[376]. Ориенте обучала своих последователей магическим искусствам, но предупреждала их, что дела, творившиеся на их собрании, нужно хранить в секрете, чтобы не спровоцировать преследования. Пьерина утверждала, что Ориенте правит своими последователями так же, как Христос правит миром.
Дело Пьерины было передано инквизиции, и она дала повторные показания 21 июля 1390 года. Здесь стремление инквизиции интерпретировать общество Дианы в терминах ведовства еще яснее, чем в случае с Сибиллией. Пьерина призналась, что посещала собрания общества с шестнадцати лет, поскольку была вынуждена занять место тети, которой, если бы она не нашла себе замену, никогда не позволили бы умереть. Всякий раз, когда Пьерина хотела поприсутствовать на собрании, она призывала Люцифеля[377], который являлся ей в образе мужчины. Он давал ей указания и переносил (предположительно, по воздуху) на встречу. В возрасте тридцати лет Пьерина, наполнив ложку своей кровью, подписала ею договор с дьяволом.
Эти процессы в период, предшествующий судам над бенанданти, являются наиболее красноречивыми примерами того, что инквизиция интерпретировала странные обряды культа плодородия как ведовство и угрозу и с помощью запугивания добивалась того, чтобы обвиняемые включали в свои показания элементы дьяволопоклонничества.
В 1390–1391 годах, примерно в то же время, когда в Италии проходили судебные процессы над Сибиллией и Пьериной, два столь же важных процесса прошли в Париже[378]. Парижские суды, в отличие от итальянских, были сосредоточены на малефициуме, а не на дикой охоте, но и в этих случаях предпринимались аналогичные усилия для превращения магии во что-то более отвратительное. В Париже этим занимались исключительно светские власти, дела рассматривались судом прево, а затем обжаловались в парламенте. Инквизиция была совершенно непричастна. Первый процесс состоялся 30 июля 1390 года. На скамье подсудимых оказались две женщины: Марго де ла Барре по прозвищу Куанье, женщина из низшего сословия, которая бродила из деревни в деревню с проститутками и считалась обладательницей магических способностей, и Марион ла Друатюрьер, женщина несколько более высокого положения. Марион была брошена своим любовником, который ушел, чтобы жениться на другой женщине, и Марион призвала Марго помочь ей отомстить, при помощи магии сделав мужчину импотентом. Сначала это рассматривалось как простой малефициум, но после пыток обе женщины стали более красноречивы в своих признаниях. Марго призналась, что вызывала дьявола словами «Враг, я заклинаю тебя, во имя Отца и Сына и Святого Духа, приди ко мне»[379]. После ей являлся демон «в облике, который демоны принимают во время представлений на Страстной неделе», но без рогов. И Марго, и Марион были сожжены на костре по приказу прево.
Второй судебный процесс, который длился с 29 октября 1390 года по 19 августа 1391 года, кажется еще более интересным. И здесь прево снова судил двух женщин – Жанну де Бриг по прозвищу Ла Кордьер и Масет де Рюйи. Жанне, которая имела репутацию прорицательницы и ранее была заключена в тюрьму на год епископом Мо за занятия магией, было сначала предъявлено обвинение в том, что она околдовала Хеннекена де Рюйи, чтобы заставить его жениться на Масет. Этот план удался, но впоследствии случилось так, что Масет не понравилось, как с ней обращался Хеннекен. Она обратилась к Жанне, и с помощью восковых фигурок и жаб они вместе совершили магическое действо, из-за которого Хеннекен тяжело заболел. В ходе судебного разбирательства Жанна обвинила Масет, заявив, что именно она на самом деле совершала магические действия. Возможно, это было правдой, а возможно, Жанна надеялась отделаться более мягким приговором или сломалась под пытками.
Под давлением Жанна рассказала суду все, что от нее ожидали услышать. Она призналась, что в детстве ее крестная мать, которую тоже звали Жанна, научила ее предсказывать будущее. В этом им помогало вызывание демона по имени Хауссибут. Чтобы вызвать этого демона, она воздерживалась от крестного знамения, от использования святой воды и даже от мытья рук накануне. Когда наступало время, она, упоминая Троицу, очерчивала круг вокруг себя, чтобы призвать демона, а затем говорила: «Хауссибут, приди ко мне». Ее крестная мать предложила Жанне пожертвовать демону свою руку, но та отказалась. Затем она отвергла и компромиссный вариант – отказалась пожертвовать ему руку и палец после своей смерти. Масет предстала перед судом только 4 августа. Под пытками она призналась, что вызывала Люцифера, трижды прочитав Евангелие от Иоанна (предположительно, пролог), «Отче наш» и «Аве Мария». Обе женщины были осуждены. Жанна подала апелляцию в парламент Парижа, но этот суд оставил в силе приговор, и 19 августа она и Масет были сожжены на костре. В этом случае ответственность за превращение малефициума в ересь легла на светские суды.
