— Ну и ну! Взял, да ни за что ни про что огрел моего попку-попугайчика по макушке! Ничего себе, воспитаньице!
Роберт затопал ногами от ярости, а не менее разгневанный Сирил чуть не вывихнул себе мозги, пытаясь придумать какую-нибудь гадость, чтобы расквитаться с малолетними бандитами. Антея с Джейн распалились не хуже мальчиков, но от этого им только захотелось заплакать. Наконец Антея, кое-как справившись с собой, сказала:
— Ну пожалуйста, отдайте нам нашу птичку!
— Ну пожалуйста, валите отсюда и оставьте нашу птичку в покое!
— Если вы не прекратите хулиганить, — решительно заявила Антея, — я позову полицию.
— Давай, давай! — сказал оборванец, которого величали Эрбом. — А ты, Айк, покудова сверни этому паршивому голубю шею. Кажись, он и двухпенсовика не стоит.
— О нет! — закричала Джейн. — Пожалуйста, не убивайте его! Он же ведь такой миленький!
— Да я и не собираюсь, — сказал Айк. — Мне стыдно за тебя, Эрб! Как ты мог подумать обо мне такое! Ладно, мисс, гоните полхруста — и эта птичка ваша навсегда.
— Полчего? — спросила Антея.
— Полхруста, тугрика, сова — полсоверена, если не просекаешь.
— Да у нас нет таких денег! И вообще, это же и так наша птичка!
— Да не говори ты с ним — напрасно время теряешь, — сказал Сирил.
И тут Джейн внезапно осенило:
— О, Феникс, милый Феникс! — запричитала она. — Сделай же что-нибудь! А то у нас ничего не получается.
— С удовольствием, — сказал Феникс, и Айк чуть было не свалился с лестницы от изумления.
— Вот тебе и на! Да он вроде как говорящий! — сказал он.
— О, юноши! — возвысил голос Феникс. — Несчастные сыны порока! Внемлите моим словам!
— Да чтоб я сдох! — сказал Айк.
— Полегче, Айк! — сказал Эрб. — Не придуши его ненароком! Да нам за него отвалят хрустов по весу!
— Внемли, о Айконокласт, осквернитель святынь, и ты, Эрбариум, поедатель городских нечистот! Оставьте, пока не поздно, греховную стезю и ступите на путь добродетели!
— Провалиться мне на этом месте! — сказал Айк. — Ну и здорово же его поднатаскали!
— Верни же меня моим юным последователям и поспеши прочь! Избавь меня от своих нечистых прикосновений, иначе…
— Клянусь сердцем матери, они все это в него специально вколотили! — сказал Айк. — На случай, если попку уведут. Смотри-ка ты, какие хитрющие сосунки!
— Пора линять. Давай-ка врежем им хорошенько напоследок и рванем когти, — предложил Герберт, он же Эрб.
— Заметано! — отозвался Айзек, он же Айк.
— Прочь! — снова возопил Феникс, а затем вдруг осведомился совсем другим тоном: — А кто сработал тикалы у старика из Олдерменбери? А кто в Белл-Корте увел сопливчик у малолетки? А кто…
— Заткнись! — взревел Айк. — Ах ты дрянь! Ой, ай! Отвянь же от меня! Садани его чем-нибудь, Эрб, а то он сейчас мне все глаза повыхлестывает!
За сим последовали дикие вопли, беспорядочная возня и мощные удары крыльев. В конце концов Айк с Эрбом что есть мочи затопали вверх по лестнице, а Феникс слетел в холл и выпорхнул через дверь наружу. Дети немедленно последовали за ним. После нескольких минут всенародного ликования Феникс опустился на грудь Роберту («как бабочка на цветок», говорила потом Антея) и принялся, извиваясь и ерзая, устраиваться за отворотом его норфолкской куртки («как угорь в грязи», говорил потом Сирил).
— Почему ты не испепелил его на месте? Тебе же это раз плюнуть, правда? — спросил Роберт, когда после стремительной пробежки по трущобам дети наконец оказались в спасительной толчее Фаррингдон-стрит.
— Разумеется, — ответила золотая птица. — Но, видишь ли, я почувствовал, что горячиться по такому пустяшному поводу будет ниже моего достоинства. Вам следует знать, что Парки не всегда были благосклонны ко мне, так что в умении драться я не уступлю ни одному лондонскому воробью, а ведь мои когти и клюв будут побольше воробьиных.
Все эти происшествия изрядно охладили боевой дух детей, и Фениксу пришлось немало постараться, чтобы взбодрить их.
В конце концов они достигли своей цели. Им оказалось величественное здание на Ломбард-стрит, украшенное везде, где только можно, резными изображениями Феникса. По бокам огромной двери висели сияющие на солнце медные таблички:
ФЕНИКС — СТРАХОВАНИЕ ОТ ПОЖАРОВ
— Минутку! — сказал Феникс. — Что такое «пожар»?
— «Пожар» — это когда много огня, — объяснил Сирил.
— Ах, вот как! — удовлетворенно промурлыкал Феникс. — Большой огонь — большой алтарь. У них тут и впрямь большие алтари, Роберт?
— Ой, спроси кого-нибудь другого! — ответил Роберт, который немного оробел от вида столь блестящего офиса (а когда он робел, ему становилось не до приличий).
— Не валяй дурака, Роберт! — возразил Сирил. — Ты прекрасно знаешь, что дело тут не в алтарях. Просто когда у кого-нибудь сгорит дом, «Феникс» тут же дает ему новый. Так говорит папа, а уж ему-то об этом все известно.
