Среди умений, которым дьявол обучил Анну-Марию, было приготовление различных ядов и мазей, ингредиенты которых она добывала, выкапывая тела с кладбищ или обходя виселицы, чтобы получить одежду, волосы, ногти и жир с тел повешенных преступников. Подобное тоже было задокументировано впервые.
Затем инквизиторы спросили ее о доктринальной основе ее убеждений. Она ответила, что переняла свои взгляды либо от учения катаров, либо от инквизиторов, которые заставили ее признаться в своей приверженности идеям о том, что Бог и дьявол полностью равны, что Бог правит на небесах, а дьявол – на земле. Души, последовавшие за дьяволом, после смерти оставались на земле или в воздухе, предположительно как спутники демонов, которые, согласно теологическим представлениям того времени, могли существовать в обоих местах. Эти духи бродили повсюду, особенно вблизи тех мест, где они когда-то жили, и пытались побудить детей следовать за Сатаной, а не за Богом. Несмотря на то что война Бога и дьявола будет длиться вечность, в это время Сатана был на подъеме, как верила Анна-Мария, и она надеялась разделить с ним его триумф. Однако теперь она раскаивалась и умоляла принять ее под крыло Церкви, но ее мольбы не были услышаны – женщину передали светским властям и сожгли на костре.
Катрин Делорт призналась, что десять лет назад у нее был роман с пастухом, который убедил ее заключить договор с Сатаной. Он отвез ее в полночь на перекресток на опушке леса. Там они развели костер, положив на него останки человеческих тел, которые забрали с кладбища. Она порезала левую руку и уронила несколько капель своей крови на горящее месиво, произнося при этом странные слова, которые сейчас не помнила. После в языках пурпурного пламени явился демон по имени Берит, который, очевидно, наделил ее способностями творить всевозможную магию[329]. После заключения договора с Берит Катрин каждую субботнюю ночь погружалась в глубокий сон, во время которого ее переносили на собрание ведьм, проводившееся в различных местах на юге Франции. На этих собраниях она воздавала почести козлу, а потом вступала с ним в половую связь и участвовала в оргии с другими членами культа. Все вместе они пожирали детей, похищенных из их домов, и пили отвратительные зелья. Также они избегали любой соленой пищи. Отсутствие соли, впервые упомянутое в контексте ведовских практик, конечно же, является наследием древней традиции, согласно которой соль может рассеивать злых духов, – этой традиции давно придерживалась Церковь и использовала соль при крещении. Старые идеи о каннибализме стриксов или стриг, по-видимому, привели к тому, что идея о поедании детей, зачатых во время оргий, которая нашла отражение в протоколах Орлеанского процесса, переросла во всеобщую педофагию. Вера в поедание детей, естественно, должна была усилить общий страх и отвращение к ведьмам со стороны населения.
Другим элементом дела, который в будущем станет стандартным в более поздних судебных процессах, было давление, оказываемое на Катрин, чтобы она выдала сообщников. Под пытками от нее требовали назвать людей, с которыми она посещала сборища, и в конце концов она сдалась. Некоторые из тех, кого она назвала, впоследствии были арестованы и преданы суду. Когда ее заставили рассказать о ее доктринальных убеждениях, Катрин (чья история в остальном сильно отличалась от истории Анны-Марии) ответила в удивительно схожих выражениях, добавив только, что царство Христа подходит к концу и вскоре ему на смену придет царство Антихриста – идея, в которой, возможно, следует видеть искаженную версию иоахимитского милленаризма. Как и Анна-Мария, Катрин была передана в руки светской власти и впоследствии сожжена.
Усилия инквизиторов Тулузы и Каркассона по борьбе с ведьмами продолжились вплоть до конца столетия. Большинство случаев касалось колдовства, описываемого в не слишком ясных терминах, но в некоторых случаях присутствуют и характеристики стандартных процессов над ведьмами. В 1352 году семь человек были осуждены за то, что просили козла отвезти их на собрание ведьм. Хотя им не удалось добиться своего, они были приговорены к двенадцати годам тюремного заключения. На том же процессе еще восемь человек, продавших свои души дьяволу и участвовавших в колдовских церемониях, были приговорены к пожизненному заключению, а восемь человек, убивших детей сглазом или заклинаниями, были отправлены на костер. В следующем году шестьдесят восемь человек предстали перед инквизицией в Тулузе по обвинению в магии и ереси. Они совершали колдовские действия, танцевали в магическом круге и насмехались над церковными таинствами. В источнике, который дошел до нас только в пересказе, нет точного описания танца, но, если отбросить историю священника из Инверкитинга как не относящуюся к делу, это первое упоминание ритуальных танцев на собраниях ведьм. Возможно, влияние секты плясунов оказалось сильнее, чем можно было себе представить[330].
