Глава 10. Ведовство в сознании средневекового человека
Появление феномена ведовства лишь отчасти можно объяснить человеческим безумием, поскольку не все ведьмы были психически неуравновешенными или психически больными людьми. Предполагаемая ведьма или инквизитор, придерживающийся взглядов на сверхъестественное, которые кажутся безумными с точки зрения общепринятого философского материализма наших дней, никоим образом не могут считаться сумасшедшими, потому что эти взгляды были общеприняты в средневековом обществе. Антрополог Алан К. Элмс показал в своем исследовании политических настроений радикальных правых в Далласе, что люди, придерживающиеся иррациональных идей, не обязательно сами являются сумасшедшими, если эти идеи разделяются обществом, в котором они живут, или, по крайней мере, теми, с кем они общаются[481]. Можно было бы возразить, что увлечение ведовством, по крайней мере, должно было быть инициировано сумасшедшими, но это снова означало бы игнорировать относительность термина «безумие» и, говоря точнее, забывать, что колдовство возникло в контексте последовательного и широко распространенного магического мировоззрения и развивалось в контексте системы средневекового христианства. Даже если отдельная ведьма или охотник на ведьм были сумасшедшими, конкретная форма, которую принимало их безумие, в значительной степени определялась их социальным окружением. Сегодня некоторые сумасшедшие люди воображают себя машинами: такая форма безумия была бы крайне маловероятна в Средние века. Вместе с тем в мире, населенном духами, многие из которых были злобными, можно было без труда вообразить себя ведьмой. Несмотря на то что ведовство подпитывалось индивидуальными психологическими трудностями, оно было социальным явлением.
Средневековое ведовство было продуктом социальной психологии, сформированной христианской и феодальной мифологией. Мифические и ассоциативные ментальные процессы оказали большее влияние на общественное мышление, чем рациональные структуры философов или четко сформулированные каноны юристов. Вездесущность злых духов подтверждалась и дохристианской мифологий, и Библией, и Отцами Церкви, и даже философами. Ад был реальностью, в которую справедливый Бог отправлял виновных, чтобы их там мучили демоны. Вера в одержимость демонами почти никогда не подвергалась сомнению, поскольку опиралась на авторитетные свидетельства об изгнании бесов, которые совершали Христос и апостолы. Эстеррайх и другие показали, что о шарлатанстве не может быть и речи во многих или даже в большинстве случаев одержимости, особенно в Средние века: и те, кто чувствовал себя одержимым, и те, кто наблюдал одержимого, были убеждены в реальности дьявольского присутствия. В таком обществе, где духовный мир считался реальным или даже более реальным, чем материальный, напряженность и враждебность, как правило, выражались в духовных, а не материальных терминах. Это объясняет широкую эмоциональную привлекательность ереси. Но в то время как еретики утверждали, что имеют более правильное и непосредственное понимание учения Христа, чем ортодоксы, ведьмы отрицали все аспекты христианства и утверждали, что поклоняются Врагу Христа. Таким образом, ведовство было самым сильным религиозным выражением общественного недовольства. Даже неверные – евреи или мусульмане – были не так опасны для веры, как ведьмы. Это напряжение в ориентированном на духовные принципы обществе Средневековья породило иррациональный страх перед ведьмами, а также перед самим колдовством[482].
Средневековое христианство было динамичной религией, способной к ассимиляции. В первые века своего существования оно впитало немало элементов язычества и колдовства, что нашло отражение в культах святых и религиозных праздниках. Позже, в XIV–XV веках, оно, по крайней мере частично, вобрало в себя мистицизм и другие пророческие движения. Поскольку самые популярные ереси в Средние века содержали много элементов ортодоксии, какими бы преувеличенными они ни были, некоторый обмен идеями между ними был возможен. Но ведовство, хотя и было порождением христианства, было также его полной противоположностью.
Тот иррациональный ужас, который внушали ведьмы, в свою очередь подпитывал веру самих ведьм в собственные магические способности – психологический процесс интроекции, блестяще проиллюстрированный в датском фильме Vredens Dag («День гнева»), основанном на реальном историческом событии, произошедшем в Бергене в XVII веке. В какой-то степени ведьмы вели себя именно так, как от них ожидали, по той причине, что от них этого ждали. Однако не стоит слишком полагаться на это утверждение, чтобы не впасть в упрощенное и ошибочное мнение, что это инквизиция спровоцировала ведовство. Например, в Англии, где инквизиции не существовало и пытки применялись редко, имели место признания в ведовстве. Людей убеждали в их виновности с помощью внушения в той же или даже в большей степени, чем с помощью принуждения. Парриндер указывает на существование многих фантастических верований в ведьм в Африке, совершенно не вызванных силой или угрозой[483].
