егодяй нигде не работал, но деньги имел и пил беспробудно. По пьяни он изнасиловал меня на девятый день после похорон. Я бы раньше ушла, но не могла бросить лежачую Клавдию Михайловну, ухаживала за ней, ставила обезболивающие уколы. Олегу до матери дела не было, он словно и не замечал вовсе ее страданий… – Марго отпила сок из стакана. Она смотрела не на Виталия, а словно в пустоту, никого не видя и не слыша.
Виталий слушал ее, совершенно потрясенный. Он, выросший под крылышком обожающей его мамочки, даже и представить не мог такого ужаса.
Марго снова начала говорить:
– Я прожила с Олегом пару лет. А куда мне было деваться? Это только сказать легко: «уйду!», а куда идти? У меня ни одной родной души на всем белом свете. Кому я нужна? Опять на улицу? Но я уже не могла. Пусть будет один садист, который постоянно избивал и унижал меня, чем сотни. Я старалась быть тише воды ниже травы: работа – дом, дом – работа, но не убереглась. Этот зверюга приревновал меня к фонарному столбу и в пьяном угаре ударил ножом в спину. Так я лишилась почки. Но судьба не стала добивать меня в тот раз. Выйдя из больницы, я сняла угол у вахтерши и совершенно случайно, в парке, познакомилась с одним господином. Он был немолод, но очень респектабелен. Уж не знаю, чем я ему приглянулась, но я стала его содержанкой. Мы вместе десять лет. За это время я окончила институт иностранных языков, путешествовала по всему миру, он привил мне хороший вкус и обучил приличным манерам. Я прочитала гору нужных книг и посмотрела море интересных кинофильмов. Я живу в шикарном загородном доме и пользуюсь его кредитной картой. Мне ни в чём нет отказа. У меня личный стилист, парикмахер и массажист. Я могу поддержать разговор на любую тему и в любой компании. Всё это я могу. Не могу только покинуть своего повелителя. Не могу есть, что хочу – мне надо поддерживать форму, не могу располагать своим временем по своему усмотрению. Я – дорогая содержанка, и точно так же продаю себя, как раньше продавала на улице. Разница только в том, что теперь я сыта и у меня есть крыша над головой. Но живу я в тюрьме, хотя и с бассейном.
Виталий погладил ее по руке.
– Прости меня. Если не хочешь, то можешь не продолжать. Скажу честно, мне тяжело тебя слушать. Я ведь не психиатр, а гинеколог.
Марго странно улыбнулась.
– Нет уж… Дослушай до конца. Иначе не надо было и начинать.
– Конечно, твой спонсор женат?
– Конечно. Это не обсуждалось никогда, у него крепкая и хорошая семья.
– А дальше? – спросил Виталий.
– Ну, это почти всё. Я – птица в клетке. Одинокая пичуга. У меня нет друзей и подруг. Живу почти всегда за границей, прилетаю к нему по первому свистку. Он очень боится, что его засекут со мной, поэтому на всех светских мероприятиях появляется или один, или с женой. Он не разрешает мне устроиться на работу, просто категорически запретил. Боится, что я могу кем-нибудь увлечься. Я словно рабыня в гареме. Может быть, я даже не одна у него. У меня нет жизненной перспективы. Годы проходят, я не становлюсь моложе. И тут еще ребенок…
– Он против того, чтобы ты имела детей?
– Естественно. Зачем ему дети от меня, когда у него есть законные наследники? Сын и дочь. Взрослые уже. Пойми, я забеременела случайно. Так получилось. Я не думала о детях.
– Он знает?
– Нет.
– Твоя беременность его испугает.
– Честно говоря, я не знаю. Но он точно не обрадуется. Он постоянно твердит, что любит меня, что я ему необходима. Я даже могу поверить, что это так, но что это меняет?
Виталий посмотрел Марго в глаза.
– Твоего спонсора зовут Горлов Григорий Александрович?
– Да. Откуда ты знаешь? – Марго явно была удивлена, Виталию показалось, что она даже испугалась.
– Я видел вас в аэропорту, – ответил он, опуская подробности своих поисков.
– Ты узнал его?
– Да. Он депутат, личность медийная и известная.
– Ты наблюдал за мной, – догадалась Марго.
– Это сейчас неважно.
– Послушай, мне не требуется защита. За годы жизни с Григорием я кое-что скопила – и ему не удастся выставить меня ни с чем. Конечно, Григорий отберёт украшения, ведь он все свои подарки помнит наперечёт, машину и банковскую карточку, может быть, и шубу отберёт – она ведь такая дорогая! Но, знаешь, мне не очень страшно. Я могу заниматься переводами, как синхронно, так и литературно. У меня есть практика. Я перевела несколько романов для одного издательства и мне сказали, что я недурно это сделала, и даже предлагали перейти в штат. Деньги мне переводили на счёт, который я открыла тайно от Григория. Он не особенно заморачивался тем, чем я занимаюсь целыми днями. Думал, что я мотаюсь по модным бутикам да с утра до вечера смотрю сериалы. Он не обсуждал со мной мой досуг, так как вся моя жизнь с ним – это сплошное пустое времяпрепровождение. Я, правда, знаю, что он скажет, что я неблагодарная! Ведь он дал мне окончить институт. Уголовник выбил из моей головы все школьные знания, и я поступила на платное. А уже потом меня перевели на бюджет, как одну из лучших студенток. Я очень боялась, что ему возня со мной надоест и он запретит мне учиться. Григорий раздражался, когда я слишком засиживалась над занятиями, почему-то ему это не нравилось и он частенько повторял, что профессия мне ни к чему; он и так даст мне всё, что я пожелаю. Мне не нужно думать о куске хлеба, у меня есть не только хлеб, но и чёрная икра банками. Я соглашалась, но просила относиться к моей учёбе как к прихоти, так как прекрасно понимала, что образование даёт мне шанс покинуть его. И он, конечно, это понимал. Но соглашался.
