[83].
Это лишь самые резонансные случаи[84]. По данным информационно-аналитического центра «Сова»[85], занимающегося мониторингом проявлений ксенофобии, в 2007–2022 годах было вынесено 403 обвинительных приговора за убийство с признанным мотивом ненависти, в том числе 143 человека отправились в колонии по п. «а» ч. 2 ст. 105 – «Убийство двух и более лиц».
При этом наибольшее число приговоров приходилось до середины 2010-х годов (напомним, что
ИМЕННО НУЛЕВЫЕ БЫЛИ «ЗОЛОТЫМ ВЕКОМ» ПРАВОГО УЛИЧНОГО НАСИЛИЯ В РФ).
Впоследствии уличная криминальная ксенофобия стала снижаться и трансформироваться, приобретая другие формы. Как отмечают в антифашистском ресурсе «Антифа. ру», «ультраправые в России сейчас представляют жалкое подобие своей былой мощи»: «На данный момент не существует массового ультраправого движения, как это было 15 лет назад. Все заметные организации были запрещены, самые лютые активисты уехали на Украину. Сейчас мы можем ожидать последовательную эволюцию правых в пиплхейт – открытую мизантропию, которая является центром правой идеи. Отдельные нацисты надеются на отчаянный реванш и поэтому могут пойти на совершение убийств и терактов, но неизбежно будут смяты государством. Пока у правящих кругов нет спроса на ультраправых, можно быть уверенным, что они будут тихо сидеть в своих Telegram-каналах, обожать Гитлера и ждать свою "священную расовую войну"».
Кстати, о феномене «пиплхейта» также заявлял доцент кафедры современной отечественной истории Иркутского госуниверситета Александр Костров, выступая свидетелем по делу упомянутых «молоточников». Он назвал логичным постепенное перевоплощение людей из наци-скинхедов в «человеконенавистников», пояснив, что идеология «мизантропов» (или «пиплхейтеров») предполагает ненависть ко всему человечеству, утверждение идеи сверхчеловека. Ключевые понятия этой идеологии, по словам ученого, это «отрицание человеческого опыта, всех видов права, основ современного общества и ненависть к нему»[86]. Данной идеологии свойствен также эсхатологический признак: она связана с концом света. Однако современные «мизантропы» считают необходимым его приближать, ставя задачу ускорить этот процесс, но при этом и мечтая построить идеальное «общество сверхлюдей».
В «Антифа. ру» к феномену «пиплхейтерства» также относят представителей субкультуры «Маньяки культ убийств» (МКУ[87]), представителей которой часто относят к неонацистам, а также праворадикально настроенных колумбайнеров:
«[МКУ – ] это сетевой деструктивный молодежный культ, в котором заигрывания с ультраправой риторикой имеют глубоко вторичную природу. Как в случае со стрелком в Ижевске: у него была свастика на футболке, но даже российским пропагандистам не пришло в голову раскручивать это как «нацисты под влиянием Украины убивают наших детей», потому что это чисто подражание», – рассказывает нам представитель антифашистского медиа.
При этом, по его словам, от «пиплхейтерского культа» как нового явления в правой субкультуре открещиваются «даже кровавые банды типа NS/WP»: «В какой-то момент ненависть и страсть к насилию выходят из ультраправого контекста, и убийства совершаются вообще без мотива по национальному признаку. Они убивают всех подряд, потому что ненавидят всех людей вообще».
Говоря о культе убийств в более широком контексте, чем феномен неонацистских банд, психолог Владимир Плотников считает, что «ультраправая идеология – это идеальный политический мерч для серийников»:
«САМА ПРИРОДА УЛЬТРАПРАВЫХ ТЕЧЕНИЙ ВПОЛНЕ ОТВЕЧАЕТ ПСИХОЛОГИИ СЕРИЙНОГО УБИЙЦЫ.
В праворадикальных течениях есть представление об обществе как о жесткой иерархической структуре. На ее верху стоит определенная элита или избранные люди – вождь или вожди (хунта). Соответственно, есть и толпа, масса, рабы, низшие касты и те, кого в нацистской Германии называли унтерменшами. Они низведены до уровня биологических объектов и лишены своей воли. Соответственно, те люди, которые стоят наверху, обожествляются, пользуются неограниченной властью над всеми, кто стоит ниже – нетитульными народами, небелыми расами, женщинами, гомосексуалами, рабочими и всеми, кто в соответствии с ультраправой доктриной не может участвовать в принятии социальных решений. С фигурами вождей ассоциируется грандиозность. Как правило, такая иерархическая структура нуждается в периодических кейсах насилия, войнах, жертвоприношениях, расправах. Там существует некий параноидальный комплекс представления о том, что этой структуре угрожают враги, с которыми надо справиться, которых нужно уничтожить и так далее».
