— Мы записали твой сон на мезоленту, — сказал психофизиолог. — Просим твоего разрешения на его просмотр.
— Не понимаю. Сновидения что ли?
— Да. Параметры надо уточнить. Но мы не можем без твоего согласия включать мезоклит.
Прежде чем согласиться, я стал вспоминать, что видел последний раз во сне. Бывает же такое приснится, что стыдобушка живая, этакое интимное, может, даже и неприличное. Посмотрят такой сон люди и скажут, вот, мол, о чем человек думает. А фактически об этом и не думалось. Приснилось — и все тут. В последнее время сны мои были, вроде, нормальные. И я согласился на просмотр.
Возле мезоклита, двухметровой наклонной чаши, собралось человек десять. У некоторых в руках были маленькие синие приборчики. Чаша наполнилась туманом, ничего не видно. Но туман начал постепенно рассеиваться и в глубине появился какой-то кривляющийся урод. Что-то я не припомню такого во сне. Урод вез меня куда-то на машине. Себя я не видел, но чувствовал, что сижу рядом. Погнались за каким-то самосвалом. Какая ерунда! Все это выглядело довольно четко, но как-то нереально, бессвязно, действительно, как в плохом незапоминающемся сне. Опять туман, туман, и вдруг выплыла Юлия, стряпавшая пельмени. Я стоял позади девушки и делал пассы руками, будто собираясь ущипнуть ее, но почувствовал желание обнять ее. И все присутствующие это желание почувствовали. Я покраснел. Надо же такой несуразице присниться. И ведь не помню.
— Может, хватит? — замогильным голосом спросил я.
И тут за нашими спинами раздался треск развалившегося стула и грузный шлепок. Мы испуганно оглянулись. Бегемот! Тот самый, родимый. Он тоже был испуган внезапно переменившейся обстановкой.
— Силы небесные! — побледнел психофизиолог и зажмурил глаза. — Что это?! Откуда?
Все были ошеломлены и, не двигаясь, молчали. Я засек время и смело подошел к старому знакомому. На холке бегемота был закреплен радиопередатчик, который, судя по зеленоватому огоньку индикатора, посылал сигналы в эфир. Мне показалось, что толстокожий узнал меня, он уже успокоился и смотрел кротко.
— Потрясающая способность проникать сквозь стены, — тихо сказал оператор мезоклита и посмотрел на потолок, нет ли в нем дыры.
— Этот бегемот из Флориды, — невозмутимо ответил я. — Надо сообщить о нем в Майами, — и я назвал адрес.
Видя, что я совершенно не боюсь бегемота, остальные тоже осмелели, но все же предпочли побыстрее покинуть помещение. А за дверью всех прорвало, наперебой заговорили.
В пункте связи вызвали Майами.
Перед нами возникло изображение Гека Финна.
— Александр!? — обрадовался он.
— Бегемот объявился.
— Знаем, сигналы уже принимаем. Уточняются координаты. Так, опять Восточное полушарие. Чита? Атамановка?
— Нет, Петербург. Я же ведь здесь.
Возле Гека появился взъерошенный Владимир.
— Шурка! — радостно и взволновано завопил он. — Чуешь? Питер! Теперь ты убедился, что это не совпадение? Бегемота тянет именно к тебе, он стремится попасть в пространственную сферу, центром которой являешься ты. Мы срочно вылетаем! Обнимаю!
Через два часа Владимир уже действительно обнимал меня. Пригласили питерских пространственников и мой друг сделал сообщение. Все сошлись во мнении, что независимо от своего сознания я обладаю способностью творить чудеса.
Бегемота погрузили в плазмолет и Гек распрощался, пригласив мня обязательно побывать у него в гостях.
Тарас правильно говорил, что меня начнут сманивать. Такие попытки были. Каждый пространственник хотел получить феномена в свою лабораторию. Президент Академии наук настойчиво предлагал мне остаться в Петербурге, доказывая, что так лучше будет и для меня и для мировой науки. Он многозначительно добавил, что в их институте масса Пота-Попы — полтора триллиона тонн. Я вежливо отказывался. Но молодцы, действовали без нажима, без психологической обработки. Они искренне сожалели в моем отъезде и не скрывали этого.
Глава 7
В Атамановке нас встретили чуть ли не все сотрудники института. Я удивился, как много их, человек пятьдесят. А ведь разойдутся по лабораториям и вспомогательным службам — и кажется, что институт пуст.
Тока прыгал вокруг меня как мячик и спрашивал:
— Поверили, да? У нас остаешься? Значит, бегемота ты притянул?
Я же искал глазами Юлию и немного расстроился, не увидев ее. Могла бы и сама подойти. Впрочем, я для нее, наверное, представляю интерес не как мужчина, а как выходец из старины, как феномен.
В мое отсутствие в лаборатории не бездействовали. Сигналов от первого передатчика так и не было. При разных флуктациях Поты-Попы переместили еще несколько штук, и два сигнала, наконец, засекли в космосе. Но пока это ничего не давало, возникли какие-то непреодолимые трудности в управлении перемещением.
Я направился домой, хотел прилечь на свой потертый диван и поваляться по-человечески. Меня остановил Тарас:
— Саша, твой дом не там. У тебя новая квартира. Я провожу.
Представляю, что эта за квартира со всеми удобствами. Будешь целый месяц осваиваться.
— Я не заслужил ее.
— Как не стыдно — не заслужил! Перепрыгнул через века, вызвал брожение умов, дал пространственникам новое направление, заложил фундамент новой теории — и не заслужил. А ну-ка …, - он прищурился, вспоминая какое-то слово, и вспомнил. — А ну-ка, не кочевряжься!
