твертым ребенком, и, чтобы защитить его, святой пилигрим пролежал без сна в своей комнате всю ночь. Перед рассветом в комнате появилась фигура самой известной красавицы города с ножом и двинулась на спящего младенца. Вскочив на ноги, пилигрим, полный ужаса и удивления, устремился к ней. Однако сама леди была невиновна и в тот самый момент спала в своей постели. Убийцей был дьявол, принявший облик женщины для достижения своих злых целей. Столкнувшись лицом к лицу с пилигримом, он с криком выпрыгнул в окно.
Еще одна история повествует об оргии, устроенной в пещерах гномов древним британским королем по имени Херла, который, должно быть, имеет некоторое отношение к Херу – предводителю дикой охоты.
Истории об оборотнях, ночных полетах и инкубах рассказывает Гервасий Тильберийский, который посвятил свою работу, составленную в 1214 году, императору Оттону IV. Работа Гервасия сочетает либеральные мотивы из Canon Episcopi с упоминаниями о добрых духах, ламиях, стригах, масках, инкубах, сильванах и панах (множественное число от имени Пана) и создает сложное представление о полетах ведьм, которое позднее станет общепринятым в литературе периода охоты на ведьм. Под влиянием канона Гервасий высказывает некоторые сомнения относительно реальности того, что он описывает. Цитируя Августина и других авторитетных авторов, он утверждает, что такие вещи либо совершаются демонами, либо являются простыми иллюзиями. В то же время он опровергает свои сомнения ссылкой на сообщения, которые он «получил от очевидцев». Ведьмы или колдуны – это мужчины или женщины, которые летают по ночам и преодолевают большие расстояния. Гервасий утверждает, что знает о некоторых старухах, которые своими глазами видели, как ведьмы парят над сушей и морем, и он уверен, что таким способом они могут обогнуть весь земной шар и способны оставаться в воздухе до тех пор, пока кто-то не произнесет имя Христа. Если это сделать, то они немедленно упадут на землю. В Арле Гервасий стал свидетелем того, как в результате такого события женщина упала в Рону и погрузилась в воду до пупка – либо река была в том месте очень мелкой, либо дама умела держаться в воде как поплавок. Совершая свои ночные полеты, ведьмы проникают в дома людей и тревожат их сон, садясь им на грудь, и вызывают кошмары об удушье или падении. Под видом инкубов они вступают в интимные отношения с женщинами. Они пьют кровь, крадут детей из колыбелей, зажигают светильники, роются в корзинах, бочках, отходах, чтобы взять любую еду, какую им заблагорассудится. Они могут по своему желанию принимать облик кошек, и Гервасий знает о случае в Оверни, когда люди оборачивались волками.
Таким образом, Гервасий объединяет несколько элементов: добрые духи (эльфы или феи), которым дают еду и питье, чтобы они даровали плодородие, кровососущие стриги, похотливые и мешающие спать ламии, дикая охота и ее всадники из древних народных легенд, оборотни, связанные с культом охоты. Все это стало теперь одним целым[211].
Цезарий Гейстербахский, который написал свой труд «Диалог о чудесах» около 1220 года, хоть и не был настроен скептически, как Гервасий, собрал еще бо́льшую коллекцию ведовских историй[212]. Договор с дьяволом, который не произвел большого впечатления на Гервасия, заинтересовал Цезария. Так, рыцарь из Льежа, который, потеряв свои деньги, поддался на уговоры одного из своих крестьян и попросил помощи у Сатаны, в обмен на улучшение своего материального положения отрекся от Бога и стал вассалом дьявола. Однако когда Дьявол потребовал отречься от Богородицы, рыцарь отшатнулся и был спасен от проклятия вмешательством всемилостивой Госпожи[213]. Другого юношу его собственный управляющий убедил сделать «рукой формальный знак отречения (от Христа) и немедленно присягнуть дьяволу». Как и в кошмарах, когда наши самые близкие друзья внезапно превращаются во что-то странное и угрожающее, духи Цезария присутствовали почти во всех мыслимых человеческих (редко животных) формах: в форме инкубов, женщин, слуг, монахини, мужчины, одетого в белое, благородного юноши, священника и симпатичной девушки.
Генрих из Фалькенштайна – рыцарь, который не верил в демонов, – столкнулся со священником по имени Филипп, который, как считалось, обладал способностью вызывать злых духов. Генрих бросил ему вызов, чтобы показать свою силу. Однажды в полночь (когда демоническая сила высока) Филипп отвел рыцаря на перекресток, нарисовал вокруг него мечом круг, ввел его внутрь и, пока они стояли в кругу, объяснил его магические свойства. Затем он сказал: «Если ты выставишь руку или ногу за пределы этого круга до того, как я вернусь, ты умрешь, потому что демоны немедленно вытащат тебя и разорвут на куски». Пока рыцарь стоял внутри заколдованного круга, на его границах происходили ужасные явления, кульминацией которых стало появление демона, «похожего на гигантского человека, огромного роста и черного как смоль, одетого в темную мантию и такого отвратительного, что рыцарь не мог на него смотреть». После этого Генрих больше не сомневался в существовании демонов.
