е может быть наяву? <…> Поэтому тот, кто верит, что нечто может быть создано или что любое существо может быть изменено к лучшему или к худшему, или изменить свою форму, кроме как самим Создателем, сотворившим все, тот вне всякого сомнения является неверным» [147].
Canon Episcopi важен еще тем, что дает нам представление о верованиях IX и X веков, а также из-за влияния, которое он оказал на позднее Средневековье. Он был воспроизведен сначала в «Исправителе», пенитенциарии X века, потом в «Декрете» епископа Бурхарда Вормсского, а затем получил признание у авторитетных представителей канонического права и теологов на протяжении всех Средних веков[148]. Полагая, что канон восходит к почитаемому Анкирскому собору, средневековые богословы впоследствии должны были оправдывать признание ведовства, утверждая, что канон применим к старым языческим верованиям, но не к современным ведовским практикам. Либеральные историки утверждают, что необходимость такого изощренного объяснения демонстрирует, что в раннем Средневековье не верили в ведьм и что ведовства не существовало до того, как его изобрели инквизиторы; в противном случае те, кто сообщал об этом феномене, обогащали бы его новыми деталями, а не просто воспроизводили бы канон[149].
Напротив, то количество внимания, которое получил этот конкретный «канон», указывает на реальную озабоченность колдовством. Те, кто указывает на скептицизм, характерный для раннего Средневековья, упускают самый важный момент: усилия, которые Регино и Бурхард приложили, чтобы добиться осуждения веры в большую часть этих явлений, указывают на то, что многие люди действительно в них верили. Подобно тому, как осуждение языческого идолопоклонства в соборных определениях и пенитенциариях указывает на то, что идолопоклонство существовало, сам факт существования канона говорит о том, что были некоторые люди – хотя сам канон утверждает, что их было неисчислимое множество, – которые верили в то, что подвергалось в нем осуждению. Данный канон и сопровождающие его предписания отнюдь не демонстрируют скептицизма и являются доказательством того, что верования в ведьм были уже весьма сильны в раннем Средневековье.
При анализе верований, осужденных каноном, необходимо тщательно различать его редакции: краткую и пространную, составленные Регино, и новую редакцию, созданную Бурхардом из Вормса.
В краткой редакции[150] Регино епископам было предложено выявлять определенные преступления во вверенных им епархиях – преступления, влекущие за собой наказания в виде изгнания из прихода. Во-первых, они должны были выявить тех женщин, которые занимаются приворотами, сеют вражду с помощью ворожбы или причиняют вред людям или имуществу. Во-вторых, они должны разыскивать женщин, утверждающих, что они скакали в ночи на некоем звере в сопровождении демонов, принявших женский облик. Первая часть руководства касается простого колдовства, но также она указывает на то, что Церковь уже начала приравнивать ведовство к более серьезным обвинениям в ереси. Вторая часть более важна: она содержит в себе идею оборотничества, а также более полную отсылку к дикой охоте и ночным выездам, пришедшим из народных традиций.
Здесь, на рубеже X века, мы видим слияние нескольких традиций. Самая древняя из них – это идея о стригах, ночных вампирах, которые пьют человеческую кровь. Вторая – это валькирии из североевропейского фольклора, из которого появилось эддическое представление о ведьмах, «ведущих в воздухе свою игру». Третья – это суеверный страх перед призраками, разгуливающими по ночам. Четвертым – и весьма влиятельным – элементом народной традиции была дикая охота, или дикий гон (wilde Jagd). Четыре традиции складываются в представление о женщине, которая по ночам поклоняется чужим богам. Если упоминаний о питье крови и каннибализме стриг в каноне мы еще не находим, то скоро они появятся, так же как идея полета на животных, изгородях или метлах. В самом каноне ведьмы ездят на животных и, очевидно, скорее по земле, чем по воздуху.
В этой краткой редакции канона женщинам уделяется особое внимание по двум основаниям. Мало того что демоны принимают женское обличие – очевидно, что именно женщины верят в то, что они могут присоединяться к их процессии.