Более детальное объяснение функции ведовства в средневековом обществе ограничено скудостью социальных и психологических данных в имеющихся у нас источниках. Средневековые писатели – хронисты, нотариусы, священнослужители – не мыслили и не писали в таких категориях, так что возможны только самые грубые статистические выводы.
Источники дают мало информации о социальной принадлежности людей, обвиненных в ведовстве. Насколько мы можем судить, обвиненные были выходцами из самых разных слоев населения. В источниках чаще всего упоминаются священники и крестьяне, но встречаются также дворяне, рыцари, богачи, ремесленники и другие[484]. Ничто не говорит о том, что определенному классу был свойственен особый вид ведовства. Также, по-видимому, нет какой-либо существенной корреляции между вспышками ведовства и восстаниями, голодом или эпидемиями, за исключением того, что в общем смысле это явление развивалось быстрее всего в смутные времена XIV и XV веков.
Однако можно выявить несколько общих закономерностей. Некоторые районы Европы были гораздо более восприимчивы к ведовству, чем другие. В Испании, хотя и существовали сильные традиции высокой магии, ведовство было не очень распространено, что говорит в пользу мнения Тревор-Ропера о том, что эти два явления совершенно не связаны. Португалия, южная Италия, Скандинавия, Ирландия и – вплоть до XIV века – Англия также оставались незатронутыми феноменом ведовства. Ведовство получило широкое распространение во Франции, Нидерландах, Рейнской области, северной Италии и Альпийских регионах. За исключением Альп, эти территории были самыми богатыми, густонаселенными, наиболее промышленно и интеллектуально развитыми в Европе. В Альпах ведовство появилось только после того, как ведьмы и еретики начали скрываться там в горных крепостях от преследований. Таким образом, географические факты убедительно свидетельствуют о том, что Ли, Хансен, Мюррей, Тревор-Ропер и даже в некоторой степени Рунеберг и Гинзбург, которые связывали колдовство с сельскими и горными местностями, ошибаются в этом вопросе. Это, в свою очередь, серьезно ослабляет гипотезу о том, что ведовство было, по сути, культом плодородия, уходящим корнями в сельское хозяйство или охоту. Безусловно, такие мифические элементы присутствовали всегда, и они несколько усилились, когда ведовство покинуло города и деревни и перебралось в Альпы. Но в раннем Средневековье элементы сельскохозяйственного мифа в ведовстве уже подверглись влиянию христианства, и эта трансформация ускорилась с XIII века. Ведовство процветало больше всего не в горных или сельскохозяйственных районах, а везде и всегда (часто чуть позже, что предполагает переход от ереси к ведовству) там, где была сильна ересь. В местах, где не было ересей, ведовство – в отличие от простого колдовства – либо полностью отсутствовало, либо появлялось лишь в редких и особых случаях. Географическое и хронологическое совпадение ведовства и ереси в сочетании с их внутренним сходством демонстрирует близость свойственных им черт.
Социальная напряженность в Средние века, выраженная в терминах христианской мифологии трансцендентного Бога, породила одержимость страхом, направленную против изгоев христианского общества. Евреев обвиняли в том, что они молились дьяволу, поклонялись ему, практиковали оргии, каннибализм и многое другое, а также использовали в своих обрядах отвратительные ингредиенты, такие как кровь и сперма[485]. Прокаженных обвиняли (наряду с евреями и иногда ведьмами) в том, что они распыляют яд с вершин холмов или сбрасывают его в колодцы. Политических изгоев, особенно в XIV веке, обвиняли в малефициуме.
Тем не менее нельзя сказать, что обвинения в ведовстве выдвигались легкомысленно. В XV веке, когда феномен ведовства быстро распространялся, практика использования обвинений в малефициуме в политических целях быстро пошла на убыль. Полный набор обвинений в ведовстве редко выдвигался против евреев, и даже некоторые из обвинений, напоминавшие обвинения в ведовстве, по сути, были совершенно иными: бытовало абсурдное мнение, что евреи закалывали Евхаристию, чтобы причинить вред Христу, что никогда не встречалось в обвинениях в ведовстве; вместе с тем, в отличие от ведьм, евреям никогда не вменяли в вину жертвоприношения или приготовление из жертв магических мазей. Даже в разгар средневекового помешательства на ведьмах с простыми колдунами, еретиками, евреями, прокаженными, политическими оппонентами и другими изгоями, хотя иногда в процессах над ними и можно усмотреть сходство с ведовскими процессами, по большей части обращались совсем по-другому. Почему же ведьмы стали объектом такой повсеместной и истеричной ненависти? Возможно, потому, что, в отличие от евреев, прокаженных или политиков, попавших в немилость, их нельзя было оп