По мнению Хансена, представление о том, что духовные сущности способны физически переносить людей и предметы с одного места на другое подобно тому, как святой Павел был вознесен на седьмое небо, стало одним из истоков идеи о полетах ведьм[214]. Хотя это может быть преувеличением: конечно, идея Хансена о том, что феномен полета ведьм может проистекать из мистического восторга или экстаза, не слишком правдоподобна – связь существует, и она нашла свое отражение в труде Цезария, где Бог или чаще дьявол перемещает людей по воздуху на огромные расстояния – например, в одном из случаев от Индии до Германии.
Одна из самых странных историй, рассказанных Цезарием, содержит элементы, которые появятся в более поздних материалах суда над ведьмами. Двое мужчин в простой одежде под видом бедняков и аскетов приехали в Безансон. Ходя по воде, проходя сквозь пламя и показывая другие чудеса того же рода, они смогли убедить доверчивых горожан последовать за собой, несмотря на активное противодействие епископа. Наконец прелат, не зная, что еще делать, обратился к священнику, который был искусен в некромантии: он приказал ему вызвать дьявола и спросить, кто эти люди. Князь тьмы ответил, что те двое были его слугами. «Договоры, которые они подписали и в силу которых они стали моими вассалами, – сказал он, – зашиты у них под мышками, прямо под кожей». Когда эти дьявольские договоры были найдены и изъяты, еретиков казнили[215]. Эта история – вероятно, полностью вымышленная – стала первой в своем роде. Позже охотники на ведьм обычно обыскивали подмышки и другие тайные места на теле в поисках таких договоров или других дьявольских амулетов, обладающих сверхъестественным свойством оберегать тех, кто их носит, от наказания. Сомнительно, что они заимствовали свои идеи у Цезария, но традиция, из которой они черпали вдохновение, уходит корнями в XIII век.
Народное ведовство и ересь (1140–1230 гг.)
Сосредоточившись на приравнивании ведовства к ереси, Генри Ли преувеличил тенденцию к снижению числа случаев ведовства в середине и конце Средних веков[216]. На самом деле в течение этого периода было много судебных процессов над малефиками – процессов, в которых почти не встречались обвинения в ведовстве.
С 1140 по 1230 год еретическое движение, известное как катаризм, оказало наибольшее влияние на демонологию и ведовство. Внутреннее сходство катаризма и христианства объясняет успех первого среди западноевропейских христиан. Персидский дуализм с его борьбой между духами добра и зла и греческий дуализм с его противопоставлением духовного материальному объединились, оказав влияние на еврейскую и христианскую мысль в I веке нашей эры. Из этой связи возник как еретический дуализм, так и сильный дуалистический элемент в ортодоксальном христианстве.
До XII века основная идея западного дуализма была заложена в самом ортодоксальном христианстве, проявляясь 1) в вере в то, что реальность божьего мира превосходит реальность материального; 2) в определенном недоверии – у некоторых авторов доходящем до крайнего отвращения – к плоти в противоположность духу; 3) в различных степенях аскетизма, нацеленных на то, чтобы освободить дух от чрезмерной заботы о теле. Иногда эти идеи утрировались под гностическим влиянием, как у последователей Присциллиана в V и VI веках, или же преувеличивались по причине реформистского энтузиазма, что было свойственно для большинства ересей до 1140 года[217].
Реформистское преувеличение дуалистических тенденций в ортодоксальном христианстве подготовило почву для появления восточного дуализма в 1140-х годах.[218] В то время смягченный дуализм, считающий, что Сатана, хотя и чрезвычайно могущественный, был тем не менее творением Бога, укрепился на юге Франции и вдоль Рейна: возможно, он был завезен крестоносцами, возвращавшимися из Святой Земли. К 1150 году мягкий дуализм постепенно вытеснялся абсолютным дуализмом, утверждавшим, что Сатана существовал до сотворения Вселенной. Но уже к 1170 году при содействии богомильских[219] миссионеров из Болгарии, обосновавшихся на юге Франции и Италии, идеи абсолютного дуализма стали главенствующими. К началу следующего столетия широкое распространение катарская ересь получила в Ломбардии, Рейнской области и особенно на юге Франции.
Привлекательность катаризма для людей всех званий и сословий была настолько велика, что Церковь считала его такой же серьезной угрозой, как ислам, и при содействии короля и знати северной Франции папа Иннокентий III в 1208 году начал крестовый поход против альбигойцев, как называли катаристов южной Франции. К 1230 году альбигойцы были повержены.