Адвокат Лариса Гусева полагает, что рост серийных убийц в 1960-е и последующие годы существования СССР мог быть косвенно связан с последствиями Второй мировой войны: «Появилась масса людей с психологическими травмами, которые пережили какие-то стрессы в болезненном состоянии».
В качестве примера она напомнила, что Андрей Чикатило во время войны «пережил в отношении себя насильственные действия сексуального характера»: «Он жил под оккупацией и видел, что творили гитлеровцы, так что стресс и болезненное состояние были неизбежны. А психологической службы, службы поддержки граждан, которые пережили стресс во время военных действий, в СССР не было». Тут стоит напомнить, что существует также неподтвержденная информация о том, что во время оккупации шестилетний Чикатило с другими детьми якобы стал свидетелем расстрела жителей его родного села Яблочное Харьковской области Украины, его увидели каратели и открыли огонь, но Чикатило остался жив и в бессознательном состоянии оказался в яме с трупами, где пробыл несколько часов. Это, по некоторым данным, оказало негативное влияние на психику будущего маньяка.
Андрей Чикатило
По мнению Гусевой, тема серийных убийц в годы перестройки стала в определенном смысле модной после долгих лет молчания. Не стоит забывать, что в конце 1980-х эфиры телевидения и радио активно заполнили доселе запретные темы вроде НЛО, астрологии и другой сомнительный с научной точки зрения контент.
«Это, как мне кажется, следствие отвлечения общества от тех экономических проблем, которые накопились в СССР. Тема маньяков была модой для журналистов, и поэтому про них стали много упоминать, ведь до этого в СССР об этом не говорили так открыто, как стало можно говорить в перестройку. Уровень преступности в 1980-е и 1990-е годы рос только исходя из экономической ситуации в стране и общественной озлобленности. Люди, которые всю жизнь жили в одной стране, верили одним идеалам, шли к одним целям, внезапно оказались в ситуации, когда все это нужно было перечеркнуть и забыть. Озлобленность общества в те времена была вызвана экономическим упадком. В один момент люди поняли, что они всю жизнь работали, но ничего не заработали. В СССР любой школьник знал, что если он хочет учиться в вузе, то он будет в нем учиться – для этого надо хорошо учиться в школе. Но потом людям дали понять, что они зря в это верили. Заметьте, в 1990-е увеличился рост и бытовых убийств», – констатирует Гусева, обращаясь к официальной статистике.
Об этом же говорит и бывший работник органов прокуратуры Георгий Рудницкий. Он отметил, что
НА ФОНЕ РАСПАДА СССР В КОНЦЕ 1980-Х И ОСОБЕННО В НАЧАЛЕ 1990-Х В МАССОВОМ ОБРАЩЕНИИ ПОЯВИЛОСЬ ОГНЕСТРЕЛЬНОЕ ОРУЖИЕ, ПРЕСТУПЛЕНИЯ СТАЛИ СОВЕРШАТЬСЯ БОЛЕЕ ЖЕСТОКО И МАССОВО:
«С одной стороны, появились криминальные группировки, между ними началась борьба за зоны влияния. Но во времена, когда я работал в прокуратуре, при всем том, что это было на слуху и имело общественный резонанс, действия каких-либо группировок в общей статистике тяжких преступлений занимали незначительную долю. Основную массу составляли убийства на бытовой почве, просто о них не говорили. Когда мы с этим работали, нам казалось, что на территории действует много разных банд, а когда подводили годовые итоги, то в реальности это был небольшой процент».
Возвратимся в период хрущевской оттепели. Частный сыщик и ветеран уголовного розыска Вячеслав Демин отмечает, что тогда рост числа серийных маньяков мог быть связан «в первую очередь с разложением и полным упадком системы МВД».
«ИМЕННО ПРИ ХРУЩЕВЕ ПРОИЗОШЛО ПАДЕНИЕ И НРАВСТВЕННОЙ СОСТАВЛЯЮЩЕЙ СОТРУДНИКОВ ВЕДОМСТВА, И ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ.
Система МВД финансировалась по остаточному принципу, и работа министерства вытягивалась только на фронтовиках и личной ответственности работников. Только при главе МВД Николае Щелокове, несмотря на его личные заморочки и ссору с Юрием Андроповым, система экспертизы и научной криминалистики стала выстраиваться и приравнялась к уровню западных стран. Вся научная часть криминалистики и криминология сохранялась спецслужбами, поэтому именно КГБ и их криминалистические отделы могли проводить анализ, который позволял выйти на фигуру того или иного преступника или хотя бы ее как-то детализировать. Поскольку в МВД были проблемы с криминалистикой, то они работали на агентуре и ее каналах информации. Но агентура тоже очень временная – платные агенты содержались только в КГБ, а у МВД вся агентурная сеть при Хрущеве была развалена из-за плохого финансирования. Как правило, считалось, что у каждого опера должно быть минимум 10 агентов, они должны были входить в определенные среды, в основном в уголовные, и передавать информацию», – отметил Демин.
