Так что, я уже и писем никому не должен писать, так получается? Замкнуться до того, чтоб – и ни единого письма? Только так в этом эмигрантском кишении можно устоять?
(А. Солженицын. Угодило зёрнышке промеж двух жерновов)
Тон этого объяснения вроде как оправдывающийся. Но черносотенная книжечка Дронникова всё равно остаётся для него сочинением «верного и полезного направления». Может быть (хочу надеяться), и не потому, что в ней благосклонно говорится о Гитлере и неблагосклонно о евреях, проникавших в самое сердце России, а потому, что она каким-то другим образом способствует благородному делу «отстаивания истины о нашей заплёванной родине».
Кем же она заплёвана, несчастная наша родина?
На этот вопрос А. И. отвечает подробно, возвращаясь к ответу на него чуть ли не в каждом из своих эмигрантских выступлений – как устных, так и письменных:
В длинном ряду выступлений, искажающих облик России, характерна хотя бы книга Ричарда Пайпса «Россия при старом режиме». (Richard Pipes. Russia under the Old Regime. New York: Charlea Scribner\'s Sons, 1974, p. 361). Пайпс вовсе пренебрегает духовной жизнью русского народа и его миропониманием – христианством, рассматривает века русской истории вне зависимости от православия и его деятелей... Этот народ и эта страна представлены как недоразвившиеся до духовной жизни, движимые одними лишь грубыми материальными расчётами, от мужика и до царя... Автор произвольно игнорирует события, лица и стороны русской жизни, которые мешали бы его концепции: что вся история России никогда не имела другого смысла, как создать полицейский строй. Он отбирает только то, что помогает ему дать пренебрежительно-насмешливое и открыто-враждебное описание русского тоталитаризма...
Все учёные и публицисты этого направления с каким-то тупоумием повторяют из книги в книгу, из статьи в статью два имени: Иоанн Грозный и Пётр I, подразумеваемо или открыто сводя к ним весь смысл русской истории. Но и по два, и по три не менее жестоких короля можно найти и в английской, и во французской, в испанской и в любой другой истории, – однако никто не сводит к ним полноту исторических объяснений. Да никакие два короля не могут определить историю 1000-летней страны. Однако рефрен продолжается. Таким приёмом одни учёные хотят показать, что коммунизм только и возможен в странах с «порочной историей», другие – очистить и сам коммунизм, переложив вину за его дурное исполнение на свойства русской нации. Подобный взгляд повторился и в серии недавних статей, посвященных столетию Сталина, например у профессора Роберта Таккера (R. С. Tucker, New York Times, 21.12.79).
Короткая, но энергичная статья Таккера изумляет... Мы снова встречаем всё те же неувядшие идеалы революции, которые загубил гнусный Сталин, потому что уроки брал не у Маркса, а у гнусной русской истории. Профессор Таккер спешит спасти социализм тем, что Сталин, оказывается, не был настоящим социалистом! – он действовал не по теории Маркса, а по стопам всё тех же настрявших Иоанна Грозного из XVI века и Петра из XVIII. Что будто вся сталинская эпоха есть радикальный возврат в прежнюю царскую эпоху, а совсем не последовательное применение марксизма к современным реальным условиям, что Сталин разрушал большевизм (а не продолжал его)... Я, по авторской скромности, не смею просить и надеяться, чтобы профессор Таккер прочёл хотя бы 1-й том «Архипелага ГУЛАГа», а лучше бы все три. Это может быть освежило бы у него в памяти, что коммунистический полицейский аппарат, промоловший потом 60 миллионов жертв, создали Ленин, Троцкий и Дзержинский... Что Ленин собственным пером сформулировал 58-ю статью уголовного кодекса, на которой и был основан весь сталинский ГУЛАГ. И весь красный террор и миллионные подавления крестьянства сформулированы Лениным и Троцким... В СССР верно говорилось: «Сталин – это Ленин сегодня», и действительно: вся сталинская эпоха есть прямое продолжение ленинской... Никакого «сталинизма» никогда не существовало ни в теории, ни на практике, ни такого явления, ни такой эры, – это понятие придумала после 1956 левая западная мысль для спасения «идеалов» коммунизма.
(Александр Солженицын. Публицистика в трёх томах. Том 1. Статьи и речи. Ярославль. 1995. Стр. 342–343)
В высшей степени сомнительно почти всё, что – в запале – наговорил А. И. в этих своих полемических заметках. Но то, что он нагородил тут о Сталине, – просто смехотворно.
Никакого «сталинизма», оказывается, не существовало ни в теории, ни на практике, ни такого явления, ни такой эры. Сталин все годы своего правления всего лишь честно выполнял все ленинские предписания, разве только «ограниченно по своим умственным возможностям»...