Более пространная редакция канона в основном похожа на краткую. Епископы должны изгнать из вверенных им епархий тех, кто верит в дикую охоту и участвует в ней, и они должны усердно проповедовать прихожанам с двойным усердием, чтобы предотвратить распространение этих верований. Изгнание обосновывалось тем, что те, кто практикует подобные верования, отреклись от Бога и стали еретиками, слугами дьявола. Хотя этот приговор кажется легким по сравнению с жестокостью более поздних наказаний, он уже заключает в себе угрозу, поскольку содержит, во-первых, одну из самых ранних прямых ссылок на ведовство и ересь и, во-вторых, убежденное заявление о дьявольской природе ереси. Как и в краткой редакции, женщинам уделяется особое внимание: «бесчисленное множество» было обмануто этими женщинами, вынудившими других поверить, что все сказанное ими – правда. Таким образом, канон вводит запрет на двух уровнях: запрещено было верить, что ты сам принимаешь участие в ночных процессиях, а также запрещено верить, что это делает кто-то другой. Второе положение выглядит более скептическим, но даже оно не запрещает верить в то, что другие верят, что сами они совершают ночные полеты, ибо мнение самого автора канона допускает, что такое верование существует. Эта версия является не большим памятником средневековому скептицизму, чем предыдущая.
Пространная версия более подробно описывает ночные полеты. Демоны не только принимают облик женщин и ездят по ночам на зверях, но и являются последователями «Дианы, богини язычников». Мы уже отмечали, что поклонение Диане или связанным с ней богиням плодородия было одной из языческих практик, наиболее стойких к христианизации в VII и VIII веках. Теперь Диана появляется вновь как предводительница дикой охоты, как богиня и, что наиболее важно, как предводительница демонов, поскольку ее последователи наполовину люди, а на другую половину – демоны в облике женщин. Таким образом, канон прочно связывает между собой обряды плодородия и дикую охоту с демонизмом. Как предводительница демонов, Диана теперь может быть приравнена к Сатане, а ее последователи – к поклоняющимся Сатане. В этом отношении дальнейшие дополнения канона имеют большое значение. Женщины не только участвуют в процессии Дианы, но и повинуются ей как своей госпоже (domina), отрекаясь от своего истинного Господа (dominus), Иисуса Христа. И они тайно собираются в определенные ночи, чтобы поклоняться ей. Однако эти идеи все еще далеки от шабаша XV века, но теперь впервые многие из основных элементов, позднее составивших феномен ведовства, были собраны, объединены и названы ересью и дьявольщиной.
Наряду с Canon Episcopi Регино самым важным документом по ведовству X века является «Исправитель» Бурхарда, дьякона, который стал архиепископом Вормса и около 1008–1012 года написал свои «20 книг декретов» (Decretorum Libri XX), один из величайших сборников канонического права до Грациана[151]. Книга XIX представляет собой одно из наиболее полезных руководств по верованиям X столетия, поскольку в ней представлена систематизация Бурхардом материалов пенитенциариев – некоторые из них очень старые, а некоторые датируются X веком[152].
Наиболее важные тексты о ведовстве, приведенные в «Исправителе», – это версии канона Регино, которые отличаются от предыдущих главным образом смещением акцента с самих событий на веру в эти события. Запрещено верить, что есть женщины, которые утверждают, что они летают по ночам: если Регино мог отделить общую веру от собственной веры женщин, то «Исправитель» отвергает общую веру в то, что женщины верят, и, следовательно, существенно более скептичен. Другим важным отличием является то, что краткая редакция канона, представленная «Исправителем», считает предводителем женщин «ведьму Хульду». Хульда – северогерманская богиня плодородия и предводительница дикой охоты. Это убедительно доказывает, что германцы почитали богиню плодородия, которую канонисты отождествляли с Дианой, и что идея о существовании стриг была связана с идей о дикой охоте[153].
На страницах «Исправителя» можно найти еще больше деталей, составивших позднейшие представления о ведовстве[154]. Все они в действительности осуждали веру в ведовские практики, а не сами практики. Нельзя было верить, например, что есть существа, которые обращают людей в волков или в нечто другое, ибо только Бог обладает такой силой – превращать одно в другое. Нельзя также было верить в существование диких лесных женщин, которые являлись женщинам в телесном обличии, соблазняли их, а затем растворялись в воздухе. В этом контексте дикие женщины отождествлялись с суккубами и, следовательно, с демонами. Нельзя было верить, что существуют женщины, которые верят в свою способность летать по ночам, пока мужья спят, в то, что они могут проходить через закрытые двери и преодолевать большие расстояния, чтобы убивать христиан, поедать их, вырезать их сердца, заменяя последние соломой. Это было первым упоминанием каннибализма со времен Карла Великого, который запретил новообращенным саксам каннибализм в конце VIII века, и первое упоминание где-либо о способности проходить через закрытые двери, пока мужья спят, – действие, которое станет клише при обвинении ведьм. Наконец, было запрещено верить в то, что некоторые женщины утверждают, будто они проходят ночью через закрытые двери и взмывают в небо, чтобы сражаться.