доволен, и на следующий день, 24 марта, он снова допросил Валлена, настаивая на том, что он должен вспомнить других участников, не только бедняков, но и «священников, духовенство, дворян… и богачей». Но Валлен упорно отказывался этого делать, даже если, по его словам, они пообещали бы отпустить его в обмен на это, – необычайное мужество для человека, который уже более недели подвергался жестоким пыткам и постоянным угрозам пыток.
К сожалению, это все, что мы знаем о деле Пьера Валлена. Документы, относящиеся к светскому суду, были собраны, нотариально заверены Марешалем и отправлены в суд Дофине, который, как можно предположить, вынес окончательный приговор жертве.
Показания, полученные в ходе судебного процесса, в ходе которого свободно применяются пытки, не могут не вызывать у нас больших сомнений. Можно только догадываться, какая правда скрывается за этим разбирательством. До этого суда Валлена судили за колдовство восемь лет назад, и вполне вероятно, что он действительно практиковал какое-то колдовство, был своего рода еретиком и, возможно, даже каким-то образом поклонялся силам зла. Но несомненно, что, какая бы правда ни стояла за этими обвинениями, она систематически искажалась сначала епископальным, а затем и светским судом. Мотивы преследователей Валлена были более чем ясны: доказать свою собственную ортодоксальность, произвести впечатление на вышестоящих лиц своим рвением в искоренении ереси и как можно больше нажиться на конфискации. Конечно, имущество самого Валлена было конфисковано, но попытки Этьена де Сен-Жоржа, очевидно, под давлением Филиппа Бэля, представителя дофина, увеличить эту добычу путем обвинения в колдовстве аристократов и других состоятельных людей, якобы соучастников, были бы смехотворными, не будь они столь беспардонными.
В Кальчинато, что в брешианском диоцезе, 17 сентября 1480 года брат Антонио Петоцелли, доминиканский инквизитор, провел суд над простолюдинкой по имени Мария-целительница. Ее обвиняли в том, что она была ведьмой в течение четырнадцати лет и посещала собрания ведьм три раза в неделю. Она осознанно поклонялась своему покровителю, зная, что он является дьяволом. Придя второй раз на собрание, она отреклась от Бога и Христа и дала клятву поклоняться дьяволу как своему единственному Богу. Она приносила ему гомагиум, стоя на коленях обнаженной. Она часто призывала дьявола, которого называла Люцибелем, каждый раз подтверждая свое отречение от христианского Бога и свою веру в Люцибеля. Она принимала участие в мессах с зажженными свечами, которые проводились во имя Троицы, но на самом деле были посвящены Люцибелю. На собрании ведьм обычно устраивался пир, за которым следовала оргия, включавшая в себя как обычные половые акты, так и противоестественные сношения. Ведьмы совокуплялись как друг с другом, так и с Люцибелем. Мария заключила гласный договор с Люцибелем и приносила в жертву кровь детей или животных, обычно курицы, голубя, собаки или кошки. Эти подношения символизировали ее душу, которую она отдала ему, и во время подношений она произносила следующее: «Я предлагаю тебе, о господи боже мой, душу, которую ты создал и которую я обещала отдать тебе, и животное, которое ты создал».
Взамен Люцибель помогал ей в магии, особенно в лечении ее собственных болезней и болезней других людей, и научил ее, как лучше всего убивать детей. Ее чудесные исцеления, за которые она получила свое прозвище, проводились либо во время Троицы, подобно магическим исцелениям раннего Средневековья, либо при непосредственном вмешательстве Люцибеля. Мария, однако, могла не только лечить, но и убивать. Ее обвинили в том, что она околдовала по меньшей мере тридцать девочек и мальчиков из епархии, в результате чего половина из них умерли, но освободила другую половину (по неустановленным причинам) от своих чар. Она злоупотребляла таинствами, особенно святым миропомазанием, которое использовала в качестве афродизиака или намазывала на палочки, чтобы использовать их для нахождения кладов, зарытых в земле. Инквизитор, учитывая, что это был ее первый приговор и что она призналась и раскаялась, назначил необычно мягкое наказание в виде пожизненного заключения[479].