– Слушаю тебя и удивляюсь. Позволит, разрешит, не даст… Просто рабовладельческий строй какой-то! Он твой хозяин? Ты не свободный человек? Он даже не хочет взять ответственность за тебя. Кроме денег, он не может ничего тебе дать! Почему требует, чтобы ты положила свою единственную жизнь к его ногам? Хотя ты ответила – раз купил, вот и требует. А если ты уйдёшь к другому?
– Об этом и речи не может быть. Как ты себе это представляешь? Он уничтожит и меня и моего избранника. Люди для него – пыль. Со мной попытался заигрывать один из его компаньонов. Так, не серьёзно. В шутку. Уж не знаю, приложил ли к делу руку Григорий, но этого мужика очень серьёзно предупредили очень серьёзные люди. Так он с тех пор даже не смотрит в мою сторону, даже дышать боится.
– Так ты же собралась уходить от него. Беременная… О господи… Он убьёт тебя… – побледнел Виталий.
– Мне не привыкать.
– У тебя есть план? Я могу помочь…
– Ты что? Не слышишь меня?! Со мной рядом находиться опасно. Он раздавит тебя!
– Я не из пугливых.
– Я не допущу! Ну, так что? Поможешь родить мне дочь?
– И избавиться от сына? – закончил за нее мысль Виталий. – Ты же умная женщина, а говоришь, как бредишь.
– Вот только не надо нотаций! Что он не виноват, что я – монстр, что так нельзя, – затряслась мелкой дрожью Марго.
Виталий подскочил к ней и крепко обнял за плечи, одновременно и согревая ее, и успокаивая.
– Тихо-тихо! Успокойся! Всё хорошо! Я не сделаю тебе ничего плохого. Дыши… Глубокий вдох и медленный выдох… вот так… вот на раз – два, три, четыре… Давай. Молодец…
– Извини, со мной такое бывает. Просто в глазах темнеет, воздуха не хватает и сердце того и гляди выскочит из груди.
– Это классический приступ панической атаки. Всё хорошо. Лекарства серьезные тебе нельзя в твоем положении, а вот дышать правильно я тебя научу, – поцеловал ее во вкусно пахнущую макушку Виталий.
– Мне повезло с врачом. Жалко, я не знала тебя раньше. Лет так пятнадцать назад, – грустно улыбнулась Марго, а у Виталия сжалось сердце.
– Если бы ты знала меня пятнадцать лет назад, то сейчас бы мы жили вместе, и у нас бы было двое детей. Я бы отводил старшего семилетнего в школу, а младшую ты в садик, – улыбнулся Виталий.
Марго легко оттолкнула его, и Виталий вернулся на место.
– Ты даже не шути так, а то я пожалею о том, что встретила тебя.
– Я не шучу. Вообще, на такие темы шуток не понимаю. Я врач и привык делать больно, чтобы потом у пациентки всё было хорошо. Поэтому послушай меня внимательно… – Виталий опустил, словно задумался, голову – и прядь волос упала на его лоб.
Марго невольно потянулась к нему, словно желая поправить непослушную прядь, но одумалась и закусила палец пухлыми губами.
– Слушаю тебя. Я ко всему готова.
Виталий прямо посмотрел ей в глаза.
– Патологии твои не очень хороши для нормального прохождения беременности. Одна почка может самостоятельно работать. Для того чтобы справляться со своими функциями, она увеличивается в размерах за счёт быстрого клеточного деления или роста самих клеток. Но односторонняя овариоэктомия, или проще говоря, удаление яичника, даёт тебе маленький шанс забеременеть еще раз. Да и возраст у тебя критический. Я уже молчу об операции после ранения. Проще говоря, сейчас произошло настоящее чудо – ты забеременела. Если ты прервёшь беременность, то сто процентов из ста, что детей больше у тебя никогда не будет.
– Я не была нацелена на них…
– Ты слышишь меня?!
– Да. Я согласна на дочь… – ответила Маргарита.
– А на сына?
– Нет, извини, – опустила глаза Марго.
Виталий сжал ее руки.
– Не делай глупости, ты будешь корить себя всю оставшуюся жизнь. Ты думаешь, я не понимаю, почему ты делаешь выбор в пользу девочки? Да для тебя все мужчины – животные. Злобные и уродливые. От них только боль и страдания. Так ли?
– Не мучай меня, я не изменю решения. Ты же знаешь уже ответ? – Марго так посмотрела на Виталия, что он невольно вздрогнул.
– Ну, конечно, знаю… Иначе бы я и не вёл здесь душеспасительную беседу о сохранении беременности. Поверь, не может чёрная полоса следовать за чёрной… Будет и радость. Светлый луч нет-нет, да и блеснёт. Бог дал тебе такой шанс!
Марго покачала головой и залпом допила свой сок. Она поставила стакан и спросила:
– Так кто у меня?