По его словам, истории маньяков стали «вылезать наружу» в конце 1970-х и «люди стали бояться». Все это, как считает Демин, было связано с тем, что «правоохранительные органы были ориентированы не в эту сторону», а также с «политической составляющей»: «В СССР не могло быть маньяков, поэтому многое было под грифом “секретно”, и в каждом районе, где появлялся маньяк, каждый руководитель, даже если он знал, что речь идет о серийном убийце, пока не было подтверждения с другой территории, старался это “прикрыть”. Но когда потом выходили на маньяков, ему говорили: “Почему вы не сообщили?” – “Потому что у меня не было данных”. – “Врешь. Данные были”. Мысль в таких случаях была такая: если он не здесь попадется, то там, и если кто-то из руководителей сообщит наверх о маньяке, то на него “насядут”. Поэтому эпизоды просто искусственно растягивали. Это те условия, которые были созданы правоохранительной системой именно в 1970-е и особенно в 1980-е годы. В силу того, что наверх докладывали об общем состоянии преступности, никто гласно об этом не говорил, но все райкомы знали, что этот уровень преступности должен быть сокращен до общереспубликанского или общесоюзного. Именно тогда появилось понятие “под жопу”, которое сохраняется до сих пор, – это когда заставляли прятать дела, скрывать от регистрации, чтобы сохранять хорошие показатели преступности и раскрываемости. Последняя по негласному правилу должна была составлять 90 %, но такого не бывает нигде ни в одной стране».
По мнению Вячеслава Демина, «не было бы ни Чикатило, ни других, если бы всему этому не придавали политического значения, если бы сразу же начали регистрировать и если бы сотрудники органов из зонального информационного центра (ЗИЦ) стали выполнять свою задачу так, как это положено». Демин объяснил, как работала эта система в позднесоветские годы: «ЗИЦ при поступлении информации о “мокрухе” должен был оценить связь. Допустим, Чикатило совершает преступление в Волгоградской области, потом в Ростовской и в Воронежской. Необходимо было соединить все случаи, чего опера “на земле” сделать не могли, это было возможно только с помощью сводок, для чего и существует ЗИЦ. А ЗИЦ выполнял общую регистрацию тех сводок, которые им давали».
«На любой серии в органах появляются люди, которые не просто анализируют, они понимают, с чем пришлось столкнуться, но их никогда не слушают, потому что впереди стоит либо ведомственная целесообразность, либо личная», – пояснил бывший оперативник.
Специализирующийся на делах о серийных убийствах следователь Евгений Карчевский предположил, что увеличение маньяков в позднесоветском СССР может быть связано не только с теми или иными глубинными социальными процессами в стране, но и с банальным научно-техническим прогрессом.
«Методика каждый год усовершенствуется, потому что люди учатся на своих ошибках и развивают способы поимки и вычисления преступников – будь то серийный маньяк или мелкий воришка. С другой стороны, любой преступник тоже совершенствуется. Некоторые убийцы, имея опыт совершения преступлений и чувствуя безнаказанность, начинали глумиться над жертвами – понимая, что их не могут поймать, что они грамотнее, что им все можно, могли что-то отчленить или надругаться над трупом.
МАНЬЯК КАК ФИГУРА – ЭТО ОХОТНИК. ЕМУ ИНТЕРЕСНО ВЫСЛЕДИТЬ СВОЮ «ДОБЫЧУ» И ПРИ ЭТОМ НЕ ПОПАСТЬСЯ НА КРЮЧОК ТОГО ОХОТНИКА, КОТОРЫЙ ЛОВИТ ЕГО.
И это своего рода догонялки между преступником и сотрудниками правоохранительных органов. Но даже если какой-либо маньяк насмехался над милицией, довольствуясь тем, что ему долго удается оставаться безнаказанным, в итоге-то его все равно ловили. То есть он оказался пойман, потому что не «совершенствовался», в отличие от сотрудников, которые его вычислили», – полагает Карчевский.
Также он не исключает, что пик серийных убийц в СССР «можно отнести к временам застоя, когда людям было скучно и в них стала проявляться маниакальная озабоченность». Но причин, по словам следователя, может быть много.
Резюмируя сказанное экспертами, можно с осторожностью прийти к выводу, что увеличение серийных маньяков в 1970-е и 1980-е стало одним из подводных камней, свидетельствующих о сдвигах в обществе. Серийники и все, что связано с ними, стали спутниками советского «Титаника», идущего к своему историческому айсбергу. Все это фиксировали сначала массовое сознание на уровне городских легенд, а затем и разрешенная культура «морального беспокойства». Но по сравнению с последующим историческим этапом все это было лишь предысторией.
Хуже, чем на ЗападеМаньяки в России 1990–2010-х
1990-Е ГОДЫ ВОШЛИ В ИСТОРИЮ КАК ВРЕМЯ ВСПЛЕСКА КРИМИНАЛА И В ОСОБЕННОСТИ – ОРГАНИЗОВАННОЙ ПРЕСТУПНОСТИ,
что закрепилось в фольклоре, а также отражено в литературе и кинематографе. Теме «лихих девяностых» посвящены тысячи научных исследований в области криминологии, антропологии, социальной психологии, экономики и других дисциплин. Согласно официальной статистике, в 1992 году в России было зарегистрировано 23 006 умышленных убийств, в 1993-м – уже 29 213 (127 % по отношению к 1992-му), в 1994-м – 32 286 (140,3 %). Далее наблюдался небольшой спад с последующим «выходом на плато»: в 1995 году было зафиксировано 31 703 убийства, в 1996-м – 29 406, в 1997-м – 29 285, в 1998-м – 29 551. Вновь отметку в 30 тысяч показатель превысил в последующие годы: в 1999-м – 31 140, в 2000-м – 31 829. Пиковым постсоветским годом стал 2001-й, когда было зафиксировано 33 583 умышленных убийства, далее их уровень начал плавно снижаться и к 2019 году, по данным Росстата, составил 7,9 тысячи. Количество изнасилований за первое постсоветское десятилетие варьировалось с подскока от 13,7 тысячи в 1992 году до 14,4 тысячи в пиковом 1993-м, затем к 2000 году их число снизилось до 7,9 тысячи, но в 2001–2003 годах выросло, превысив 8 тысяч за каждый период, в 2005-м было зарегистрировано 9,2 тысячи таких преступлений, но к 2019-му наблюдалась убыль до 3,2 тысячи за год