В Зимментале близ Берна примерно с 1395 по 1405 год прошла целая серия процессов над ведьмами, и несколько человек были осуждены за колдовство и сожжены[380]. Ведовские процессы проводились светскими судами, и факт, что в них очень подробно приводятся элементы феномена ведовства, еще раз наводит на мысль о том, что ответственность инквизиции за развитие этого феномена была меньше, чем некоторые предполагали. Ведьм в Зимментале обвинили в создании секты, которая собиралась в церкви воскресным утром не для мессы, а для поклонения Сатане. Там они совершали обряды, включая поклонение дьяволу. Они крали детей, убивали их, а затем варили и ели или же высасывали из них соки, чтобы делать мази. С помощью этой мази они превращались в животных, становились невидимыми или натирали свои тела, чтобы получить способность летать по воздуху.
В 1424 году по приказу светских властей в Риме сожгли ведьму по имени Финичелла. Она с помощью дьявола убивала детей и других живых существ. Однажды в облике кошки она попыталась убить соседского ребенка, но отцу ребенка удалось отогнать кошку и ранить ее ножом. Позже Финичеллу обнаружили с раной в соответствующей части ее человеческого тела. Здесь, по-видимому, популярные истории об оборотничестве, распространявшиеся Цезарием Гейстербахским и другими авторами, сыграли бо́льшую роль, чем рассказы о ереси и колдовстве, встречавшиеся в большинстве судебных процессов[381].
Инквизиция рассматривала ряд дел о ведовстве с 1421 по примерно 1440 год[382]. Обвиняемыми были по большей части бедняки, крестьяне или пастухи. Стандартное обвинение состояло в том, что они вызывали демонов, но форма, в которой появлялся демон, сильно варьировалась. Он принимал облик черного петуха, черной собаки, черной кошки, черного ворона, свиньи, но чаще всего демон представал в образе человека. Это был бледнолицый юноша с резким голосом, в бело-красных одеждах или в длинной тунике, или румяный мужчина в красно-черной одежде. Он был рыцарем в черных доспехах или огромным мужчиной в черном, с глазами, большими, как у быка. Чаще всего он появлялся в образе чернокожего мужчины – иногда старого и уродливого, одетого в черное и с красным ртом. В XV веке португальские, испанские и итальянские торговцы вступали в контакт с африканцами, и работорговля, приостановленная в Европе более чем на полвека, возрождалась, только теперь жертвами ее были африканцы. Учитывая древний страх темноты, было естественно, что в европейском сознании чернокожие африканцы ассоциировались с дьяволом и его демонами. Сегодняшние проблемы, возникающие при попытке отойти от этой давней традиции, иногда кажутся до смешного очевидными – например, когда один из кандидатов на пост мэра Нью-Йорка, дружески обратившись к толпе афроамериканцев, объявил: «Мое сердце такое же черное, как и ваше». Видимо, должны пройти не столетия, а тысячелетия, чтобы идея о том, что «черный цвет прекрасен», стала истиной.
Однако часто на этих судах дьявол появляется в образе какого-либо существа из народных легенд – лепреконов, кобольдов и гномов, которых христианская теология превратила в демонов. Следовательно, дьявол предстает как маленький черный человек или низкорослый заика. Он выглядел как маленький мальчик, одетый в черное, в длинной тунике и подпоясанный черным поясом, или выступает похотливым созданием. Облик мелких животных, принимаемый териоморфными демонами, является частью той же традиции домовых или фамильяров. Имена, которые называли подсудимые, обычно соответствовали этой традиции. Хотя Люцифель появляется в их показаниях лишь раз, но зато встречается Баррабарри, что вполне может быть видоизмененным именем Баррабас (в народном сознании он превратился из человека в злого духа, как Иродиада), других демонов звали Брюне, Кордьябль, Гриффар, Гийом или Гильемет, Пьер, Баррель, Жан, Тартас, Ревель, Гули, Юсон и Гиниферт – озорные, но вряд ли зловещие имена.
Обвиняемые, как говорили, воздавали почести дьяволу, заключали с ним договор и дарили срамной поцелуй. Они приносили ему в жертву черных кошек и первенцев (иногда своих собственных). После они варили детей, чтобы получить ингредиенты для своих волшебных порошков. Дьявол запретил им целовать крест или осенять себя крестным знамением, почитать гостию или ходить на мессу. Чтобы продемонстрировать свою истинную преданность ему, они должны были попрать распятие. Иногда он отмечал своих последователей печатью[383]. Ведьмы Дофине составляли секту, и они собирались на шабаши, обычно по четвергам, но иногда по вторникам и субботам. Дьявол переносил их на шабаш через большие расстояния, часто верхом на черных конях, красных кобылах или палках, которые были предварительно смазаны мазью, чтобы обрести способность к полету.