Политические суды
В XV веке, в отличие от XIV века, было мало судебных процессов по обвинению в ведовстве, мотивированных политическими или экономическими причинами. Два самых громких политических процесса столетия – над Жанной д’Арк в 1431 году и над Жилем де Ре в 1440 году – действительно были связаны с обвинениями в колдовстве, но на самом деле оба эти случая были крайне второстепенными. Нередко утверждается, что Жанна д’Арк была сожжена как ведьма, и некоторые авторы, вслед за Маргарет Мюррей, всерьез полагают, что она действительно была ведьмой. Однако такие заявления необоснованны. Политический характер ее судебного процесса, стремление англичан и бургундцев покончить с Жанной, а также подлое и корыстное предательство Орлеанской девы ее собственным королем слишком хорошо известны, чтобы требовались разъяснения. Большинство обвинений, выдвинутых против Жанны, были преднамеренной фальсификацией. Но неуместность обвинения в колдовстве в ее случае этим не исчерпывается. Во время изнурительных и почти беспрерывных допросов были выдвинуты определенные обвинения, связанные с колдовством: что Жанна танцевала с феями, поклонялась им, вызывала демонов и заключила договор с дьяволом. Утверждалось, что голоса, которые она слышит, звучали вовсе не из уст святых и ангелов, а на самом деле принадлежат Велиалу, Сатане и Бегемоту. Итак, во-первых, эти обвинения, за исключением призывания демонов и заключения договора, были совершенно далеки от обычной ведьмовской традиции. Общение с феями или поклонение им было обвинением, заимствованным из старого фольклора, а не из тщательно разработанных традиционных представлений о ведьмах середины XVI века. Если бы обвинители Жанны действительно верили, что она ведьма, или если бы они даже хотели всерьез обвинить ее в колдовстве, обвинения были бы намного более полными, подробными и опирались бы на уже богатый опыт других процессов над ведьмами, а также на схоластические теории ведовства. Суд был настолько не заинтересован в этом аспекте дела, что полностью снял с нее обвинения в ведовстве и колдовстве. Жанну осудили как еретичку, и в приговоре не было ничего от обвинений в колдовстве. Суд над святой Жанной не заслуживает сколько-нибудь важного места в истории феномена ведовства.
Другой впечатляющий судебный процесс того периода – суд над Жилем де Ре – имеет немногим большее отношение к делу. Опять же, история падения богатого и могущественного маршала Франции и его уничтожения политическими врагами слишком хорошо известна, чтобы подробно обсуждать ее здесь. Сначала Жиля судили в церковном суде под совместной юрисдикцией епископа и инквизитора, которые отнеслись к обвинениям в ведовстве и колдовстве более серьезно, чем в случае Жанны. Жиля де Ре обвинили в использовании алхимии и магии, в том, что он заставлял своих магов вызывать демонов, которые появлялись под именами Баррона, Ориона, Вельзевула, Сатаны и Велиала или в виде змеи, и в заключении договора с дьяволом, которому он пожертвовал сердце, глаза и руку ребенка или порошок, приготовленный из костей детей. Затем его судили в светском суде за убийства более ста детей на сексуальной почве.
Некоторые авторы приняли все обвинения против де Ре и сделали из него одного из самых чудовищных приверженцев Сатаны в истории человечества; другие полностью оправдали его и сочли невинной жертвой политических врагов. Я считаю, что истина лежит где-то посередине между этими двумя крайностями. Очевидно, что многие из этих обвинений в ведовстве были сфабрикованы с целью начать судебный процесс против человека, у которого было много влиятельных политических врагов и осталось мало друзей, занимавших сколько-нибудь значительное положение. Но в своих признаниях, которые, возможно, были получены не под пытками, де Ре сказал, что практиковал алхимию и убивал детей. Ни одно из этих двух признаний не имеет большого отношения, если вообще имеет, к истории ведовства. У Жиля де Ре появились чрезвычайно дорогостоящие привычки, когда он был у власти, и в течение 1430-х годов он накопил огромные долги, которые был не в состоянии отдать. В его окружении были алхимики и другие маги, и он вполне ожидаемо подружился с ними в надежде, что они смогут добыть ему золото путем трансмутации низших металлов. В то время алхимия все больше входила в моду, и многие магнаты, как светские, так и церковные, нанимали алхимиков в надежде пополнить свою казну. Алхимия, однако, принадлежит к традиции высокой магии и не имеет ничего общего с ведовством.
Жиль де Ре, вероятно, не приносил детей в жертву дьяволу, но он, вполне вероятно, убивал их. Объем и масштабы доказательств того, что он был исполненным пороков сексуальным извращенцем, слишком велики, чтобы их можно было игнорировать. Его отвратительные пристрастия, без сомнения, использовались его политическими врагами, но любые рассуждения о том, что они слишком ужасны, чтобы в них поверить, можно опровергнуть ссылкой на аналогичные (пусть, разумеется, и не столь масштабные) преступления из полицейских досье любого крупного города мира. Убийства на болотах[480] в 1965 году в Англии продемонстрировали, до какой степени люди способны получать удовольствие от сексуального насилия и убийства детей. Но то, что Жиль де Ре был кровожадным извращенцем, не означает, что он был ведуном. Ведьмы приносили в жертву или съедали детей, или делали из них магические мази или порошки, но они не подвергали их сексуальному насилию. Пристрастия де Ре были его личным делом и не имели ничего общего с феноменом ведовства.
Теории ведовства и судебные процессы над ведьмами продолжали развиваться в последующие столетия, когда во времена Возрождения и Реформации одержимость ведьмами достигла своего апогея. В цели нашего исследования не входит исследовать феномен ведовства в этот период, но мы не можем оставить без ответа вопрос о том, как и почему общество допустило возникновение феномена ведовства в Средние века.