Исследователь напомнил в этой связи про получивший распространение после войны на Балканах в 1990-е годы «феномен Снаффа» – коммерчески распространяемые видеоролики, в которых показаны реальные убийства:
«В видеосценах убийств, как правило, представители националистической группировки расправляются с представителями других народов. В какой-то момент для зрителя этот фактор перестает быть важным, и существенной становится только сама сцена убийств. В связи с нынешней ситуацией на Украине этот жанр приобрел новое дыхание. Есть множество каналов в Telegram, где демонстрируются видео с тем, как, например, солдат закидывают гранатами или расстреливают с дронов, как они умирают, где демонстрируются изуродованные трупы российских или украинских военных, которые едят животные, и так далее. Для определенного субъекта, для определенной оптики не имеет значения, кому принадлежат эти трупы и кто кого убивает, – важно то, что есть какой-то человек или группа людей, которые, будучи наделенными властью, убивают других людей, полностью лишают их субъектности и в конечном счете жизни.
Как раз для ультраправой идеологии расправа над врагом является определенной эстетикой. Как незадолго до 24 февраля 2022 года написал у себя в блоге один российский неонацист, «все русские мужчины замерли в предчувствии большой войны». «Большая война» – это то, что должно цементировать мужское и националистическое сообщество, а также быть гарантией сохранения иерархической структуры. Конечно, для серийных убийц это, прошу прощения за тавтологию, идеальная идеология. Идеология может давать политическое алиби для практики серийных убийств, как многие маньяки и говорят: они не просто свихнувшиеся психопаты, а «санитары» большого города, которые уничтожают «социальные отбросы» – секс-работниц, бездомных и других».
Плотников также напоминал, что психологической основой ультраправых движений является «ультранасилие», заключающееся в полном подчинении, подавлении и уничтожении другого человека с целью компенсации чувства собственной хронической пустоты. Но, как полагает исследователь, некоторые приходят к обобщению подобной мизантропии до уровня политической идеи: «Да, мы должны депортировать всех мигрантов, да, мы должны убить всех левых, мы должны построить систему, сутью которой будет максимально жестокое подавление «низших» «высшими»». То есть
УЛЬТРАПРАВЫЕ ТОЛЬКО ПРИКРЫВАЮТСЯ ЗВУЧНЫМИ ЛОЗУНГАМИ, А НА САМОМ ДЕЛЕ ИМ ПРОСТО ХОЧЕТСЯ УБИВАТЬ.
Их маньяки и нашиФеномен серийных убийств в России и мире
Ни для кого не секрет, что серийные убийцы появляются не только в разные периоды (даже если строго академически рассматривать промежуток времени, начавшийся с индустриальной революции), но и, естественно, на всех континентах. Однако в силу разных социально-политических и исторических особенностей той или иной страны мы не можем со стопроцентной достоверностью заниматься сравнительным «маньяковедением». Как минимум потому, что официальной и публичной статистики на этот счет нет не только в России.
Ранее со ссылкой на источники в СК и МВД мы уже говорили, что в российских силовых ведомствах учет серийных маньяков, по сути, не ведется. Поэтому нам приходится анализировать информацию исключительно по открытым публикациям, упоминаниям в тематической литературе и некоторым зарубежным исследованиям.
Обрывочно эта информация присутствует в Главном информационно-аналитическом центре (ГИАЦ) МВД России, поскольку там формируют свои учеты по статистическим карточкам, которые заполняют следователи после завершения расследования. Одна из таких карточек касается характеристики обвиняемого. Там может быть графа про серийность, но соответствующая информация в той или иной карточке будет зависеть от того, как ее заполнит сам следователь, известно ли ему было о серийности, да и просто от того, насколько ответственно он подошел к заполнению.
Об этой же проблеме еще в 1990-е годы рассказывал российский журналист-криминолог Николай Модестов применительно к советскому периоду:
Ученых-криминалистов, которые захотят написать объективную историю серийных убийств в бывшем СССР, ждет непростая задача. В стране, где и без того засекречивалось буквально все, уголовная статистика находилась под особым контролем. К тому же во время одной из реорганизаций очередной министр-новатор приказал уничтожить ненужный «хлам» – толстые архивные тома с материалами о маньяках, которые опытные сыщики передавали молодым коллегам. Об этом мне рассказал генерал-майор милиции Анатолий Давыдов, долгое время проработавший заместителем начальника Главного управления уголовного розыска России. <…> За развалом СССР последовало расчленение единой, десятилетиями отлаженной системы союзного МВД. Выбрасывались архивы, уничтожались за ненадобностью обширные досье, разделялись на эпизоды конкретные уголовные дела, рвались связи, помогавшие раскрытию преступлений и поиску убийц[88].
Соответственно, если сегодня мы можем лишь на ощупь оценивать масштабы этого явления по публикациям, то и сравнивать число серийных маньяков в СССР/России с другими странами можно н