— Так, значит, дом, подобно Фениксу, восстает из пепла? — удивилась золотая птица. — Мои жрецы слишком щедры по отношению к простым смертным.
— Вообще-то, простым смертным приходится за это платить, — сказала Антея. — Правда, понемногу, но зато каждый год.
— Не платить, а совершать воздаяния моим жрецам, — произнес Феникс, снова сбиваясь на возвышенный тон, — которые в годину бедствий утешают скорбящих и дают кров бездомным. Ведите же меня! Призовите ко мне Верховного Жреца! Я не желаю внезапно представать во всей своей славе перед моими благочестивыми и самоотверженными последователями, что, не щадя живота своего, противоборствуют козням этого хромого ничтожества Гефеста.
— Ты не мог бы выражаться немного яснее и не сбивать нас с толку незнакомыми именами? — сказал Сирил. — Пожар — это пожар. Никто его специально не устраивает. А если и устраивает, то такими людьми занимается не «Феникс», а полиция. Видишь ли, поджигать дома у нас никому не позволено. Это считается таким же преступлением, как и травить людей мышьяком. А уж «Феникс» и пальцем не пошевельнет, чтобы помочь преступнику. Если не веришь, можешь спросить у папы.
— Моим жрецам лучше знать, кому помогать, а кому нет, — сказал Феникс. — Идемте же!
— И о чем же нам с ними говорить? — спросил Сирил. На лицах остальных детей был написан тот же самый вопрос.
— Попросите провести вас к Верховному Жрецу, — сказал Феникс, — и скажите ему, что вы готовы открыть великую тайну, касающуюся моего культа. Но только прежде вы должны уединиться с ним во внутреннем святилище.
Четверо детей неохотно вошли внутрь здания и остановились посреди великолепного просторного холла. Стены этого достопримечательного помещения были снизу доверху выложены дултоновской керамикой (отчего оно изрядно напоминало огромную сверкающую ванну, в которую забыли налить воды), а в центре наличествовала небольшая рощица стройных колонн, вздымавшихся к поддерживаемому ими потолку. Одна из стен была обезображена грязновато-коричневым керамическим панно, долженствующим изображать легендарную огненную птицу. Повсюду роились отделанные медью столы и прилавки из красного дерева, а за ними сидели, стояли, ходили, а то и просто бегали сломя голову озабоченные клерки. В противоположной от входа стене имелась еще одна большая дверь, а над ней висели часы величиной с Эйфелеву башню.
— Спросите Верховного Жреца! — прошептал из-под Робертовой куртки Феникс.
Как раз вовремя — потому что к детям уже направлялся клерк-приемщик, весьма достойного вида молодой человек, с головы до ног затянутый в черное платье. Подойдя влотню и облокотившись о прилавок, он некоторое время удивленно вздымал и опускал брови, явно не зная что сказать, но в конце конце, когда дети уже твердо решили, что сейчас услышат от него что-нибудь вроде обычного: «Чем имею честь служить, господа?», он открыл рот и довольно неприязненно произнес:
— Ну, а вам-то чего здесь надо?
— Нам нужен Верховный Жрец.
— Знаете что, катитесь-ка отсюда! — ответствовал молодой человек.
В эту минуту к ним подошел клерк постарше, тоже весь в черном.
— Наверное, они имеют в виду мистера Икса (ни за какие сокровища мира я не открою его имени!). Он состоит Великим Жрецом или чем-то вроде этого у местных масонов.
За мистером Игреком (повторяю, я не могу открыть вам его имя) отправился посыльный, а дети остались стоять в центре зала под перекрестными взглядами джентльменов, сидящих, стоящих и делающих прочие вещи за столами и прилавками из красного дерева. Антея с Джейн уверяли потом, что эти взгляды были вполне дружелюбными, зато мальчики и по сей день уверены, что на них откровенно пялились (и, знаете, они правы).
Наконец посыльный принес известие, что мистер Зет (и не старайтесь, я не скажу вам, как его зовут!) отсутствует, но мистер *** выразил желание заняться ими.
Вскоре появился и сам упомянутый джентльмен. Он был явно не чета высокомерным клеркам из приемной. У него была окладистая борода, веселые глаза и — как тотчас же догадались дети — полдюжины собственных сорванцов, которые уж точно научили его прислушиваться к тому, о чем тебе говорят. Однако даже он вряд ли схватил бы все с первого слова.
— Ну, что у вас? — спросил он. — Мистера… (он назвал имя, которое я не имею права открывать) сейчас нет, но, может быть, я могу вам чем-нибудь помочь?
— Внутреннее святилище! — пробормотал под курткой Феникс.
— Простите? — переспросил любезный джентльмен у Роберта, которого, естественно, полагал автором этой реплики.
— Мы хотим сказать вам кое-что очень важное, — вступил Сирил. — Но… — он выразительно глянул на посыльного, с неведомой целью слонявшегося у них за спинами, — боюсь, что здесь слишком людно.
Веселый джентльмен расхохотался.
— Что ж, пойдемте наверх! — сказал он и увлек детей за собой по широкой мраморной лестнице (вообще-то, это Антея сказала, что она была мраморной, но я не очень в этом уверена). Верхнюю площадку лестницы осеняла своими крыльями величественная скульптура, воплощавшая Феникса в темной бронзе, а стены по бокам были испещрены ее плоскими подобиями.