После четырех лет суровой практики Нострадамус вновь предстал перед профессорами Монпелье, на этот раз для того, чтобы получить докторскую степень. Это ему удалось без особого труда. Посвятив три следующих года преподаванию в университете, он откликнулся на приглашение прославленного ученого и философа Жюля Сезара Скалигера, чье имя в то время гремело по всему миру, и переселился в Ажен, к юго-востоку от Бордо, где вплотную занялся медицинской практикой. Там он наконец устроил свое личное счастье, женившись на любимой женщине, которая вскоре родила ему двух очаровательных детей.
Видимо, так устроен этот мир, что за все приходится платить свою цену. Такой платой, взимаемой за несколько лет безмятежного счастья и обладание пророческим даром, для Нострадамуса оказалась потеря абсолютно всего, что было ему дорого в жизни. Начиная от семьи, в которой он видел смысл своего существования, и заканчивая столь важной медицинской практикой.
Черная полоса в его жизни наступила в 1537 году, когда в Ажене вспыхнула очередная эпидемия чумы. Спокойно и уверенно врач приступил к своим непосредственным обязанностям, и лишь когда на лицах его жены и детей проступили зловещие пятна, он понял, что опоздал: ему, спасшему тысячи жизней, не удалось уберечь самых близких людей.
Но этот удар оказался далеко не последним. Похоронившего семью и убитого горем Нострадамуса ожидали еще и сюрпризы от «благодарных» жителей Ажена, многие из которых были обязаны ему здоровьем. Из-за первых пророчеств и предложения новых способов борьбы с эпидемиями ему даже угрожала казнь на костре. Поэтому явиться на вызов инквизитора Тулузы по обвинению в ереси и связи с дьяволом он не рискнул и под покровом ночи бежал из родной страны в Италию. Там он в течение нескольких лет скрывался от инквизиции, заодно переосмысливая всю свою жизнь.
Именно в этих путешествиях развился и окреп его пророческий дар. Вся прошлая жизнь осталась далеко позади, новая открывалась уже с чистого листа, и на этом листе уже было начертано слово «Пророк». Впрочем, для самого Нострадамуса этот дар явился не столько каким-то неожиданным открытием, сколько источником новых сил и бесконечной радости новорожденного, освободившегося от пелен и получившего возможность исследовать доселе неведомый мир. Но тут его ожидал еще один поворот судьбы.
Много горя испытали жители Прованса в середине XVI века – на их долю выпала одна из самых страшных эпидемий за всю историю Франции. На протяжении нескольких лет чума владела этим краем, и, когда Нострадамус прибыл в город Экс, ему показалось, что он попал в преисподнюю: трупы валялись на улицах, а из окон доносились стоны и плач. Врачей в городе почти не было – они уже или умерли, или еще олели, или вовсе бежали из Экса, называя его проклятым местом.
Не раздумывая, Мишель тут же предложил свои услуги врачу Луи Серра, возглавившему борьбу с легочной чумой. В течение последующих 270 дней он работал день и ночь, борясь со смертельным недугом. По его распоряжению с улиц города убрали трупы, а сами улицы привели в порядок. Всем больным и здоровым было предписано соблюдать строгие правила гигиены, а на знаменитые розовые пилюли врач тратил все деньги, раздавая их бесплатно на улицах.
И на этот раз Мишель повел борьбу с распространением болезни продуманно и умело – и в конце концов снова победил. Ему удалось составить из цветов и лекарственных трав целебное и дезинфицирующее средство и организовать санитарные и профилактические меры. Чума отступила, и Мишель Нострадамус из гонимого скитальца превратился в национального героя. Отцы города назначили ему пожизненное содержание, а благодарные жители буквально засыпали его подарками.
Спустя некоторое время врач продолжил свои путешествия, переезжая из города в город вслед за чумой, пока наконец к сорока пяти годам не почувствовал тягу к оседлой жизни. Обосновавшись в городе Салоне, Мишель в 1547 году женился во второй раз на богатой вдове Анне Понсаль Жемелье, которая родила ему троих сыновей и трех дочерей.
В доме супруги Нострадамус обустроил личный кабинет, куда никто не мог входить. Там он хранил ценные папирусы из египетских храмов, привезенные евреями, изгнанными из Египта. Признанный врач и астролог знал в совершенстве латынь, древнееврейский, древнегреческий и итальянский языки, изучал древнеегипетские и восточные поверья, умел изготавливать действенные лекарства, писал стихи, философские и медицинские труды, ставил химические и физические опыты. Современники сравнивали его огромный багаж знаний и разносторонние дарования с талантом самого Леонардо да Винчи.
Еще в своей магистерской диссертации Нострадамус указал на возможность применения прививок против оспы, что было сделано лишь 200 лет спустя Эдвардом Дженнером. Также ученый высказал предположение о наличии у человека двух кругов кровообращения, предвосхитив на многие годы открытие Уильяма Гарвея. Нострадамус предсказал использование человечеством электричества, радио, телевидения, паровых машин, самолетов, космических кораблей и т. п. Он за двести лет до Генри Кавендиша описал некоторые свойства электричества.
