«Все это время ее оккультные способности не только не ослабевали, но с каждым годом становились все сильнее. Казалось, что она по своей воле может выполнить все что угодно… Однако случайные, эпизодически происходящие феномены становились все реже, но когда они происходили, то были всегда очень необычными».
Почему прошло так много томительных лет, прежде чем она достигла своей цели? Почему так продолжительны были ее поиски и так много было неудач? «Начиная с первой встречи в 1851 году, когда я впервые увидела Учителя в физическом теле, у меня никогда не было сомнений в нем», – говорила она. Но одного доверия ему недостаточно.
«Прежде чем душа сможет предстать перед Учителем, стопы ее должны быть омыты кровью сердца», – говорится в книге «Свет на Пути».
Вспоминая «семь лет, предшествующих посвящению», полных борьбы со всякого рода воплощениями зла и легионами чертей, она писала в 1875 году полковнику Олькотту: «…подумайте прежде чем дать свое согласие». И далее в том же письме: «Я, бедная посвященная, знаю, что в моей жизни означает слово «пытайтесь», и как часто я дрожала, боясь, что неправильно поняла Его повеления и что буду наказана за то, что выполняя их, зашла слишком далеко». Слово «пытайтесь» можно рассматривать, как постоянный призыв Учителя. Когда с Ним познакомился полковник Олькотт в Нью-Йорке, Он говорил ему: «Тот, кто Нас ищет, находит Нас… Пытайтесь… Не бросайте Клуб. Пытайтесь…» и т. д. Махатма К.Х. писал Синнету: «Вы знаете наш девиз и что практическое его применение исключает слово «невозможно» из языка оккультиста. Если он не устает в своих попытках, он может открыть главное – свое истинное Я».
Полковник Олькотт писал: «Я спросил (Учителя), почему ее пламенный темперамент нельзя было поставить под постоянный контроль, и почему нельзя было переделать ее в спокойную, владеющую собой, женщину, какой она и была при некоторых обстоятельствах?» В ответ ему было сказано, что подобное воздействие привело бы ее к неминуемой гибели. Ее тело оживлял огненный и стремительный дух, который уже с детства не терпел никаких ограничений. И если бы ее чрезвычайной энергии, обуревавшей ее тело, не был дан выход, результат был бы фатальный.
«Мне посоветовали познакомиться с историей ее рода – Долгоруких, и тогда я пойму, что это значит. Я ознакомился с этой историей, начиная с Рюрика (девятое столетие) и увидел, что этот воинственный род всегда отличался сверхъественным мужеством, проявлением бесстрашия в самые критические моменты, страстной любовью и личной независимостью. Стремясь достигнуть желаемого, они никогда не боялись возможных последствий. В этом отношении типичным был князь Яков Долгорукий, сенатор Петра I. Однажды, будучи в сенате при полном собрании его членов, он разорвал на мелкие клочки какой-то царский указ, который ему не понравился. На последующую угрозу царя он ответил: «Вы можете подражать Александру (Македонскому), но во мне вы найдете человека, подобного Клиту».
Таков был и характер Блаватской. Она не раз мне говорила, что не даст владеть собой никакой силе, ни на земле, ни вне ее. Единственными Существами, пред которыми она преклонялась, были Учителя, но даже с Ними она была временами настолько воинственной, что при таком состоянии ее духа, даже самые мягкие из Них не могли, или вернее, не хотели приближаться к ней. Чтобы достичь такого состояния, когда бы она могла свободно общаться с Учителями, ей необходимо было (как она сама патетически меня уверяла) многолетнее самовоспитание. Сомневаюсь, чтобы кто-нибудь другой вступил на путь с такими трудностями или с большим самопожертвованием».
Есть еще другая, очень важная, причина, почему Учителя не могли насильно, без ее собственного желания, смягчать и утончать характер Блаватской. Это было бы незаконным вмешательством в ее личную Карму… Вмешательство парализовало бы ее необузданный темперамент, но ослабило бы ее другие качества, что было бы тяжелой несправедливостью и ни на йоту не ускорило бы ее эволюцию. Это подобно тому, как постоянно держать человека под волей гипнотизера или подвергать больного постоянному воздействию наркотика».
«Конечно, ее легко возбуждаемый мозг не вполне соответствовал той деликатной миссии, которую она взяла на себя, но Учителя мне говорили, что, несмотря на это, она была лучшей из всех подошедших. У Них она вызывала особое доверие – она готова была всем рисковать и перенести любые трудности. Больше чем кто-либо другой, владевшая психическими силами, подгоняемая чрезвычайным энтузиазмом, неудержимо стремящаяся к своей цели, физически очень выносливая, – она была для Них самым подходящим, если и не всегда послушным и уравновешенным посредником.
У другого быть может было бы меньше ошибок в литературных трудах, но он не выдержал бы, как она, семнадцатилетнего напряженного труда и лет на десять раньше ее покинул бы свое тело. И тогда очень многое осталось бы для мира неизвестным».
