В 1325–1326 годах, когда австрийский герцог Фридрих III был в заточении, его брат Леопольд вызывал опытного некроманта, чтобы попросить демона о помощи. Дух по имени Трувесниет явился в образе бедного путника с мутными глазами, в рваных башмаках и крестьянской шапке. Он согласился освободить Фридриха и сразу же преобразился, представ перед заключенным в образе бедного ученого с накинутой на плечи шалью. Фридрих поинтересовался, кто он такой. «Неважно, – ответил Трувесниет. – Просто идем со мной, и я отведу тебя к твоему брату». Однако Фридрих явно предпочел тюрьму обществу демона, пусть даже и явившегося по вызову брата, а потому осенил демона крестным знамением и заставил его исчезнуть[336].
Интересным случаем из XIV века, связанным с фамильярами, стало дело Алисы Кителер, ирландской аристократки, у которой было четыре мужа, оставивших все свое имущество ей и ее старшему сыну Уильяму Аутлоу. Младшие дети, несогласные с завещаниями, обвинили мать перед Ричардом Ледредом, епископом Оссори, в том, что она околдовала своих мужей. Ричард осудил ее как колдунью и еретичку. Одну из ее сообщниц, Петрониллу де Мит, выпороли шесть раз, а затем сожгли на костре, что стало первым случаем сожжения по обвинению в ереси в Ирландии. Впоследствии другие сообщники Алисы, названные Петрониллой под пытками, также были сожжены на костре, клеймены, избиты, изгнаны или отлучены от церкви. Некоторым из них удалось спрятаться и избежать наказания.
Сама же Алиса обжаловала обвинения в Дублине, где судьи выразили значительные сомнения по поводу ее виновности. Епископ Ричард Ледред, францисканец из Лондона, был известен своим высокомерием и сварливостью, а позже он провел девять лет в тюрьмах архиепископа Дублина за ересь. Во время слушания апелляции Алисы Кителер сенешаль Арнольд ле Пер отметил, что до тех пор в Ирландии никогда не было обнаружено никакой ереси, и обвинил Ледреда в том, что он склочный англичанин, который находит еретиков под каждой кроватью; это настолько возмутило других епископов, что они были готовы поколотить Ледреда. Однако в конце концов Алису и ее сообщников признали виновными, а ее имущество конфисковали. Сама она тем временем сбежала в Англию, и больше о ней никто никогда не слышал.
Политическая подоплека этого судебного процесса сложна: сын Алисы Уильям Аутлоу был коварным человеком и имел большие политические связи, и, хотя изначально он тоже был одним из обвиняемых, ему удалось избежать наказания, просто дав согласие принести покаяние за содействие еретикам. Никто не знает, к кому в итоге перешла значительная часть имущества Алисы, но она и ее друзья явно стали жертвами сложных политических махинаций и жадности.
Однако политика не объясняет всех примечательных особенностей этого дела. По крайней мере, нам необходимо понимать, почему некоторые особые обвинения, до сих пор неизвестные в истории ведовства, были выдвинуты против женщины в стране, где до этого не было судебных процессов за ересь и колдовство. Дело Алисы стало первым судебным процессом по обвинению в ереси и колдовстве в Ирландии; следующий состоялся только в XVII веке. В 1317–1320 годах епископ Ледред созвал синод, который осудил «новую и пагубную секту в наших краях», угрожающую священнослужителям и демонстрирующую презрение к Богу и Церкви[337]. У нас нет других подробностей об этой секте, и, как предполагал Арнольд ле Пер в Дублине, епископ, возможно, видел еретика в любом, кто выступал против него. Но ведь обвинение Алисы в ведовстве не было связано с этими еретиками. Тогда откуда же оно взялось? Даже если Ледред был легковерным, жадным, политически мотивированным или всем сразу и обвинил Алису исключительно из злобы, почему были выдвинуты именно эти конкретные обвинения? Ричард Ледред был родом из Лондона; в то время в Англии проходили политические процессы по обвинению в колдовстве и ведовстве, но ни один из них не был таким зловещим, как суд над Алисой или судебные процессы над ведьмами на континенте в то же время. Мог ли епископ Ледред услышать о некоторых из этих процессов и использовать их против Алисы? Возможно, но в деле Кителер присутствуют элементы, которых не было на континентальных судах XIV века, хотя, что любопытно, некоторые из них станут стандартными в XV веке и позже. Однако мало что свидетельствует о том, что дело Кителер стало образцом. Возможно, тогда обвинения были правдивы; возможно, Алиса была главой ведовского культа, деятельность которого тайно осуществлялась по всей Европе и на Британских островах, а там, в Оссори, была раскрыта благодаря усердию епископа Ледреда. Именно к такому выводу пришла Мюррей, но для этого нет никаких существенных доказательств. Дело Кителер – это смесь идей, часть из которых была почерпнута епископом Ледредом из материалов английских и континентальных судебных процессов, насколько он их себе представлял, часть – из ирландского фольклора, а некоторые, вероятно, были плодом изобретательного воображения епископа и его людей или даже Алисы и ее последователей, поскольку вполне возможно, что Алиса Кителер увлекалась колдовством и другими эксцентричными практиками.