Росла и его слава как астролога, несмотря на происки завистников и незадачливых конкурентов. Нострадамуса даже пытались убить будто бы за «чернокнижие», хотя сам он был убежденным католиком, не допускающим даже мысли о том, чтобы заниматься черной магией.
Примерно с середины века начинается двойная жизнь повидавшего виды врача, прекрасного семьянина и заботливого отца. С одной стороны, жители Салона знали доктора как прекрасного специалиста и добродушного человека, обладавшего хорошим чувством юмора, с которым всегда можно было поговорить по душам. С другой – по ночам в окнах этого участливого горожанина долго горел свет, и, присмотревшись, можно было увидеть силуэт склонившегося над бумагами Нострадамуса, писавшего свои бесконечные послания людям, которые еще не родились.
Нострадамус был ростом немного ниже среднего и обладал крепким телосложением. У него был большой и открытый лоб, прямой и ровный нос, серые глаза, мягкий взгляд. Несмотря на солидный по тем временам возраст, он всегда был полон энергии, много смеялся, едко шутил, любил и поощрял искренность суждений. Спал ученый не более четырех-пяти часов, охотно постился, регулярно бывал в церкви и много ей жертвовал. Словом, вел жизнь, достойную христианина, был милосерден к больным, не имевшим возможности отблагодарить его за помощь.
Современники говорили, что в глубине глаз этого мудрого и сострадательного человека всегда читалась легкая грусть, а может быть, усталость – независимо от того, смеялся ли он, объяснял тайны гороскопа или делился с соседями житейским опытом. Но в то же время эти светло-серые, с теплым оттенком глаза были полны решимости: сказывалась готовность чуть ли не ежедневно заглядывать в самые отдаленные закоулки будущего, со всеми его убийствами, войнами, несправедливостями и судьбами людей.
Судя по эмоциональным записям предсказателя, он словно являлся непосредственным участником всех открывавшихся ему событий, переживая их точно так же, как впоследствии люди будут переживать их в собственной жизни. Только врач, избавивший от страха чумы многие города, лично видевший тысячи смертей, в том числе смерть любимой жены и двоих детей, – только он мог без страха исследовать будущее с его многомиллионными жертвами и орудиями непостижимой разрушительной силы. Наверное, без такого богатого жизненного, в том числе трагического, опыта, без блестящего образования и, конечно же, главной опоры – уверенности в себе Мишель Нострадамус никогда не стал бы тем, кем мы его знаем. Лишь уникальное сочетание всех этих факторов сформировало ум и душу пророка, сделав его своеобразным посредником между прошлым и будущим.
«Так как обычно принято утверждать, что знание о будущих событиях точным знанием являться не может, то… я поначалу не верил в свою возможность предсказывать посредством моих природных данных, унаследованных от предков. Я все время недооценивал свои способности, данные мне природой…» – писал Нострадамус в «Послании Генриху II».
Разумеется, вначале он сомневался, не зная, приписывать ли свои видения снам или галлюцинациям, и лишь когда они стали более ясными, чем сама реальность, – поверил в них. Более того, он осознал саму связь с Божественным, которая открывалась по божьему волеизъявлению без какой бы то ни было мистики. Но даже тогда он не спешил публиковать свои озарения, справедливо полагая, что предстать перед судом инквизиции он еще успеет. И лишь в 1555 году Нострадамус издал в Лионе первый альманах с поэтическими пророчествами. Немудрено, что произведение сразу же завоевало огромную популярность.
В то же время инквизиции при всем желании не к чему было придраться – обтекаемые фразы катренов и ссылка на «точную науку» астрологию не давали к этому никакого повода. Этот опыт был своеобразным «пробным камнем» доктора медицины, и, поскольку он оказался успешным, в следующем году провидец начал упорную работу над центуриями, призванными заглянуть в гораздо более отдаленное будущее.
В дальнейшем такие альманахи публиковались ежегодно, вплоть до самой смерти автора. Обычно они содержали один общий катрен (поэтический отрывок, чаще четверостишие) на год, 12 катренов по месяцам года и обширную прозаическую часть с предсказаниями. Замысел Нострадамуса состоял в следующем: 10 центурий по 100 катренов-четверостиший в каждой. Таким образом, получалось около тысячи катренов. Если же учесть, что само слово «центурия» означает «сотня», «столетие», выходит, что автор планировал своеобразный прогноз на ближайшую тысячу лет.
Через год Нострадамус выпускает продолжение «Центурий». Яркие пророчества, хотя и выпущенные довольно скромным тиражом, принесли автору невероятную популярность во Франции.
Астрологические вычисления для Нострадамуса не были единственным методом предсказания будущего. Говорят, был у него и весьма примечательный способ. Раздевшись донага, Нострадамус садился по ночам на особый металлический треножник и часами смотрел на блестящий шар, стараясь увидеть на его поверхности нечто необычное.