И это – не в полемическом запале было брошено. Это было искреннее и глубокое его убеждение. К этой любимой своей мысли он не уставал возвращаться:
Справедливо усумниться: а есть ли такой отдельный «сталинизм»? Существовал ли он когда? Сам Сталин никогда не утверждал ни своего отдельного учения (по низкому умственному уровню он и не мог бы построить такого), ни своей отдельной политической системы. Все сегодняшние поклонники, избранники и плакальщики Сталина в нашей стране, а также последователи его в Китае гранитно стоят на том, что Сталин был верный ленинец и никогда ни в чём существенном от Ленина не отступил. И автор этих строк, в свое время попавший в тюрьму именно за ненависть к Сталину и за упрёки, что тот отступил от Ленина, сегодня должен признаться, что таких существенных отступлений не может найти, указать, доказать.
(На возврате дыхания и сознания. Александр Солженицын. Публицистика в трёх томах. Том 1. Статьи и речи. Ярославль. 1995. Стр. 33–34)
...Пристальное изучение нашей новейшей истории показывает, что никакого сталинизма (ни – учения, ни – направления жизни, ни – государственной системы) не было, как справедливо утверждают официальные круги нашей страны, да и руководители Китая. Сталин был хотя и очень бездарный, но очень последовательный и верный продолжатель духа ленинского учения.
(Там же. Стр. 35)
Это Сталин-то!
Да, Сталин действительно любил повторять, что он всего лишь ученик Ленина и главную цель своей жизни видит в том, чтобы быть самым верным и последовательным его учеником. Но ведь всё это было чистейшей воды лицемерие!
Государство, возникшее на развалинах рухнувшей Российской Империи, Ленин возглавлял меньше пяти лет (в 1922 году он уже практически отошёл от дел). Сталин – тридцать! И истинным создателем этой новой империи был не Ленин, а именно он, Сталин.
Тот, кто почитается создателем этого государства (Ленин) рассматривал это своё создание как очаг мировой революции, которая непременно – раньше или позже – произойдёт и взорвёт, уничтожит дряхлеющий мир капитала.
Сталин с самого начала своей государственной деятельности глядел на это иначе и о принципах устройства этого – только ещё создающегося тогда государства – открыто, впрямую спорил с Лениным.
Ленин хотел строить создаваемое им государство на основе идеи федерализма: не унитарное государство, а – федерация, добровольный союз свободных и независимых республик.
Трудно сказать, в какой степени он был искренен, когда, замысливая эту федерацию, отстаивал право для каждой республики на выход из Союза. Но Сталин, споря с Лениным и выступая против этого права на выход, был безусловно искренен.
В первые годы своего существования Советский Союз нес в себе не только мнимые, но и реальные черты федерализма. У каждой республики были свои национальные военные формирования. Верховный орган власти Союза (ВЦИК) возглавляли одиннадцать (по числу входящих тогда в Союз республик) сопредседателей.
Все это Сталин поломал. Он не только упразднил национальные военные формирования, но даже настоял на переводе письменности тюркоязычных и иных наций, входящих в состав Союза, на кириллицу (русский алфавит). Была создана своего рода пирамида (иерархия) народов, входящих в империю. Вершиной пирамиды был, разумеется, русский народ – «старший брат», как его полагалось именовать. Процесс превращения федерации в унитарное государство был, таким образом, не только завершён, но даже и идеологически оформлен.
Сталин изначально представлял себе государство, которое хотел возглавить, как империю, а себя – как царя.
17 октября 1935 года, отдыхая в Сочи, он решил ненадолго отправиться в Тифлис, чтобы повидаться с матерью.
Мать Сталина была совсем простая, неграмотная женщина, она весьма слабо представляла себе, кем стал её сын, и вот какой на эту тему вышел у них разговор.
Она спросила:
– Иосиф, а ты сейчас кто?
Он ответил:
– Помнишь царя? Ну так вот, я что-то вроде царя.
Это отнюдь не было шуткой.
Не только политическим, но и эстетическим идеалом Сталина был фасад Российской Империи: старая русская военная форма с погонами, деньги, похожие на царские трёшки и пятерки, «царский» портрет генералиссимуса на здании Моссовета (левая нога на полшага впереди правой, в левой руке перчатки)...
Неограниченный властелин полумира, создатель государственной машины, с которой не могла сравниться ни одна империя прошлого, земной бог, официальный титул которого (величайший гений всех времён и народов, корифей науки, гениальный полководец, основоположник, создатель, зачинатель, лучший друг физкультурников, и прочая, и прочая, и прочая) далеко превосходил количеством и пышностью определений полный титул Российских самодержцев, он до конца своих дней не мог отделаться от равнения на последнего отпрыска рухнувшей монархии. Лучшим комплиментом для Сталина, высшей оценкой созданной им империи были бы принятые всерьез полунасмешливые строки поэта: «Амуниция в порядке, как при Николае».
Ленину эта эстетика была ненавистна.