получив внятных объяснений от властей по поводу строительства крепостной стены вокруг Афин, Адимант уехал, не скрывая своего раздражения.
Перед самым отъездом он встретился с Фемистоклом.
Со злорадной иронией в голосе Адимант сообщил, что Гермонасса последовала в Спарту вслед за Павсанием.
- Чему тут удивляться, - невозмутимо промолвил Фемистокл. - Женщины любят победителей! Тем более такие женщина, как Гермонасса.
Однако на сердце Фемистокла легла печаль. Его грызли ревность и досада. Конечно, победа Павсания при Платеях во многом значимее Саламинской победы. Но Павсаний по сравнению с ним, Фемистоклом, просто тупой, похотливый жеребец! Неужели утончённая Гермонасса способна увлечься этим мужланом в царской диадеме!
…Архонты понимали, что Адимант не замедлит сообщить лакедемонянам о возводимой афинянами стене. И ждали реакции Лакедемона.
Глава десятая. ГЕРМОНАССА
Едва начался месяц элафеболион[153] по афинскому календарю, в город прибыл гонец из Коринфа с известием о созыве синедриона. Формально было объявлено: на синедрионе предстоит решить, сколько войск и кораблей сможет выставить каждое из государств Коринфской лиги для предстоящего похода на Кипр.
Поскольку Фемистокл простудился и лежал в горячке, от Афин на собрание союзников отправился Аристид.
Съезд синедриона по воле спартанцев случился на месяц раньше запланированного срока. Это стало косвенным подтверждением того, что в Лакедемоне узнали о намерении афинян укрепить свой город стенами. Афинские власти не сомневались в том, что представитель Спарты потребует от Аристида объяснений по этому поводу. Архонты советовали Аристиду постараться сгладить все острые углы в разговоре со спартанцами и коринфянами, заверить их в миролюбии афинян. Ведь и Коринф, и Фивы имеют крепостные стены. Разве из-за этого стало меньше могущество Лакедемона?
Аристид вернулся в Афины через четыре дня.
Архонты немедленно собрались на заседание, чтобы выслушать отчёт Аристида обо всем случившемся на синедрионе. Самые худшие их предположения оправдались в полной мере. Аристид выглядел мрачным и усталым. Он поведал, что приехавшие на синедрион спартанские послы в ультимативной форме заявили, что не допустят превращения Афин в крепость.
- Главный довод спартанцев был такой, - молвил Аристид. - Если персы вновь высадятся в Аттике, то обнесённые стенами Афины станут для них опорным пунктом. Отсюда варвары постараются распространить своё владычество на всю Элладу. Спартанцы не скрывают того, что намерены и Фивы лишить стен, дабы впредь фиванцы не смели заключать союз с персидским царём.
Прозвучала из уст спартанских послов и угроза. Они сказали Аристиду, что войско пелопоннесцев, собранное для похода на Кипр, может оказаться и в Аттике в случае, если афиняне не проявят благоразумия.
Не считаться с услышанным архонты не могли.
Не один час Аристид и первые мужи Афинского государства рассуждали и спорили, как им поступить в создавшейся ситуации. Передавать решение этого дела в народное собрание было неосмотрительно и опасно, поскольку ломать стену, уже с трёх сторон огородившую Афины, народ не пожелает. А стена будет означать открытый вызов Спарте.
Как назло, афинский флот находился вдали, осаждая Сеет.