Один из немногих итальянских судебных процессов того столетия был проведен папской инквизицией в Ломбардии при содействии епископа Новары. Перед судом предстало несколько человек, обвиняемых в колдовстве, одной из них была женщина из Орты, деревни в епархии. Она призналась, что отреклась от Христа и его учения, что попирала крест, молилась дьяволу на коленях и убивала детей с помощью магии. Епископ и инквизитор, не зная, что с ней делать, передали дело известному юристу Бартоло да Сассоферрато, который решил, что ее действия выдают в ней еретичку и что она заслуживает смерти[331].
Большинство судебных процессов по обвинению в колдовстве и ведовстве в XIV веке были прямо или косвенно спровоцированы попытками инквизиции связать ведовство с ересью. В материалах большинства процессов не было подробных описаний ведовских сборищ, подобных тем, которые остались от процессов в Тулузе и Каркассоне в 1335 году. Действительно, как в Каркассоне, так и в Тулузе было проведено множество судебных процессов, которые имели много общего с малефициумом и заклинаниями, но в них почти нет специфических деталей, характерных для феномена ведовства[332]. В некоторых случаях обвинения были ближе к реальным проявлениям ведовства, хотя все же отличались от них. В Каркассоне в 1329 году монах из ордена кармелитов по имени Питер Рекорди был осужден инквизицией за то, что он изготавливал из воска, жабьей крови и слюны изображения и посвящал их дьяволу, а затем прятал их в домах женщин, с которыми намеревался вступить в интимную связь. Его также обвинили в том, что он призывал Сатану и приносил ему в жертву бабочку – причина такого выбора жертвы неясна. В 1322 году женщина из Эхингена в Швабии творила магию с помощью освященной облатки. Ее преступление не было чем-то необычным, но наказание указывает на ужесточение мер против ведовства: ее сожгли на костре как еретичку. 7 апреля 1338 года папа Бенедикт XII приказал Гильому Ломбарди, настоятелю Бариоля в епархии Фрежюса, провести расследование в отношении двух женщин, которые отдали себя «душой и телом» дьяволу и которые словом и делом совершили с ним много «порочных и отвратительных вещей». В 1340 году на одном из многочисленных процессов по обвинению в ведовстве в Тулузе священник по имени Лукас де Лафон из Гренады (деревня неподалеку) был судим инквизицией за некромантию и другие магические ритуалы, в ходе которых он совершал богохульные обряды и осквернял церковные таинства. Его приговорили к пожизненному заключению. В 1347 году некий некромант, nigromanticus, прибыл в город Торренбюрен, где обманом заставил людей поверить, что может превращать вещи в золото. Он воскрешал тела умерших для своих магических целей и сделал ребенка деревенской женщине, пообещав ей, что ее потомство будет святее Иоанна Крестителя. Так эволюционировали абсурдные представления о демоническом в XIV веке[333].
В разгар конфликта между королем Франции Филиппом IV и папой Бонифацием VIII король созвал Генеральные штаты в Лувре (июнь 1303 года), которые объявили Бонифация низложенным. Среди набора нелепых обвинений, выдвинутых против папы римского, было и обвинение в колдовстве. Еще более нелепым было обвинение в том, что у него был фамильяр[334]. Хотя долгое время считалось, что колдуны вступают в сношения с демонами, идея фамильяра ведьмы, духа, который живет с ней, следует за ней, дает советы и предоставляет магическую помощь, стала популярной только в XIV веке. Представления о фамильяре тесно связаны с представлениями о домовом. Не случайно уменьшительно-ласкательные имена демонов – Берит, Робин и т. д. – появились одновременно с зарождением представлений о фамильярах. Фольклорные феи и кобольды стали демонизироваться, и где-то в конце XIII века народное воображение связывало домового с ведьмой. К XIV веку, как показывают действия короля Филиппа, противники колдовства подхватили эту идею и превратили ее в элемент феномена ведовства. К концу столетия это стало одним из важных стандартных обвинений, происходящих скорее из фольклора, чем из ереси.
Нередко считалось, что фамильяр бесплотен, однако иногда ему придавали материальную форму, почти всегда это была форма животного. Последнее представление имеет двойственное происхождение: во-первых, за ним стоит идея о том, что дьявол и демоны всегда принимали животные формы, вероятно, заимствованная из древних охотничьих ритуалов; во-вторых, еще более древняя идея, встречающаяся во многих культурах, о том, что колдун может менять свой облик. Теперь эти разнообразные идеи оказались слиты воедино.
В 1323 году священник из Шато-Ландон из епархии Санс пообещал цистерцианскому аббату, что сможет вернуть ему украденное имущество. Он раздобыл черную кошку, накормил ее хлебом, смоченным в святой воде и елее, и запер в клетке на три дня. Он намеревался убить животное, разрезать его шкуру на полоски и использовать их, чтобы создать магический круг, в который он собрался призвать демона Берит, или Бериха, чтобы узнать о местонахождении сокровищ. К несчастью, собаки увидели кота и подняли такой шум, что клетка была обнаружена, а впоследствии был раскрыт и весь заговор. Архиепископ и инквизиция провели совместный судебный процесс и приговорили священника и одного из его помощников к сожжению на костре; аббат и несколько каноников, замешанные в истории с котом, были лишены своего сана