Согласно Narratio, Алиса полностью отреклась от Христа и Церкви в обмен на магические силы. С той же целью она приносила жертвы демонам (не дьяволу), разделывая живых животных и принося их в жертву на перекрестках дорог. На первый взгляд, эти обвинения не выходили за рамки обычных обвинений в колдовстве и договоре с дьяволом, однако к ним добавился новый элемент – фамильяр. Жертвы приносились демону по имени Роберт или Робин Артсон («Сын искусства»), которого Narratio описывает как одного из младших демонов. Почти наверняка Роберт (Робин – это распространенный вариант имени Роберт) был домовым из ирландского фольклора. Это имя в точности соответствует таким именам, как Пьеро и Хеннекен, которые во Франции и Германии дают эльфам. Роберт, столь же похожий на эльфа, как и на фамильяра ведьмы, появлялся в самых разных обличиях: кошки, косматой собаки или эфиопа. Последняя идея, очевидно, была заимствована из континентальных процессов над еретиками и ведьмами, но даже здесь есть нечто новое. Эфиоп появлялся в сопровождении одного или двух более крупных и высоких существ, один из которых держал в руках железный прут. Возможно, этот прут имитировал фаллос, но скорее всего это был скипетр власти, с которым иногда изображался в XV веке дьявол и который позже трансформируется в трезубец (в современном костюме на Хэллоуин – вилы), символ власти над небом, землей и подземным миром. Последнее подтверждается признаниями Петрониллы де Мит, которая сказала, что выступала посредником между Алисой и Робертом Артсоном и часто видела демонов в виде трех чернокожих мужчин, каждый из которых держал в руках железный прут.
Эти демоны научили леди Алису ее магическим искусствам, и она научилась под их руководством делать мази отвратительного состава, а также другие магические смеси. Им она отдавала все, что у нее было, и они сразу же ей все возвращали, – это наверняка можно объяснить стремлением обвинителей Алисы найти любой предлог для конфискации ее имущества. Однако ее отношения с демонами были не только деловыми. Алиса использовала Роберта Артсона в качестве своего инкуба, а по ночам устраивала тайные встречи со своими сообщницами при свечах. Когда свечи гасли, она и ее сообщницы кричали: «Фи, фи, фи, аминь!»[338] – и устраивали оргии. И снова мы видим элемент, который позднее получит широкое распространение, однако странно, что он появляется именно в Ирландии XIV века. Еще более странным кажется то, что количество обвиняемых – двенадцать, но вместе с Робертом Артсоном получалось тринадцать – факт, который необъяснимым образом ускользнул от мисс Мюррей в ее фанатичном поиске ведовских ковенов. В Narratio «шабаш» не упоминается, поэтому в этом числе, вероятно, можно видеть простое совпадение. Возможно, автор имела в виду что Алиса и ее группа богохульно подражала числу апостолов – обвинение, выдвигавшееся в некоторых более ранних процессах по обвинению в ереси: в XII веке мы встречаем историю о том, как кузнец Манассия, сторонник Танхельма, святотатственно собрал группу из двенадцати последователей. В более поздних и недостоверных источниках появляются сведения о том, что Алиса использовала мазь, чтобы смазать метлу, на которой она скакала (не летала), и что у нее была облатка, на который была начертана монограмма не Христа, а дьявола.
Таким образом, один из наиболее полно документированных случаев судов над ведьмами в Средневековье остается одним из самых трудных для рассмотрения в историческом контексте. Наибольшее недоумение вызывает не столько смесь еретических, народных и идиосинкразических элементов, которую мы можем обнаружить и в других судебных процессах, а то, что это дело предвосхитило более поздние суды, на которые практически не могло оказать прямого влияния.
В литературе XIV века появилось несколько историй о ведьмах: между 1331 и 1336 годами Клаус Виссе и Филипп Колин создали свою версию романа Вольфрама фон Эшенбаха «Парцифаль», куда авторы добавили некоторые новые пассажи в сказку о короле Караде из Нанта, который женился на племяннице короля Артура Изеве (Изольде). У нее был любовник по имени Элиафрес, который «мог превращать животных в людей, отрубать им головы и потом возвращать их на место без последствий». Элиафрес превратил собаку, свинью и кобылу в трех хорошеньких девушек, чтобы они вместо Изевы делили брачное ложе. Изева родила своему возлюбленному сына по имени Карадос, который, повзрослев, отомстил за своего обманутого отца, заставив Элиафреса спариться с собакой, свиньей и кобылой в их настоящих обличиях[339].
Тема ведьм еще живописнее освещается в «Девятой сказке восьмой ночи» из «Декамерона» Боккаччо, написанной около 1350 года. В ней рассказывается о тайном обществе, которое собиралось два раза в месяц для пиршеств и сексуальных утех. Далее в той же истории бродяга Буффальмако наставляет врача, рассказывая о том, как можно присоединиться к «Обществу корсаров»: к нему явится «черный рогатый зверь небольшого размера», врач должен взобраться к нему на спину, и зверь доставит его на собрание. Перед нами, вполне в духе Боккаччо, шутка Буффальмако, который переоделся под з