«Затем следуют Венеция, Флоренция, Ментана. Что я делала там, об этом всю правду знают лишь Гарибальди (сыновья) и еще Синнет, – и некоторые мои родные, но сестра не знает… Я была в Ментане в 1867 году в октябре, во время битвы. Уехала я из Италии в том же году, в ноябре. Была ли я тудапосланаили попала туда случайно, это вопрос, который относится лишь к моей частной жизни».
В первом альбоме вырезок Блаватская записала свой отклик на статью «Воинственные женщины», в которой она названа «начальником штаба гарибальдийцев»: «Каждое слово в этой статье – ложь. Никогда я не состояла в штабе Гарибальди. С друзьями поехала в Ментану, чтобы помочь бороться против папистов, но сама оказалась раненой. Никого это не касается, и меньше всего – репортера».
Полковник Олькотт пишет: «Она мне говорила, что была свободомыслящей и сражалась вместе с Гарибальди в Ментане, в кровавом бою. Как доказательство, она мне показала перелом левой руки в двух местах от удара сабли и попросила прощупать в своем правом плече пулю от мушкета и еще другую пулю в ноге. Также показала мне рубец у самого сердца от раны, нанесенной стилетом. Рана эта вновь открылась, когда она была в Читтендене. Она попросила тогда моего совета и потому показала мне рану. Это была более старая рана; еще в 1859 или 1860 году она открывалась в Ругодеве… Мне иногда кажется, что никто из нас – ее коллег, вообще не знал действительную Е.П.Б., что мы имели дело только с искусно оживленным телом, настоящая ее джива была убита в битве под Ментаной (2 ноября 1867 года), когда она получила эти пять ран и ее, как умершую, извлекли из канавы».
Произошло одно характерное событие, описанное Вильямом Джаджем в «New York Times» от 7 января 1889 года: «Она прибыла в Гавр, имея билет первого класса до Нью-Йорка и денег один-два доллара. Во время посадки она увидела на пристани бедную женщину с двумя детьми, всю в слезах. «Почему вы плачете?» – спросила она. Женщина ответила, что муж прислал ей из Америки деньги на дорогу, и на них она купила билеты четвертого класса, оказавшиеся фальшивыми. Находясь в незнакомом городе без гроша в кармане, она не знала, где теперь искать мошенника, так бессердечно обманувшего ее.
«Пойдемте со мной», – сказала Блаватская, и обратившись к агенту пароходной компании, попросила поменять ее билет 1 класса на билеты 4 класса для себя и женщины с детьми. Тот, кому доводилось пересекать океан на палубе среди толпы эмигрантов, оценит подобное самопожертвование человека с обостренными чувствами, свойственное немногим».
«Один или двое из нас надеялись, что мир достаточно хорошо развит, если и не интуитивно, то хотя бы умственно, чтобы оккультное учение было интеллектуально принято и дало импульс новому витку оккультных исследований… Просматривая все вокруг, мы нашли человека, способного стать лидером – он обладал огромным моральным мужеством, был неэгоистичен и имел множество других хороших качеств. Он был далеко не лучшим из возможных, но… лучшим из всех кто был. С ним мы связали Е. П. Б. – она обладала совершенно чудесными и исключительными дарованиями. Вместе с тем у нее было множество явных личных недостатков, но и в том виде, как она была, не было никого из живущих, кто мог бы сравниться с ней по степени пригодности для этой работы. Мы послали ее в Америку, свели их вместе – и испытание началось», – писал в феврале 1882 года Махатма Мория.
В 1874 году в Америке Елена Петровна встречает своего ближайшего соратника, ученика и друга, с которым будет работать до конца жизни и который запомнился всему миру как второй основатель Теософского общества. Полковник Генри Стил Олкотт, знаменитый адвокат из Нью-Йорка, славился своей эрудицией, интеллигентностью и порядочностью и в то время страстно увлекался парапсихологическими феноменами. Они встретились случайно, на ферме братьев Эдди в Читтендене, где оба изучали спиритические явления. В своем дневнике полковник Олкотт оставил трогательное описание этой первой встречи: «Мое зрение с самого начала было обмануто красной гарибальдийской хламидой, которую Е.П.Б. носила вместо рубашки. Она резко контрастировала с темнотой всего, что ее окружало… Волосы у нее были рыжие, мягкие, словно шелк, и вьющиеся, как шерсть у Котсволдских ягнят. Эти волосы и рубашка привлекли мое внимание раньше, чем ее лицо с калмыцкими чертами, немного тяжеловатое, дышавшее силой, величием и культурой по контрасту с обычными лицами окружавших ее людей…
Войдя, я остановился, чтобы сказать своему другу Каппесу: «Посмотрите только на это удивительное существо», – и быстро сел прямо напротив нее, чтобы предаться моему любимому занятию – изучению характеров…
Блаватская свернула себе сигарету. Я обратился к ней со словами: «Позвольте, сударыня», поднеся огонь к ее папиросе. Так из огонька папиросы родилось наше знакомство, превратившееся затем в пламя, которое не погасло по сей день».
Полковник Олькотт говорит в своей книге «Страницы старого дневника»: «Е.П. рассказывала о существовании Адептов Востока и их могуществе, на многих примерах она доказала мне свою способность дер