Я засмеялся. Не иначе, как действует пример Владимира, взявшего манеру разговаривать со мной «моим» языком, сдабривая его едкими народными словечками. Но что поделаешь — сам повод дал. А Владимир, тот уже совсем распоясался:
— Давай, давай, — подтолкнул он меня. — Чего выпендриваешься. А то как дроболызну по кумполу, сразу окочуришься.
Это уже было верх красноречия. Хотел я сказать, что употребление таких словечек есть признак бескультурья, как увидел Юлию. Девушка стояла с высоким плечистым парнем и что-то весело говорила ему. Взгляды наши встретились, я покраснел, а Юлия кивнула головой в знак приветствия и продолжала болтать. Все ясно! Размечтался! Действительно, идиот. Это же наверняка ее жених из Могочи. Красавец. Атлет. И умница, конечно.
Мне пришлось топать в новую квартиру. Об одном попросил я: нельзя ли доставить туда мой любимый диван? Диван доставили мигом. Я был не в настроении, да еще устал, поэтому с квартирой не знакомился и от услуг техника-бытовика отказался. Я, нога на ногу, развалился на диване, но почувствовав жажду, поднялся и пошел искать кухню. Какая там кухня! Тут и не пахло ею. Но столовая-то должна быть. По столику с двумя бокалами, салфетками и вазой с цветами нашел столовую. Декоративная панель смутила меня, здесь не так, как в «общепите», здесь система клавишная, многоступенчатая. Я наугад надавил на одну из клавиш. Прямо из стены на столик выдвинулась тарелка с дымящимся горячим мясом, овощами и фигурной лапшой. Я с любопытством пощупал стену — гладко, никаких следов разъема. Есть я не хотел. Пить! Надавил на вишневую клавишу с рисунком виноградной грозди. Появился небольшой графинчик с янтарной жидкостью. Напиток был сладковатый, терпкий с запахом аниса и вроде бы алкоголя. Я с удовольствием выпил один бокал, другой. И тут заметил, что легонько опьянел. Неужели вино? Для интереса получил еще графинчик и в два приема опорожнил его. И опьянел еще больше. На этом бы остановиться. Да куда там! Вообще-то я, можно сказать, непьющий, ну, бывает иногда, очень редко, что так хорошо выпьешь, что и на ногах не стоишь. В вытрезвитель однажды забрали. А сколько неприятностей нажил! Но так-то всегда я, как огурчик, правда, натура дурная — опьянел чуток, еще добавить хочется. И еще, пока … а общем, понятно. И на этот раз выпить захотелось, тем более, что такая необычная обстановка, и состояние мое душевное не ахти какое …. Короче, я еще два графинчика выдул. И тут слышу голос Юлии:
— Саша, можно к тебе?
Послышалось? Нет, голос повторился, и звучал он как-то стереофонически, со всех сторон. Я бросился искать входную дверь, но она куда-то исчезла. Побегал, пометался и плаксиво проговорил, что заблудился и пусть она сама найдет вход. И Юлия тут же предстала перед моими осоловевшими глазами. Да не одна Юлия, а две. И обе они качнулись, удивились:
— Ой, пьяненький!
Я прищурил глаз и две Юлии слились в одну.
— Тю, да я же совершенно трезв. Дернем по маленькой. А где тот, из Могочи?
— Пойдем-ка спать, — помрачнела Юлия.
— Вместе? — сдуру вылетело у меня.
Уж как ни пьян я был, но этот взгляд ее, пронзительный и уничтожающий, хорошо запомнил. Юлия взяла меня под руку и повела, должно быть, в спальню.
— На диван, — проскулил я.
Она послушно развернулась, подвела меня к дивану и слегка толкнула на него. Но у меня было такое впечатление, что я повалился как от мощного удара, плашмя, всем телом — шмяк! И услышал: «До свидания, Саша». Я сразу — подъем! Помню, что еще долго шарился по квартире, помню, что захотел съесть огурец и начал подряд нажимать на все клавиши. Все было, а огурцов не было. Как заснул, уже не помню.
Утром проснулся на полу, все вспомнил и начал осознавать. И так мне стало стыдно за себя, и так тоскливо — хоть помирай. Как только я себя не ругал. И вдруг слышу голос Юлии:
— Саша, можно к тебе?
И опять куда-то дверь исчезла. Заметался туда-сюда, неумыт, непричесан, а лицо наверняка помято и опухшее. В туалет бы сейчас, под холодный душ. Но попробуй найти его в этой проклятой благоустроенной квартире. Пришлось опять кричать, что заблудился.
Юлия была в нарядном оранжевом платье, с яркими крупными бусами, одна прядь волос как бы случайно обвила шею и падала на грудь.
— Чудик, — сказала девушка.
Я стыдливо уставился в мягкий, ворсистый пол и начал что-то носком ковырять в нем.
— Ты не подумай, что я алкоголик. Я не нарочно вчера…
— Саша, я ничего плохого о тебе не думаю. Иди, умойся.
Я пошел. А куда пошел? Где туалет? Проблема. Юлия догадалась о моем затруднении и под предлогом посмотреть, есть ли в туалете зубная щетка, быстро сориентировалась и надавила выпуклость на стене. Стена растворилась, открыв вход в туалет. Минут двадцать я проторчал там, разбираясь что к чему. А выйти — опять проблема. Что обо мне Юлия подумает? Передавил и перекрутил все, что крутилось и давилось, и в результате почему-то оказался на веранде. Там и нашла меня Юлия.